Чайки тоже мечтают

На берегу мне думается легче.

Зеленые волны брызгают на пропитанный ядом песок голубоватую кислотную пену, а я смотрю и вспоминая, как мы жарили на этом берегу моллюсков. На троих у нас были две маски с поцарапанными стеклами и одни ласты, которые мы одевали по очереди.

Макс часто говорил, что он ныряет лучше всех и больше пользы будет, если в ластах будет плавать только он. Я не спорил, я и без ласт доставал лучшие раковины. В одной даже попалась жемчужина. Маленькая, с рисовое зернышко, и неровная, но как же радовалась Ева, когда нашла ее, выскребая моллюска из створок.

Жаренные королевские мидии… Деликатес, который могли позволить себе подростки-оборванцы с полунищей окраины. Пару лет назад после громкой победы, одержанной во многом благодаря диверсии, проведенной моими парнями, я вместе с высшим офицерским составом бригады попал на торжественный обед во дворце наместника. И там подавали жаренных королевских мидий. Я провел на этой выставке лощенных уродов пару скучных часов, запивая свое отвращение дорогим кальвадосом. А потом, пошатываясь у стойки с закусками, я взял со стола и отправил в рот только что принесённое на шпажках угощение…

Вкус жаренного моллюска с морской солью и каплей лимона. Больше ничего добавлять не надо, только испортите безумно дорогое по теперешним временам блюдо. Я поймал губами кусочек нежного мясца и замер, как идиот, подняв руку с зажатой шпажкой и уставившись в одну точку. Меня проняло. Я вспомнил этот вкус. Острый, пряный, соленый с горчинкой вкус своего первого поцелуя…

Я никогда бы сам не решился. Это Ева меня поцеловала. Мы на берегу у угасающего костерка вечером уставшие после ныряния смотрели на тонущее в океане переспелым персиком солнце. На песке лежала куча пустых раковин, а внутри было тепло от непривычной сытости и от близости Евы.

Она сидела, поджав под себя загорелые до черноты ноги и говорила о том, как мечтает стать биопрогрессором и создавать новые экосистемы на безжизненных планетах. Так же, как несколько сот лет назад была создана экосистема на нашем родном окраинном провинциальном мирке.

Я тогда сказал, что это очень красивая мечта, которая обязательно сбудется. А она вдруг замолчала, повернулась ко мне и коснулась своими губами моих губ.

Это было так неожиданно, что я на секунду замер. Я перестал слышать океан. Шум волн и крики чаек словно отрезало. Я слышал только ее дыхание. Наши руки встретились, я потянулся, привлекая ее к себе и проваливаясь в поцелуй глубже, чем падая в океан. Когда ныряешь на большую глубину, прыгая с высокого берега, то погружаешься быстро. Тебя отрезает от мира, от поверхности, и ты словно растворяешься в синей бездне, неспешно скользя в толще воды…

В тот миг на несколько ударов сердца меня отрезало от всего. Я чувствовал только ее соленые губы со вкусом жареных моллюсков. А потом вернулся Макс...

Я помню наш с ним разговор. Обычно он говорил со мной немного свысока. Все-таки он был старше и учился в хорошей школе в центре, а не в нашей окраинной богодельне. Но в этот раз он говорил со мной как с равным. Он не давил и не кричал. Он просто объяснил, что со мной у Евы нет будущего. Нищий сирота без талантов и без перспектив… Он сказал, что я не должен быть эгоистом, что нужно думать о ней, а не о себе. Его слова казались умными и справедливыми.

Я тогда впервые напился. А утром отправился на вербовочный пункт, где старый сержант, в теле которого металла было больше, чем собственных костей честно потратил пятнадцать минут, пытаясь меня отговорить от самой большой глупости в моей жизни. А потом он заполнил анкету и честно заработал свои комиссионные за нового рекрута, проведя краткий инструктаж и доставив меня на флаере на орбитальную станцию, откуда уходил транспортник с дюжиной таких же неудачников, решившими стать пушечным кибермясом для наших доблестных космических войск..

Родной берег я увидел спустя семь лет. Недальновидное местное правительство решило примкнуть к альянсу и нашу бригаду прислали в качестве карателей. Только на орбите уже были корабли противника. И как оказалось, не только на орбите, но и в океане. Маленький провинциальный мирок, поставлявший рыбу и морепродукты, оказался между молотом и наковальней. Из сорока миллионов населения осталось неполные три. Когда с зачисткой планеты было покончено, я пытался найти Еву. Но от нашего городка ничего не осталось.

После двухдневного запоя я пришел в себя и узнал, что офицерам позволено выкупать конфискованные у мятежников земли. За свое полугодовое жалование я выкупил свою родину: выжженную до состояния пепла окраину мертвого города и омываемый ядовитым океаном кусок берега. Сослуживцы называли меня сперва сентиментальным идиотом, а потом хитрым гадом. Они подумали, что я уже тогда узнал о вскрывшемся во время бомбардировки месторождении редкоземельных металлов.

Через год месторождением заинтересовались крупные корпорации. Неожиданно для себя я стал богатым и не стал продлевать контракт с армией на очередные три года. Теперь я снова живу здесь, в новом, выросшем рядом с рудниками городке, и прогулки на берег, наверное, единственное, что отвлекает меня от пьянства.

Когда появились деньги я попытался узнать, что произошло с Евой и Максом. В ставших доступными мне базах данных я раскопал не много. Ева таки смогла выучиться на биопрогрессора. Училась вместе с Максом, с которым они поженились через год после моего исчезновения.

На нашей планете был филиал института тероформирования. Самый маленький и непрестижный, куда отправляли старый учительский состав с половинным жалованием вместо пенсии. Ехали они в эту дыру только ради климата и дешевизны на жилье и продукты… Не суть. Закончили они этот недоинститут за год до войны, найти нормальную работу с полученным дипломом было нереально. Большинство выпускников просто вешали диплом на стену, но Ева ведь мечтала… Был шанс, что они уехали до бойни, изуродовавшей планету три года назад.

Почти все, что мне платили за рудник на моей земле я тратил на поиски. Но за год ни один из нанятых детективов не дал результата. Если не считать результатом мои потраченные деньги. Себе я оставлял только на еду и дешевую выпивку. Если бы не аугментации, оставшиеся во мне после службы, я, наверное, уже загибался бы от цирроза. Но кибердесантники крепкие ребята…

Сегодня я опять пришел на берег. На нашей скале сидела чайка. Откуда она взялась, как выжила и что делает рядом с мертвым океаном? За прошедший год я не видел у полосы прибоя ни одной птицы. Здесь им просто нечего есть. Жизнь теплиться в реке, которая протекает милях в шести отсюда. Чудо, что ее тоже не отравили.

Я смотрел на птицу, а птица смотрела на волны. Я достал из-за пазухи бутылку виски, открутил пробку и почти сделал глоток, но остановился. Чайка мечтала! Она, сука, сидела на нашем месте и мечтала о настоящем живом океане, в котором полно жирной рыбы и сочных маллюсков, которых так хорошо жарить вечером на берегу! А я? О чем я мечтаю? Ни о чем! Я ведь давно не верю, что найду Еву и живу между бутылкой и стаканом. А вот хрен вам!

Этот мир можно вылечить. Тероформирование сегодня и не на такое способно. Просто это нерентабельно. Дешевая синтетическая еда подвинула рыбу в рационе густонаселенных миров еще лет двести назад. Никто не станет вкладывать деньги в восстановление океана. Это не окупится. Но мне плевать на окупаемость. У меня другие приоритеты. И похоже мне опять есть для чего жить.

Я медленно закрутил пробку и отработанным на курсе по метанию гранат движением отправил емкость с янтарной отравой в промежуток между двумя гребнями волн. Неожиданно вместо тихого «бульк» раздался звон бьющегося стекла и я увидел, как из недр океана на берег ползет чудовище.

Темное чечевицеподоное тело метров четырех в диаметре выползло на отмель, сминая песок гусеницами. Когда подводный аппарат удалился от кромки шагов на тридцать, сбоку открылась дверка люка, и на воздух с трудом выбрались две фигуры в защитных костюмах. Когда они сняли шлемы и двинулись в мою сторону, я решил, что не смотря на измененное тело, смог таки допиться до белой горячки. Ко мне, с трудом передвигая ноги, шли Ева и Макс.

— Не подскажите, где мы находимся. У нашего зонда сбилась навигация и нам пришлось экстренно выбираться на берег. Старая электроника…

Ева замерла в нескольких шагах, гладя на меня.

— Алекс?

—Ева?

— Это ты! — она уронила шлем и сделала еще пару шагов. — Но как? Ты пропал девять лет назад. Ты..

Девушка сделала глубокий вдох, словно ей не хватало воздуха, повернулась к Максу, а потом снова ко мне. В отличии от нее Макс удивления не проявил.

— Я служил, уже больше года как снова живу здесь…

Слова бессмысленно выпадали из меня, а я смотрел на нее. Она повзрослела. Непослушную шевелюру сменила короткая стрижка, на молодом лице уже залегли первые морщинки, как напоминания о пережитом. Но глаза остались те же, не потускнели.

Я отвез их в город и по дороге Ева рассказала, что они выбили гранд на исследование нашего Эдема №36 на предмет возможности восстановления экологии. Но бюджет мал, на оборудовании экономили... Чудо, что они не остались на дне..

Она говорила о работе, но глаза спрашивали: «Почему ты тогда пропал, Алекс?» И я спрашивал себя о том же.

Я отвез их в гостиницу. Пока Ева принимала душ, Макс вышел ко мне. Он говорил, что я уже не человек, что не надо ломать Еве жизнь, что у них семья и они даже думают о ребенке… Я сказал, чтобы он засунул свой язык в одно место и свалил отсюда.

Вот же тупая моя башка! Всего девять лет понадобилось, чтобы подыскать для хитрожопого козла нужные слова, мать его!

Прошли еще девять лет… Наша с Евой дочка любит приходить на берег вместе с нами. Вернулись чайки и рыбы, но купаться можно будет только еще года через три.

Мне пришлось много работать, чтобы на все это хватило денег. Были проблемы и были враги. У меня даже появились новые шрамы. Но у меня была цель и было ради чего бороться.

Моя женщина подошла ко мне, положила руки на плечи и прильнула, чуть коснувшись губами губ. Больше у меня ее не отнимут!