Часовой

Видимо, мы всегда остаемся суеверными. По крайней мере, наедине с собой. Мы можем смеяться над общепринятыми условностями (черная кошка, не ходить под лестницей, не спать ногами к дверям), но никогда не смеемся над своими, только нам принадлежащими приметами.

- Дима, мы в гости к Мальгиным, - сказала мама. Она красивая, накрашенная и в сапогах. – Ложись, мы придем поздно.

- Ладно, - нехотя сказал я. Мальгины, родители моего друга Лешки, жили на нашей улице Энтузиастов, только дальше на несколько балков. Наверное, и Рюмины тоже придут. В балке мало места, поэтому меня и Юрку в гости в это раз не взяли.

В то время я думал, что если не буду все время переживать за родителей, пока их нет рядом, с ними обязательно случится что-то плохое. Словно только мое чудовищное переживание (это правда, еще немного - я бы поседел, несмотря на свои пять лет), удерживает их от попадания в мельницу неприятностей.

И вот я лежал в кровати, укрывшись одеялом, выставив в темноту только нос, и ждал. Но это было не просто лежание, это была внутренняя работа. Очень тяжелая и ответственная. Я был на посту. Нес вахту. Как тот мальчишка-часовой из рассказа Леонида Пантелеева "Честное слово".

Родители наконец возвращались из гостей, радостные и слегка придавленные темнотой и поздним возвращением, а я отпускал чудовищное давление. Водолаз, капитан Немо на глубине. Ну все, поднимайте, помогите снять шлем. Думаю, это были одни из лучших моментов в моем детстве. Я лежал в темноте, на своей кровати, зарывшись с головой под одеяло, делал вид, что сплю, и слушал, как родители переговариваются в прихожей, снимая ботинки и сапоги. Слушал звучание их голосов. И чувствовал необыкновенную легкость и покой. Все живы, все хорошо. Мои родители целы и невредимы. Я их удержал.

Я думаю, у каждого человека должен быть такой часовой.

Может, в тот момент, когда я лежал в темноте, протягивая между собой и родителями невидимую нить, в другом балке лежал мой друг Юрка и держал своих родителей. Чтобы с ними ничего не случилось. И тоже самое делал Серый на другом конце города. И Лешка. И Наташка из Кунгура. И какой-нибудь Джон из Лос-Анджелеса или Аляски.

Возможно, именно эти тысячи и миллионы мальчишек и девчонок до сих пор держат этот мир. Этот безумный, безумный, безумный мир. Чтобы с ним ничего не случилось. Чтобы невидимые нити удержали его на плаву в гигантском пространстве космического хаоса. Возможно, именно поэтому атомная война, которая меня так пугала, до сих пор не началась.

Солнечный круг, небо вокруг

Это рисунок мальчишки…