Часовой: слуга Императора

Самым большим, мощным, технологически совершенным и наиболее грозным воздушным кораблем из находящихся в составе Корпуса Тринадцатой Стражи был «Громовержец». Оснащённый сразу двумя силовыми установками, огромный вытянутый трёхпалубный фрегат, способный нести как и разведку, выполняя функции приграничного рейдера, так и десантировать до полусотни закованных в броню тяжеловооруженных воинов. Десять дальнобойных орудий, дополнительные мотогондолы, усиленный бронированными листами корпус, сверхмощные защитные руны, нанесенные на оболочку и остов корабля. Одна команда насчитывала почти сорок человек. Спущенный со столичных стапелей почти десять лет назад и переданный в Лютоград, он по праву считался одним из лучших кораблей Ордена.

Я, наивный, рассчитывал, что мы отправимся в Новоград именно на нём. Кречет же, посмеявшись от души, сообщил, что ни за что на свете не оставит город без самого вооружённого и мощного воздушного судна. А пойдём мы на уже знакомом нам «Икаре», чью команду укомплектовали новым бортовым чародеем. Разведывательный рейдер был так же прекрасно приспособлен к дальним перелётам, а по скорости ему, наверно, и равных не было среди небольшого флота Цитадели, насчитывающего около двух десятков кораблей различных классов.

Конкретные сроки в бумагах, подписанных самим Императором, не стояли. Приказано было лишь явиться быстро и незамедлительно. А в наших суровых северных условиях это довольно растяжимые понятия. Но как бы там ни было, указания о начале сборов к отправке в Столицу Кречет отдал практически сразу. Подготовка пообещала занять не более двух дней. И все это время наш капитан был предельно собран и сосредоточен. Как мне шепнул сержант Корнедуб, за все время несения службы еще ни разу Командующего Корпусом не вызывали в Столицу, откуда он когда-то был буквально изгнан и отправлен в ссылку на северные рубежи.

Стоило ли нынешнее событие расценивать, как свершившийся факт того, что бесконечные рапорты Кречета о состоянии дел на сегодняшний день наконец-то нашли отклик у высшего командования и дошли до канцелярии самого Государя, никто не мог сказать. Но случай был и впрямь из ряда вон выходящим. Вряд ли Император захотел просто повидаться с несущим службу на самом дальнем аванпосте Империи строптивым капитаном и наследником и правнуком главного предателя государства, сожжённого на столичной площади почти сто лет назад.

Кстати, мое участие в предстоящем путешествии вызвало немало недоуменных вопросов как у командующего, так и среди рядового состава. И если Кречет, немного похмурнев, просто отказался озвучивать свою версию, на кой черт в Столице понадобилось мое присутствие, то среди рядовых бойцов вовсю начали гулять смешки и дружеские подколы. Часовые дружно гадали, чем это таким я смог заинтересовать самого Коренева и не желает ли он устроить мне личные смотрины, наметив в качестве будущего зятя? По слухам, две дочери Императора слыли одними из первых красавиц Столицы. И были не замужем. Короче, все ржали и зубоскалили. Я же, как и мои деды-командиры, искренне недоумевал.

Когда я напрямую спросил об этом у капитана, он долго смотрел на меня, молчал, а затем неохотно произнёс:

– Понимаешь, Бестужев... Дело в том, что под этой красивой бумажкой стоит подпись нашего вседержителя. Но формально подобные решения принимает даже не он. Ему приносят на подпись уже утвержденные главным командованием и высшими иерархами Ордена бумаги. Ты думаешь, что Коренев так наслышан о твоих последних подвигах, что всенепременно восхотел тебя лично лицезреть и облобызать в обе щёки? В жизнь не поверю. Мой вызов, несомненно, связан с последними событиями, о которых я сообщал, и участником которых был и ты сам. Надеюсь, кое у кого там, наверху, глазоньки-то начали потихоньку открываться. Но вот что касается тебя... Мне кажется, что пошла пора отдавать долги.

Я несколько секунд недоуменно смотрел на него. Долги? О чем это... Ах ты черт! Усмехнувшись, Кречет сказал:

– Что, понял? Готов присягнуть и поставить на кон свое звание, что одним из инициаторов твоего вызова в Столицу был старик Рокоссовский. Князь наверняка потянул за нужные рычаги. Император к нему прислушивается, слова Богу, поболя, чем к остальным. Не удивлюсь, что на этот раз именно Рокоссовскому удалось заставить остальных по-новому взглянуть на то, о чем я им уже столько раз докладывал... А заодно решил и тебя подтянуть. Как никак, ты у него в должниках.

– Рано или поздно это бы произошло, – невозмутимо ответил я. – Уверен, что мы со стариком поладим.

Командующий чуть не поперхнулся, неверяще уставившись на меня, а затем громко расхохотался.

– Бестужев, ну, черт безрогий!.. Ну, опять насмешил!.. Поладит он, ты смотри...

И, уже на полном серьёзе, добавил:

– Ты, главное, поменьше языком болтай и отвечай лишь на те вопросы, что тебе зададут. И поменьше самодеятельности, а то знаю я тебя... Не думаю, что князь затребует от тебя чего-то совсем уж невероятного, но уж постарайся старика уважить. Рокоссовский нормальный мужик и один из немногих столичных аристократов, кому я готов без промедления пожать руку. А в остальном позволь разбираться уж мне. Я командующий Тринадцатой Стражей, мне и ответ держать. А ты пока всего лишь рядовой. Обычный Часовой без титула, имени и высокого ранга. Понимаешь, о чем я? С чем тебе придётся столкнуться в кругу высшего командования? Да и вообще по прилету в Новоград?

Я мрачно кивнул, очень нехорошо усмехнувшись. Конечно, Кречет увидел злодейскую ухмылку, перекосившую мою физиономию, но ничего более не сказал. А что тут говорить! Я и сам все прекрасно понимал, не маленький. В послании из Столицы было написано чёрным по белому мое бытующее в миру, за пределами Цитадели Тринадцатой Стражи, имя. Столь ненавистное для меня и обычное для остальных, кто знал меня лишь понаслышке. Альрик Безродный. Надеюсь, смогу удержаться и не натворить дел, когда начну в Новограде слушать это унизительное прозвище. Чую, придётся запастись изрядным терпением...

– Капитан, сможем по пути в Столицу заглянуть ко мне домой? – набрался наглости спросить я.

– Конечно нет, – расплылся в отеческой улыбке Кречет. – Хорошего помаленьку, а мы, как только поднимемся в воздух, уж времени точно более терять не будем. Сам понимаешь, нас не хрен какой с бугра пригласил, а Великий Князь и самодержец Коренев!

– Дядя Игнат передал, что мои доспехи почти готовы, – настаивал я. – Сами посудите, вдруг что не так в пути, или же придется срочно выполнять какое опаснейшее задание Императора, а я опять гол как сокол останусь?..

Командующий непререкаемым жестом указал мне на дверь.

– Выход сам знаешь где, Бестужев. И хорош каркать! Какое ещё задание? У нас и своих дел по горло...

– Так вы думаете, что вас просто будут излишне подробно расспрашивать с глазу на глаз, и всё? – не отставал я. – Мне кажется, что ваши рапорты и так были довольно детальными...

Кречет начал издавать звуки, похожие на ворчание разбуженного посреди зимней спячки огромного медведя и я счел за лучшее ретироваться.

***

Подготовка к отлёту происходила в штатном, вполне себе рядовом для Цитадели режиме. Ни о какой оголтелой спешке и речи не шло. Дальний перелёт, который должен был занять почти трое суток, при условии хорошей погоды, требовал основательной подготовки. Вместе со мной и Кречетом порывались лететь и Корнедуб с Рогволдом. Но им обоим капитан отказал. В его отсутствие, ясное дело, командование Корпусом на время принимал наш главный и самый уважаемый ветеран. А Рогволд, как самый могущественный чародей Тринадцатой Стражи, полностью восстановившийся и выздоровевший, намного более полезен был именно на своем месте службы, а не валяя дурака в трюме дирижабля. Примерно в таком ключе высказался Кречет, разом остановив всё недовольное бурчание.

Для усиления нашего маленького отряда на борт «Икара» был переведён полувзвод уже знакомого мне по Кленовке сержанта Кирилла Ростоцкого. Белобрысый смешливый Часовой, со своеобразным шрамом на лбу, делающим его похожим на чудовище Франкенштейна, лично отобрал из своего десятка самых лучших бойцов, самых рослых и здоровых. Чтоб наша делегация внушительней выглядела. Их доспехи закрепили на специальных рамах в десантном отсеке корабля. Полностью заряженные энергокристаллы, монструозное оружие, полный боекомплект.

В остальном корабль шел налегке. Никаких алхимических энергобомб, грузов и дополнительного вооружения. Все ж таки грузоподъёмность разведрейдера была ограничена. Наш главный козырь состоял в скорости и манёвренности. Ну и ещё в уникальной системе ночного наблюдения, которой был оснащён этот кораблик.

Капитаном «Икара» был все тот же Афанасий Ланской, дюжий, представительный мужчина, видавший на своём веку и воздушных демонов, и наземных чудищ. Всё та же старая команда, хорошо себя зарекомендовавшая во время нашего последнего опаснейшего вылета за границу в осквернённые ведьмины земли. Единственным новшеством, точнее, единственным новичком на дирижабле был новый корабельный маг. И вот он сразу вызвал у меня некоторые вопросы...

Возможно, я уже сам себя начал ощущать старым служакой, а, может, мои порою просыпающиеся аристократические гены давали о себе знать... Но при виде нового члена команды корабля я едва не расхохотался. Но сдержался. В случае чародеев никогда не знаешь, соответствует ли внешний облик человека его содержимому или нет. Любой хлипкий дохляк мог оказаться колдуном немалой силы, таящий в своём тщедушном теле прорву магической энергии. И напротив, здоровый мужик мог сподобиться только на безобидные ярмарочные фокусы и разжигание огня без кресала и кремня.

Новенького колдуна звали Михаил Твардовский. Был он совсем молодым и только недавно выпустившимся из Чародейской Школы. И по запросу нашего командующего при протекции наместника Лютограда барона Горя в спешном порядке выписан из Столицы и направлен к нам на службу. А теперь, еще не успев как следует привыкнуть к жёстким условиям фронтира, снова возвращался в Столицу, пусть и на время.

Несмотря на довольно громкую и звучную фамилию, серьёзного впечатления на первый взгляд он не производил. На вид обычный прыщавый студент среднего роста, лысый, узкоплечий, с унылой физиономией и ничего не выражающими тоскливыми голубыми глазами. Более органично он бы смотрелся на посту библиотекаря или у школьной доски, чем на борту боевого воздушного корабля Ордена Часовых. Но в нынешних реалиях нам выбирать не приходилось. Довольствовались тем, что есть. В очередной раз подтверждался тезис о том, что Северные земли это гиблое место, ссылка для «особо одарённых», из которых выживала в первый же год и продолжала нести службу в дальнейшем, дай бог, половина.

Ростоцкий, посмеиваясь, мне потом рассказал, что, увидев нового корабельного чародея «Икара», сержант Корнедуб долго плевался и бухтел, чем здорово вывел из себя Ланского, который пребывал не в лучшем расположении духа. Капитан «Икара» по-прежнему ничего не знал об истинных причинах гибели своего прежнего чародея, предателя Гашека, едва не угробившего меня у Ведьминого круга.

Когда мы поднимались на борт «Икара», уже полностью снаряжённого и готового к взлёту, Ланской и новенький колдун традиционно стояли на взлётном поле Цитадели, в тени огромной вытянутой оболочки сигары корабля. Наш полет приветствовало очередное осеннее холодное хмурое утро.

Я, как и остальные, был собран и экипирован по-походному. Дорожная форменная одежда, личные вещи в небольшом мешке, да кое-какие мелочи. Единственным отличием была закреплённая на спине особая перевязь с пристёгнутым огромным черным рунным мечом. Уж его то я не собирался оставлять в казарме, не зная, как долго буду отсутствовать. Провожать нас пришли Корнедуб и главный священник, кряжистый угрюмый мужик, более похожий на бывшего вояку, чем на служителя божьего.

– «Икар» полностью готов к полёту в Новоград, капитан Кречет, – доложился Ланской.

– Добро, – пробасил наш командующий, первым поднимающийся по трапу.

Твардовский взирал на его огромную фигуру с нескрываемым ужасом, словно капитан был внезапно заговорившим на человеческом языке неведомым чудищем. На миг мне даже захотелось подкрасться к нему сзади и громко гаркнуть на ухо. На меня, кстати, он смотрел примерно так же. Все ж таки, после Кречета я был самой внушительной и рослой фигурой среди всех остальных. Наверно, меня он боялся ничуть не меньше. А если до него уже дошли слухи о моих невольных подвигах...

– Ты это, Алексей, главное, не осрамись, – напутствовал меня второпях Корнедуб, с нескрываемой тоской глядя на готовый подняться в воздух корабль. – Эх... И ежели что, просто наплюй, понял? Никого не слушай и просто наплюй.

– Да уж постараюсь, – пообещал я, понимая, о чем он. – И постараюсь при этом ни в чью особо нахальную рожу не попасть.

– Да тьфу на тебя! Столичные – люди совсем другого посола, запомни.

На прощание крепко пожав его руку, я заспешил за уже вступившим на трап Ростоцким. Остальные бойцы поднимались сразу за мной. Проходя мимо Ланского, я поздоровался с ним, как с давним знакомым, получив в ответ едва уловимую дружескую усмешку, и кивнул свежеиспеченному корабельному кудеснику. Юноша бледный со взором дрожащим, побледнел еще сильнее и, натужно сглотнув, что-то попытался выдавить в ответ, но его слова так и застряли в горле. А дальше я уже оказался на нижней палубе, потеряв его из виду. Интересно, неужели у меня вид такой страшный, что бедный паренек едва дара речи не лишился, рассмотрев вблизи мою благородную, всю из себя дворянскую рожу?

За нами поднялся трап, и мы разошлись по местам. Общая каюта отдыха для бойцов без труда вместила нас семерых. Кречет отправился в свой личный кубрик на корме дирижабля. А Ланской с Твардовским на капитанский мостик. «Икар» вот-вот должен был отчалить.

Устроившись на одной из лавок, вытянувшись и заложив руки за голову, Ростоцкий громко сказал:

– Ну все, мужики, почти трое суток безделья. Редкий случай помассировать спину на корабельных топчанах. Надеюсь, кто-нибудь догадался захватить карты или кости?

Я расстегнул портупею со штатными мечом и кинжалом, снял перевязь с черным клинком, занял свободную лавку в дальнем углу каюты, положил в изножье вещмешок с пожитками, зевнул и спросил у него:

– Сержант, а правду говорят, что у Императора обе дочки незамужние?

Ростоцкий заржал, как сивый мерин, едва не подавившись своим же хохотом, и замахал на меня руками. Потихоньку обживающиеся бойцы поддержали его дружным смехом.

– Да ну тебя ведьмам в задницу, Бестужев! – вытер слёзы Ростоцкий. – Как отмочишь что-нибудь, так хоть стой, хоть падай.

– Ну, если смотреть с такого ракурса, то и ведьмина задница бы вполне сгодилась, – задумчиво изрёк я, устраиваясь поудобнее на жёстких досках и подбивая под голову тонкую подушку. – Видал я как-то одну, ничего так, жопастенькая была... Туда бы я точно сходил.

Каюта снова содрогнулась от громкого хохота. А обожающий солёные шуточки Ростоцкий едва не сверзился на пол. Я невольно растянулся в ухмылке. Цитадель суровых северных воинов с недавних пор стала мне как второй дом. Мне нравились эти люди. И нравилось здесь жить. Не нравилось только некое положение вещей, ну да над этим я уже работал... Вытянув ноги, я прислушался к внутренним ощущениям. Мой Родовой символ, грифон, нарисованный между лопаток, и запечатанный Запретными рунами, мирно дремал, ни на что не реагируя. Спи, спи, дружище, не думаю, что наш вынужденный отдых затянется так уж надолго.

– А у меня вот недавно тоже была одна такая деваха, как Лёха говорит, – словоохотливо поддержал наш трёп один из бойцов.

– Ведьма, что ли? – недоверчиво буркнул Ростоцкий.

– Ну, на счет ее родословной не знаю, но по характеру сущая мегера! А задница такая, что и за версту видно. Племянница моего кума из города. В последнем увольнении был у них в гостях, так и она там по случаю оказалась. Язык, конечно, ядовитый, как у гадюки зубы, но в койке-то девка горяча, ох, горяча!..

Под этот насмешливый гомон, да начавшее доноситься сквозь обшивку корабля жужжание мотогондол и мерное гудение заработавшей силовой установки корабля я незаметно и заснул. И мне снова приснился крайне удивительный сон. Один из тех, что давно не приходили ко мне. И как я думал, что больше и не придут.

Мне приснилась война.