Цена имени

Валентина Сенчукова

ЦЕНА ИМЕНИ

1

***

В воздухе кружили белые мухи, предвестники скорой зимы. Под ногами хрустела подмёрзшая грязь. И хоть Родион поднял воротник куртки повыше и спрятал руки в карманы, он всё равно замерзал.

Начало ноября в этом году выдалось холодное, морозное. По утрам температура опускалась ниже нуля. Задувал ледяной, пронизывающий до костей ветер. С неба то сыпалась снежная крупа, то моросил колючий дождь. Ноябрь сразу установил погодку, в которую лучше не шастать по улице, а сидеть дома в тепле и уюте.

И это утро тоже выдалось под стать суровому, предзимнему месяцу. Родион, как и всякий здравомыслящий человек, предпочёл бы сейчас находиться дома, перед телевизором, а не тащиться в глухую, таёжную деревеньку у чёрта на куличиках. Но причина сесть в дряхлый ПАЗИК до Долгова была …, и самая что ни на есть веская…

Два часа езды в переполненном людьми и всевозможными запахами автобусе, и вот Родион бредёт по просёлочной дороге и трясётся от холода.

Он инстинктивно прикоснулся к браслетику, детскому, на котором мама вышила его имя — Родя. Этот браслетик был у него сколько он себя помнил. Даже будучи взрослым, он сохранил его. Берёг браслетик, как талисман, веря в его магическую силу.

Ветер задул ещё сильнее, завыл дурниной в кронах высоченных елей. Родион вскинул голову. Сквозь кроны деревьев проглядывало серое, затянутое тучами небо. Сумрак кругом, будто бы и не утро, а вечер на землю опустился. Родион вытащил руку из кармана, глянул на часы — десять утра. Всмотрелся вдаль. Ни черта не видно. Узкая дорога, окружённая с обеих сторон лесом, вела в неизвестность. И где-то там, среди бесконечных, хвойных деревьев и раскинулась деревня Долгово. Точнее, должна была быть раскинута. Туда и держал путь Родион, к некой Антонине, о которой рассказал ему старик Семён, сосед по лестничной площадке. Могла помочь эта женщина в беде, избавить от напасти, от тьмы.

«Сила у неё есть, верно говорю тебе, парень. Поезжай, проси помощи, не откажет…» — увещевал старик, ведь когда-то давно Антонина спасла жизнь ему самому. Родион поверил, да и в его положении во что угодно начинаешь верить.

Старенький автомобиль остался в гараже. В виду последних событий Родион не стал рисковать, садиться за руль. В любой момент мог опуститься морок, из ниоткуда явиться образ чёрный, словно сотканный из самой тьмы. При одной только мысли по телу дрожь пробегала, а внутри всё сжималось от ужаса, горела грудь огнём, а на висках больно пульсировали вены…

Вскоре показались первые домишки, в тусклости ноября совсем уж неказистые, безжизненные, а кое-где и вовсе с заколоченными окнами и дверьми. Вымирало Долгово, как и сотни подобных ему деревень по стране.

Родион поёжился. Совсем ему неуютно стало. Ёкнуло тревожно сердце в груди — на хрена он потащился в эту глушь? Поверил полоумному старику? Хотя нет, не был Семён полоумным.

Родион огляделся. Ни одна собака навстречу не выбежала, не облаяла. Ни одна старуха не окинула пренебрежительным взглядом. Ни один ребятёнок не окрикнул. Никого в деревне. Мёртвая она. Только ветер гулял по ней, гонял по мёрзлой земле почерневшие, гнилые листья.

Хотел Родион уже крикнуть, что есть мочи, нарушить мёртвую, почти кладбищенскую тишину, но вдруг услышал за спиной ворчливый голос:

— Кто будешь?

Родион вздрогнул, обернулся. Стоял перед ним старичок маленького роста. Борода его до пояса доходила, на ногах валенки с надетыми поверх калошами. Из-под седых, кустистых бровей поблёскивали сердито выцветшие голубые глаза. Ни дать ни взять старичок-лесовичок. Древний, махонький, но жуткий до мурашек по коже.

— Что молчишь-то? Кто будешь, спрашиваю?

Вздохнул Родион. Чужаков здесь не жаловали. Но всё равно немного отлегло от сердца — есть в деревне люди, а значит и путь его не напрасен. А ведь он, грешным делом, решил, что нет больше деревни Долгово.

— Родионом меня зовут! К Антонине иду, помощь мне нужна! — крикнул он, от чего-то решив, что старик плохо слышит из-за возраста.

— Да что орёшь-то, как потерпевший. Не глухой я, дядь Васей меня кличут, и ты так зови. Видать, не знаешь ты, Родион, ни черта.

— Не знаю чего?

— Того, — отрезал старик.

Родион обиженно хмыкнул.

— Ты того, подожди здесь немного, парень. За Михаилом схожу, проводит он тебя, дорогу до избы Антонины покажет. Может, и помогут тебе, как знать… — сказал примирительно дядя Вася и пошаркал прочь, свернул за угол и скрылся в одном из дворов.

Ждать пришлось долго. Родион совсем продрог на холоде. Пританцовывал он на месте, пытаясь согреться. Но без толку. В этой деревне ещё холоднее, чем в лесу было. Будто бы холод от самих домов шёл. А может, он, Родион устал просто. В последнее время он быстро уставал, иной раз еле ноги волочил, что дед немощный.

На улицу выходили люди. Женщины, мужики, ребятишки, старики. Все они искоса, с опаской поглядывали на него.

«Странные люди… боятся мужика больного…» — мелькнуло в голове у Родиона. Он попытался приветливо улыбаться, но местные никак не отреагировали на это. Взгляды их были настороженными, даже у детей. Родион прекратил бесполезные попытки быть любезным и насупился.

Вскоре дядь Вася показался. А рядом с ним мужичок лет шестидесяти. Вероятно, тот самый Михаил.

— Ну, идём, Родион, покажу дорогу! Михаил — я… — подтвердил мужичок и не дожидаясь ответа Родиона пошагал вперёд.

Родион за ним. А что делать? Дружелюбностью местные явно не отличались. Да и к лешему её, эту дружелюбность. Когда на кону жизнь не до этикета и лицемерных любезностей.

***

Дорогой молчали. Не до разговоров было. Михаил шёл быстро, будто торопился, как можно скорей избавиться от тощего, бледного гостя, похожего на ходячего мертвеца. Родион же погрузился в мрачные мысли. В голове мелькали обрывки снов. Видел он в этих снах силуэт. Маленький, но от этого не менее жуткий. Сотканный из мрака силуэт тянул к нему ручонки, хрипел что-то. Был его голос похож на шуршание опавших листьев под ногами, на шорох, что раздаётся посреди ночи в старом доме. И вроде бы силуэт этот маленький, детский, но тряслись поджилки от ужаса, стоило только вспомнить его.

Впервые сон приснился ему ещё в начале сентября. Проснулся Родион в ту ночь весь сырой от пота. Руки тряслись, во рту металлический привкус от прокушенного языка. Добрёл он до ванны в потёмках, умылся холодной водой, выдохнул. Опять спать лёг, и вроде наутро забыл о кошмаре совсем, но вот только с той самой ночи посыпались на него несчастья. И вроде сначала пустяковые, мелкие, неприятные. То машина грязью из лужи окатит, то дверь перед носом захлопнется. Но с каждым днём неприятностей становилось всё больше, а потом и вовсе переросли они из мелких в крупные, а порой и опасные для здоровья, а то и для жизни. И от этого нет-нет да посещали Родиона мрачные мысли.

«Может, порчу кто навёл или подклад сделал…»

Нет, не верил во всё это Родион никогда, но, когда жизнь резко поворачивается задницей, начинаешь волей-неволей грешить на всякую чертовщину.

Кошмары из ночи в ночь снились, становились всё реалистичней. А в них неизменно образ из мрака сотканный. Совсем измотался Родион, спать боялся ложиться. Пил таблетки снотворные, чтобы от сновидений избавиться, но всё без толку. А потом и вовсе пришёл к нему образ наяву… А когда на теле червоточины открылись, и вовсе уверовал он во всё что можно.

— А вот и пришли! — объявил Михаил и резко остановился.

Родион едва не налетел на него. Простиралось впереди поле широкое, поросшее высокой, ржавой травой, а за ним лес виднелся. Хвойный, густой, зловещий.

— До тропы так и быть доведу тебя, а дальше сам, — сказал Михаил, с прищуром поглядывая на его бледное лицо.

И, как обещал, проводил Родиона до узкой, лесной тропки, велел не сворачивать — иначе худо будет.

— Ежели задержаться придётся здесь, дядь Вася приютит тебя. Всё, удачи тебе, — кинул на прощание Михаил и пошагал в сторону деревни.

Задерживаться Родиону никак не хотелось… но гостеприимность дядь Васи про себя оценил.

Родион потоптался немного на месте, не зная, как дальше быть. Никак не думал он, что придётся в лес дремучий идти. Думал, что живёт Антонина в деревне, максимум на окраине, как и полагается старушке всеведущей. А на деле вон как оказалось — в лесу она жила, что ведьма из сказок. Хотя… может она и была ведьмой, той самой, что на ступе летает и в избушке на курьих ножках живёт.

«Конечно… а как нет…» — казалось прошептал лес.

Родион вдохнул глубоко и вышел на тропу. Хватит раздумий. Быть может, Антонина помочь сможет. Родион на всё согласен, даже к дьяволу на заклание идти, лишь бы избавиться морока проклятого. Совсем уж измучил он, все силы высосал.

Трепал ветер одежду, обжигал лицо холодом. А потом и снег посыпался с неба. И не видно стало дороги совсем. Как слепой котёнок, брёл Родион, низко опустив голову, пока не уткнулся в резной забор. Стихла тут же метель, будто и не было её, легло белое крошево нарядным узором на чёрную землю. Словно по мановению волшебства явилась перед Родионом изба Антонины. Нет, вовсе не избушка на курьих ножках, а терем-теремок, из сказки сбежавший.

***

Ахнул от неожиданности Родион. Хотел уже в калитку зайти, как вдруг увидел фигурку маленькую во дворе. Мальчишка чернявенький, лет трёх-четырёх скакал по огороду, что бесёнок. Так быстро, что не разглядеть лица, только кудряшки чёрные на ветру подпрыгивали. Игрался он с хворостиной, смеялся звонко.

Родион невольно улыбнулся, наблюдая за мальчишкой. Вспомнились ненароком свои давние игры, когда он, будучи ребёнком, играл с невидимым другом. Как знать, может, и этот мальчишка придумал себе друга и теперь игрался с ним.

— Здравствуй! Хозяйка дома? — окрикнул всё же Родион его через пару минут.

Мальчишка прекратил игру, замер на месте. Сверкнули в хмуром, ноябрьском дне его глазки-угольки. Увидел Родион личико ребёнка белое-белое, уши заострённые, каких не может быть у человека. Или всё же может?

— Боже… — прошептал Родион и рука потянулась к кресту нательному.

Мальчишка улыбнулся широко, от чего у Родиона душа в пятки ушла при виде острых клычков мальца. Хотелось деру дать, вот только ноги будто в землю вросли. Сглотнул он ком горький, хотел ещё раз спросить хозяйку. Но из дома вышла девушка. Среднего роста, тоненькая, что тростинка. Глаза зелёные лучились в серости ноября. Волосы блестящими, медными кудрями струились по плечам. Красивая, что и говорить.

— Антонина?! — изумлённо прошептал Родион и протёр глаза. Вдруг чудится? Ведь Семён, старик из соседнего подъезда рассказывал о бабульке древней, а никак не о молодой женщине.

Но нет. Не почудилось Родиону, не обманывали глаза его. Девушка стояла перед ним.

— Тишка, а ну брысь, хватит людей пугать! — шикнула она на мальчишку. Тот и шмыгнул куда-то за сараи.

Девушка укоризненно покачала головой и медленно подошла к калитке, за которой застыл истуканом гость.

— Видно плохо тебе совсем раз пришёл к этому дому? — спросила она вместо приветствия, вглядываясь в его лицо.

Родион кивнул. Права она была, совсем худо ему, еле на ногах стоит, ещё немного и рухнет он замертво. Но это и на его бледной физиономии написано, не нужно провидцем быть.

— Идём! — сказала девушка и жестом пригласила во дворик. Ухоженный, уютный такой дворик с качелями садовыми, сарайчиками, с банькой. Родион сделал несколько шагов и выдохнул с облегчением, отпустила боль в груди, а некто невидимый, тот кто силы сосёт, поотстал, не посмел ступить на землю зеленоглазой красавицы. Видно и, правда, силой она обладала.

Родион впервые почувствовал какой же чистый воздух в этих местах, не чета городскому смогу. Задышал он глубоко и не мог надышаться. Студёный воздух, казалось, давал жизнь, избавлял от тьмы, что в последние месяцы капля за каплей сосала из него жизненные соки.

Девушка же села на качели, похлопала рядышком, мол, присаживайся тоже. Родион и сел, оттолкнулся ногой от земли. Скрипнули качели. Тихонько так, но нисколько не противно. И будто бы ещё легче стало, спокойнее на душе, будто груз тяжелый с плеч спал.

— Мне сказали, что вы помочь мне можете… — начал он. Помолчал немного, собираясь с духом. И рассказал ей всё, выпалил на одном дыхании. О снах, что мучили его, об образе чёрном, что пришёл наяву, о том, что силы покидают, о неприятностях и бедах, что повалились грязевыми комьями отовсюду. Рассказывал и теребил в кармане свой детский браслетик.

Она внимательно слушала, ни разу не перебила. И только, когда он замолчал, выдала:

— Антонина умерла… видно не знал этого Семён.

Родион аж спрыгнул с качелей. Ухмыльнулся, не зная, что и сказать. И как он раньше не догадался. А местные могли бы и сказать ему. Но нет, дорогу показали. Зря приехал, что и говорить. Или не зря? Пригляделся повнимательней к девушке. Лет двадцать пять ей, никак не больше. Молодая совсем. И одна в глуши? Или не одна. Родион огляделся. Никого. Малец странный и тот укрылся где-то. Сын он что ли этой девушки? Как знать, может, врождённая аномалия какая-то у него. Иначе как объяснить его странную внешность.

«Не человек…» — подсказал внутренний голос.

Что ж и в это Родион тоже готов был поверить.

— Я родственница её, Оксана… силу мне тётка передала, некому больше, — сказала девушка, всё так же не отрывая от него зелёных глазищ, помолчала немного и продолжила, — попробую помочь вам. Но мне время нужно… Приходите завтра утром.

Родион вздохнул. Придётся и, правда, у дядь Васи ночевать. Он уже за калитку вышел и несколько метров прошёл, как догнала его Оксана, дёрнула за плечо, заставляя развернуться:

— Что у вас в правом кармане?

Брови Родиона вверх взметнулись — и откуда узнала… Но он всё же выудил из кармана браслетик, протянул ей.

— Вещичка детская, мама когда-то давно связала, храню, как память… — как бы оправдываясь, объяснил Родион, немного смущаясь.

Оксана повертела в руках браслетик, разглядывая со всех сторон, а потом сказала:

— Я оставлю его у себя до завтра?

Родион пожал плечами. Расставаться с вещью, которая была с ним всегда, не очень-то хотелось. Но всё же нехотя он согласился.

— Завтра приходите утром, когда рассветёт совсем, в сумерках не нужно, — сказала напоследок Оксана и махнула рукой — мол, иди, нечего стоять на ветру.

Родион кивнул. В сумерках он и не подумал бы ползти в лес. Мало ли что тут водиться может. Нарвёшься ещё ненароком на чудище какое лесное. Да и, судя по всему, местные тоже не больно-то как в лес любили ходить…

Рука по привычке полезла в карман за браслетиком и… не нашла. Родион тяжело вздохнул. Не по себе ему без привычного оберега стало. Но ничего завтра он заберёт его у зеленоглазой красавицы. Если придётся, то и силой.

***

Дядь Вася приютил его, как и обещал. Выделил вполне добротную, уютную комнату с единственным, маленьким оконцем. Накормил простецким, но очень вкусным, деревенским ужином — жареной картошкой с грибами и солёными огурчиками — от которого приятная сытость разлилась по телу. С виду сердитый старик оказался радушным хозяином. Жил он один, не считая серого, полосатого кота, который всё тёрся о ноги и мурчал, как трактор. Но наличие хвостатого делало дом ещё уютнее. Родион даже подумал, что если выберется из этой передряги, отвоюет себя у смерти, то непременно заведёт кота…

Вечером Родион долго сидел у оконца и вглядывался в сгущающуюся осеннюю мглу. Спать совсем не хотелось, в голову лезли мысли о том, что ждёт его завтра. На столе догорала свеча. Свет же в Долгово вырубили ещё днём.

— Так часто бывает, — пояснил дядь Вася и, заметив удивлённый взгляд Родиона, добавил, — а ты что думал? Кому мы на хрен нужны? Кучка людей в глухой деревне. Хорошо хоть вообще электричество не обрезали и то ладно. Иначе последнюю связь с цивилизацией утратили. Вот почта у нас есть, магазин и то ладно…

Родион вежливо кивнул, про себя думая, как же живут здесь люди…, живут или выживают? А, может, наоборот, лучше им здесь, чем всем остальным в городском смоге?

Часы уже к полуночи приближались, когда в комнату заглянул дядь Вася:

— Что не спишь, парень? Утро вечера мудренее…

И то верно. Родион задул огарок свечи и лёг в кровать. Уставился в потолок, где бесновались неистовые тени. Шуршал старый дом, тихонько завывал ветер с улицы. Червоточины на теле саднили, но не горели огнём, как утром. Закатал он майку, прикоснулся к самой большой, что около самого сердца образовалась — сморщился, ожидая, что вот-вот из темноты образ выйдет. А нет. Никто не появился. Выдохнул Родион, повернулся набок, лицом к стене.

Незаметно и сон подкрался, слепил сладкой негой глаза. Не беспокоил сегодня образ, не явился ни во сне, ни наяву. Впервые за долгое время забылся Родион спокойным, крепким сном, который не отнимает силы, а наоборот восстанавливает.

2

***

Оксана вертела в руках вязанный браслетик: детский, потрёпанный, выцветший от старости, с вышитыми на нём именем «Родя»; браслетик, в который было вложено много материнской любви и нежности. Мужчина, пришедший сегодня за помощью, нехотя отдал его Оксане. Браслетик был очень дорог этому бледному человеку, который был одной ногой в могиле. Оксана чувствовала, что некто уже стоит у него за спиной. Но чёрный, сотканный из тьмы, поднявшийся из преисподней, прислужник с того света не посмел ступить на её землю, действовал ещё наговор Антонины. А может, побоялся того, кто за спиной Оксаны притаился? Что ж его и Оксана до смерти боится.

«Не бойся ничего, внучка… справишься…» — отозвалась тут же родственница из дальнего угла.

Оксана вздрогнула. Она ещё не привыкла, что призрак Антонины разговаривает с ней, пытается наставлять на путь истинный, тот, что предначертан ей при рождении. Каждый раз сердце в пятки уходило, когда внезапно раздавался голос старушки.

«Да что ж ты вздрагиваешь-то каждый раз! Оксана!» — укорила тут же её Антонина. В углу слабо засветился её силуэт. Так всегда было, когда вечер плавно перетекал в ночь, и силы света уступали бразды правления силам тьмы. Тем богам, что ночью силу набирают. Тем, имена которых давно позабыли люди… Но вот только от того, что позабыли их, не перестали быть они…

Оксана вздохнула.

— Прости, бабушка, тяжело мне ещё…

И, правдой, это было. Тяжело Оксане. Не укладывается ещё в голове новая жизнь. Казалось всё сном, сказкой страшной.

Тишка на колени запрыгнул. Боднул чёрной головой, требуя ласки и внимания. Оксана запустила пальцы в мягкую шерстку. Браслетик бесшумной змейкой соскользнул на пол. Оксана не стала поднимать его — никуда не денется.

Она гладила Тишку, а перед глазами вставало бледное лицо человека, который пришёл сегодня к ней за помощью — не так что-то, неправильно в этом мужчине. Вроде обычный, простой человек, не святой, но и не такой уж плохой. Есть грехи, как у всех, но не тяжкие. Но не так что-то в образе его. Вот только что? Оксана понять ещё не могла. Не понимала она ещё силу, что Антонина передала ей. Оксана напоминала самой себе заблудившегося в тумане путника, неопытного, но уже вынужденного бродить по опасным дорогам.

Она плохо помнила, как шла с посохом в руке по тропе, а за ней плыли души неприкаянные. Души тех, кто умер не своей смертью, тех, кто заблудился между мирами и не в силах найти путь на ту сторону. И показать путь, провести по тропе, соединяющей миры может только она, Оксана.

Наутро проснулась она в избе Антонины уставшая, но была эта усталость приятная, как после хорошей, хоть и трудной работы. Проснулась она с чувством, что во благо это было, несмотря ни на что.

«Дома я…» — пришла в голову твёрдая, уверенная мысль и поспокойнее стало на душе. Приняла Оксана судьбу свою, не стала противиться. Съездила в город за вещами, уволилась с работы, сдала квартиру — с этого хватит ей одной средств за глаза. А чуть позже показала ей Антонина тайничок со сбережениями. От чего у Оксаны аж дух захватило — и откуда такие богатства у старушки?

«Не будешь нуждаться, Оксана, не переживай…» — успокоила родственница, но откуда сбережения не сказала...

«Потом узнаешь… ни к чему тебе пока это…»

Потом, так потом. Но тратить сбережения Оксана остерегалась пока. Пусть лежат в сохранности.

Ощущала Оксана на себе взгляд чей-то. Вот и сейчас так же.

«Он-то всегда рядом будет, но ты не бойся его…»

Легко сказать — не бойся. Чувствовала Оксана, что следит за ней тот, имени которого не знала она ещё. Антонина не говорила, сказала, что придёт время, и Оксана сама узнает.

«Не причинит он вреда тебе, внучка…» — не переставала повторять ей Антонина.

Оксана и сама это понимала, но внутри всё сжималось от страха, когда вспоминала она того, кто показался ей тем октябрьским утром у городского кладбища. Не зверь и не человек тот, кто над родом их покровительствует. И не сатана вовсе, как вначале она подумала. Вовсе нет. Имени покровителя их рода уже не помнили люди. Нет его имени ни в преданиях древних, ни в легендах. Нигде нет. Забыт он, как и многие боги, что были до христианства на Руси.

«Не причинит вреда… всегда рядом будет…»

Прикоснулась Оксана к кольцу обручальному, что на шее тяжёлым грузом висело. Хотела на палец безымянный надеть. Но вовремя отогнала эти мысли — нельзя, кольцо силы сосёт. Вздохнула тяжело. И почему Володи рядом нет.

«Судьба такая у него, никуда не денешься…» — горько прошептала Антонина.

Ненадолго поутихло горе молодой вдовы. Нет-нет да возвращалась Оксана мыслями к мужу. И привычно ныло сердце. Не так как раньше, но всё равно болезненно. И чтобы не говорила родственница, не может она забыть Володю, отпустить его.

***

«Утро вечера мудренее… ложись спать, девка… нечего накручивать себя… не тормоши Володю, пусть спит спокойно…» — велела Антонина. Голос её прозвучал мягко, но настойчиво. Не нравилось ей, что Оксана так сильно тоскует по мужу, чревато это последствиями необратимыми.

Оксана легла в кровать, накрылась одеялом до самого подбородка. Тишка тёплым клубочком в ногах примостился — сон хозяйки сторожить. Уснула она незаметно для себя, канула в глубокий омут сна. А там привиделись Оксане языки пламени, яркие, слепящие, до того жаркие, что щёки зарделись. Запах гари до обоняния донёсся, едкий такой, удушающий. И плач тихий почудился сквозь треск полыхающего костра. До того тоскливый, что холод по спине прошёлся, могильный, смертельный.

Проснулась она. Сорочка от холодного пота взмокла. Тело знобило, как от лихорадки. Сердце в груди неистово колотилось, в ушах кровь шумела. В носу свербело. Чихнула-таки, не удержалась. Чихнула и тут же услышала что-то Оксана. Замерла — плакал в тишине кто-то. Совсем рядом. Жалобно, тоненько.

Не сон это кошмарный, взаправду всё…

Оксана медленно села. Встрепенулся тут же Тишка, зашипел на кого-то в темноте.

— Настороже будь, Оксана…

Оксана осмотрелась. Так и есть, стояла в изголовье кровати фигурка маленькая.

— Кто ты? — спросила Оксана тихо чуть хрипловатым со сна голосом. Потянулась рукой к подсвечнику. Зажгла огонёк, ближе к тени поднесла и ахнула от неожиданности от увиденного.

Мальчишка лет трёх-четырёх переминался с ноги на ногу и плакал. Крупные слёзы с шипением текли по чумазым щекам, оставляя широкие светлые полосы. На голове волосы обгорелыми пучками торчали. Ожоги страшные на теле пузырились алыми волдырями. Одежда обугленными лоскутами облепила изуродованное огнём тело. И только яркие, голубые глаза, слишком живые для призрака, жалостливо смотрели на Оксану.

— Ты как здесь взялся? — изумлённо прошептала она и протянула к нему руку.

Мальчишка в сторону шарахнулся от неё, как от огня, но плакать перестал. Шмыгнул громко носом, вытер грязным кулачком глаза.

— Не бойся… я не обижу. Что случилось с тобой?

Мальчишка зашевелил беззвучно губами, пошагал к окну, поманил ручонкой за собой. Оксана спустила ноги на пол. Только бы не спугнуть мальчишку, ведь пришёл сказать что-то важное.

Мальчишка же распахнул окно. Ноябрьский холодный ветер ворвался в избу, принёс с улицы пепел чёрный, который тут же закружился метелью в комнате.

— Эй… постой… — выкрикнула Оксана.

Но лицо мальчишки исказила гримаса, а потом он и вовсе исчез, осыпался прахом чёрным, который тут же выдуло из избы.

Оксана метнулась к окну. Глянула. Полыхало снаружи яркое пламя. Бесновалась в нём тень. Кричал кто-то в огне. Но вдруг пропало всё. Нет огня, нет тени в нём. Только двор Оксанин и тишь осенней тёмной ночи.

«Рома…» — только прошелестел ветер, налетел, взъерошил волосы, раздул полы ночной сорочки.

Оксана поёжилась от холода, что прошёлся колючей щекоткой вдоль позвоночника. Дрожащими руками она захлопнула ставни окна, мысленно сосчитала до десяти, пытаясь успокоиться.

«Всё хорошо, всё хорошо…»

Пока до кровати шла, наступила босой ногой на что-то мягкое, тёплое. Дрожь по спине прошла. Подняла с пола — браслетик Родиона. Выдохнула с облегчением, ведь воображение нарисовало чёрте что. Мало ли что могло просочиться в избу.

«Тебе ли бояться, Оксана…» — подала голос Антонина.

— Что это, бабушка?

«Душа неупокоенная к тебе пришла…»

— Всего-то, — с сарказмом прошептала Оксана. Ещё несколько таких неупокоенных душ, и она преждевременно поседеет…

***

Утром Оксану разбудил стук в дверь. После ночного происшествия она уснула так крепко, что даже не услышала, как скрипнула калитка. А ведь она всегда отличалась тонким слухом. Но сегодняшним утром слух подвёл её.

— Оксана! Оксана! — кричали со двора.

Она узнала по голосу Родиона.

Она накинула халат и бросилась открывать. Родион выглядел ещё хуже, чем накануне: бледный, глаза больные, воспалённые, куртка расстёгнута, шарф небрежно намотан на шею. Грудь его ходуном ходила, будто он долгое время бежал. Он тяжело опирался о стену избы. Казалось, что вот-вот последние силы оставят его, и он рухнет замертво.

Серый ноябрьский рассвет чуть разбавил осенние сумерки. В воздухе кружил мелкий снежок, который оседал на жирной земле и тут же таял. Где-то кричали вороны. Шумел лес.

— Что с вами, Родион?

— Помогите мне… — он опустился на ступеньки крыльца, задышал тяжело, хватая потрескавшимися губами студёный воздух, — если вы не поможете мне, то больше никто не поможет.

Оксана присела рядом. Ветер прошёлся холодом по голым ногам. Кожа вмиг покрылась пупырышками.

— Он пришёл ко мне на рассвете… Я думал, что мне стало легче, но нет… всё не так… — начал Родион, немного отдышавшись.

— Пойдёмте в дом, незачем на холоде сидеть. У меня, правда, ещё печь не топлена, но всё равно в доме теплее…

— Да, конечно, простите…

Оксана помогла ему встать…

В избе она усадила его за стол. Затопила печь. Родион, казалось, не замечал ничего, погрузился в свои мысли.

Вскоре вскипел чайник. Оксана налила гостю травяного целебного чая. Он отпил несколько глотков и продолжил:

— Он пришёл утром… и сказал, что всё — время к концу подходит. Что исправлять надо то, что натворили. Вернуть всё на круги своя… Но я не понимаю в чём дело… А потом вот…

Родион медленно поднялся из-за стола и начал расстёгивать рубаху… Пахнуло гарью.

— Вот, — прошептал он.

На груди Родиона расцвели волдыри. Почти сплошь они покрывали шею, грудь, живот. Кое-какие из них лопнули и из них сочилась желтоватая сукровица. Огромная чёрная червоточина растеклась уродливой кляксой в центре груди. Края червоточины подёрнулись бурой коркой, а в середине пульсировала тьма, из которой вился тоненький дымок.

Оксана сглотнула ком, ставший в горле. По телу побежали колючие мурашки.

— Не знал, что может быть так больно… — прохрипел Родион, обессиленно рухнув обратно на стул. Уронил голову на стол.

Оксана подошла к нему, прикоснулась к волосам. Даже сквозь них чувствовался жар, идущий от головы. Горел заживо Родион. Почти, как тень в её видении. Горел мучительно и долго.

— Тайна вокруг тебя витает, — сказала Оксана, перейдя на ты, — из-за неё всё…

— Да какая тайна? Нет у меня никаких тайн, — отозвался безжизненным, глухим голосом Родион, приподнял голову. На мертвенно-бледном лице влажно блестели ярко-голубые глаза. Такие же, как у мальчишки-призрака, что приходил к ней ночью.

— Есть тайна, чувствую я это. Может, ты и сам о ней не помнишь…

Родион хмыкнул и вдруг встрепенулся:

— Мой браслетик… мне нужен мой браслетик… я должен рассказать тебе…

Оксана принесла из комнаты браслетик, протянула ему.

Окно вдруг распахнулось, громко хлопнув ставнями. От чего Оксана подпрыгнула на месте. Порыв ветра вырвал браслетик из рук Родиона и отшвырнул в сторону.

«Рома…» — прошелестел ветер.

— Рома, — эхом повторила Оксана.

Родион вскочил на ноги:

— Рома?! Откуда вы знаете про Рому?

***

— Рома — это мой брат. Мама растила нас одна, отец погиб, когда нам не было и года, плита его на стройке раздавила, — начал рассказывать Родион, — Маме помогала бабушка. Мы с братом были близнецами. Мы одинаково говорили, одинаково вели себя, у нас были одинаковые жесты, привычки. Мама рассказывала мне, что порой даже она не могла с точностью сказать кто из нас, кто. Она связала нам по браслету: Рома и Родя… Я же не помню Рому совсем. Для меня он всего лишь отражение меня самого. Мама показала мне фото, когда я стал старше. Но оно не вызвало у меня никаких чувств, хотя мама говорила, что мы очень любили друг друга. Но я не помню и этого. Я помню только, как игрался с выдуманным другом… может, выдуманный друг и был Рома?

Родион замолчал, собираясь с мыслями и продолжил:

— Детская память зыбка и непредсказуема, особенно когда ты совсем мал. Нам было по четыре. В тот вечер с нами была бабушка, но с ней что-то случилось, мама сказала, что скорей всего приступ. Почему возник пожар так до конца и не поняли. Проводка, или мы с братом поигрались с спичками, пока бабуля лежала без чувств на ковре. В тот день погибли бабушка и брат, мне же каким-то чудом удалось спастись… я ничего не помню. Ни как выбрался из дома, ни как уселся на качели. Меня так и нашли, сидящим на качелях и глядящим на огонь. Я что-то бормотал, но никто не мог разобрать и слова.

Родион выдохнул. Оксана налила ему ещё чаю. За окном снег повалил ещё сильнее.

— Тебе лучше остаться сегодня у меня, Родион. Кажется, это твой брат приходил ко мне сегодня ночью, ему нужно сказать тебе что-то очень важное. Он столько времени пытается докричаться до тебя, но у него не получается. Ты должен помочь ему, попытаться вспомнить тот вечер. Ведь тогда произошло что-то очень важное, то, о чём ты забыл…

Родион кивнул. Рассказ отнял у него последние силы, и бедолага был согласен на всё.

Оксана приготовила ему мазь из трав, о составе которой ей нашептала Антонина. Она втирала лекарство в ожоги Родиона. Он только морщился, но не издал ни единого стона.

«Главное, не забудь проводить потом мальчонку… получит он своё и проводи его…» — напутствовала Антонина.

Оксана кивала.

«Проводи, а то так и будет мыкаться между явью и навью… не место ему здесь…»

— Да поняла я…

«Ну, смотри…»

До самого вечера Оксана пыталась успокоиться, но поджилки всё равно тряслись от волнения. Родион же, едва она смазала полыхающие болью волдыри, забылся крепким сном. Подействовала мазь по рецепту Антонины.

«Пусть поспит… тяжело ему, бедолаге…»

И то верно говорила Антонина. Оксана постелила ему в гостевой комнате, а сама прилегла в своей.

Тьма сгустилась со всех сторон. И в ней крошечным жёлтым огоньком горела свеча. Оксана долго смотрела на неё, пока глаза не смежил сон.

Подскочила она посреди ночи от того, что кто-то настойчиво трясёт её за плечо.

— Пора, Оксана, пора…

Это Тишка в образе человечка стоял рядом с кроватью. Блестели в темноте его глаза.

Не успела Оксана опомниться, как он схватил её за руку и потянул за собой.

— Быстрее, быстрее, — подгонял её Тишка.

Не успели они переступить порог кухни, как яркий свет пламени ослепил. Оксана инстинктивно прикрыла глаза рукой. И только спустя несколько секунд ей удалось разглядеть. Родион стоял на коленях перед полыхающим огнём детским силуэтом. Брат сдержал-таки обещание, пришёл за своим.

— Не успела… — горько прошептала Оксана.

«Успела, внучка, успела… в аккурат вовремя поспела…» — отозвалась Антонина из своего угла. Из тени вынырнул её призрачный силуэт. Она встала рядом с Оксаной:

«Не бойся ничего… рядом я, рядом и покровитель наш…»

Мальчишка повёл горящей рукой над головой Родиона. Ещё немного и пламя охватило бы мужчину.

— Стой! Это же твой брат, ты же очень любишь его, — выкрикнула Оксана.

Мальчик повернул к ней голову. На миг пламя поутихло. Сквозь него на Оксану глядел перепуганный ребёнок, тот самый, что приходил к ней прошлой ночью.

— Не делай этого, Рома! — продолжила Оксана мягким, успокаивающим голосом.

Голубым огнём полыхнули глаза мальчика.

— Я не Рома… — жёстко произнёс он, и вновь его объял огонь.

И Оксана всё поняла. Ярче огня вспыхнуло в её голове видение, как два маленьких мальчика в шутку обмениваются браслетиками, смеются, глядя друг на друга. Ведь они делали это десятки раз.

— Родион, — прошептала Оксана.

Одновременно мальчик и мужчина обернулись на её голос.

— Отдай ему, — сказала она.

В глазах Родиона вспыхнуло недопонимание, но он всё же разжал ладонь и протянул браслетик брату. Огонь тотчас потух. И перед ними больше не стоял огненный силуэт. Теперь это был мальчик, светловолосый, голубоглазый, сияющий.

— Имя с тобой, — улыбнулась мальчику Оксана, — подожди немного меня, я поговорю с твоим братом…

***

Оксана подошла к обессилевшему мужчине, взяла под локоть, помогла встать. Она вывела его на свежий воздух. Ночь обдала приятным морозцем. Несколько минут понадобилось, чтобы рассказать мужчине, помочь вспомнить ему то, что произошло много лет назад и объяснить, что делать дальше.

— Ты всё понял? — спросила она.

— Да… но мне будет сложно привыкнуть, Оксана…

— Но ты должен вернуть себе имя…

Он вымученно улыбнулся:

— Я вернусь в город и всё исправлю.

— Иди по тропе и никуда не сворачивай. Тишка проводит. Дядь Вася не спит, поджидает тебя…

Он кивнул и пошагал к калитке. Маленькой тенью метнулся следом Тишка.

— Прощай, Роман! — крикнула Оксана.

Он обернулся и помахал рукой:

— Спасибо тебе, Оксана…

***

Она подождала пока две фигуры не скроются в темноте, и только потом вернулась в избу. Мальчик послушно ждал её, вертя в ручонках детский браслетик.

— Ну, что? Пойдём, Родион, провожу тебя… Нельзя столько лет безымянным и неупокоенным бродить по этому миру.

Оксана протянула руку мальчику.

«И у имени есть цена… порой очень дорогая…»

Конец. Май 2025г.