Человек государев 2

Чем заняться в воскресенье, если ты молод, любишь технические новинки и хочешь развлечься? Самый правильный ответ — отправиться в новомодный синематограф, только недавно появившийся в Туле. Этим я и намеревался заняться в свой законный выходной. Но вместо синематографа неожиданно оказался в борделе. Хоть заведение и было самое дорогое в городе, только я туда в принципе не собирался и не планировал такой «отдых».

Едва я позавтракал и поднялся к себе в комнату, как в дверь постучали.

— Мишань, ты дома?

Голос Зубова было сложно не узнать, особенно когда гусар бодр, свеж и орёт на весь дом, словно пароходная сирена. А стоило открыть дверь, как он хлопнул меня по плечу и ввалился внутрь.

— Мишаня, дело к тебе есть, практически жизни и смерти. Ей-ей, без твоей помощи никак не обойдусь. Вот так надо! — Зубов провёл ладонью по горлу. — Спасай, Мишаня!

— Во-первых, перестань орать, а то тебя весь этаж слышит. А во-вторых, говори с самого начала, что случилось.

Дело оказалось не столько простым, сколько смешным. Кто-то из знакомых Зубова был вызван вчера на дуэль и попросил рыжего поручика быть секундантом.

— Надо сегодня съездить к той стороне и обговорить условия.

— Ну? А я тебе зачем?

— Да ты понимаешь, — Зубов скривился. — Если я сам поеду, то обязательно сяду с ними выпить. Там такая компания, что я только к завтрашнему утру домой приползу.

— Поручик, не узнаю вас, честное слово, — я усмехнулся. — Не думал, что для тебя это проблема.

— Да нет, ты не подумай, я их один перепить могу. Но сегодня нельзя! — Зубов наклонился ко мне и шёпотом сказал: — У меня днём свидание с дамой. Не хотелось бы её смущать, знаешь ли. Она натура тонкая, поэтесса, а я, когда выпимши, всякую вульгарную чушь декламирую. Если она такое услышит, меня ждёт большой конфуз.

— Предположим. — Я с трудом сдерживал смех. — А меня ты зачем хочешь с собой взять?

— Как предлог. Скажу — вот, господа, меня человек ждёт по важному делу, не могу задерживаться.

— Гриша, ты это и так можешь сказать, без моего присутствия.

— Э, брат, ты меня не знаешь. Забудусь, сяду с ними за стол, и всё, пиши пропало. А так средство проверенное: если со мной кто-то будет, я ни минуты лишней не промедлю. Мишань, очень тебя прошу — составь мне компанию. А я тебя в ответ обедом угощу у Арчибальда Арчибальдовича в «Упе». Выручай! А потом я с тобой куда хочешь поеду, в любое время.

Обед в лучшей ресторации Тулы я посчитал достойной заменой синематографу, но окончательно меня подкупила возможность потом привлечь Зубова в случае нужды.

— Ладно, чёрт языкастый, уговорил. Дай только оденусь и поедем.

***

Пока мы тряслись на извозчике, Зубов, вздыхая, рассказывал о своей новой даме сердца, из-за которой он вынужден соблюдать трезвый образ жизни. Послушать его, так это был настоящий ангел во плоти, необыкновенно возвышенный и прелестный. И романсы она поёт лучше примы Московской оперы. При этом у поручика делалось такое лицо, что можно было ставить точный диагноз — острая форма влюблённости.

— Может, ты и жениться собрался?

— Я?! — рыжий поручик ужаснулся. — Нет, что ты, даже не думал. Мне нельзя, меня батюшка наследства лишит, если я без его благословения женюсь. Или вообще его удар хватит. Он у меня в летах, ему волноваться вредно. Нет, никакой женитьбы. Тем более что и приданое за неё дают маленькое. Но как она поёт! — снова закатил он глаза. — Если бы ты слышал, то сам бы в неё влюбился.

— Извини, но голос всё-таки не главное.

— Эх, Мишаня, ничего ты в женщинах не понимаешь, — Зубов хлопнул меня по плечу. — Личико, фигурка, манеры — это хорошо, но гораздо важнее, каким голосом она тебя будит по утрам и зовёт к завтраку. Уж поверь, когда каждый день это делают сварливым тоном, то никакие красивые ножки не спасают.

Я только покачал головой и не стал уточнять, где Зубов получил такую моральную травму.

Увы, поездка наша пошла не по плану. Штабс-капитана Ярышкина, секунданта другой стороны, не оказалось на квартире. А заспанный денщик заявил, что тот ещё с вечера убыл в бордель вместе с сотоварищами праздновать какое-то событие.

— Вот, как чувствовал, что тебя взял! — обрадовался Зубов. — Из борделя без тебя мне точно не вырваться. Едем, пока он и оттуда не сбежал.

Публичные дома в Туле располагались практически в центре, вдоль всего Кашинского переулка. Причём чем больше был номер дома, тем дороже было заведение. Так что под номером семь располагалось заведение «Треппель» — смесь ресторана, варьете и дома терпимости. Там-то и завис со вчерашнего вечера штабс-капитан.

— Кучеряво живёт, — фыркнул Зубов, — на папенькины деньги может развратничать хоть каждый день. Кстати, даже сюда не советую ходить — с этого переулка ничего хорошего не принести, только болезнь поганую.

Стоило войти внутрь, как на нас обрушились резкие запахи духов, шампанского и сигарного дыма. Эдакий дух разврата и разгула, заставивший меня поморщиться.

— Доброе утро, господа!

Навстречу нам вышла женщина, видимо, «мадам» этого заведения. Лет за тридцать пять, слегка вульгарная, но державшаяся с достоинством.

— Вы сегодня необычайно рано! — она приветливо улыбалась, стараясь скрыть усталость на лице. — Но мы рады нашим гостям в любое время дня и ночи.

«Экий сервис, — хмыкнул Захребетник, — пожалуй, здесь знают толк в хорошем отдыхе. Заглянем сюда ещё раз? Хочу посмотреть, как тут всё устроено внутри».

«Замолчи, не сейчас», — одёрнул я его.

— Чего желаете сегодня, господа?

— Ничего, — фыркнул Зубов.

— Простите?

— Нам нужен штабс-капитан Ярышкин. Он же здесь пребывает, насколько мне сказали?

— Ещё раз прошу прощения, господа, но мы соблюдаем конфиденциальность наших клиентов и…

— У меня к штабс-капитану дело чести. Прикажете считать, что он прячется в вашем бардаке, и объявить об этом во всеуслышание? Боюсь, в таком случае, он будет крайне недоволен, и вам точно не понравится то, что произойдёт дальше.

Женщина поджала губы, несколько секунд подумала и сказала:

— Я узнаю, что можно сделать. Прошу извинения, мне нужно оставить вас на секундочку.

Она вышла, и Зубов плюхнулся на диван, положив руки на спинку.

— Садись, Мишаня, мы тут точно на полчаса задержимся. Пока она до Ярышкина достучится, пока объяснит, пока до него дойдёт… Надо сказать, чтобы чаю принесли, а то скучно будет.

Однако прогноз рыжего поручика не сбылся. Не прошло и пяти минут, как «мадам» вернулась, снова любезно улыбаясь.

— Господин поручик, прошу следовать за мной. Штабс-капитан примет вас незамедлительно.

— Ишь, примет он, — буркнул Зубов, но всё-таки пошёл за женщиной. — Ничего, в следующий раз я тебя «приму». Тоже мне, нашёлся.

И я остался в гостиной в одиночестве, рассматривая аляповатую обстановку с претензией на шик.

«Пожалуй, да, — согласился Захребетник, — если присмотреться, слишком провинциальненько. Предложение здесь отдохнуть снимается».

— Вот и чудно.

«Как доберёмся до столицы, так прогуляемся в нормальное заведение».

— Нет уж, не собираюсь я по таким злачным местам таскаться.

«Не будь ханжой. Тем более местные красавицы мне не нужны. А вот взглянуть на внутреннюю кухню подобного заведения будет весьма интересно».

Выяснить, зачем ему это, я не успел. В комнате появилась девица, кричаще накрашенная и достаточно фривольно одетая.

— Доброе утро, господин. Чем я могу скрасить ваше ожидание?

Она метнула на меня лукавый взгляд, словно собираясь немедленно приступить к соблазнению.

— Ничего не нужно.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? Или желаете отобедать? У нас отличный повар, не хуже чем у Арчибальда Арчибальдовича.

В этот момент посреди какофонии местных «ароматов» я ощутил тонкую нотку знакомого запаха.

— А чем это пахнет? — я щёлкнул пальцами.

— Это мои духи, — девица удивлённо захлопала глазами. — Сирень и…

— Нет, это другое.

Я встал и прошёлся по комнате, принюхиваясь.

— Это, наверное, с кухни!

— Тшш! — Я обернулся к девице, приложив палец к губам. — Тихо, сейчас разберёмся.

— Туда нельзя! — Она попыталась загородить дверь, из-за которой явно несло сероводородом. — Это комнаты для прислуги! Ваше благородие, прошу вас…

Девица выставила грудь, не давая мне пройти. Мне надоело с ней спорить, и я одним движением вытащил из кармана красные корочки и продемонстрировал работнице дома терпимости.

— Коллегия Государевой Магической Безопасности.

— Ой! — она прижала ладони ко рту, испуганно глядя на меня.

Отодвинув её в сторону, я распахнул дверь и оказался в служебном коридоре. Где-то справа слышался шум и оттуда тянуло чем-то жареным.

— Прошка, картошка кончилась!

— Муку принесите!

— Уже тащу!

Ага, там наверняка кухня. Запах «юшки» шёл явно не оттуда, и я двинулся в противоположную сторону. Девица куда-то исчезла, и никто не мешал мне, принюхиваясь, двигаться по коридору, задерживаясь на пару секунд у каждой двери. Нет, не то, чисто, нет, дальше.

— Ваше высокоблагородие!

Девица вернулась в сопровождении «мадам», и та попыталась остановить меня.

— Прошу вас, здесь нет ничего интересного! Мы хотели бы пригласить вас отобедать. За счёт заведения, естественно.

Я отмахнулся от неё корочками и продолжил поиск.

— Ваше…

— Это здесь. — Я без стука распахнул дверь и вошёл в комнату.

— Ой!

Внутри я обнаружил двоих. Растрёпанную девицу в неглиже с покрасневшими глазами и тощего субъекта, в брюках и рубашке с закатанными рукавами. Но ни о каком интимном моменте речи не шло: девица сидела за столом и тёрла бледное лицо ладонями. А субъект сдавленно матерился сквозь зубы и тряс правой кистью, будто только что схватился за горячее. Впрочем, так оно и было — на столе лежал кубик малахириума в серебряной оправе, и скатерть вокруг него на глазах темнела от температуры.

— Коллегия Государевой Магической Безопасности! — во весь голос объявил я. — Прошу оставаться на своих местах и предъявить документы. А вы, господин, ещё и лицензию на ведение магической практики.

Субъект засуетился, схватил сюртук, висевший на спинке стула, и попытался надеть, путаясь в рукавах. Под моим взглядом он постоянно дёргался и промахивался. В конце концов, попав одной рукой, он забыл про другую и полез во внутренний карман.

— Вот, прошу вас, ваше благородие! Всё как положено, лицензия, с печатью и подписью начальника городского управления. Да я бы сам, если кто без неё магичит, полицию позвал бы. Прошу убедиться, ни на день не просрочено!

— Так-так. Значит, Кунштюков Игнат Петрович.

— Всё верно, ваше благородие.

— Практикующий специалист с дипломом.

— Да, ваше благородие, имею-с диплом. Если нужно, могу немедленного привести.

— С дипломом, — с нажимом повторил я и обвёл комнату рукой. — А как вы это объясните?

— Простите, ваше благородие?

— Чем здесь пахнет, Игнат Петрович?

— Тухл.. Простите, ваше благородие. «Юшкой» пахнет.

— А что говорят в этом случае правила работы с малахириумом? — я строго посмотрел на него.

Не зря же с самого начала службы я читал вечерами все эти служебные инструкции и «Зелёное уложение» по малахириуму. Хоть зазубрить все положенные правила было невозможно, некоторые мне врезались в память.

Субъект скис окончательно и опустил руки.

— Не допускается допускать концентрацию «юшки» в закрытых помещениях, — принялся он бубнить, — так чтобы запах стал неприятным.

— И производить подобные работы необходимо исключительно, — я особо выделил последнее слово, — под открытым небом или…

— Или в специально вентилируемой лаборатории, — закончил фразу субъект и жалобно посмотрел на меня. — Ваше благородие, случайно вышло! Ей-ей не вру! Насморк у меня, не учуял вовремя «юшку»…

— А это что? — пальцем я указал на кубик малахириума, который прожёг скатерть.

— Ваше благородие, руку вчера обжёг! Вот и…

— Что налагается в этих случаях на нарушителя правил работы?

Субъект тяжело вздохнул.

— Штраф, ваше благородие. Три рубля в случае первого нарушения и десять в случае повторного.

Он снова полез в карман, вытащил кошелёк и, беззвучно шевеля губами, стал отсчитывать монеты.

— Игнат Петрович, уберите деньги. Штраф вы должны оплатить в установленном порядке, а не мне. Завтра явитесь в Коллегию и сделаете всё, как положено.

Я обернулся к «мадам» и попросил принести писчие принадлежности. Под скорбные вздохи субъекта написал две бумаги — одну себе, чтобы сдать в Коллегии, другую для нарушителя. И заставил его расписаться в получении.

— Идите, Игнат Петрович. А вы, — я кивнул «мадам», — откройте здесь окна и хорошенько проветрите, пока не исчезнет запах.

Субъект, наконец натянув сюртук, постарался быстрее скрыться с моих глаз.

— Ваше высокоблагородие! — «мадам» семенила за мной, когда я возвращался в гостиную.

— Благородие. Я всего лишь кабинетский регистратор.

— Ваше высокоблагородие! — она и не подумала исправиться. — Это ошибка с нашей стороны. Больше мы не будем обращаться к этому мошеннику, даю вам слово. Обратимся к другому специалисту, чтобы проводить процедуры. Я не оправдываюсь, ваше высокоблагородие, но нашим сотрудницам необходимо поддерживать цветущий вид и красоту, а найти честного…

— Перестаньте. Закрывать или штрафовать ваш бардак я не собираюсь. Но в следующий раз будьте аккуратней, а то сами себе хуже сделаете.

— Я так вам благодарна, так благодарна! Откуда мне разбираться в тонкостях магии? А он выглядел приличным человеком, да ещё и с дипломом.

— Всё, хватит бесполезных разговоров. Если уж хотите выразить мне благодарность, то сходите и напомните поручику, что я его жду.

«Мадам» кивнула и молча выскользнула из гостиной, оставив меня одного.

«А ты, похоже, трудоголик, — язвительно вылез Захребетник. — Даже в борделе сумел найти работу по специальности».

Препираться с ним у меня не было настроения, и я сделал вид, что не расслышал. А через пару минут вернулся Зубов, и мы покинули дом терпимости.

— Договорился, — вздохнул он, — даже пить с ними не стал. Не зря тебя с собой взял, а то бы застрял тут до вечера.

— Что ты там говорил про обед?

— Как и обещал — едем в «Упу» к Арчибальду Арчибальдовичу.

И мы отправились в лучший ресторан, где нас ждали чудные эскалопы, потрясающая ботвинья и дефлопе с крутонами. Хозяин заведения, Арчибальд Арчибальдович, не вышел лично нас приветствовать — не того полёта мы птицы, чай не отцы города и не купцы первой гильдии. Но нас это совершенно не расстроило, ведь мы ехали туда за вкусной едой, а не за рожей хитрого ресторатора. И наши ожидания оправдались на все сто процентов. Но я особо не усердствовал — вечером меня ждал ужин у Корша, и туда не стоило приходить слишком сытым.