Чаровник

Истина, как и любая другая добродетель, умирает на поле брани. Я знал это лучше, чем кто-либо.

Небо над полем битвы пылало кроваво-алым заревом. Не от восхода солнца, как могло показаться случайному наблюдателю, а от тысяч огненных шаров, которыми обменивались наши армии. Пламя рассекало небосвод, как языки гнева древних богов, которым давно пора было проснуться и положить конец этому безумию.

Я, Малхеор, Верховный владыка иллитаров, стоял на вершине «Черной цитадели», массивные витые рога на моей голове отбрасывали причудливые тени в свете пылающего неба. Мои крылья, покрытые иссиня-черной чешуёй, были расправлены, улавливая малейшие дуновения ветра. Сила пульсировала под кожей, требуя выхода, но я сдерживал себя.

Подо мной простиралась панорама битвы, настолько масштабной, что её края терялись за горизонтом. Армии иллитаров и людей сошлись в смертельной схватке, превращая плодородную долину в кладбище. Тысячи моих соплеменников парили над полем сражения, их изогнутые рога горделиво блестели в лучах заходящего солнца, а кожистые крылья создавали в небе подобие живого щита.

Человеческая армия выглядела как несметное море серебристых доспехов, продвигавшееся волнами, перестраивавшееся в боевые формации, разрывавшееся под натиском наших атак и вновь смыкавшее ряды. Их тяжелые боевые машины извергали огненные снаряды, которые оставляли в наших рядах зияющие бреши.

— Отец, арьергард людей дрогнул, — прошептал Астарот, мой младший сын, едва сдерживая нетерпение. Его рога, еще не такие массивные как мои, но уже впечатляющие, подрагивали от возбуждения. — Позволь мне повести атаку.

Его глаза горели тем же ярким огнем, что и у меня в его возрасте. Тем же безумным желанием уничтожать. Тем же заблуждением, что победа над людьми принесет нам что-то, кроме новой волны боли.

— Терпение, сын, — мой голос звучал как раскат далекого грома. — Наблюдай и учись. Битва — это не только физическая сила, но и стратегия.

Я закрыл глаза и простёр своё сознание над полем битвы. Как один из редких иллитаров-чаровников, обладающих даром ментального воздействия, я мог одновременно поддерживать боевой дух своих войск и сеять панику среди врагов. Сейчас я сосредоточился на первом, направляя потоки уверенности и решимости к тем отрядам, которые начинали колебаться под натиском людей.

«Вы — непобедимые. Вы — гордость иллитаров. Ваша сила течет из глубин вечности. Каждый ваш удар — возмездие за тысячу лет боли.»

Я чувствовал, как мои слова проникают в сознание воинов, как их спины выпрямляются, а хватка на оружии становится увереннее. В центре поля «Третий легион», начавший было отступать под натиском человеческой кавалерии, внезапно развернулся и пошел в контратаку.

— Смотри внимательно, Астарот, — сказал я, открывая глаза. — Люди ожидают, что «Третий легион» продолжит отступление. Они слишком увлечены преследованием и не заметили…

— Засаду, — выдохнул сын, когда с флангов на человеческую кавалерию обрушились два отряда крылатых берсеркеров, моих лучших бойцов, чьи двуручные топоры прорубали и броню, и лошадей, и людей, словно они были сделаны из бумаги.

— Именно. Главное правило стратегии: заставь противника видеть то, что ты хочешь, чтобы он видел.

Ниже, в долине, битва разворачивалась по моему плану. Основные силы иллитаров медленно, но неумолимо теснили центр человеческой армии, в то время как наши летающие отряды наносили молниеносные удары по флангам и тылам врага. Боевые зверги, огромные шестилапые твари с шипованной шкурой, прорывались сквозь строй пехотинцев, разбрасывая людей словно тряпичные куклы.

Человеческая армия отвечала с отчаянным упорством, которое я давно научился уважать. Их магические щиты, подпитываемые странными металлическими конструкциями, отражали большинство наших атак. Из их осадных орудий вырывались снаряды, наполненные светлой энергией — анафемой для нашего народа.

— Всегда поражался, как эти бескрылые обезьяны умудряются выживать, — произнес Вельзеор, мой советник и старый друг, приземляясь рядом со мной. Его рога, закрученные в три спирали, свидетельствовали о почтенном возрасте и мудрости. — Посмотри на них, — он указал когтистой рукой на очередной строй людей, идущих на верную смерть. — Каждый раз, когда мы их почти уничтожаем, они возвращаются с новой игрушкой.

— Если бы только у них было столько же мозгов, сколько упрямства, — хихикнул Зоратель, самый молодой из моих генералов, известный своим непочтительным языком. — Я лично отправил сотни в «Пустоту», но их все равно как тараканов. Отрубаешь одну голову, вырастают две. Причем обе тупее предыдущей.

— Следи за языком, Зоратель, — я бросил на него тяжелый взгляд. — Тебе не понравится, если я заставлю тебя его проглотить.

— Прошу прощения, мой Владыка, — он склонил голову, но я видел, как уголки его губ дрогнули в усмешке. — Просто пытаюсь разрядить обстановку. Все такие серьезные, как будто это не тысячная битва, которую мы ведем. Думаю, нам пора заказывать памятные медальоны. «Тысяча лет войны — и всё, что я получил, паршивая подвеска».

Я не ответил, сосредоточившись на поле битвы. Краем сознания я ощутил, что люди готовят что-то крупное. Их ментальные паттерны изменились — появилось ожидание, предвкушение. Я попытался проникнуть глубже, но наткнулся на сопротивление. Проклятье, их новые шлемы с рунами действительно работали, частично блокируя мой ментальный поиск.

— Что-то готовится, — предупредил я своих командиров. — Передайте «Шестому и Девятому легионам» приказ перестроиться. Пусть крылатые отряды поднимутся выше обычного.

— Что ты почувствовал? — спросил Вельзеор.

— Неуверен. Что-то… — я осекся, увидев странное движение в тылу человеческой армии. Огромные укрытые тканью конструкции, которые я принимал за полевые госпитали, вдруг начали раскрываться, обнажая массивные металлические сооружения. — Что это?

— Новое оружие, — прошипел Вельзеор. — Всегда одно и то же.

Я попытался направить ментальную атаку на операторов этих механизмов, но их сознания были защищены лучше, чем у обычных солдат. Тревога нарастала

— Астарот, — обратился я к сыну. — Поднимись и предупреди Мордерата. Его отряд слишком близко к их линиям.

Но было поздно. Механизмы пришли в движение, и из них вырвались не обычные снаряды, а странные светящиеся сферы, которые медленно поднимались в воздух. Они достигли определенной высоты и затем… взрывались.

Воздух наполнился ослепительным светом и волнами звенящей энергии. Я почувствовал, как мои ментальные щиты трещат под этим натиском. Иллитары в небе кричали от боли — свет жег их кожу, а звуковые волны дезориентировали, нарушая их способность летать.

Внезапно раздался оглушительный взрыв где-то ближе к центру. Земля содрогнулась даже здесь, на вершине башни. Огненный шторм поднялся над полем, пожирая и иллитаров, и людей без разбора.

— Это не наша магия, — нахмурился Вельзеор. — И не их обычная.

— Новое оружие, — процедил я сквозь зубы. — Они уничтожают и своих тоже. Безумцы.

Зоратель присвистнул:

— Отчаянные времена, отчаянные меры. Полагаю, когда ты проигрываешь тысячу лет подряд, начинаешь, как говорится, «скатываться по наклонной к полному безумию». И, кстати, где у них отделение жалоб? Я бы хотел пожаловаться на этот концерт. Умирать под светомузыку — это не то, о чем я мечтал.

— Отец! — крик Астарота вернул меня к реальности. — Мордерат… Его отряд был там!

Я напряг зрение, используя силы тьмы, чтобы пронзить пелену дыма и огня. И тогда я увидел его — своего любимца, свою гордость, без страшного и самого верного сына. Его крылья были опалены, броня разбита, а один из рогов сломан у основания. Он сражался против троих рыцарей в белых доспехах с нанесенными на них защитными рунами, явно проигрывая. Я попытался послать ему поток силы и уверенности, но странное оружие людей создавало помехи.

Я видел, как медленно, слишком медленно, он поднимал свой меч для последней атаки…

А затем один из рыцарей пронзил его сердце.

Мир вокруг меня остановился. Я видел, как падает тело моего сына, видел триумф на лицах людей, видел, как они уже поворачиваются к следующей жертве, словно только что не уничтожили сотни лет моей жизни.

— Не-е-ет! — крик Астарота рядом со мной прозвучал приглушенно, словно через толщу воды.

— Мой Владыка… — начал Вельзеор, но я уже не слушал.

Я сложил крылья и нырнул вниз, позволяя гравитации ускорить мое падение. Темная энергия клубилась вокруг меня, готовая уничтожить, разорвать, стереть с лица земли тех, кто посмел…

Я раскрыл крылья в последний момент, чтобы погасить скорость, и приземлился посреди битвы с такой силой, что ближайшие воины обеих армий были отброшены волной тёмной энергии.

— Отойдите! — мой голос гремел над полем боя, усиленный моими ментальными способностями так, что он проникал прямо в сознание каждого существа в радиусе мили. Даже сражающиеся замерли на мгновение, парализованные страхом и благоговением.

Я направил волну чистого ужаса на человеческих рыцарей, заставляя их видеть свои худшие кошмары. Даже с их защитой они пошатнулись, а некоторые упали на колени, хватаясь за головы. Я подошел к телу сына. Его глаза, такие же золотые, как у меня, уже потускнели. Кровь, черная, как ночное небо, вытекала из раны в груди. Я опустился на колено, не обращая внимания на битву вокруг.

— Мордерат, — прошептал я, касаясь его лица. — Мой сын.

Но он не ответил. Никогда больше не ответит.

Я поднял взгляд и увидел, как три белых рыцаря смотрят на меня, колеблясь между страхом и желанием атаковать. Их шлемы защищали от полной силы моего ментального воздействия, но я видел, как они дрожат, когда я направил на них концентрированный поток ненависти. В их глазах мелькали видения того, как их тела медленно разрываются на части, как их кости крошатся под моим взглядом, как тьма пожирает их изнутри.

Гнев поднялся во мне, как приливная волна, готовый смыть все на своем пути. Одним движением руки я мог бы превратить этих людей в горстки пепла, а затем обрушить всю мощь своего разума на их армию, заставляя их уничтожать друг друга в приступах безумного страха.

— Владыка! — знакомый голос прорезал пелену ярости. Моя жена, Лилитара, приземлилась рядом, её крылья распростерлись надо мной, как защитный щит, а величественные рога, украшенные серебряными кольцами, блестели в лучах заходящего солнца. — Не поддавайся. Не сейчас.

Я посмотрел в её глаза — два аметиста в обрамлении чешуи цвета полуночи. И увидел в них то же горе, что разрывало меня изнутри, но и что-то ещё. Понимание. Она знала, что происходит со мной.

— Он погиб, — мой голос дрогнул. — Наш любимец.

— Знаю, — её голос был тих, но полон стали. — Я чувствовала, как его душа покинула этот мир. И я жажду крови этих тварей так же, как и ты. Но не сейчас, мой повелитель. Не так.

Я поднялся, держа тело сына на руках. Рыцари отступили, видимо, понимая, что произойдет, если они атакуют сейчас. Вокруг нас продолжалась битва, но в радиусе пятидесяти шагов образовалась странная зона тишины, словно даже война не смела нарушить момент скорби.

Я посмотрел на поле боя — хаос, кровь, бессмысленная бойня, длящаяся веками. Отряды Иллитаров кружили над полем, нанося удары и снова взмывая ввысь. Гигантские боевые зверги прорывались сквозь строи людей, оставляя за собой полосы смерти. Человеческие машины продолжали извергать свои ужасные снаряды, сбивая моих соплеменников с неба.

И вдруг я увидел на дальнем фланге юных иллитаров — почти детей, судя по небольшим рогам и неуверенным движениям крыльев. Они только вступили в бой, их глаза горели тем же огнем, что я видел в глазах Мордерата в его первой битве. Они бросались в атаку с безрассудной храбростью, словно бессмертные.

А рядом с ними я заметил отряд человеческих новобранцев — испуганных мальчишек, которым едва хватало сил удерживать оружие. Они сражались с отчаянием обреченных, потому что не знали ничего другого.

Дети, убивающие детей. Поколение за поколением.

И что-то надломилось во мне.

— Отзовите войска, — приказал я Лилитаре. — Всех. Немедленно.

Её глаза расширились:

— Отступить? Сейчас, когда мы должны отомстить?

— Выполняй, — мой голос не терпел возражений. — Эта бойня должна закончиться. Сегодня.

Я использовал свои ментальные способности, посылая волну приказа своим командирам: «Отступление. Немедленно». Многие сопротивлялись, особенно те, кто был охвачен боевым неистовством, но мой разум пробивался сквозь их ярость, заставляя подчиняться.

Лилитара кивнула и взмыла в воздух, передавая мой приказ командирам. Я оставался на месте, держа тело сына, окруженный кольцом огня, который не подпускал ни врагов, ни союзников.

Через несколько минут рога иллитаров затрубили отступление. Я видел замешательство на лицах людей — они не понимали, почему мы отступаем, когда битва в самом разгаре. Некоторые решили, что это ловушка, и заняли оборонительные позиции. Другие, почуяв победу, пытались организовать преследование.

Постепенно поле боя опустело, оставив лишь трупы и догорающие обломки. Сквозь дым и пепел я видел, как немногие уцелевшие с обеих сторон пытаются унести раненых. Слышал стоны умирающих, которым уже никто не поможет.

Я стоял неподвижно, пока ко мне не приблизился седой человек в доспехах, украшенных солнечным гербом. Верховный генерал Алдрик, командующий силами людей. На его шлеме сияли особенно яркие защитные руны, но я чувствовал, что даже они не смогли бы защитить его, решись я нанести ментальный удар.

— Владыка иллитаров, — он остановился на почтительном расстоянии, не входя в круг огня. — Это… необычный поступок.

Я смотрел на него долгую минуту, прежде чем ответил:

— Знаешь, Алдрик, сколько лет моему сыну?

Генерал нахмурился:

— Нет, Владыка.

— Ему было сто двадцать семь лет, — мой голос был тих, но каждое слово падало как камень. — По вашим меркам — едва юноша. Он был на своей первой настоящей битве. И теперь он мертв.

Я сделал паузу, глядя на серое лицо Мордерата.

— А знаешь, что самое страшное, человек? Для нас обоих это обыденность. Еще один день. Еще одна битва. Еще один мертвый сын. — Я поднял глаза на генерала. — Скольких сыновей ты потерял за свою жизнь, Алдрик? Я уже сбился со счета…

Его лицо дрогнуло, и на мгновение маска бесстрастного воина спала, обнажив просто уставшего старика.

— Троих, Владыка. Все на этой войне.

Я кивнул:

— Мы теряем детей. Они вырастают лишь для того, чтобы погибнуть. И ради чего? Что изменилось за тысячу лет? Границы не сдвинулись ни на милю. Мы убиваем вас, вы убиваете нас. И так до скончания времен?

Алдрик не ответил, но я видел понимание в его глазах. У него тоже были дети на этом поле.

— Я хочу говорить с вашим королем, — объявил я. — Настоящий разговор. Не обмен угрозами и не перемирие на месяц, чтобы похоронить мертвых. Мы должны положить конец этому безумию раз и навсегда.

Генерал выглядел ошеломленным:

— Вы предлагаете… мир?

— Я предлагаю шанс, — ответил я. — Один шанс для обоих наших народов. Потому что я устал хоронить детей, Алдрик. Своих и чужих.

***

— Ты не можешь быть серьезным! — Лилитара расхаживала по тронному залу, её крылья подрагивали от ярости. Массивные рога, казалось, стали еще острее от гнева. — Они убили ещё одного нашего сына, нашего любимого и без страшного, а ты хочешь с ними разговаривать?

Совет иллитаров молчал, наблюдая за нашей перепалкой. Некоторые, как Вельзеор, выглядели задумчивыми. Другие, как молодой Зоратель, явно поддерживали мою жену.

— Именно поэтому я и хочу положить конец войне, — я оставался спокойным, хотя внутри все еще бушевал шторм. — Сколько еще сыновей мы потеряем? Сколько дочерей? Эта война длится тысячу лет, и что мы имеем? Границы почти не изменились. Мы убиваем их, они убивают нас. А теперь они создают оружие, которое уничтожает всех без разбора.

— И ты думаешь, они просто согласятся на мир? — фыркнула Лилитара. — После тысячи лет ненависти?

— Не знаю, — честно ответил я. — Но я должен попытаться. Ради наших отпрысков и всех, кто еще жив. Ради детей, которые еще не родились и не должны рождаться для войны.

Лилитара остановилась, глядя на меня с смесью гнева и боли:

— А если это ловушка?

— Тогда я сравняю их королевство с землей, — мой голос стал холоднее. — Но не раньше, чем удостоверюсь, что они не хотят мира так же, как мы.

— Как ты, — поправила меня жена. — Не все из нас разделяют твое… милосердие.

Я поднялся с трона, и комната погрузилась в абсолютную тишину. Мои рога, символ власти и силы, отбрасывали зловещие тени на стены тронного зала.

— Я твой муж, Лилитара, но я также твой Владыка. И если ты не можешь следовать за мной в этом решении, то останешься здесь, пока я буду говорить с людьми.

Её глаза вспыхнули гневом, но затем погасли. Она знала, что я прав. Что я всегда был прав в вопросах стратегии и власти. Ведь не зря я, один из немногих иллитаров-чаровиков, поднялся так высоко. Моя сила заключалась не только в способности внушать страх врагам и храбрость союзникам, но и в умении видеть дальше сиюминутной выгоды.

— Хорошо, — наконец произнесла она. — Я буду сопровождать тебя. Но клянусь нашими предками, если это ловушка, если они причинят тебе вред, я лично вырежу каждого человека в их королевстве. Начиная с детей.

Я не ответил. В глубине того места где у людей находилась душа, я знал, что она говорит правду.