Через двести лет

Я снова читаю. А что ещё делать. Сражаться и охотиться не могу, прикован к креслу и слугам. Поэтому, я много читаю. У нас в крепости много книг. Старые книги в хранилище, реликварий Фёдор, их мне не даёт. Мол, не вырос ещё, не знаю цену древним книгам. Потому и читаю перепечатки и мысленно ругаю старого толстяка.

Ох и странным, был древний мир. Такая сложная техника и такие глупые люди. Глупые и жадные существа. У них всё было и они всё потеряли. Разве они были разумны. Просто существа с мозгами.

Кое-что вернулось, тень былого научного могущества возродилась, и даже она, не для всех, а только лишь для аристократии и церковных иерархоа. Абсолютное большинство людей работает на полях, реже в городах, как и, в первом средневековье. Они не рабы, а наши вассалы. Низкие трудятся, аристократы их оберегают. Недовольных наказывают.

Люди всегда недовольны. Собираются в воровские шайки, поднимают бунты, требуют перемен. Потом деревни сжигаются, дураков вешают на деревьях и вновь приходит порядок. Мы жестоки, но соблюдаем закон.

В новом мире нет империй, государства очень формальны, реальная власть в небольших феодах. Так везде, и у нас, и за океаном. Старый новый порядок. Всяко лучше хаоса древности и адского оружия.

Что я буду делать, когда вырасту? У меня два пути - монастырская доля или жизнь при дворе царя, если очень повезёт. В крепости, будущего у меня нет. Феод унаследует младший брат Всеслав, не я калечный. Светская власть только для сильных.

Но пока я отрок. Мне десять лет, но душа моя повзрослела. Калеки рано взрослеют, но могут мечтать.

Очень хочется, попасть в столицу и служить царю. Он далеко не всевластен, но феодалы с ним советуются. Не мой отец конечно. Он не князь, пока лишь барон. Может быть, Всеслав станет князем, но не наш старый отец. Ему в этом году будет сорок один год. Не все бароны доживают до таких лет.

Наш владыка, князь Белоречья Виктор Первый из династииГореловых. Его далёкий предок служил при легендарном Путине. Так говорят, но письменных доказательств нет.

Многие документы сожгла Война Безумных. Но публичные сомнения опасны. Баронов не вешают, но очищают в святом пламени синодальных костров.

Год назад сожгла всю семью барона Жозефа. Ибо нельзя заниматься селекцией растений и нарушать аграрное право Святой Матери Церкви. Да и за меньшее жгут. Никто не хочет повторять ошибок древних.

Я не только читаю, но и рисую, музицирую, учусь. В крепости три хороших учёных монаха - Сергий, Стефан и Зигфрид. Они меня терпеливо учат и смиренно оставляют без обеда, если я учусь плохо и ленюсь.

Основа духовного практикума в смирении и гуманизме. Монах всегда карает со смирением и доброй молитвой. Всеслава ставят коленями на горох, меня оставляют без еды. При этом, надо прочитать три молитвы, иначе, кара повторится.

Кстати, монастырь Блаженного Гектора близко, в двух часах езды на паромобиле. Это моё вероятное пристанище в будущем, упаси меня Бог, от такой радости. В монастыре жизнь сурова и трудна, все монахи равны, что сын барона, что отродье козопаса.

Я не буду копать грядки, только править и печатать тексты книг умершего мира. Держать посты и много скучно молиться. Лет через пять, когда откажусь от мирского.

Даже если братец умрёт раньше, феод отойдёт двоюродной сестре Клариссе. В том случае, если отец умрёт ещё раньше. Все под Богом ходим. Каждые три года, нас карает холера, чахотка или дрянь похуже. В древнем мире жили миллиарды людей, в нашем, дай Бог, четыреста миллионов, если не меньше. Африканская статистика хромает.

Это промысел Божий, что наши предки не вымерли. Они покинули мёртвые огромные города и основали новые, отказались от демократии и разврата, выбрали путь духовности. Не все конечно, в Африке смута не кончится никогда.

Но в Европе порядок. Даже войны идут по графику. Кстати, в этом году, Бавария сражается против Саксонии, с благословения понтификата Нового Дублина. Пока не знаю, кто победил, если война завершилась.

В православных странах, волю на на войну даёт Великий Синод Церквей Европы. В этом году войны нет. Это только у католиков, войны ежегодны, не у нас. Мы разумнее.

Наш мир жесток и честен. Все соблюдают правила, что пахарь, что царь. Нарушителей ждёт казнь. Низких вешают, аристократов жгут, царей травят ядом, церковных отцов,за велики грехи топят в бочках с вином. Времена не выбирают, а них живут и умирают - как написал древний поэт Красной Империи Пастернак.

А вот женщин не ущемляют в правах, как в первом средневековье. Женщина может получить любую светскую власть, кроме королевской, или царской, может стать монахиней, устав от мирской суеты. Женщин не казнят, только оставляют в лесу, привязав к ели или берёзе. Повезёт, спасут лесные разбойники, или развлекутся и убьют. Но скорее всего, грешницу сожрут кабаны или медведи, зимой волки или рыси. Странно, но летом, рыси не нападают на людей.

Я, калечным не стал, я им родился. С рождения лишён возможности ходить. С другой стороны, я не погибну на поединке, меня не отправят воевать. Как говорит наш монах Зигфрид - "Живи в радости и решай задачи по-алгебре, не думай о завтра, уповай на Божий промысел.

Скоро зазвонит обеденный колокол и слуга Одуванчик отнесёт меня в обеденный зал. Откушаю пять блюд и верный слуга потащит моё больное тело, на урок истории, в келью монаха Сергия. Снова будет скучная лекция про промышленность Европы девятнадцатого века.

А, вечером, я буду отдыхать и читать книгу про Столетнюю Войну. Всеслав же будет учить французские слова с монахом Стефаном. С его то памятью...

Скучно, но стабильно, из суток в сутки, из года в год. Учиться и слушаться, готовиться к зрелости. Кому серебряный пояс феодала, кому духовный сан.

Монастырь не моя мечта, но и там, можно подняться до высоты архиепископа Руси и Кавказа, если доживу конечно. Ещё, ни один калека не достигал такого высокого духовного сана. Хочу быть первым.

Но, если честно, жизнь в царском дворе, меня манит больше. Я никогда не был в Северограде и не бывал в театре. А так хочется. А пока мне хочется есть.