Цена памяти

Глава 1. Лик Демона в Аду

Он пришёл в себя от прикосновения. Холодного, твёрдого. Его пальцы скользнули по собственной щеке и наткнулись не на кожу, а на гладкую, полированную поверхность. Маска. Он сидел на коленях среди моря щебня и пыли, и первое, что он осознал — это чужое, неподвижное лицо, приросшее к его собственному.

Он не помнил ничего. Ни имени, ни того, как сюда попал. Его мир сузился до нескольких ощущений: едкий запах гари, давящая тяжесть багрового неба, холод маски на лице и мягкая ткань капюшона, натянутого на голову, отсекающая периферийный мир. Он был одет в чёрную толстовку и тёмные штаны — униформа небытия.

Его осмотр прервал тихий, прерывивый вздох.

Он резко поднял голову. В нескольких шагах стояла девушка. Её светло-каштановые волосы были растрёпаны, измазанная сажей и следами слёз. Некогда нарядная белая рубашка и чёрный галстук выглядели пародией на вечерний выход. Но её глаза... серо-голубые, как туманность в космической пустоте, были полны такого же животного ужаса, что клокотал и в нём.

Они смотрели друг на друга — девушка в смятении, он — из-за непроницаемой маски демона.

«Ты...» — её голос сорвался на шёпот. Она видела его всего несколько секунд, но её взгляд был прикован не к его одежде, а к тому, что скрывало его лицо. К маске с бездушным, застывшим оскалом. «Ты живой?»

Он кивнул. Единственное, что он мог сделать. Он открыл рот, но из горла вырвался лишь сиплый, беззвучный выдох. Речь была для него забытым языком.

Ева — это имя всплыло в её памяти, когда она назвала его, — отшатнулась, увидев кивок. Её страх перед местом боролся со страхом перед ним. Загадочный незнакомец в маске демона.

«Я... не помню, как я здесь оказалась. Помню только вспышку света, а потом... это», — она обвела дрожащей рукой руины.

Снова его молчаливый жест, снова кивок. И я тоже. Но сказать он этого не мог. И не только из-за немоты. Глубоко внутри, под слоями амнезии и страха, что-то шевельнулось. Что-то тёплое и острое, как жало. Вид её испуганных глаз, дрожи в руках, вызывал в его груди не просто жалость, а физическую боль, желание встать между ней и всем этим ужасом. Это было иррационально, необъяснимо, как инстинкт.

«А ты? Как тебя зовут?» — спросила она, всё ещё не решаясь подойти ближе.

Он покачал головой. Ничего.

Ева на мгновение задумалась, её взгляд скользнул по его светло-каштановым волосам, выглядывающим из-под капюшона, по его сложению.

«Тогда... можно я придумаю тебе имя?» — предложила она, и в её голосе впервые пробилась нерешительная надежда.

Он быстро кивнул, и этот детский, почти наивный жест странно контрастировал с его демонической личиной.

«Кори», — выдохнула она, и на её губах дрогнуло подобие улыбки. «Пусть тебя зовут Кори».

Она сделала шаг вперёд, затем ещё один, и, набравшись смелости, взяла его за руку. Её пальцы были ледяными.

«Мы не выживем здесь поодиночке. Демон или нет... ты сейчас единственный, кто у меня есть».

Он позволил ей вести себя, его разум был пуст, но тело напряжено, как пружина. Его задача, пронзившая амнезию, была кристально чиста: защитить её. Никто не должен был причинить ей вред. Ни этот мир, ни он сам.

Первая кровь на маске

Их первая встреча с обитателями ада была стремительной и беззвучной. Тварь — гибрид человека и насекомого, сшитый из хитина и отчаяния, — вынырнула из-под груды арматуры.

Кори отреагировал раньше, чем осознал угрозу. Он резко оттолкнул Еву за спину, и сам едва увернулся от удара. Когти просвистели в сантиметрах от маски, оставив на стене за его спиной глубокие шрамы.

Страх сковал его. Он отступал, спотыкаясь, пока не упёрся спиной в стену. Монстр, щёлкая челюстями, готовился к новому прыжку. И в этот миг Кори увидел, как второе такое же существо, привлечённое шумом, крадётся к Еве сбоку.

Мысль о том, что она может умереть, ударила в мозг с такой силой, что стена амнезии дала трещину. Это не было воспоминанием. Это был инстинкт, древний и непреложный. Спаси её.

Из его горла, разрывая немоту, вырвался не крик, а хриплый, прорывающийся сквозь песок лет команды рык:

«СЗАДИ!»

Время для него замедлилось. Его тело, больше не скованное страхом, взорвалось движением. Он не бежал — он рикошетил от развалин, его тёмный плащ-толстовка мелькал, как тень. Капюшон не слетел, маска не дрогнула — это был бесстрастный, безликий демон, внезапно оживившийся для убийства.

Первым движением он врезался в тварь, подбирающуюся к Еве, отшвырнув её ударом плеча. Второе — он оказался перед первым монстром. Его пальцы в перчатке нашли уязвимость в хитиновом панцире на шее, и с отвратительным хрустом он проломил его.

Всё кончилось за мгновение.

Он стоял, тяжело дыша под маской, глядя на свою окровавленную перчатку. От него исходил лёгкий пар. Ужас от содеянного смешивался с холодным удовлетворением. Она была жива.

Ева смотрела на него, прислонившись к стене, с благоговейным ужасом. Она только что видела, как безмолвный незнакомец в маске демона превратился в бурю смерти. И этот же незнакомец только что спас её, и его первое слово было предупреждением для неё.

«Ты... ты заговорил», — прошептала она.

Кори медленно повернул к ней свою бездушную маску. Его голос был скрипучим, непривычным.

«Твоё... имя. Ева. Я... помню только его».

Это была правда. Среди руин его памяти сияла лишь одна-единственная звезда — её имя. Он не знал, почему. Он не знал, что когда-то любил её больше жизни. Он знал только, что готов убить и умереть за неё снова. И его маска, скрывающая всё, что могло бы выдать эту забытую правду, была теперь его вечным проклятием и единственной защитой.

/Часть 3 /

«Он был живым»

---

Глава 2. Шепот руин

Их путь лежал через каньон из искореженного металла и оплавленного бетона, где ветер выл, словно души проклятых. Ева шла чуть впереди, ее шаги были осторожны, а взгляд постоянно метался по сторонам. Кори двигался за ней, как тень, его маска — неподвижный лик спокойствия в этом хаосе, за которым скрывалась буря незнания. Он прислушивался не к звукам, а к тишине внутри себя, и находил в ней лишь одно — потребность оберегать ту, что шла впереди.

Именно он первым заметил движение в груде обломков, что когда-то было школой. Не угрожающее, а скорее — испуганное. Из-под ржавой парты на них смотрел широко раскрытый глаз.

Ева вздрогнула и инстинктивно шагнула назад, к Кори. Тот, в свою очередь, замер, его тело вновь стало собранной пружиной, готовой в любой миг распрямиться.

«Выходи», — его голос, скрипучий и непривычный, прозвучал громче, чем он ожидал.

Из-за завала выполз молодой человек, немногим старше них. Его одежда была в пыли, а в руках он сжимал обломок трубы, дрожащей хваткой выдававшей его страх. Его звали Лео, и до того, как мир рухнул, он был простым студентом.

«Не подходите!» — выкрикнул он, направляя импровизированное оружие то на Кори, то на Еву. — «Я вас предупреждаю!»

Ева подняла руки, стараясь казаться безобидной. «Мы не причиним тебе зла. Мы просто идем... куда-нибудь».

Лео не слушал. Его взгляд был прикован к Кори. К его маске. К темной, безмолвной фигуре, от которой веяло леденящим душу спокойствием.

«Что это с ним? Почему он в этой... штуке?»

«Он не опасен», — сказала Ева, но в ее голосе прозвучала неуверенность. Она сама видела, на что способен Кори.

Кори сделал шаг вперед. Один. Еще один. Лео отступал, спотыкаясь, его «оружие» тряслось все сильнее.

«Стой! Я сказал, стой!»

Но Кори не остановился. Он подошел вплотную, игнорируя трубу, и, не говоря ни слова, протянул руку — не для удара, а с открытой ладонью. В ней лежала нетронутая упаковка сухпайка, которую они нашли ранее. Молчаливый жест. Жест мира.

Лео замер, глядя на еду, потом на маску. Его рука с трубой медленно опустилась. Страх в его глазах сменился растерянностью, а затем — стыдом. Он взял упаковку и кивком поблагодарил незнакомца с лицом демона.

«Спасибо», — пробормотал он. — «Меня... меня зовут Лео».

Кори лишь кивнул и отошел назад, к Еве, заняв свою привычную позицию — чуть сзади, готовый в любой момент шагнуть вперед.

---

Голоса Ада:

Лео, студент:

«Я думал, это конец. Сидел в этой дыре два дня, слышал, как они ползают снаружи... эти твари. А потом увидел их. Девушку, испуганную, но живую. И... его. Он шел за ней, как призрак. Эта маска. Без эмоций. Без души. Я чуть не умер от страха. Решил, что это новый монстр, тот, что поумнее, который пришел добить меня. Он подошел ко мне, и я был уверен, что он сейчас свернет мне шею. А он... дал мне еду. Молча. Его глаза... я не видел глаз, но я чувствовал его взгляд. Он не смотрел на меня как на добычу. Он смотрел как на помеху. Или на союзника. Я не знаю. Я боюсь его не потому, что он злой. Я боюсь его потому, что он непредсказуем. Он — тишина перед бурей. И я молюсь, чтобы эта буря никогда не обрушилась на меня».

Старый Хранитель, смотритель заброшенного архива:

«Они вошли в мое убежище, нарушив пыльный покой веков. Девушка — испуганный птенец, выпавший из гнезда. А он... Тень, привязанная к ней невидимой нитью. Я видел многое за время, проведенное в этих руинах, но такого — никогда. Его аура... она холодная, выжженная. Как поле после битвы. Но в центре — одно горячее, яркое пятно. Она. Он не говорил ни слова, но его тело говорило за него: каждый мускул был напряжен, готовый в любой миг превратиться в оружие. Я предложил им воду, и он сначала попробовал ее сам, прежде чем позволить ей пить. Как зверь, проверяющий еду для детеныша. Он не доверяет никому. И это правильно. Но именно это и пугает. Существо, которое руководствуется лишь инстинктом защиты, не ведая ни жалости, ни сомнений, — это самое опасное существо во всем этом аду. Я боюсь его, потому что в нем нет человечности, которая могла бы его остановить».

Охотник, выживший в одиночку:

«Я видел, как он убивает. Я выслеживал одну из тех тварей, что питаются страхом, и наткнулся на них. Тварь была сильной, быстрой. Она уже почти настигла девушку. И тогда он... исчез. Нет, он не исчез, он просто двигался так быстро, что мой глаз едва уловил движение. Это не был бой. Это был разгром. Одним ударом. Чисто, эффективно, без единого звука. После этого он просто стоял, с окровавленной перчаткой, и смотрел на свою спутницу, будто проверяя, не ранена ли она. А потом повернул свою маску в мою сторону. Он знал, что я там был. Он посмотрел на меня сквозь щели в этой демонической роже, и я понял одно: я — ничто. Я — пыль на его пути. Если я трону ее или встану у него на дороге, он сотрет меня с лица этой земли, не испортив и дыхания. Я, который выжил в десятках схваток, боюсь его. Боюсь его абсолютной, безмолвной силы».

---

Ева: до пробуждения

Ева не сразу его заметила. Сначала она увидела лишь темный силуэт на фоне багрового неба, неподвижный среди хаоса. Она прижалась к стене, сердце колотилось в горле, готовая бежать. Но фигура не двигалась.

Осторожно, шаг за шагом, она приблизилась. Это был юноша, лежащий ничком в пыли. Он был без сознания. Его светло-каштановые волосы были растрепаны, а на лице... на лице была маска. Белая, гладкая, с застывшим, почти печальным оскалом. Это не было лицо монстра. Это было лицо стража каких-то забытых ворот.

Она не знала, почему подошла. Инстинкт самосохранения кричал бежать. Но что-то другое, глубокое и иррациональное, тянуло ее к нему. Он выглядел... потерянным. Таким же, как она.

Она опустилась на колени рядом с ним и осторожно, дрожащей рукой, дотронулась до его плеча. Холодная ткань толстовки, тепло тела.

«Эй... ты в порядке?» — ее голос прозвучал как выдох.

Ответа не последовало. Она посмотрела на его руки, лежащие безвольно. Длинные пальцы, сильные кисти. Руки того, кто мог бы держать оружие. Или защищать.

И тут ее сердце сжалось от странного, внезапного чувства. Это не была жалость. Это было что-то острое, тревожное и одновременно — безумно знакомое. Будто она ждала его всю свою жизнь, не зная, кого именно ждет. Будто какая-то часть ее души узнала в этом незнакомце в маске что-то родное.

Она провела пальцами по холодной поверхности маски, по тому месту, где должна быть щека. «Не бойся», — прошептала она, не понимая, кому адресованы эти слова — ему или себе.

В этот миг он начал приходить в себя. Его пальцы дрогнули, скользнули по щеке и наткнулись на маску. Его тело напряглось. Ева отпрянула, но было уже поздно. Он сел, и его взгляд из-за непроницаемой маски упал на нее.

Испуганные серо-голубые глаза встретились со взглядом, которого она не видела, но чувствовала — растерянным, диким, но не злым.

И в этот миг ее легкая, зарождающаяся влюбленность смешалась со священным ужасом. Она дала ему имя. Она взяла его за руку. Она привязала свою судьбу к демону, не зная, что когда-то, в другой жизни, он был для нее всем. И что-то глубоко внутри нее, забытое и вечное, уже шептало: «Наконец-то я нашла тебя».

(Часть 4: Кори)

Сегодняшний день начался с пинка. Буквально.

Я молча указывал Еве на более безопасный путь — в обход груды звенящего металла. Она посмотрела туда, потом на меня, и в ее глазах вспыхнул тот самый озорной огонек, что появлялся все чаще.
— Скучно, — заявила она и, не слушая, рванула прямо через шумные завалы.
— Ева! — мой хриплый голос прозвучал резко. Я кинулся за ней.
Она ловко перескакивала с балки на балку, оборачиваясь, чтобы бросить мне вызов взглядом. И, конечно, оступилась. Не сильно, но достаточно, чтобы я, сделав рывок, оказался рядом и поймал ее за руку, прежде чем она грохнулась бы вниз.
Мы замерли. Она, опираясь на мою грудь, я — сжимая ее локоть. Ее дыхание было учащенным, но не от страха. От адреналина.
— Видишь? Не скучно, — выдохнула она, и на ее губах играла дерзкая улыбка.
Я не выпускал ее руку, ведя уже своей дорогой, более тихой. Внутри все сжалось от ужаса при мысли, что она могла упасть, но также и от чего-то нового — от этой ее настырной, живой энергии, которая пробивалась сквозь уныние этого мира, как росток сквозь асфальт.

Вечером, разводя огонь в укрытии старой автобусной остановки, она была необычайно тихой. Ветер свистел в щелях, принося с собой ледяное дыхание ночи.
— Тебе не холодно? — спросил я наконец, заметив, как она ежится.
Она посмотрела на меня, и ее взгляд был каким-то… пристальным. Проницательным.
— С тобой, Кори, мне тепло, — сказала она просто, как о само собой разумеющемся.
Потом, не говоря ни слова, она перебралась через потухшее кострище и села рядом со мной, прижавшись всем боком. Ее плечо уперлось в мое, бедро к бедру. Я застыл, как истукан. Каждый мускул напрягся, но не для броска, а от незнания, что делать с этой внезапной близостью, с этим доверчивым теплом.
— Не бойся, я не укушу, — она усмехнулась, чувствуя мою скованность. — Просто тут ветер меньше дует. Ты же мой личный обогреватель.
Она устроилась поудобнее, положив голову мне на плечо. Ее волосы пахли дымом и чем-то еще, едва уловимым, своим. Мое дыхание под маской стало глубже, ровнее. Я медленно, преодолевая внутренний барьер, опустил руку и осторожно обнял ее за плечи, притягивая чуть ближе, чтобы лучше укрыть от холода. Она вздохнула с облегчением и расслабилась.

Мы так сидели долго, слушая вой ветра. Потом она подняла голову и повернулась ко мне.
— Знаешь, — начала она тихо, ее пальцы вдруг потянулись к моей маске. Я не отпрянул. — Я давно перестала видеть эту штуку. Пластик и краску.
Ее пальцы мягко обвели контур щеки маски, как будто касаясь самой кожи.
— Я вижу тебя, Кори. Сильную, израненную душу за ней. Ту, что кричит внутри, но все равно выбирает защищать. Мне… мне это нравится. Это честно.
Она замолчала, ее серо-голубые глаза сияли в полумраке такой нежной, но несгибаемой уверенностью. Потом, быстрым, решительным движением, она наклонилась и мягко поцеловала холодную поверхность маски — именно там, где должна быть щека.
Это был не огонь, не страсть. Это был тихий, теплый шрам на холоде фарфора. Залог. Признание.
Во мне все перевернулось. Этот поцелуй прошел сквозь маску, сквозь броню, сквозь годы страха и одиночества, и ударил прямо в самое нутро, в ту самую истерзанную душу, о которой она говорила. Голос в моей голове умолк, полностью, впервые. Осталась только тишина, наполненная гулким, мощным биением сердца.
Я не смог ничего сказать. Но мой обхват вокруг ее плеч стал чуть крепче, увереннее. И я, склонив голову, легонько, едва слышно, стукнулся лбом в маске о ее макушку. Свой немой ответ. Свое «Я здесь. Я все чувствую».

Эта ночь не была самой безопасной. Этот мир не стал добрее.
Но в нем, у потухшего костра, под вой вьюги, сидел парень в маске демона, который чувствовал себя не монстром, а просто человеком. С самым верным, самым смелым и самым теплым существом во всей вселенной, прижавшимся к его боку.
И это было не просто интересно. Это было самым настоящим, тихим чудом в этом страшном, непредсказуемом мире. Как баскетбол — все могло изменить одно движение, один момент. И этот момент — ее поцелуй в маску — изменил все для меня. Навсегда.

(Часть 5: финал)
Глава 4. Стоимость возврата

Их нашел Старый Хранитель в самом сердце руин, в помещении, напоминавшем сожженную библиотеку. Он был не человеком, а скорее эхом, призраком этого мира — существом, которое помнило все.

«Выход есть, — прошептал он, его голос скрипел, как ржавые страницы. — Но он не для слабых духом. Это мир-тюрьма, и тюремщик — его создатель. Гигант, которого мы зовем Скульптор. Он лепит этот ад из плоти и страха тех, кто сюда попадает».

Кори, как всегда, стоял в тени, неподвижный иероглиф под маской. Ева слушала, затаив дыхание.

«Убить его — недостаточно, — продолжал Хранитель. — Его когти — не просто оружие. Они режут саму ткань реальности. Причина, по которой Портал в ваш мир закрыт, — в недостатке силы. Нужен удар, способный рассечь не только плоть, но и сам свет, саму границу между мирами».

«И как это сделать?» — спросила Ева, голос ее дрожал.

Старик посмотрел прямо на Кори.
«Только ответным ударом. Нужно спровоцировать Скульптора на его самое сильное, сокрушающее атаку. И в момент, когда его коготь достигнет апогея, нанести свой собственный удар — не в него, а в его атаку. В саму точку рассечения пространства. Две волны, столкнувшись, сложатся. Их сила на мгновение разорвет фундамент этого мира и откроет брешь. На мгновение. Один шаг».

Почему он молчал

Позже, у потухшего костра, Ева, дрожа, спросила: «Значит, нам нужно заставить его ударить? И ты… ты должен будешь принять этот удар?»

Кори молчал. Он видел это в глазах Старого Хранителя. Не просто план, а приговор. Тот, кто примет на себя коготь Скульптора и сумеет в этот миг ответить, умрет. Волна энергии разорвет не только пространство, но и тело, оказавшееся в ее эпицентре. Это был билет в один конец. Принести себя в жертву — ключ.

Он не сказал ей этого. Просто кивнул, скрывая за маской всю тяжесть истины. Он не мог позволить ей пытаться остановить его или, что еще хуже, предложить себя вместо него. Ее безопасность была единственным смыслом. Даже если этот смысл вел его к гибели.

«Я найду способ, — хрипло прошептал он, глядя на свои руки. — Нам просто нужна правильная позиция».

---

Глава 5. Скульптор и Его Глина

Логово Скульптора находилось в соборе из костей и стали. Это был не просто монстр. Это был принцип уродства. Его тело, высотой с колокольню, было слеплено из тысяч тел, слившихся в один шевелящийся кошмар. Руки, заканчивающиеся не когтями, а длинными, искривленными клинками из черного обсидиана, которые мерцали, искажая вокруг себя воздух, как жар от раскаленного металла. Лица жертв тонули и всплывали на его поверхности, беззвучно крича. А в центре груди сияло, как черное солнце, ядро — сгусток тьмы, пульсирующий в такт стону этого мира.

Битва началась не с рыка, а с тишины. Скульптор двигался с обманчивой медлительностью, но каждый его удар был катастрофой. Клинки рассекали не только воздух — за ними тянулись черные шрамы в самой реальности, короткоживущие разрывы, из которых сочился не свет, а абсолютная пустота.

Кори был тенью, молнией. Он не атаковал гиганта напрямую — это было бессмысленно. Он отскакивал от руин, провоцируя, отвлекая. Его цель была одна: заставить Скульптора вложить всю свою мощь в один идеальный, космический удар. В удар, который разрежет все.

Ева, спрятавшись за обломками, кричала ему, направляя, бросая камни, чтобы отвлечь тварь. Она видела, как клинки просвистывают в сантиметрах от него, как один из них срикошетил от его блока, но волна удара все же зацепила бок, разорвав ткань и кожу. Первая кровь.

«СЕРДЦЕ! БЕЙ В ЯДРО!» — крикнул Хранитель, наблюдая издалека.

Кори ринулся вперед, симулируя отчаянную атаку. Он взлетел по падающей колонне и нанес серию ударов по черному солнцу на груди монстра. Оно дрогнуло. Раздался рев, от которого затрещали камни. Скульптор, наконец, вышел из себя.

Цена удара

Гигант откинулся назад, и весь его ужасный вес вложился в замах правой руки. Обсидиановый клинок засветился изнутри лиловым адским пламенем. Пространство вокруг него затрещало, как тонкий лед. Это был тот самый удар. Удар, способный резать свет.

Кори стоял на месте. Он не уворачивался. Он видел, как Ева в ужасе вскочила, крича ему, чтобы он бежал. Он поднял свой взгляд на нее сквозь маску. На прощание.

Клинок обрушился.

Кори не блокировал его. Он встретил его. Вложив всю свою скрытую силу, всю ярость, всю отчаянную любовь, он нанес свой собственный удар — кулаком в основание несущегося лезвия, прямо в эпицентр искажения.

Произошла не вспышка, а взрыв тишины.

Две волны силы — чудовищная тьма Скульптора и сфокусированная воля Кори — столкнулись. На миг все замерло. Потом из точки столкновения пошел свет. Не адский багровый, а ослепительно-белый, холодный. Он рассек воздух, тело Скульптора (который замер, а затем начал рассыпаться в пыль, как сухая глина), пол и само небо, открыв за ним вид на знакомые городские огни, на чистое ночное небо.

Портал был открыт.

Но плата была принесена.

Сила отдачи от столкновения двух вселенских ударов прошла через тело Кори, как через проводник. Его кости затрещали. Броня и одежда превратились в лохмотья. Глубокие, ужасающие раны раскрылись на его груди, плечах, ногах — не только от физического контакта с клинком, которого почти не было, но от самой энергии разрыва. Он был похож на разбитую вазу, скрепленную последней волей. Его отбросило, как тряпичную куклу, на острые обломки у самого края сияющего разлома.

И тогда, истекая жизнью, глядя на бегущую к нему сквозь свет и пепел Еву, он почувствовал, как в его разум хлынул поток. Стена пала. Врата открыли не только путь домой, но и его собственную, украденную память.

---
---

Глава 5. Лик, скрытый за вечностью

Тишина после битвы была оглушительнее любого крика. Воздух звенел, разорванный надвое — перед ними, в самом эпицентре столкновения двух всесокрушающих ударов, зиял Портал. Не иллюзия, не мираж. Настоящий разлом в самой ткани кошмара. Сквозь него лился чистый, холодный свет и пахло дождем и асфальтом — запахом дома.

Но цена была запредельной.

Кори лежал на острых обломках, его тело было изломано и истекало жизнью. Доспехи, сшитые из обрезков этого ада, были разорваны. Маска демона, всегда безупречная и холодная, теперь покрылась сеткой трещин. Он дышал прерывисто, хрипло, и каждый вдох давался мукой.

Ева рухнула рядом с ним на колени. Ее руки, залитые чужой и его кровью, дрожали. Она пыталась зажать самые страшные раны, но жизнь ускользала сквозь пальцы, теплая и неумолимая.
— Нет, нет, нет, Кори, держись, — ее голос был сдавлен рыданием, слезы капали на его разорванную грудь, смешиваясь с кровью. — Мы победили. Выход тут... Смотри... Мы идем домой... Вместе!

Он медленно повернул к ней голову. Сквозь трещины в маске были видны его глаза — карие с зелеными вкраплениями. В них не было страха. Было странное, далекое понимание.
— Ева... — его голос был тихим шелестом, но ясным. Поразительно ясным. — Все... вспомнил.

Она замерла, не понимая.
— Врата... открыли не только путь, — он с трудом выдавил слова. — Открыли... разум. Память... вернулась.

Он смотрел на нее, и в его взгляде была целая вечность тоски.
— Как... как ты можешь меня любить? — прошептал он, и в этих словах была горечь всех прожитых в одиночестве лет. — Ведь... в школе... ты меня отвергла.

Ева отшатнулась, будто ее ударили. Сквозь пелену слез и ужаса она вглядывалась в треснувшую маску.
— Что? Что ты говоришь? Я... я не понимаю. Какая школа? Кори...

— Маску... — выдохнул он, и в его глазах появилась мольба. Последняя просьба. — Сними... маску.

Дрожащими пальцами она ухватилась за края холодного фарфора. Маска, приросшая к его лицу за все это долгое путешествие, отошла легко, будто ждала этого момента. Под ней было бледное, искаженное болью, но до боли знакомое лицо. Лицо одноклассника, который всегда сидел на задней парте в капюшоне. Мальчика со светло-каштановыми волосами и смешанными глазами, который смотрел на нее как на солнце и никогда не решался подойти. Того, кто однажды просто исчез, и все решили, что он перевелся.

— Антон... — имя сорвалось с ее губ само собой, прорвавшись из глубин памяти, которую этот мир старательно стирал. — Это... ты?

Он едва кивнул.
— Я пытался... признаться. Подарил... ту самую безделушку... Ты посмотрела на меня так... испуганно. И отвернулась.

Ева замотала головой, слезы текли ручьями.
— Нет! Я не отвергала тебя! Я... я сама была влюблена! Но ты был таким закрытым, недоступным! Ты носил этот капюшон, эту невидимую стену! Я хотела к тебе подойти, заговорить... но ты сам избегал всех, особенно меня! Я подумала... я подумала, что ты презираешь меня! Я была глупой, испуганной девочкой!

Она схватила его безвольную руку, прижала к своей щеке.
— Я всегда тебя любила. С той самой первой секунды в школьном дворе. И здесь... я полюбила тебя снова, даже не зная, кто ты. Я полюбила твою душу, Кори! Ту самую душу, что кричала внутри!

На его губах дрогнуло подобие улыбки. Горькой и прощающей.
— Значит... не ошибся. Ни тогда... ни сейчас.

Его взгляд начал терять фокус, уходя куда-то вдаль, за пределы багрового неба.
— Иди... Ева. Тебя ждут... домой. Партал...

Он замолк. Его грудь перестала вздыматься. Свет в его глазах — тех самых, каре-зеленых, которые она когда-то боялась рассмотреть, — медленно угас.

— Нет! — ее крик разорвал тишину. — Нет, ты не можешь! Не сейчас!

В отчаянии она наклонилась и прижалась губами к его уже холодным устам в безмолвном, отчаянном поцелуе, пытаясь вдохнуть в него жизнь, вернуть его из небытия. Но было поздно.

А потом она услышала. Далекий, нарастающий гул. Скрип, топот, рычание. Армия этого ада, привлеченная вспышкой энергии и запахом крови, шла на них. Чтобы растерзать. Чтобы отомстить за своего поверженного бога.

Инстинкт самосохранения, заглушаемый горем, крикнул в ней. Она посмотрела на Портал, сияющий так близко. Потом на лицо Кори — спокойное, наконец-то свободное от масок и боли.

«Ты нашел свой покой. И долг — защищая меня до конца — исполнил».

Действуя на автопилоте, сквозь сжимающую сердце боль, она сделала последние, ритуальные жесты. Аккуратно положила его треснувшую маску ему на грудь, скрестила его руки поверх нее. Ее пальцы на миг задержались на его холодной ладони.

Потом встала. Сделала шаг к свету.

На пороге обернулась в последний раз. Первые твари уже выползали из-за руин, их тени скользили к бездыханному телу ее демона, ее одноклассника, ее первой и последней любви.

— Прощай, Антон. Прощай, Кори.

И, не в силах больше смотреть, она шагнула в сияние. Холодный свет обнял ее, унося прочь из ада, оставляя позади лишь тихий шепот ветра и темную фигуру на камнях, хранящую свою тайну под ликом сломанного демона.

Портал захлопнулся. В мире, где сатана любил смотреть, остался лишь один-единственный, неподвластный ему, островок покоя.