Человек из темноты

Человек из темноты

Человек из темноты присел на корточки и сказал:

— Он пойдёт со мной, а ты останешься.

На немой вопрос в моих глазах он ответил:

— Так нужно.

***

Дождь барабанил по крыше. Начавшийся ещё днём, ночью он только усилился. За окном притаилась темень. Осенняя, непроглядная. Свет от ночника чуть рассеивал тьму, а заодно и страх. Я села в постели, прижала колени к груди, попыталась унять дрожь. Мне опять приснился человек из темноты. Тот, кого я хочу, но не могу забыть.

Из соседней комнаты доносилось тихое дыхание. Родители давно забылись сном. Ещё бы. Часы на стене пробили три.

Я на цыпочках подошла к окну. Вгляделась в темноту. Деревья с жалкими остатками листвы качались в такт ветру. Скрипели старые качели, будто бы на них кто-то сидел. Дом шуршал десятками, а то и сотнями, звуков. Наверно, он возмущался нашему приезду. Ведь долгие годы он пустовал, гнил, тосковал без хозяев, а когда, наконец-то, привык к одиночеству, то вдруг пожаловали мы и нарушили его покой. Мы никогда бы и не вернулись, вот только в нашу семью вновь пришли беды. Отец потерял бизнес, на него повесили долги, и нам пришлось продать квартиру и вернуться в посёлок, где у нас был он — дом, хранящий воспоминания.

Я легла обратно в постель. Стоило только закрыть глаза, как в голове опять замелькали лица. Незнакомые, искажённые болью и ужасом, лица, которые я не смогу вспомнить, когда проснусь. Я вновь видела издалека то место, откуда приходил человек из темноты. Место, скрытое от наших, людских глаз. Туда могут попасть только те, за кем он придёт. Он — человек из темноты, тот у кого нет лица.

Пахло гнилой листвой и грязью, лесом и близостью болота. Я вновь брела за ними: за высокой фигурой человека из темноты и маленькой, детской. Мои ноги в резиновых сапожках вязли в жирной, осенней грязи, и я с трудом их вытаскивала. Пот, липкий и холодный, струился по спине. Хотелось плакать, но я слишком устала даже для этого. Но я всё равно упрямо шла за двумя фигурами. До тех самых пор, пока они не исчезли.

Я открыла глаза. Лица стёрлись из памяти. Но я всё ещё чувствовала запах леса, и слышала голос человека из темноты:

— Так нужно.

Остатки сна рассеялись, и я вновь была в своей комнате, которая когда-то была не только моей.

Уже наступило утро, хмурое и серое. С кухни доносились голоса. Мамы и папы.

— Как спалось на ново-старом месте? — спросила мама. Меня внутренне передёрнуло. Но я понимаю, она думает, что я давно оправилась, что всё забыла. В её вопросе нет и не может быть издёвки.

— Нормально…

Ответ короткий, рубленный, уверенный, какой и должен быть у девочки-подростка, у которой всё хорошо, ну, или относительно хорошо.

Завтрак прошёл почти молча. Все потерянные, озабоченные. Привыкшие к хорошей жизни, мы вновь вернулись в прошлое. Мать устроилась на работу в библиотеку за копейки. Я в понедельник пойду в местную школу, а отец попытается устроиться в автомастерскую. А пока нас ждали выходные. Мы должны навести уют и свыкнуться с мыслью, что теперь это вновь наш дом.

Я вышла прогуляться. Нестерпимо было уже находиться в месте, где то тут, то там мерещились тени. Дождь сошёл на нет, и на небо выползло тусклое октябрьское солнце, которое даже немного пригревало. Ветерок игрался с волосами. Шапку, несмотря на уговоры матери, я так и не одела. Заболеть в октябре меня нисколько не пугало. Наверно, это было бы даже к лучшему, переться в новую школу не хотелось.

Я немного потопталась в огороде, посидела на качелях. Стало скучно и тоскливо. Дом стоял на окраине посёлка, возле леса, около которого я когда-то очень любила играть. Лес тогда не казался страшным, он был волшебным и сказочным. Но именно из леса вышел и он, человек из темноты. Вышел, чтобы разрушить моё детство.

А сейчас я бесстрашно топала по узкой лесной тропинке. Так же, как и во сне, пахло перегноем, сыростью, хвоей, болотиной. Чавкала под ногами грязь. Каркали вороны. Цокала белка на дереве. Но это был обычный, осенний лес со своими звуками, запахами, обитателями. И здесь, в лесу, шум, доносящийся с посёлка, казался далёким, нереальным, чужим.

Я забрела далеко. Наверно, даже слишком. Высились вокруг огромные сосны и ели. Шуршали оставшейся листвой берёзки и осины. От переизбытка кислорода закружилась и заболела голова. Перед глазами запрыгали чёрные мушки. И казалось, что вот-вот на меня выйдет высокая фигура человека из темноты, возьмёт за руку и отведёт туда, где сейчас исходит стонами мой брат…

***

Мы были двойняшками. Оба светловолосые, голубоглазые. Сохранилось старое фото, где мы сидим на качелях. Нам по шесть лет, мы улыбаемся во весь рот, и похожи на двух ангелов, случайно спустившихся на землю. Это наш последний совместный снимок. В октябре этого же года Марк исчезнет. Последний, кто его видел, буду я.

Тогда, девять лет назад, меня долго опрашивали следователи и психологи. Я твердила про человека без лица, про жуткое место, в которое попадают все исчезнувшие дети и которое мне удалось мельком увидеть. Естественно, мне никто не поверил. Посттравматический синдром — вынес вердикт детский психиатр. Пусть так. Я не обиделась.

Марка искали полиция, волонтёры. Родители долго ещё надеялись, что он найдётся. Я знала, что нет. Из того жуткого места не возвращаются. Но я им не говорила об этом, не хотелось убивать их надежду. А потом они смирились, что его больше нет, и перестали ждать. Мы переехали в другой город, начали новую жизнь… Но вот… мы опять здесь, в посёлке, где пропал Марк.

Я присела на пенёк и принялась растирать виски пальцами, пытаясь унять боль и совесть. Быть может, тогда человек из темноты лучше бы забрал меня? Нет. Он чётко и ясно сказал, что ему нужен Марк, а не я.

— Он пойдёт со мной, а ты останешься.

Эту фразу я буду помнить всегда… Но иногда мне кажется, что он сказал что-то ещё. Вот только что? Как я не пытаюсь, не могу вспомнить…

Вновь пошёл дождь. Я натянула капюшон — пора домой, гулять в такую погоду такое себе развлечение. Не очень-то я любила дождь. Он напоминал мне о том вечере, когда пропал Марк.

Где-то прокричали птицы, а мне показалось, что заплакал навзрыд человек. Я вскочила на ноги, огляделась по сторонам. Никого. Только лес и я. Должно быть послышалось. Мне часто слышалось разное. Я привыкла.

Я вышла на тропинку, двинулась в сторону дома. Наверно, мама уже потеряла меня. Ни к чему заставлять её лишний раз беспокоиться. Я должна быть если не идеальной, то хотя бы хорошей дочерью.

После того, как пропал Марк, родители так и не решились завести ещё одного ребёнка. Может боялись, что с ним тоже что-нибудь случится. Может, им с головой хватало меня… Я не лезла с расспросами, они не рассказывали сами. Но я видела, как часто мама рассматривала фото Марка и плакала.

Я пришла домой, похожая на мокрую курицу. Мама ворчала, что не стоит гулять так далеко в такую погоду, к тому же на новом месте.

Я усмехнулась:

— Мы жили здесь два года.

— Ты была маленькой, Лера.

— Но я помню посёлок, я не заблужусь.

Мама вздохнула, да и что она могла сказать.

***

Папу взяли на работу в автомастерскую. В понедельник он приступил к должности механика. Это было хорошей новостью, мы всё-таки сведём концы с концами. Мама ушла в библиотеку, а я — в школу.

Одноклассники приняли меня спокойно-равнодушно. Пара любопытных взглядов, дежурных вопросов: кто такая, почему переехала… И всё. Ни буллинга, ни проявления дружеских жестов. Во всяком случае, пока. И хорошо. Мне не нужны были ни друзья, ни, тем более, враги.

Потихоньку жизнь налаживалась, мы привыкали к ново-старому дому, к посёлку. По вечерам я часто выходила во двор, садилась на старые качели и задумчиво глядела в никуда. Иногда мне казалось, что некто наблюдает за мной.

Может, это человек из темноты ждёт, когда придёт время?

— Это всего лишь твоя паранойя, Лера! — убеждала я саму себя, но чувство, что за мной наблюдают, не покидало.

Мерещились тени возле деревьев, тени в углах, тени за спиной. И нужно было время, совсем чуть-чуть, но всё же, чтобы понять, что всё это всего лишь игра света, обман зрения. Каждый раз я облегчённо выдыхала, но в то же время понимала, что когда-нибудь это окажется правдой и человек из темноты вернётся.

По ночам я долго лежала без сна и слушала ночь. Скрипы, стоны, шуршания и шорохи. Ночь щедра на звуки. Иногда я встала с постели и на цыпочках подходила к окну, отодвигала занавеску и опасливо вглядывалась в темноту, надеясь увидеть там… Вот только что или кого? Ночной двор. Позднюю осень. Или человека из темноты… Того, у кого нет лица… Я не знала… я просто смотрела и ждала.

Мама спрашивала: хорошо ли я сплю, не болит ли у меня что-нибудь. Чёрные круги под глазами, бледность — всё это сложно скрыть от родительских глаз. Но легко свалить на подростковый период, обильную менструацию и прочее…

Одной ночью мне приснился брат. Повзрослевший. Но я его сразу узнала. По глазам. Голубым, подёрнутым дымкой боли. Он подошёл ко мне, взял мои руки в свои. Я, несмотря, что всё это происходит во сне, ощутила могильный холод, исходящий от его ладоней. Но выдёргивать руки я не стала. Я должна была его чувствовать, пусть и смертельно-холодного. Он назвал меня по имени и улыбнулся.

— Ты счастлива, Лера? — глухо спросил Марк чужим, надтреснутым голосом и отпустил руки.

Я хотела ответить, что всё хорошо, что я очень скучаю по нему. Но слова застряли в горле горьким комком. Всё отнюдь не хорошо, я тоскую, но не сколько по нему, сколько по беззаботным, спокойным временам.

Марк испуганно обернулся назад и прошептал:

— Мне пора… а то он узнает…

И что-то потянуло его в кромешную темноту. Раздались скрежещущие звуки, от которых у меня тут же заложило уши.

Я подпрыгнула в кровати и едва не свалилась на пол. Брат никогда не снился повзрослевшим, хоть я и часто представляла каким он мог бы быть сейчас.

Я села в постели. Невесть откуда взявшийся сквозняк лизнул затылок, а кто-то прошептал в самое ухо:

— Ты или он?

Я вздрогнула, огляделась по сторонам. Моя комната. Шкаф с одеждой, письменный стол с ноутбуком, туалетный столик, пара стульев, стеллаж с книгами и комиксами, и тени, притаившиеся в углах.

— Кто здесь?

Тишина в ответ. Только скрипнула форточка. Я забыла закрыть или это бродяга-ветер распахнул её? Тот ветер, что сейчас раздувал штору.

Я подошла к окну. Мельком глянула на ночной двор.

Луна посеребрила голые деревья, старые качели, сарай и дровяник. Наверно, я вернулась бы в постель и попыталась бы забыться сном, но моё внимание привлекло движение около тополя.

Я замерла у окна, увидев, как тень отделяется от дерева. Похожая на кляксу, она сползла на землю и начала меняться. И вскоре из неё появились двое: мужчина и мальчик. Они взялись за руки и застыли на месте, как каменные изваяния.

Сердце заколотилось в груди от страха. Холод вонзился в каждую клеточку тела. Такой же могильный холод, как и тот, что шёл во сне от Марка. Я вмиг замёрзла, но не могла скинуть оцепенение, захлопнуть форточку, прыгнуть в кровать, укрыться с головой одеялом, спрятаться от вся и всех.

Они обернулись одновременно и ненадолго. Но этого хватило, чтобы я успела узнать их. Человека из темноты и… брата.

— Он пойдёт со мной? — услышала я знакомый голос. Глухой, зловещий.

Человек из темноты указал рукой на лес, куда они ушли девять лет назад.

Перед глазами потемнело. Я кое-как доползла до кровати, рухнула лицом в подушку и разревелась. А ведь я так давно не плакала. Но теперь пришло время.

Я вспомнила…

В тот вечер, девять лет назад, мы гуляли около леса. Дурачились, громко смеялись. Бросались друг в друга опавшими листьями. Мы — двое счастливых детей. Брат и сестра, которые всегда есть друг у друга, которым никогда не скучно вместе. Я любила Марка, а он любил меня. Не разлей вода — это было про нас.

Солнце ещё не ушло и ласково пригревало. Это был тёплый октябрьский вечер. Мама разрешила прогуляться перед ужином. Качаться на качелях во дворе нам быстро наскучило, и мы выскочили за калитку. Если бы мы только знали, то ни за чтобы не приближались к лесу. Хотя, как знать. Быть может, он пришёл бы и во двор.

Он вышел из темного облачка, образовавшегося около леса, после того как закапал дождь, и мы засобирались домой. Присел на корточки около нас. Высокий человек в чёрной шляпе, из-за широких полей которой не было видно лица.

— Привет, — дружелюбно сказал он приятным, тихим голосом.

Запахло жжёной карамелью, попкорном и чем-то незнакомым. Наверно, это был запах опасности. Но тогда мне не было страшно, а скорее просто любопытно.

Он достал из кармана два леденца на палочке и протянул нам. На секунду я засомневалась. Ведь брать сладости у незнакомцев родители не разрешали. Но это были волшебные леденцы — в форме кроликов, одуряюще пахнущие клубникой, манящие скорее съесть их. Я первая протянула руку.

— Вот и славно, — одобрил мою решительность человек из темноты, — ты ведь старшая, да, Лера?

Я кивнула, слишком занятая, чтобы ответить. А ведь я и в самом деле была старше Марка, правда, всего на несколько минут. И как человек из темноты догадался об этом? Брат, глядя на меня, тоже взял леденец.

— Раз ты старшая, то тебе и решать, — продолжил человек из темноты, — решать, кто из вас останется, а кто пойдёт со мной.

Леденец выпал из моих рук, шмякнулся в грязь. Но мне уже не было дела до него.

— Куда? — прошептала я и посмотрела на Марка. Тот был занят поеданием сладости и, похоже ничего не слышал.

— Выбор за тобой, Лера. Ты или он?

Только сейчас я увидела, что у человека из темноты нет лица…

Когда слёзы высохли, я подошла к туалетному столику, опёрлась о него кулаками и посмотрела в зеркало. То безжалостно отобразило чуть припухшее лицо с тёмными кругами под глазами. Лицо пятнадцатилетней девочки, которая девять лет назад сделала выбор…

Только-только занимался рассвет, когда я, стараясь как можно меньше шуметь, выскользнула из дома. Мой уход должен остаться незамеченным. Чем позже меня начнут искать, тем быстрее я доберусь. Хотя, я ни в чём не была уверена.

Перед глазами стояло лицо Марка.

***

Лес был тих. Ни голоса ветра, ни пения птиц. Лес замер в ожидании.

Ноги сами вели меня. Куда? Я не знаю. Может, это мышечная память ведёт меня? А ещё надеюсь, никто из местных не встретится мне по пути. Не хотелось бы придумывать и объяснять, что девочка-подросток делает ранним утром в лесу. А сказать правду — подписать приговор. Себе и Марку.

Я не знала, сколько прошло времени. Но я забрела далеко, и найти обратную дорогу домой будет сложно. Но всё это потом, главное, сейчас вспомнить.

Я присела на поваленное бурей дерево, вытянула уставшие ноги и попыталась сосредоточиться. Не получалось. Внутреннее чутьё молчало, не желая помогать мне. В голову пришла мысль, а что, если он не хочет, чтобы я ещё раз увидела это место. Тогда зачем он показался мне ночью, да ещё и махнул рукой в сторону леса?

Я посмотрела наверх. Сквозь кроны деревьев проглядывало хмурое солнце. Остатки листьев срывались с ветвей и кружились в воздухе. Невольно я залюбовалась осенним утром октября. И я не сразу почувствовала, как...

Запахло жжёной карамелью, попкорном, клубникой. Я вздрогнула и вскочила на ноги. Огляделась. Деревья окружали со всех сторон. И вдруг среди них мелькнула маленькая фигурка в красной курточке и джинсах.

Сердце бешено заколотилось в моей груди.

— Марк, — прошептала я, и детская фигурка обернулась.

Но это был не он.

Как я могла обознаться? Хотела выдать желаемое за действительное?

Девочка замерла среди деревьев. Наверно, она ждала, когда я скину с себя оцепенение и пойду за ней. Она хотела помочь. Может, её тоже когда-то давно увёл с собой человек из темноты?

Я колебалась мгновение. Во мне боролись решительность и трусость. Желание вызволить Марка с инстинктом самосохранения.

— Ты или он… — прошелестел ветер.

И я двинулась в сторону девочки. Она взяла меня за руку. Ладонь обжёг холод.

— Я отведу тебя… — не открывая рта, сказала девочка и добавила, — не бойся…

И мы пошли сквозь деревья, сквозь лес, сквозь тот мир и этот. Всё вокруг засветилось так ярко, что мне пришлось зажмуриться. А когда я открыла глаза, то поняла, что я нашла, что искала.

***

Это место девять лет назад я смогла увидеть только мельком. А сейчас я была в нём. В месте, куда попадают исчезнувшие дети, где на ветвях сидят неподвижно ангелы с окровавленными ногами и зашитыми сердцами. Неподвижные ангелы, утратившие веру.

Звенящая тишина давила на слух. Воздух казалось, что вибрировал. И детские силуэты застыли возле деревьев. Безликие, тусклые силуэты.

— Марк! — крикнула я, что есть мочи.

И земля под ногами затряслась. Деревья зашумели. С ветвей посыпалась листва из фантиков от конфет и фольги, которые тут же подхватил ветер и закружил в воздухе. Послышался смех, детский, звонкий. Из высокой травы выпрыгнули зверята. Плюшевые мишки, кролики, котики. Невинные зверята с жуткими, кровавыми глазками.

По коже поползли мурашки. Сердце зашлось в груди. Я в панике огляделась, ища выход. Зверята окружали со всех сторон и тянули ко мне плюшевые лапки.

«Я люблю тебя…»

«Я люблю тебя…»

Подсевшие батарейки внутри зверят искажали звуки. Слова звучали грубо, растянуто и резали слух.

Но плевать — это всего лишь игрушки. Я пнула кролика. Тот отлетел в сторону, упал на спину и беспомощно зашевелил лапками, не в силах встать.

Вокруг оживали детские силуэты. Постепенно они обретали черты когда-то пропавших детей.

— Марк? — прошептала я, вглядываясь в мертвецки-серые, детские лица.

Сколько же их. Десятки, сотни. Быть может, даже тысячи. Мне не хватит и вечности, чтобы найти брата.

— Марк!

«Марк…»

«Марк…»

«Марк…»

Зашептали дети между собой.

«Марк тут?»

«Марк, пропавший двадцать лет назад?»

«Марк, которого привели вчера?»

— Мой брат! — крикнула я в отчаянье, — он похож на меня, мы близнецы! Марк!

Дети замолкли, замерли на месте. И я увидела Марка. Того самого Марка, маленького мальчика, которого девять лет назад увёл с собой человек из темноты. На брате была всё та же синяя курточка, голубая, вязанная шапочка и жёлтые, резиновые сапожки. Светлые кудрявые волосы выбились из-под шапки, и их теребил ветер.

— Марк! — я кинулась к нему, присела на корточки и прижала к себе, — прости меня, Марк, прости…

Я заплакала.

— Лера? Зачем ты здесь, Лера? — изумлённо прошептал Марк.

— Я…я забираю тебя отсюда! Забираю домой!

Я встала, крепко сжала его руку:

— Мы идём домой, Марк!

Я сделала шаг, другой, третий. Марк неуклюже попытался идти за мной. Но он будто разучился ходить и только падал.

— Ну же, Марк.

Я не выдержала и подхватила его на руки:

— Мы идём домой, Марк!

Марк вырывался, молотил кулачками по мне. И только сейчас я заметила, что от его рук и ног тянутся тоненькие ниточки, похожие на лески.

Но я всё равно должна увести его отсюда. Ему нечего здесь делать, он должен быть дома!

Я устала и опустила его на землю, села рядом.

— Ты не хочешь домой?

Он поднял на меня глаза, прежде сияющие и яркие, а теперь они тускло блестели в искажённом мире исчезнувших детей. Марк помотал головой.

— Уже поздно?

Он кивнул.

— Но ведь ты же звал меня?

— Нет, Лера! Я никогда не звал тебя сюда! Это плохое место… место тоски исчезнувших детей…

Я встала. Марк тоже поднялся на ноги и смотрел на меня снизу вверх. А ведь когда-то он был выше меня на пару сантиметров и очень гордился этим.

Натужно звенела тишина. Силуэты детей притаились у деревьев. Застыли на месте плюшевые зверята. Под ногами пульсировала, как огромное сердце, земля.

Всё и все замерли в ожидании.

— Я скучаю по тебе, Марк.

— Я тоже…

Я погладила его по голове, чувствуя, как от него исходит могильный холод.

— Прости, что я не могу всё исправить, — горько прошептала я.

Марк слабо улыбнулся.

Вдруг чьи-то тяжёлые руки опустились мне на плечи. Я вздрогнула и резко обернулась. Человек из темноты стоял в паре сантиметров от меня. Серый туман скрывал его настоящее лицо.

— Я говорил тебе, Лера! — сказал человек из темноты и громко рассмеялся мне в лицо.

Я почувствовала, как всё тело пронзает боль, а холод впивается в каждую клеточку тела…

— Тогда он пойдёт со мной, а ты останешься. Пока останешься.

Вот что сказал человек из темноты девять лет назад, прежде чем, они с Марком исчезли.

Нельзя увидеть то, что должно быть сокрытым от людских глаз. Рано или поздно место тоски исчезнувших детей заберёт вас, как забрало меня.

— Добро пожаловать, Лера!

Конец. Май 2024 год.