Человек-Паук: Новая Ночь.

Тишина… Сейчас она была необычно приятна. Лёгкость. Вот что я чувствовал в первую очередь. Не ту гнетущую, звенящую тишину Крепости, где отчётливо слышно, как по вентиляционным шахтам скребутся собственные кошмары. Также эту тишину нельзя сравнить с тревожной тишиной ночного патруля, которая всегда готовится взорваться криками, выстрелами и грохотом.

Я чувствовал особую тишину внутри.

Учёное безумие, тот самый холодный, безжалостный демон, что заставил меня превратить живого человека в батарейку, а другую полу разумную чёрную жижу в инструмент, ушёл. Он отступил, выдохся, как будто его никогда и не было. Осталась лишь оглушительная, почти звенящая пустота и… покой. Странный, неестественный и невероятно приятный покой.

Я лежал на спине на холодном полу тренировочной зоны Крепости и смотрел в тускло освещённый перфорированный потолок. Моё дыхание было ровным. Сердце билось спокойно, без сбивчивого, лихорадочного ритма, гнавшего меня вперёд все эти долгие дни. Я сломал и перестроил фундаментальные законы мироздания. Я вырвал любимую из цепких лап смерти, заплатив за это пролитой кровью и чужой жизнью.

И теперь внутри не было ничего, кроме тихого, почти физического щемления похожего на свежий шрам на душе.

«Стабилен» — констатировал я про себя.

Текущее состояние не вызывало опасений. Никаких признаков отката, психоза или одержимости. Просто… опустошение, как после схватки с Титаном, когда падаешь на колени и понимаешь, что всё кончено, а ты просто не знаешь, что делать дальше. Теперь я знал. Я должен был охранять это хрупкое чудо, которое с таким трудом попало ко мне в руки.

Дверь в зал с лёгким шипением открылась. Я не стал поворачивать голову. По лёгкой и почти неслышной походке, а также по едва уловимому аромату яблочного шампуня я уже знал кто именно нарушила мой покой.

— Питер? — её голос прозвучал тихо, немного неуверенно отзываясь лёгким эхом в огромном тренировочном помещении.

— Здесь, — откликнулся я, поднимаясь с пола одним плавным движением.

Мускулы отозвались лёгкой приятной усталостью после утренней тренировки. Тело даже не вспотело, но тренировка помогла скинуть остатки сна.

Гвен стояла возле меня, одетая в простые спортивные лосины и майку. Она выглядела… потрясающе, но одновременно чужой. Совершенное тело, которое я спроектировал лично. Её организм продукт современной технологии. Также костюм-лечилка Веном и шум энергетических бурь Электро оказали неоценимую помощь в данном процессе. Организм девушки был воплощением физического идеала. Каждый мускул был подтянут, кожа сияла здоровьем, а в глазах стоял тот самый фирменный лукавый огонёк. Знаменитая смесь ума и отваги.

Но в её позе читалась скованность, а во взгляде была тень того ужаса, что я увидел в них, когда она только очнулась.

— Я всё ночь не спала. Не смогла уснуть, — сказала она, нервно пожимая плечами. — Здесь слишком тихо. Слишком… просторно.

«После закрытого гроба Крепость действительно кажется просторной» — пронеслось у меня в голове, но я быстро прогнал эту чёрствую мысль.

— Привыкнешь, — постарался, чтобы мой голос прозвучал ободряюще. — Здесь лучшая звукоизоляция во всём Нью-Йорке. Можно кричать, и никто не услышит.

Она слабо улыбнулась, но улыбка была немного натянутой.

— Я уже наигралась в крики последние пару дней. Думаю, что пока с меня хватит истерик.

Мы смотрели друг на друга. Между нами висели невысказанные слова: «прости», «спасибо», «я люблю тебя», «что ты натворил?». Но произнести их сейчас значило снова обрушить на неё всё это. Ей нужно было время. Мне наверное… тоже.

— Хочешь, покажу кое-что? — предложил я, меняя тему. — Твоё новое… оборудование.

Её взгляд выглядел заинтересованным.

— Веном?

— И не только он.

Я провёл её к центральной тренировочной платформе. Словно угадав моё намерение, Брюс активировал голографические интерфейсы показав схемы её тела на широком экране.

— Твоя базовая физиология усилена, — начал я, переходя в привычный режим лектора. — Плотность мышц, скорость нейронных связей и метаболизм. Всё на уровне олимпийского чемпиона, если не выше. Но главный твой козырь, — внимательно окинул тело девушки изучающим взглядом, — это он.

Я кивнул, и с потолка спустился механический манипулятор, который внезапно послал в Гвен слабый заряд электричества. В этот момент из тела любимой вырвалась чёрная субстанция защищая её.

— Симбиот, — прошептала Гвен, и по её коже пробежали мурашки наблюдая, как костюм-лечилка втягивается обратно в её тело.

— Не просто симбиот, — поправил я. — Тканевый реактор, аптечка и броня в одном флаконе. Я… модифицировал его. Вырезал изначальную псевдоличность и подавил волю. Теперь это инструмент… Твой инструмент, и он будет слушаться тебя.

— Я…

— Ощути его, — произнёс я с улыбкой на лице.

Я открыл выдвижной ящик доставая пистолет. Чёрная масса мгновенно появилась и на мгновение замерла, а затем медленно, почти нерешительно, окутала руку Гвен.

Девушка инстинктивно отшатнулась и даже не обратила внимание на оружие в моей руке.

— Он не причинит тебе вреда. Видишь? Он реагирует даже на такую угрозу, — сказал я твёрдо. — Его базовые инстинкты переписаны. Он зависит от тебя, а также чувствует твои мысли.

Гвен глубоко вдохнула, зажмурилась, а затем выдохнула и протянула руку покрытую чёрной жидкостью навстречу. Симбиот коснулся её пальцев, и в тот же миг чёрная волна накрыла руку девушки до плеча, превратившись в идеально сидящую вторую кожу.

Гвен ахнула, неторопливо вращая кистью.

— Я… я чувствую его, как вторую кожу. Тепло и… силу.

— Он усиливает твои природные данные в разы, — пояснил я. — Скорость, рефлексы и сила. Может генерировать щупальца, лезвия, а также щиты. Вообще всё, на что хватит твоей фантазии и его биомассы. Но главное… регенерация. Он будет лечить тебя от любых ран почти мгновенно. Попробуй.

— Но… я помню, как уже использовала его.

— Гвен, ты применяла костюм-лечилку неосознанно, а он просто реагировал на твои эмоции, — я подал ей тренировочный нож. — Просто слегка порежь палец.

Пистолет решил убрать, так как ножа сейчас будет достаточно.

Она посмотрела на меня с недоверием, но послушно провела лезвием по указательному пальцу. Выступила капля крови, но прежде чем она успела скатиться, чёрная субстанция сжалась, и на месте пореза не осталось и следа.

— Боже… — выдохнула она, вглядываясь в идеально чистую кожу.

— Он также питается твоей адреналиновой системой, — добавил я. — В состоянии стресса он будет активироваться автоматически, защищая тебя. В нормальном состоянии Веном не так быстро реагирует.

— Питер, а из чего образуется биологическая масса? — заинтересованно спросила она.

— Ну ты должна много есть, чтобы наращивать объёмы биологической массы Венома если хочешь использовать его для чего-то реально опасного, — задумчиво произнёс я.

— Он, что не даст мне потолстеть? — её глаза округлились.

— Верно, — утвердительно кивнул головой. — Тебе нужно научиться это контролировать, чтобы он не захватил тебя целиком в самый неподходящий момент. Попробуй сконцентрироваться и прикажи ему отступить.

Гвен сжала кулак, нахмурив тонкие брови. Чёрная плотная слизь затрепетала и медленно, будто нехотя, поползла назад спрятавшись внутри организма девушки.

— Отлично, — я не смог сдержать довольной улыбки.

Впервые за долгое время это была настоящая, искренняя и такая чистая эмоция.

Гордость за неё захватила душу.

— Теперь давай проверим твои базовые данные, — я усмехнулся развернувшись. — Без него.

Тренировка заняла несколько часов. Я проверял её скорость, ловкость, силу и реакцию. Она была невероятна. Гвен могла без разбега запрыгнуть на трёхметровый стенд, а её кулак проламывал бетонные блоки средней плотности. Также её тело изгибалось с грацией, которая могла бы посоревноваться с самой Чёрной Кошкой, а очень слабый аналог способности похожий на моё паучье чутьё был неосознанно несколько раз применён в бою.

Гвен с завязанными глазами укорачивалась от брошенных в её сторону снарядов. Я бросал далеко не в полную силу, но даже этого было достаточно.

В недолгом сражении я понял, что её психика была ещё слишком хрупка. Один раз, когда я неожиданно громко хлопнул в ладоши у неё за спиной она резко вздрогнула, и Веном мгновенно вырвался из-под контроля, на мгновение полностью окутав её в угрожающую чёрную форму с оскаленным капюшоном и белыми глазами-щелями.

Она закричала от ужаса не чувствуя опасности. Она испугалась самого ощущения потери контроля. Мгновение и Веном тут же отступил, оставив её стоять на коленях и тяжело дышать.

Я приблизился к ней, но не стал обнимать. Просто положил руку на плечо.

— Всё в порядке, Гвен. Это нормально. Страх — это его топливо. Ты должна быть сильнее этого существа… Всегда.

— Я знаю, — прошептала она, беря мою руку медленно поднимаясь. — Просто… это ужасное чувство, когда он внутри… я словно перестаю быть собой.

— Ты всегда остаёшься собой, Гвен, — сказал я твёрдо. — Просто теперь у тебя есть инструмент, который нужно обуздать. Точно также, как я в своё время обуздал свои силы.

На её губах промелькнула горькая улыбка.

— Ты никогда не был таким… монстром, Питер.

«О, Гвен, если бы ты только знала» — пронеслось у меня в голове.

— Ты не хочешь поговорить о том моменте? — спросил я.

— Знаешь, Питер… Тогда я говорила от чистого сердца.

— Сейчас увидев меня таким, что ты чувствуешь? — подавив нарастающий страх в зародыше спросил я.

Тишина повисла между нами, густая и звенящая. Воздух в тренировочном зале Крепости, казалось сжался и стал тяжелым от невысказанных между нами слов. Я видел, как каждая мышца на её лице напряглась и взгляд стал острым и пронзительным, изучающим.

Она видела мой страх… не за себя, а тот, что сковал мне горло.

Рука Гвен внезапно сжала мои пальцы с силой, которую не мог бы ожидать от неё час назад.

— Знаешь, Питер. Тогда… за секунду до того, как всё оборвалось… я не ощутила ничего. Ни боли, ни страха. Видела только тебя в своих мыслях перед концом. Я правда рада, что успела произнести эти слова перед смертью. Ты единственное, что имеет для меня значение. Всё это… — она развела руки, а также окинула окружающее пространство взглядом, — вся боль и весь страх… оно того стоит. Ради ещё одной секунды с тобой.

Она медленно выпрямилась, а её движения стали уже не такими робкими. Гвен не отводила взгляда, заставляя меня видеть всю глубину искренности в её глазах.

— А сейчас… Видя тебя таким… сломленным, тёмным, несущим на себе тяжесть, которую я даже не могу представить… я чувствую то же самое.

Моё дыхание перехватило. Все мои барьеры, укрепления возведенные за многие месяцы одиночества и ярости, дали трещину под напором её искренних слов. Они были просты, но били до ужаса точно.

Я не смог сдержаться. Моя вторая рука сама потянулась к её лицу, и я прикоснулся к нежной щеке. Провёл большим пальцем по влажной от слёз коже.

Моя рука дрожала.

— Ты ошибаешься, Гвен. Ты смотришь на человека, который решил, что имеет право играть в бога. Но ты…

Я замолчал, потерявшись в ослепительной синеве её глаз.

Я напряжённо ждал ответа, но ответом девушки было её плавное движение. Гвен закрыла последние сантиметры между нами, и её губы нашли мои.

Это был не нежный поцелуй. Нет… Это было яростное столкновение. В этом поцелуе была вся наша боль, и весь накопленный за прошедшее время ужас. Движение наших губ было похоже на битву двух кровожадных воинов.

Между нами состоялось признание того, что мы уже никогда не будем прежними.

Когда мы наконец-то разорвали контакт, чтобы перевести дыхание в воздухе висело всё невысказанное.

Но прямо сейчас эти мысли не имели над нами власти.

Я не сказал больше ни слова. Просто взял её за руку и повёл из тренировочного зала, сквозь стерильные коридоры Крепости. Мы двигались в мои личные апартаменты, а дверь закрылась за нами с тихим щелчком, отсекая шум остальной Крепости.

Здесь не было места словам. Мы чувствовали тихий шёпот кожи, и прерывистое дыхание друг друга. Это была отчаянная… почти яростная попытка убедиться, что мы живы.

Что мы здесь. Что мы вместе.

Её пальцы впивались в мои плечи оставляя хаотичные следы. Я даже не заметил, как мои губы коснулись её шеи. После перешли к ключицам, ища подтверждения реальности в каждом вздохе, и каждом биении сердца под тонкой девичей кожей.

Это не было проявлением нежности. Нет… этот момент стал нашим особым ритуалом. Актом утверждения всего того, что мы прошли. Сплетением двух душ, пытавшихся согреться теплом друг друга.

Через некоторое время стоны в моей комнате стихли. Мы остались в полной темноте. Нежно прижимаясь друг к другу, слушая, как наши сердца наконец выбивают один ритм.

Нам было очень хорошо.

После достаточно интенсивной тренировки я сменил постельное бельё и оставил Гвен в Крепости под присмотром Брюса. Мне нужно было уйти на несколько дней. Увидеть родных, а ещё убедиться, что эта часть моей жизни… самая светлая и нормальная, всё ещё осталась со мной.

Гвен на поверхность пока выходить было нельзя. Документы были, но она была ещё не готова.

***

Некоторое время спустя.

Дом тёти Мэй сколько себя помню всегда пахнет домашним уютом. Запахом многолетнего дерева, свежеиспечённого яблочного пирога и старой, доброй ностальгии. Этот запах был моим якорем. Тем, что всегда тянуло меня назад к земле, когда я слишком высоко забирался в свои кошмары и схемы.

— Питер, дорогой! — тётя Мэй распахнула дверь, и её лицо озарилось улыбкой, способной растопить лёд в самой холодной Крепости незадачливого героя.

Она ласково притянула меня к себе в объятия, пахнущие мукой и ванилью.

— Мы уже начали волноваться!

— Всё хорошо, тётя Мэй, — я зарылся лицом в её плечо, позволяя себе на секунду быть просто племянником. Просто обычным юношей. — Задержался в… библиотеке.

Вскоре я оказался внутри родных стен.

Дядя Бен сидел в своём любимом кресле с газетой в руках. Увидев меня он отложил её, сняв очки.

— Хм, «Дейли Бьюгл» опять поливает грязью нашего Человека-паука, — проворчал он. — Джей Джона Джеймсон прямо с ума сошёл. Пишет, что это он всё устроил на Старк Экспо.

Я внутренне сжался. Если бы он знал, насколько близок к истине этот старый параноик. Не насчёт Экспо, но насчёт других вещей уж точно. Джей Джей вовремя подхватил тренд моего падения, но даже сейчас никак не уймётся.

Если раньше меня бы это задело, то сейчас мне было всё равно.

— Может, хватит читать эту жёлтую прессу, Бен? — мягко упрекнула его тётя Мэй, направляясь на кухню. — Питер, иди мой руки. Яблочный пирог уже остывает.

За столом царило уютное, тёплое молчание, прерываемое лишь звоном столовых приборов. Я поглощал кусок за куском, чувствуя, как простое человеческое тепло разливается по мне, смывая остатки напряжения последних дней. Здесь не было врагов, ритуалов воскрешения или мстительных директоров секретных правительственных организаций. Здесь был только вкусный пирог и любящая семья.

— Как учёба, сынок? — спросил наконец дядя Бен, откладывая вилку. — Ты уже выпустился из школы. Уже определился с университетом? Подал документы в Эмпайр Стейт? МИТ? Ты же всегда мечтал…

Я отложил вилку, чувствуя, как лёгкость покидает меня. Я смотрел на его доброе и открытое лицо. Перевёл взгляд на морщинки у глаз, на седину у висков уже не молодого мужчины.

«За последнее время её кажется прибавилось.» — отметил я, отводя взгляд.

— Я не… я не думаю, что пойду в университет, дядя Бен.

Тишина за столом стала густой, звенящей. Тётя Мэй замерла с чайником в руке.

— Как… не пойдёшь? — она поставила чайник на стол. — Питер, но ты же… ты же гений. Это твой шанс! Ты должен…

— Должен? — я мягко перебил её.

Я не мог им объяснить. Не мог сказать, что уже получил образование, которое превосходит знания многих университетов мира. Я учился в самых передовых лабораториях страны. Я не мог признаться, что меня лично тренировала Чёрная Вдова, а моим противниками были существа из чистой энергии и солдаты тайной организации. Правда не мог признаться, что я один из самых богатейших людей в этом городе, а моя настоящая докторская диссертация была написана на обратной стороне магического фолианта и касалась возвращения человеческой души в реальный мир.

— А какой в этом смысл? — задумчиво произнёс себе под нос.

Они смотрели на меня с искренним недоумением.

— Смысл? — дядя Бен нахмурился. — Смысл в будущем, Питер! В хорошей работе, а ещё стабильности! Ты не можешь всю жизнь проработать разносчиком пиццы или… кем ты там ещё подрабатываешь. Быть каким-то стажёром в здании Бакстер.

«Кто я без своего костюма? Гений, миллионер, учёный и просто опасный человек.» — пронеслось в голове.

— Мир… Он меняется, дядя Бен, — сказал я, подбирая слова.

Говорил осторожно, как ходят сапёры на минном поле.

— Традиционные пути уже не работают в современном мире. Знания теперь не в университетах. Они… в сети. В открытом доступе. Сидеть четыре года в аудитории, чтобы получить корочку, которая ничего не значит… Я не вижу в этом смысла. Я могу учиться сам. Это будет быстрее и эффективнее.

— Но… работа…

— Дядя Бен, пойми что при выборе кандидата на высшее образование почти не смотрят. Работодателю нужен реальный опыт, а у меня с этим проблем нет. Также в настоящее время тяжело прыгнуть выше головы и получить достойную зарплату на официальной работе.

— Питер…

— Дело в том, что если раньше работодатель вкладывался в развитие своего сотрудника, то сейчас людей легко заменить. На сегодняшний день наше поколение просто наёмные рабочие, которые продают своё время за маленький оклад и нестабильную премию.

Они молчали. Я видел, как они напряжённо переглядываются. Это был тот самый взгляд, полный беспокойства, который я видел слишком часто в последнее время.

— Это из-за денег? — тихо спросила тётя Мэй. — Мы как-нибудь найдём, Питер, мы…

— Нет! — моё восклицание прозвучало резче, чем я рассчитывал. Я тяжело вздохнул и понизил голос. — Нет, тётя Мэй. Дело вообще не в этом. Просто… у меня другие планы. Я должен разобраться в себе и найти свой путь. Понять, чего я хочу от жизни на самом деле. Университет не даст мне этих ответов, а также престижной работы.

Я видел, что они не понимают. И как они могут? Их мир был простым и понятным. Недвижимость купленная всего за несколько лет, честная работа, семья и долг. Мой мир раскололся на «до» и «после», и осколки уже не складывались в прежнюю картинку.

— Ладно, — тяжело вздохнул дядя Бен. — Ты уже взрослый человек. Сам должен решать свою судьбу, но обещай, что подумаешь ещё раз.

— Обещаю, — легко солгал я.

Мы доели пирог в почти полном молчании, но оно было уже не комфортным, а натянутым. Я снова стал для них проблемным подростком. Это ранило, но было правдой. Моё поведение не укладывалось в их голове.

Поздно вечером стоя у себя в комнате, я смотрел на спящий город за окном. Здесь, в этой комнате с плакатами по физике и химии я всё ещё был Питером Паркером.

Дом Мэри Джейн хорошо просматривался из-за окна. После окончания школы я больше не встречался с моими бывшими одноклассниками. Мне если честно вообще не было до них дела. После воскрешения Гвен, чтобы отвлечься я занимался улучшением своего супергеройского костюма.

Я отступил от окна, и темнота привычно накрыла меня, а из рюкзака лежащего ещё минуту назад на стуле начал складываться супергеройский костюм. Если раньше я использовал технологию сборки из рюкзака в костюм, то сейчас преобразование костюма стало более пластичным и быстрым.

Рюкзак был лишь одним из вариантов маскировки костюма.

Через десять секунд броня уже обволакивала меня. Я напоминал силуэт силы и неудержимой мощи. Маска с большими белыми глазами закрыла моё лицо.

Я был Человеком-пауком, но и это тоже была лишь часть правды.

Я выскользнул в ночь, оставив позади тёплый свет выходящий из окон и уютные иллюзии домашнего уюта. Мне нужно было туда, где меня не будут пытаться неуспешно понять. Туда, где меня принимали таким, какой я есть.

Со всеми моими тараканами в голове.

***

Час спустя. Улицы Нью-Йорка.

Она ждала меня на шпиле небоскрёба Крайслер-билдинг, грациозно изогнувшись, как всегда делала при моём появлении. Чёрно-белый обтягивающий усиленный костюм сливался с ночью, и только серебристые пряди волн выбивавшиеся из капюшона, и хищный блеск в глазах выдавали в ней живую девушку, а не прекрасное каменное изваяние.

— Припозднился, паучок, — её голос, игривый и с хрипотцой, донёсся до меня, едва я приземлился рядом с девушкой. — Уж не на свидании ты был с той блондинкой из могилы?

В её тоне сквозила лёгкая насмешка, но я слышал под ней едва уловимое напряжение.

«Ревность.» — отметил я, наблюдая за реакцией девушки.

Фелиция Харди, лучшая воровка Нью-Йорка, ревновала меня к другой девушке. Мысль об этом заставила меня ухмыльнуться под маской.

— Устраивал ей экскурсию по Крепости, — ответил я, подсаживаясь на парапет рядом. — Показывал, как пользоваться новым… гардеробом, а потом посетил родных.

— А, — она томно потянулась, и её выставленные на показ изгибы были чистой воды провокацией. — Ну и как? Уже рисует сердечки на стенах и пишет «Гвен + Веном»?

— Пока что больше кричит и пытается его стряхнуть с себя.

— Здравая реакция, — фыркнула Фелиция. — Я бы на её месте поступила точно так же. Не люблю, когда что-то лезет в мою голову без спросу.

Мы сидели молча несколько минут, глядя на море ярких огней под нами. С ней не нужно было говорить. Не нужно было объясняться или оправдываться. Она знала. Знала всё. И про мой безрассудный поступок, и про мою боль.

И… она всё ещё была здесь. Я тоже её люблю. По-своему, но люблю по-настоящему.

— Спасибо, — сказал я вдруг. — За то, что была там… В Крепости. Когда всё это… происходило. Я ценю тебя, Фелиция Харди.

Она повернула ко мне голову, и лунный свет таинственно серебрил её профиль.

— Кто-то же должен был прикрывать твою многострадальную задницу, пока ты играл в бога, Паркер. А то ты бы так увлёкся, что Фьюри вошёл бы с заднего входа и подписал нам всем смертный приговор.

Я рассмеялся. Искренне и даже по-настоящему. Это было так редко в последнее время.

— Он попытался, но ты его остановила.

— Ещё бы, — она самодовольно подбоченилась. — Я не просто так у Романофф тренировалась. Хотя, признаю, стрельба из тех турелей, что твой Брюс настроил… это было нечто. Надо будет у тебя схему стырить.

— Можешь не стырить, а просто попросить, — пожал я плечами.

— Скучно, — она сделала недовольную гримасу. — Красть всегда веселее.

Она перевела взгляд на город, и её игривость вдруг куда-то испарилась.

— И как ты, себя чувствуешь? — её вопрос прозвучал неожиданно мягко. — Внутри… После всего случившегося.

Я задумался, глядя на свои руки в чёрно-голубых перчатках.

— Тихо… Слишком тихо. Боюсь пошевелиться, чтобы не разбить это… это шаткое спокойствие. Как будто я нёс на спине мешок с гранатами, а теперь снял его, и не могу распрямиться. Возможно я просто привык к его тяжести.

— Говоришь, как будто это плохо, — она покачала головой. — Наслаждайся, пока можешь. В нашем безумном мире тишина… это роскошь. Она никогда не длится долго.

— Я знаю, — я тяжело вздохнул. — Просто… не знаю, что делать с этой тишиной и куда себя деть.

Фелиция повернулась ко мне, и в её глазах вспыхнул знакомый озорной огонёк.

— Я могу придумать пару занятий. Немного опасностей, а ещё немного адреналина никогда не повредит. Может, ограбим парочку самых защищённых сейфов в городе? Просто для разминки.

Я посмотрел на её ухмылку. Заострил внимание на её бесшабашности, которая была такой же защитной бронёй, как и мой обновлённый высокотехнологичный костюм.

И впервые за долгие дни полные напряжения почувствовал не тяжёлую ответственность, а лёгкий, почти забытый вкус свободы.

— Только если это не сейфы Тони Старка, — сдался я.

— Обещаю ничего не взрывать, — она подмигнула и сделала шаг в пропасть.

Я улыбнулся и с лёгким сердцем, шагнул вслед за Чёрной Кошкой.

***

На следующий день.

Лёгкость, дарованная ночной прогулкой с Чёрной Кошкой, оказалась хрупкой и недолговечной. Как только я вернулся в свою комнату и супергеройский костюм самостоятельно преобразовался обратно в рюкзак, тяжёлые и привычные мысли вернулись, накрыв меня с головой. Тишина внутри снова стала звенящей и многозначительной. Я ловил себя на том, что прислушиваюсь к ней, как к подозрительной тишине в вражеском логове, ожидая, когда из темноты под кроватью снова выползет тот холодный, расчётливый монстр, что способен на всё.

Безумный импульс уже прошёл, но легче не стало.

Именно поэтому на следующее утро я сидел в уютном, но безликом кабинете на мягком диване, смотря на женщину средних лет напротив.

Доктор Элизабет Лофтус выглядела не так, как я ожидал. Никаких строгих костюмов, седых волос и очков в толстой оправе. Ей было примерно лет сорок, с тёплым, внимательным взглядом и спокойными движениями. Кабинет был полон книг, а на столе стояла чашка с остывшим чаем. На стене висела абстрактная картина, в которой я безуспешно пытался разглядеть хоть какой-то смысл.

Я принял решение сегодня утрам. После всего, что произошло мне была нужна помощь квалифицированного специалиста. Мои родные или девушки не были в курсе, что сейчас я нахожусь здесь. Думаю, что Гвен тоже будет полезно потом посетить психолога, но сначала она должна научится контролировать свои новые возможности. Документы для жизни в современном обществе уже были давно готовы, но их время ещё не пришло.

Это подождёт.

— Итак, Питер, — её голос был мягким, но не слащавым. — Как я поняла, вы пережили крайне тяжёлый период в своей жизни. Потеря близкого человека, а также серьёзное давление на работе.

Я едва сдержал усмешку.

— Что-то вроде того, — ответил я, отводя взгляд к окну.

— Я вижу, что вы склонны… брать на себя слишком много ответственности. И что вам бывает сложно говорить о серьёзных вещах прямо.

«Вот уж нетрудно догадаться» — подумал я.

— Я предпочитаю точные термины, доктор Лофтус. А они часто бывают… грубыми, а ещё могут ранить.

— Это ваше восприятие, — парировала она. — Для меня термины — это лишь инструменты, как скальпель для хирурга. Он не бывает грубым, но бывает точным. Я бы хотела… давайте попробуем иначе. Опишите своё состояние не как диагноз, а как… ощущение. Используйте метафору если сложно говорить простыми словами.

Я задумался. Она была хитра. Заставляла меня играть на моём поле, но со своими правилами.

— Представьте, что вы годами несли на спине тяжёлый… острый груз, — начал я медленно, аккуратно подбирая слова. — Он впивается в плечи, ранит, но вы привыкаете к этой боли. Она становится частью вас, а потом этот груз внезапно снимают. И вместо облегчения вы чувствуете… пустоту. Нестерпимую лёгкость, а спину будто сводит судорогой, но она всё ещё пытается изогнуться под привычным весом. И… вы понимаете, что разучились ходить с прямой спиной, а ещё боитесь, что в любой момент этот груз могут вернуть. Или…

— Или? — вопросила она.

— Что вы сами, по привычке, наклонитесь и поднимите что-то ещё более тяжёлое.

Она внимательно слушала, не перебивая, лишь кивая время от времени на мои слова.

— Интересно, а что это был за груз, Питер?

— Ответственность, — ответил я немедленно, уходя в ещё более абстрактные категории. — Чувство долга. Осознание того, что только ты можешь всё исправить. Вернуть и сделать, как было.

— И вы его исправили? — спросила она.

Услышав вопрос женщины перед глазами непроизвольно возникли глаза Гвен, полные ужаса и непонимания. Далее появился прах Джорджа Стейси. Искажённое болью лицо Электро в криокапсуле, но на последнего честно было плевать.

— Я добился цели, — сказал я уклончиво. — Цена оказалась слишком высокой. И теперь… я смотрю на результат, а также не знаю, стал ли мир от этого лучше или просто приобрёл новые, более сложные проблемы.

— Вы чувствуете вину?

Прямой удар. Я был к нему готов.

— Вина — это констатация факта ошибки, — сказал я заготовленную фразу. — У меня нет ошибок. Были только мои решения, но каждое из них было единственно возможным в тот момент, при тех условиях, с теми данными. Я сожалею о некоторых последствиях, но не о выборе в целом.

Она сделала пометку в своём блокноте. Меня это почему-то нервировало.

— Вы сказали «я». Произнесли «у меня нет ошибок» или «мои решения». Это была работа команды?

Я вспомнил Фелицию, прикрывающую мою спину. Брюса, анализирующего данные. Даже Старка, невольно предоставившего ключ к мести. Фьюри данные которого оказались очень полезны.

— Были… союзники, но финальное решение всегда оставалось за мной. Как и ответственность за решения в различных ситуациях.

— А кто-то разделял с вами эту ответственность? Кто мог бы сказать вам «стоп» в нужный момент?

— Никто, — ответил я, и в голосе прозвучала сталь, которую я не смог сдержать. — Этого не могло быть. В моей… работе… комитеты и коллективное принятие решений ведут к провалу. К гибели людей. Иногда нужно быть… непреклонным.

— Непреклонность тоже даёт трещины, Питер, — мягко заметила она. — От постоянного давления или одиночества.

Мы помолчали.

— А что насчёт той «лёгкости», что вы упомянули? Что происходит, когда вы пытаетесь «распрямить спину»? Чем вы заполняете эту пустоту?

Я подумал о вчерашнем вечере. О полёте с Фелицией на паутине. Потом вспомнил яблочный пирог тёти Мэй.

— Я пытаюсь… жить. Находить маленькие и простые вещи. Завтрак с семьёй… Разговоры о чём-то обыденном. Шутки. Иногда это помогает, иногда… нет. Иногда кажется, что я играю роль. Роль того, кем я должен был быть.

— А кем вы должны были быть?

— Нормальным, — вырвалось у меня. — Обычным парнем. С обычными проблемами который переживает из-за учёбы, отношений, будущем, а не из-за… — я поймал себя на краю пропасти и отступил. — В общем, да. Иногда я пытаюсь играть эту роль.

— А кто вы есть на самом деле, Питер? Без масок и без ролей.

Я посмотрел ей прямо в глаза. Впервые за всю прошедшую сессию.

— Я тот, кто несёт груз. Тот, кто принимает решения. Тот, кто платит цену. Всё остальное либо инструмент или… воспоминание.

Она не отвела взгляда. В её глазах не было ни страха или осуждения. Было лишь понимание и лёгкая, едва уловимая тень промелькнувшей печали.

— Это очень одинокая позиция.

— Но единственно возможная, — парировал я.

Наша сессия подходила к концу. Доктор Лофтус бережно отложила блокнот.

— Питер, я не буду говорить банальностей о том, что вам нужно «простить себя» или «найти внутренний мир». Думаю, что вы и сами их неоднократно слышали. Я лишь скажу, что даже у крепких домов есть свой фундамент. Даже у самых сильных личностей есть особая точка опоры. Найдите то, что позволяет вам оставаться тем, кто вы есть, не теряя связи с тем, кем вы когда-то были. Или… кем хотите быть. Сначала пусть это будут те самые «маленькие, и простые вещи». Радуйте себя мелочами. Они не менее важны, чем большие решения.

Я молча кивнул. Её слова не изменили ничего, но… прозвучали иначе, чем я ожидал. Без давления или попыток «подчинить» меня своей воле. Гвен нужно будет посетить эту женщину.

— Спасибо, доктор, — сказа я, а после поднялся с дивана. — Это было… информативно.

— Для меня тоже, Питер, — она мило улыбнулась. — До следующей недели.

Выйдя из кабинета, я почувствовал не облегчение, а странную усталость, как после сложной и изматывающей тренировки. Она не дала мне нужных ответов. Доктор лишь указала на трещины в моей душе. И заставила меня самого посмотреть в них, чтобы в будущем жить стало легче.

Вскоре я покинул улицу, где располагался кабинет доктора Элизабет Лофтус и отправился в сторону Крепости.

У меня было ещё слишком много важных дел.