Через тернии в порно

– Здравствуйте! Присаживайтесь, пожалуйста...

Вежливость молодого человека, окопавшегося за массивным канцелярским столом, придает мне уверенности. Этой вежливости, конечно, недостает теплоты, как и ее невзрачному носителю в затемненных очках и в стильном офисном дресс-коде, но все ж таки... Все ж таки...

На сутенера вроде бы не похож – запонками не вышел. На грубияна тоже – очки подкачали. На извращенца... Во-первых, поди их, сердешных, распознай, а во-вторых, уж это мне до лампочки.

В общем, могло быть и хуже. Направляясь сюда, я много чего опасалась, о многом беспокоилась, но больше всего меня тревожило то, с каким обращением я столкнусь в этой сомнительной конторе. Особенного уважения к своей драгоценной персоне я, наверное, не ждала, но и с откровенным хамством, если оно тут в обычае, мириться не планировала. Лучше уж тогда головой в омут. Или, на крайний случай, ножками – на фабрику...

Ну да, я как бы не леди. Я в порно сниматься пришла. Вон, сиськи под майкой голые. И что с того? Смотреть и трогать можно, а от сволочных комментариев прошу воздержаться. Тут у вас бизнес или как?

Да, кое-что в моей жизни сподвигло меня к нынешнему шагу (не такому уж безумному по сравнению с незадавшимся браком), однако напороться здесь на те же грабли, от которых я только что отбоярилась после почти двухлетнего замужества, – нет уж, спасибо!

– Спасибо! – я решительно одергиваю юбку, самую короткую и дерзкую из тех, что у меня остались, и чинно опускаюсь в кресло, расположенное напротив стола. Затем с непринужденностью откидываюсь на спину, собираясь завести ногу за ногу, как, мне кажется, и подобает молодой раскованной девице, заглянувшей на утренний кастинг. С какой целью заглянувшей? Чисто ради тонуса и, попутно, ради лишней сотни евро в кошельке.

Шарах! Спинка кресла немедленно заваливается назад, и я вместе с нею, – чуть не до горизонтального положения, – причем мои ноги непроизвольно разъезжаются в стороны в стремлении удержать равновесие. Вжик! Опомнившись от испуга, я застаю себя на лопатках, в весьма требовательной позе, обращенной неизвестно к какому миссионеру, зато – с вполне конкретным притязанием.

Я хлопаю ресницами на невозмутимого визави за столом, и все еще слышу в ушах свой матерный возглас, отметивший это неожиданное, но крайне символичное падение... Ну, что ж... То ли еще будет... А что до моего вопля… Можно ли считать, что я уже представилась?

– Что, сразу к делу? – пытаюсь сострить я, дурашливо покачав коленками из своего невольного партера. – Нет, серьезно! Так и задумано?

– Ну, что вы, – молодой человек бледно улыбается. – Там рычажок нужно зафиксировать. Отстал почему-то… Наверное, последняя девушка пошутила.

– Да уж... Не знаю, девушка или нет, но что последняя – это точно...

– Только поднимитесь сначала... Рычажок справа!

– Черт! Где же ты? – я слепо ощупываю сиденье обеими руками.

Вообще-то, я смышленая. То есть, та еще дура, конечно, но – с понятием. Особенно когда не надо. И свои самые больные шишки заработала скорее из-за лишнего мудрствования, а не по заведомой глупости.

Поэтому сегодня мне хочется быть просто дурочкой. Желательно даже кретинкой. Поленом, если можно. Так легче. Надежнее, что ли…

– Справа от вас или справа от меня?

– Справа от кресла... – терпеливо поясняет мой собеседник.

Он явно привык якшаться с моими многочисленными сестрами по разуму, и тот факт, что помимо прочих частей тела у нас имеется также некое уплотнение под прической, не внушает ему на наш счет никаких превратных иллюзий...

Угу! Что бы ты понимал, мужик, в наших черепушках! Ценная штука, на самом деле. Уши должны же на чем-нибудь крепиться. Как еще сережки носить?

Наконец я справляюсь с креслом и принимаю заранее намеченную осанку. Вот! Такая я лапушка. Как вам надо. Круги под глазами не в счет.

– Как вас зовут? – спрашивает молодой человек.

– А вас? – стараюсь я проявить взаимный интерес.

– Иннокентий.

– Поди ж ты... – в мозгах не к месту срабатывает переводчик. – Ну и ну! Никогда бы не подумала.

– Вам и не нужно... Вернемся к моему вопросу.

– Э-ээ... К какому?

– Ваше имя. И фамилия.

– Так паспорт я вам отдала. Вместе со справками. Вот он с краю лежит...

– А без паспорта вы не помните?

– Светлана! Светлана Козлова... То есть, нет! – мне становится неловко, будто меня внезапно поймали на вранье. – Светлана Красоткина!

– Псевдоним? – он значительно кивает.

– Почему псевдоним? Это мое имя. И фамилия... Только девичья…

– Девичья?

– Ну, не буквально… Я развелась недавно, понимаете... – «Эй! К чему я это ляпнула? Оно ему надо?»

– Понимаю. А псевдоним как же?

– Блин! Да что за псевдоним?

– Творческий, если угодно... Впрочем, дело ваше, Светлана. Студия не настаивает. Если вам это не в тягость – милости просим. Работайте так...

– Простите? – я еще не совсем в своей тарелке и немного теряюсь от его слов. Как это «так»? Он же не про деньги, правда? – Работать я согласна. Хоть сейчас, если договоримся. Но что значит «так»?

– Ну, так, – Иннокентий тычет пальцем в мой паспорт. – С открытым забралом...

– Ах, это! – я легкомысленно машу рукой. – Нет, шифроваться мне без надобности. Я все решила. Раз трусики долой, какое уж тут забрало. Куда мне его... Хм! Хотя... Хе-хе-хе...

– Что такое?

– Да так, извините! – за прихоти своего воображения я ответственности не несу. – Словечко ваше навеяло…

– Что-нибудь из средневековья? – догадывается Иннокентий.

– Ага, вроде того... Подумалось, вдруг я рыцаря здесь у вас встречу. На белом коне... Тогда бы я и от целого шлема не отказалась. Покрепче и поядренее. Без него у меня челюсть отвалится.

– Почему отвалится?

– Ну, как же… От удивления… Короче, ерунда! Не берите в голову.

– Постараюсь… Нет, рыцарей мы не держим. А вот коня, к слову сказать, можем предложить. Возможно, вас заинтересует... Сюжет выпуклый. Ходкий. Спрос имеется.

– Какой еще сюжет?

– Типовой, если честно. За оригинальностью мы не гонимся…

– А подробнее можно?

– Вообще-то, это не моя компетенция. Разве что, в качестве экскурса...

– Вот-вот, расскажите, – я закрываю глаза. – Мне нужно представить...

– Идея, стало быть, такая... Конюшня. Кипы сена. Прочий реквизит… Вы, Светлана, чистите своего скакуна.

– Протираю?

– Скорее, моете. Предположительно, после верховой прогулки.

– Предположительно?

– Это вы как-нибудь лицом подчеркнете. Режиссер подскажет… Много воды. Много пены. Много ракурсов. Вы обнажены. Скакун, разумеется, тоже…

– У меня подружка однажды вот так с мотоциклетом фотографировалась, – вспоминаю я. – На обложку. Журнал для автолюбителей. «Купание красного байка», называлось. Шикарно… Ну, а что! У вас не хуже. С лошадкой даже красивее.

– С жеребцом, – поправляет меня Иннокентий.

– Ну, не принципиально…

– Принципиально! Вы не дослушали… У жеребца случается эрекция. Не волнуйтесь, это не ваша часть – специалист обеспечит. В вас просыпается томление. Затем неутолимая страсть. Это тоже – лицом… Дальше, вы понимаете. Тут вам не обложка, тут кино…

– Ой, нет! Эрекции мне не надо! В смысле, только не у скакуна… Он же… животное. Он… оно не виновато! Зачем над ним изгаляться? Нет, я не сумею… Это ведь не обязательно?

– Пожалуй, мы немного забежали вперед. Обсудим это позже.

– Позже? А мне вот что-то прямо сейчас захотелось. Нет, правда! На жеребцов я подписываться не стану…

– Без проблем, Светлана! Ваше право. У нас цивилизованное заведение. Никакого насилия – все по договоренности… Даже насилие – и то по договоренности. Исключительно с вашего письменного согласия.

– С письменного? Да, это… хм… удобно.

– Значит, фиксирую – фауна вам не импонирует…

– Да нет, в общем-то импонирует, конечно. Котики, щенки, единороги... Но не до такой степени…

– Понятно. Тогда продолжим, с вашего позволения… Ваш возраст?

– Это мой-то?

– А я разве не у вас спрашиваю?

– Восемнадцать плюс.

– А поточнее?

– А зачем вам поточнее? У вас в приглашении написано – восемнадцать плюс. Мне как раз столько. Копейка в копейку…

– Светлана, я ведь могу и в паспорт заглянуть. Узнаю все за секунду.

– Ну, и на здоровье! Только мне не говорите.

– А вы с причудами. Вольдемару такие нравятся… Ладно, что у нас тут…

Иннокентий изучает мой паспорт, затем сдвигает очки на кончик носа и оценивающе пялится на меня. Глаза у него серые и однообразные...

То есть, нельзя так, наверное, о глазах. Их же там два всего-навсего: правый и тот, что рядом… Да плевать, что нельзя! Все равно однообразные!

– Немаленький такой плюс… – занудствует Иннокентий.

– Просила же не говорить! Плюс как плюс. Если по модулю, то ровно такой же, как «тридцать минус». Но звучит гораздо лучше…

– Что-то я вас не понимаю…

– Да ладно! Простая же система уравнений… Игрек равен восемнадцать плюс икс – это раз. Игрек равен тридцать минус икс – это два. Игрек – мой возраст. Сможете в уме решить?

– Светлана, мне не требуется. Ответ у меня на столе… А у вас, я смотрю, способности…

– Что вы, нет никаких способностей! – спохватываюсь я. – Вам кажется! У меня внешность обманчивая, и все из-за этого… – я стыдливо приподнимаю челку. – Из-за моего дурацкого фронтона, видите? Как вам лобешник? Фамильный! Папенькиных рук дело. Ну, то есть… вы поняли…

– Да, лоб у вас высоковат, – соглашается Иннокентий. – Папенька немного перестарался.

– Это же наследственное! – я подавляю в себе обиду. – Негоже над таким смеяться. Я-то чем виновата? Выглядит так, будто там пара университетов сидит, а взаправду – неполное высшее… Короче, крупным планом лучше не злоупотреблять. Вы уж скажите режиссеру…

– Он и сам разберется. А по части крупных планов... Фронтоны мы редко афишируем. Как правило, у нас совсем другие приоритеты…

– Вот и хорошо! С другими приоритетами у меня полный порядок. Все как у людей, местами даже лучше. А что до некоторых... – мстительно вворачиваю я. – Пригляделась я к той курице, что передо мной заходила. Ноги… Вы голеностоп видели? Мрак! А туда же – кресла казенные портить...

– Кстати, о голеностопе… Портфолио принесли? Что-то не нахожу… – Иннокентий копается в моей папочке со справками.

– Что за портфолио? – у меня екает сердце. – В приглашении ничего не сказано…

– Не сказано, но все знают. Портфолио – это ваше представление. Презентация… Фото. Видео.

– Может, среди бумажек завалялось?

«Да-да, поройтесь лучше – их же там целых две». Похоже, я просто тяну время...

– Видео? Среди бумажек? – Иннокентий смотрит на меня, как на мазурика с тремя наперстками. – Видео приносят на диске. На флешке. Да хоть в фоторамке.

– Диск я дома оставила! – вру я с перепугу. – В компьютере застрял…

– Застрял? Ну, надо же! Негодный компьютер?

– Нет, компьютер хороший. За шесть лет ни единой поломки. Но, знаете… Ни с того ни с сего электричество отключили. Бывает же такое… – а вот это уже правда: если четыре месяца не платить, еще как бывает. – Там, на диске, чего только нет: и фото, и видео… – и снова ложь. – Ролики – закачаешься… Сорри! На всякий случай… Я ведь правильно поняла? Вы же про обнаженку?

– Скажем так, Светлана. Ваш школьный альбом нам ни к чему. Но на УЗИ органов малого таза мы тоже не претендуем…

– Ха-ха… Шутку, небось, каждый день повторяете… Она у вас где? На скринсейвере? А без портфолио никак?

– Знаете что, Красоткина… – начинает Иннокентий похоронным тоном.

– Стойте! Вот же я перед вами сижу! – не даю я ему закончить. – В подлиннике! Что именно вам оттуда не видно? Мне майку снять? Или догола раздеться? Так это запросто – на мне три вещи всего… Только жалюзи опустите – там, напротив, кто-то из окна таращится. Солдатик какой-то, что ли... Форма военная...

– Светлана… – заново пытается Иннокентий.

– А сюда вы смотрели? Нет? Так посмотрите! Что вы как не родной? Ну? Каково? Натуральные, между прочим! Я вам так скажу: в вашем предбаннике этого добра сейчас еще три пары. А знаете, что они там делают?

– Вы о девушках? Сидят, я полагаю?

– Я о титьках! Висят, если по факту! В буквальном смысле. Одна пара – под блузкой, две другие – под топиками. И скотчем там уже не обойдешься – готовьте степлер. А теперь еще раз сюда посмотрите... Нет, кто так смотрит! Вдумчивее! Плотояднее!

– Светлана… – настаивает Иннокентий.

– А дайте-ка мне ваш телефон! Давайте-давайте! Камера хорошая? Я прямо здесь вам фоток наделаю. Три минуты – на весь сервиз. Вам какие нужны? Как на календарь или как для атласа анатомии?

– Светлана! – прерывает меня Иннокентий. – Портфолио не критично. На пробы я вас и без него направлю.

– Что, правда? Честное слово? – мне почему-то не верится. С чего вдруг мы такие добрые? А ну-ка, проясним... – Э-ээ... Просто так направите? Или перед этим сделать что-нибудь надо?

– Вы о чем?

– Вы первый скажите…

– Что ж, угадали. Кое-что нам с вами еще предстоит сделать.

– Ну-ну! Так я и знала…

Предстоит у него уже, видали! Успел! А еще в галстуке...

Ладно, только где же нам это все... оформить. На столе, что ли? Потому как на этот гадский пол я даже в скафандре не лягу. Хоть бы диванчик какой поставили, профессионалы хреновы...

А вообще, чего это я так разошлась? Прямо не узнать. Ну, и отлично...

Ох, Кеша... Если что, милый друг, мужчины у меня уже полгода не было. И, похоже, я к этому привыкла. Пристрастилась. Вошла во вкус. Так что на многое, приятель, не рассчитывай... Пардон! Не рассчитывайте...

– Окей! – я начинаю расстегивать босоножки (по-хорошему, их бы оставить, но у них такая конструкция – слетят еще, сволочи, в самый малоподходящий момент). – А знаете, примерно так я все себе и представляла. Вопросов нет. Главное, что без хамства... Но жалюзи все-таки опустите. Солдатик все еще на посту. Незачем ему на наше «кое-что» задарма пялиться, верно? Да и совестно, если по правде...

– Совестно? – с интересом переспрашивает Иннокентий.

– Ну... не вообще, а перед дилетантом. Он-то не знает, что мы с вами профи... Подумает еще...

– Светлана, – Иннокентий качает головой. Мое отражение в его очках непристойно извивается и подпрыгивает. – Вы, случайно, не сексом тут собрались заниматься?

– Почему не сексом? – удивляюсь я. – А чем? Стол же имеется... В смысле... А что вы мне предлагаете?

– Я предлагаю вам заполнить анкету, – в его руках как по волшебству возникает розовый лист бумаги, покрытый печатными строчками. – Вот и она! После этого за вами немедленно придет человек и отведет вас на пробы... Романтика вас ожидает под софитами – более чем достаточно, а здесь у нас проза. Все пресно, платонически, по регламенту. Потерпите минут пять?

– Ох! Потерплю... – кажется, я сейчас покраснею. – Простите, ради бога... Я ведь не для себя хотела – во имя корпоративной этики. А так вы мне даже не нравитесь... Что за анкета?

– Не беспокойтесь, тут многого не потребуется. Только крестики. В нужных местах...

– Крестики?

– Если не затруднит. И вашу подпись... Студии необходимо уточнить, какого рода сексуальные взаимодействия наиболее согласуются с вашим комфортом.

– Шутите? Вот прямо с комфортом?

– Как вам прокомментировать... Полагаю, у вас сегодня премьера: все, так сказать, в новинку... Ну, вот ответьте... Когда вам по-настоящему комфортно, вас ведь обычно не тошнит? Вы не кричите от ужаса? Не бьетесь в истерике? Не зовете милицию?

– Нет, конечно!

– Вот, приблизительно на эти границы и ориентируйтесь... Итак, наша анкета. Предпочитаете в форме опроса или готовы пройтись собственноручно?

– Без разницы. Выпаливайте, что там за камасутра... Слушайте, мне только мерещится, или этих взаимодействий у вас почти на два листа?

– Да, здесь немало... Тарифы озвучивать?

– А там и тарифы пропечатаны? – я оживляюсь. – Конечно, озвучивать! В смысле... почему бы и нет...

– На вашем месте, Светлана, для начала я бы попробовал без тарифов, – Иннокентий скромно потупляет взор. – Ради вашей же пользы. В противном случае, может возникнуть дилемма... Внутренний конфликт, если хотите.

– Конфликт? Внутренний? – словно подслушав эти слова, мой желудок выдает стонущую руладу, как бы пытаясь поделиться с миром воспоминаниями о вечерней слойке с чаем. – Извините, я не нарочно... О каком конфликте идет речь?

– Желаете пример? Далеко ходить не придется... Сценка с жеребцом, кажется, не вызвала вашего энтузиазма. Другое мировоззрение, понимаю... Зато не исключено, что ее денежный эквивалент способен пробудить в вас совсем иные эмоции...

– Ах, вон что! – кое-какие эмоции во мне действительно просыпаются.

Я только что впервые услышала о тарифах, и мое мировоззрение неожиданно идет на поправку. Я-то думала, мне здесь поденные будут платить, как на прошлом месте. Сколько ни упирайся – выхлоп один. А у них, оказывается, что-то вроде сдельных...

– То есть, за разное... хм... по-разному?

– Все верно... Однако нам бы не хотелось, чтобы ваши решения были продиктованы сугубо коммерческими соображениями.

– Вы же не серьезно? А какие еще могут быть соображения? При такой-то... м-мм... на таком-то... э-ээ...

– Поприще?

– Да хоть трудотерапией назовите, все равно бесплатно звучать не станет.

– Во всем требуется баланс! Если с вашим потенциальным партнером вы сойдетесь исключительно по расчету, иначе говоря, без малейшего намека на симпатию, ничего хорошего из этого не выйдет.

– Думаете, я задену его чувства? Это чьи ж? Жеребца-то?

– Думаю, все это плохо скажется на качестве съемок. Точнее, не думаю – уверен! И дело не в жеребце, дело в вас.

– Ага! Ровно так я всем им и говорю...

– От камеры ничего не скроешь. Все как на ладони...

– Что как на ладони?

– Вы! Ваш душевный диссонанс. Натянутая улыбка. Судороги. Рвота...

– Ладно-ладно! Про жеребца вы сами начали. Я и не собиралась... Просто ради интереса. Сколько такое стоит? Гипотетически...

Иннокентий нехотя показывает на пальцах. Для этого ему приходится прибегнуть к содействию второй руки, оснащенной блестящими часами с навороченным циферблатом.

– Черт! А это в каких же единицах вы из меня сейчас жилы тянете?

– В сотнях евро, разумеется...

– Фух... Дорого же мне мое воспитание обходится! И хорошие оценки. А ведь планировалось, что все будет наоборот... Короче, непарнокопытных вычеркиваем! И весь учебник зоологии тоже. Решили! Давайте уже ваши взаимодействия по порядку. И без тарифов. Что там первое?

– Соло. Здесь, я полагаю, сразу крестик...

– Подождите! Что еще за соло? Это же... хм... не про музыку?

– Светлана... – расстраивается Иннокентий. – И откуда вы такая взялись? С периферии? Речь о жанре... Кстати, как правило, музыка в нем присутствует. Фоном. А соло – ваше. И инструмент у вас... уж какой принесли.

– Ах, инструмент! – меня посещает озарение. – Блин! Только не обижайтесь... А вас не пробовали девушкой заменить? Честное слово, с барышней было бы как-то проще...

– Я вас стесняю?

– Да не то чтобы... Скорее, запутываете. Вот барышня сказала бы открытым текстом: так, мол, и так. Вон это про что, сестренка. Таким-то концом да по такому-то месту. А вы что-то мужицкое мямлите: соло, соло... Прямо краснеть за вас приходится... Вы давно тут служите?

– Не очень, – Иннокентий ностальгически затуманивается. – Раньше я специализировался по домашнему персоналу. Нянечки. Домработницы...

– А теперь, значит, на повышение пошли... Ладно... Соло я потяну. Отмечайте. Только можно не крестик, а галочку?

– Простите? – над очками Иннокентия вздымаются жиденькие белесые брови.

– Ну, как по мне, крестику там делать нечего. Вот совсем. Вы бы еще, прости господи, пентаграммы чертить вздумали... Рядом с такими глупостями...

– Как пожелаете, Светлана. Галочку так галочку... Следующий жанр?

– Валяйте...

– Классика! Традиции, как они есть... Хочу предупредить: это ваш кандидатский минимум. Без этого вы студии неинтересны...

– Тоже мне новость! Без этого я, похоже, никому неинтересна... Ставьте галку... Стоп! Это же то, о чем я думаю?

– Сложный вопрос... – Иннокентий с ехидством наводит на меня свои окуляры. – Однако шансов промахнуться не так много. Исходя из моего опыта, это то, о чем думают все...

– Вот что! – сдаюсь я. – Невозможно же так разговаривать! Сплошные метафоры! Не представляю, как вы своих нянечек окучивали. Там же, в их грязном каторжном деле, столько слов... Никаких эвфемизмов не напасешься.

– Каких слов?

– Каких-каких... Далеких от совершенства! «Газики», «какашки», «спиногрызы»...

– А также «регистрация», «налоги», «родители»... – продолжает мой список Иннокентий. – А как прикажете с вами разговаривать, Светлана? Как? Если предметная область вам, по-видимому, не знакома. И терминологией вы не владеете... Точнее, владеете, но какой-то посторонней: «метафоры», «эвфемизмы»... Вас из Греции к нам занесло? Быть может, мы напрасно тратим с вами время?

– Да нет, почему же напрасно! – сразу пугаюсь я. – Просто... Нельзя ли чуточку прямолинейнее? Малость отчетливее, что ли? Немножечко по-хамски, если не трудно? Вообще-то я этого не люблю, но сейчас, ей-богу, очень не хватает...

– Можно пример?

– Ну, вот с классикой этой... Это ведь что? Парень имеет девчонку, так же? Всего-навсего... Натуральным порядком. Через...

– Вагину?

– Ох, спаси вас Бог! Будто свежего воздуха глотнула...

– В целом, все так. Извечный канон. Мужчина и женщина – ничего лишнего. Традиционный сет включает обоюдные оральные ласки, коитус без механических средств предохранения и обязательную эякуляцию... Семяизвержение, если так понятнее. Сценариев масса, но суть сводится к этому... Вас все устраивает, Светлана?

– А? Ну, да! А что тут может не устроить? Не мне же извергаться.

– К кремпаю вы готовы? Если не в курсе, это англицизм. Означает...

– Да нет, уж в этих пирогах я толк знаю. Бывший – тот еще кулинар... А с учетом ваших сценариев, тут как планируется... Ну, в самой концовке… И так и сяк?

– И так и сяк?

– Я с точки зрения принимающей стороны… Куда мне все это в итоге прилетит? На нижний этаж или на верхний? Либо и тот и другой в деле?

– Если под «этажами» вы имеете в виду вашу вагину и вашу ротовую полость, то оба исхода одинаково возможны.

– Вот! Умеете же, когда хотите. Еще бы мой рот «полостью» не обругали, так цены бы вам не было… Со ртом я, пожалуй, договорюсь. А вагина, что ж, она безответная – у нее и спрашивать никто не собирается...

– Другими словами, для вас это приемлемо?

– Ну... Пусть, чего уж там... В конце концов, куда-то ж эти ископаемые нужно девать... Отсюда вопрос. У вас пилюли профсоюзом выдаются, или самой нужно тратиться? Дорогие – много стоят, а от дешевых у меня такая сыпуха… что поди найди еще охотника. Весь эффект, в общем-то, даром пропадает.

– Контрацепцией девушки занимаются самостоятельно, если вы об этом... – воцаряется тягостное молчание: Иннокентию, по-видимому, нечего добавить, а я с горечью удерживаю в себе ропот по поводу несправедливости местного миропорядка. – Светлана!

– Что?

– Галочка?

– Какая Галочка?.. А! Та самая галочка... Да-да, конечно. Увековечивайте!

– Хорошо. Следующий пункт... С фронтальной частью мы разобрались. Что насчет тыловой? – мой допросчик злопамятно усмехается. – Я достаточно отчетливо спрашиваю? Или нужно копнуть глубже?

– Вы про задницу, да? – меня охватывает меланхолия. – Изверг… Так сразу и скажите, что вы про задницу!

– Я про задницу.

– Что-то вы прямо-таки распоясались, Иннокентий...

– Светлана?

– Да шучу я, шучу... – ну, в какой-то степени. – А что если мне такое не нравится? Не моя зона комфорта. Я с этой стороны... хм... немного интроверт...

– Словом, вы несколько консервативны. Не страшно! Значит, едем мимо.

– Постойте! Вам-то легко ехать! У вас, вон, ключи от вольво на столе красуются... А что если это негативно отразится на моей карьере?

– Что вы подразумеваете под карьерой?

– Ну... Вы же понимаете… Тариф... Сколько там пальцев?

– Светлана, мы с вами условились! В будущем вы сможете пересмотреть свои предпочтения. А сегодня мы ориентируемся исключительно на ваши повседневные вкусы.

– Как раз о них я сейчас и подумала! Тут рядом с вами, в магазинчике, такие туфли продаются...

– Консервативные, рискну предположить?

– Потрясающие! Вот здесь и здесь стразики, но, знаете, все по уму. Без пафоса!

– Да что вы?

– Говорю же! Туфли – огонь! И видно, что с ног не слетят, чем ты в них ни занимайся...

– И чего же вы от меня ожидаете в связи с этим?

– Подайте знак... – я красноречиво подмигиваю. – Нынче я на таком перепутье... Никак не решу: то ли мне до пенсии в ортодоксах маяться, то ли... как сказать-то... от парочки нововведений у меня ничего не убудет... Без знамения решить не получается... Ну! Что вам, жалко, что ли? Рука отсохнет?

– Хорошая вы девушка, Светлана, – некстати вочеловечивается Иннокентий. – Право, на первых порах вам бы как-то поаккуратней… С нововведениями... Не стоят они того.

– Поаккуратней – это понятно, но мне бы поконкретнее… Не стоят? Насколько именно не стоят?

– Конкретно эти – дороже классики на два пальца… Однако учтите, что к кастингу сей прейскурант не относится, только к полновесному контракту. За кастинг – твердая цена. Без бонусов. Но прогонят от и до – по всем галочкам...

– Прогонят?

– Валидируют. Проведут диагностику…

– Чего ж вы раньше-то не сказали? Эх, везде развод... Но два пальца, все-таки... Блин! Это вам... не два пальца... А когда ж контракт?

– После кастинга… Если понравитесь, разумеется.

– Что? Кому?

– Всем.

– Всем! – у меня перехватывает дыхание. – Извиняюсь, а это сколько же их там будет? При диагностике? На меня одну?

– Я имею в виду режиссера и менеджера. Им-то, прежде всего, вы и должны понравиться... В плане харизмы, в основном, а не в потребительском аспекте.

– Хм... А – в аспекте?

– На предмет аспекта вам предоставят партнера. Вот ему как раз нравиться не обязательно.

– Что ж, хорошо... Вернее, как это? Насчет партнера. Если я вдруг ему чем-то не приглянусь, то как же он меня... Как же он со мной... Чисто по-мужски...

– А вот это не ваша забота, Светлана. У вас свои технологии, у них – свои. Думайте только о себе... К слову, лубрикант вам выдадут бесплатно. В любых количествах...

– А вы, оказывается, добрый... – внезапно раскисаю я.

Кажется, у меня закончился адреналин, на котором я дотянула от дома до этой конторы, а ничего другого в моем организме не валялось со вчерашнего вечера:

– Надо же, как оно бывает... Иннокентий, у вас жена есть?

– Что-что?

– Извините, в прошлый раз я на нужный палец не взглянула… Нет, я не претендую, просто любопытно... Так вы женаты? Хотя, чего я спрашиваю. Наверняка, да!

– Не совсем...

– Счастливая! – автоматически выдаю я. – То есть, минуточку! Как это не совсем? А! У вас девушка? Ну, все равно счастливая...

– У меня парень...

– Да? – я впадаю в ступор. – А почему?

– А вы как думаете?

– Тьфу! Поняла... Глупо получилось... Однако, напрасно вы так, Иннокентий. От парней одни неприятности.

– Не стану спорить, но до сих пор все как-то устраивалось…

– Ладно, если передумаете...

– Не передумаю!

– Вы же не дослушали...

– Полагаете, стоит? Хорошо, я весь внимание...

– Если передумаете, у меня для вас чумовой подарок имеется. Амулет. Безотказный. Порядочных женщин приваживает. Симпатичных, но скромненьких. Можете не верить, но как только наденете – сами убедитесь. Как кошки на вас полезут. Другому бы не подарила, а вам – с радостью.

– Скромненькие, говорите? Как кошки… И откуда же он у вас? – зажигается Иннокентий.

– Выкрала, – честно отвечаю я. – У бывшего мужа. Правда, тогда еще не бывшего, а будущего... Меня он, козлина, к тому времени уже привадил, куда денешься, а с другими – шиш ему! Простите, вообще-то я редко ругаюсь. Только когда драма… А еще когда диета…

– Ваш поступок мне понятен… И как? Помогло? Я про женщин…

– С порядочными – да: как ножом отрезало. А вот с потаскухами – не очень. Так и вешались на него, твари… Скажите, Иннокентий, а вы будете свой кофе допивать? Вы к нему за весь разговор так и не притронулись… Вот даже интересно. Он с сахаром?

– Хотите кофе, Светлана? – Иннокентий сконфуженно заглядывает в свою кружку, прозрачные недра которой вмещают несколько глотков вожделенной жидкости. – Я не предложил… Но, знаете, у нас как-то и не принято. Боюсь, с кофе придется повременить. Рядом с павильонами есть автомат…

– А давайте я ваш допью, чего вы? У вас же герпеса нет?

– Н-нет…

– У меня тоже – даже справка имеется. А на помаду не смотрите – она стойкая, не пачкается. От прошлой жизни осталась… Если брезгуете – кружку я потом сама вымою…

– Настолько хочется? – Иннокентий снимает очки и бдительно вглядывается в мои губы. Чего это он? Насчет герпеса напрягается, что ли? Или по части помады? Не верит мне?

– В горле пересохло… – жалуюсь я, томно, но безуспешно пытаясь расстегнуть воображаемую пуговичку на майке. – И в животе, кажется, тоже… И дальше там, по-моему, не лучше… Так не дадите?

– К сожалению, мой кофе с сахаром. Углеводы… Вам бы минералки…

– Пустяки, то что надо! – я с готовностью протягиваю руку и даже, не в силах сдержаться, нетерпеливо щелкаю пальцами. – Ну, пожалуйста! Я же с вами чуть не переспала, должно же это чего-то стоить…

– Хорошо, возьмите, – Иннокентий жертвует мне кружку, и я с наслаждением вливаю в себя живительную смесь из давно остывшего американо и кое-каких калорий в придачу.

– Кайф! – блаженствую я. – Мерси! А то у меня котелок совсем уже прохудился. Пишут, что мозгу нужен кислород. Дышите, дескать, полной грудью. Ага, как же! Сами дышите! На одном кислороде долго не протянешь… О чем мы только что беседовали? А, помню! О лубриканте… Стоп! Почему о лубриканте? А до лубриканта о чем говорили? Не о заднице? Да, точно! О заднице! Ну, конечно! Мы же с вами анкету заполняем…

– Знаете что, Светлана... – говорит Иннокентий. – На мой взгляд, с анкетой мы почти закончили. Ваш профиль мне более-менее ясен. Четкость феноменальная – как на билборде. Если вы не против, я черкну еще пару галочек, – по собственному разумению, – а к остальным мы вернемся позднее.

– Целиком и полностью полагаюсь на ваше компетентное мнение, – солидно высказываюсь я.

«Круть! Без кофе у меня так ни за что бы не получилось. Что бы такое еще добавить?»

– Благодарю за содействие, коллега… А что там за галочки, позвольте узнать? По моему профилю…

– Рекомендую две категории. Немного специфические, но весьма релевантные – вам в самый раз. «Девственницы» и «разговоры».

– На тебе! – вырывается у меня. – Иннокентий… Вашими бы устами… Нет, с замужеством у меня и правда не заладилось, но как бы не настолько. Полный пшик – это верно, однако супруг все-таки прилагался. И к супругу тоже прилагалось – хоть полотенце вешай… В общем, с девственницами вы, пожалуй, того… капельку размечтались…

– О, замужество тут совершенно ни при чем!

– Ну, нормально! Это в каком же мире, Иннокентий? Вы про брачную ночь слышали когда-нибудь?

– Как же вам втолковать… Ночь пришла и миновала. И что с того? Как мне видится, ничего существенного в вашей натуре данное происшествие не изменило.

– Вот это вы копнули! – я хлопаю себя по ляжке: получается звонко, но не вполне чистосердечно. – А до этого происшествия, если хотите знать, за мной ничего серьезного и не водилось. Бывали, конечно, свиданки, но это ж другое… Чисто по молодежке… Там все не так однозначно… Ну, клянусь! Максимум, фифти-фифти…

– Светлана, вы просто не в курсе… – Иннокентий принимается делать руками. – Ведь это кино. Видимость. Иллюзия… Девственность (она же целомудрие) – не есть производная вашего тела. Понимаете меня?

– А должна? – меня одолевают сомнения. – Нельзя ли попроще?

– Что такого сложного я сказал? – начинает красоваться Иннокентий.

– Вы сказали, что девственность – не есть предел отношения приращения функции к приращению аргумента. При стремлении приращения аргумента к нулю. Как, по-вашему, я должна это понять?

– Это что сейчас было?

– Определение производной...

– Что?

– Дифференциальное исчисление... Да нет, вы не подумайте! В старших классах у нас математик был симпатичный. Вот я и запомнила... Это – и еще одеколон, которым он пользовался. «Эрос Флейм»...

– Ох, Светлана... – Иннокентий умеряет свою спесь. – Тогда я выражусь иначе. Девственность – не столько натуральное телесное свойство, сколько аура, воспринимаемая зрителем. Здесь важен типаж. Ваш имидж, если позволите, а не ваша медицинская карта…

– Это хорошо! – соглашаюсь я. – Карты-то у меня и нет… Ладно: кажется, уяснила. С аурой мне, по-видимому, повезло. А в районе имиджа, я так поняла, если понадобится, вы мне все что нужно подретушируете… Остальное лицом?

– Почти ухватили… Ничего, со временем освоитесь. Здесь главное – опыт. К третьему-четвертому разу отшлифуете свое целомудрие так, что Жанна д’Арк позавидует, – Иннокентий ободряюще треплет меня по коленке: правда, не прицельно и издали.

– А с «разговорами» что это за тема? Тоже какой-нибудь эвфемизм? Намекните…

– Нет, здесь все элементарно. Без экивоков. В целом, мизансцена прежняя, но возникает третий персонаж.

– Так-так… Чувствую, куда вы клоните. И это у вас называется без экивоков? Ну? Кто еще там возникает на мою голову? «Эм» или «Же»? Предупреждаю, рядом с «Же» я даже в братскую могилу не лягу! Будь она хоть Эмма Уотсон. А на «Эм» еще посмотреть нужно…

– Ни то и ни другое, Светлана. Берите выше! Наш новый персонаж – великий, могучий русский язык!

– Нам бы с вами поменьше книжек читать… – замечаю я мимоходом. – Великий, могучий? Он же – правдивый и свободный?

– Светлана, не перегибайте… Вас просто попросят поговорить. В контексте происходящего. Импровизация приветствуется.

– И за мою говорильню мне станут деньги платить? Настоящие? Ну, в смысле, пальцами?

– Доплачивать. На один пункт выше классики.

– А в чем подвох? На такое каждая согласится…

– Никакого подвоха. Каждая согласится, но далеко не каждой позволят. Политика студии.

– Что за политика?

– Большинству девушек в кадре полагается молчать. За лишнее слово не то что не поощряют, даже оштрафовать могут… Профильный интершум, разумеется, не в счет.

– А чего это вы девушкам рты затыкаете! – искренне возмущаюсь я. – Пардон, я не в плане каламбура. В плане феминизма…

– Я, конечно, не режиссер, но, полагаю, на то есть причины… В женщине должна быть загадка, не правда ли? Для большинства наших этуалей это единственный способ ее… кх-гм…

– Сохранить?

– Скорее, симулировать. Но вы, на мой взгляд, не из их когорты. В вас чувствуется потенциал…

– Спасибочки… – у меня отчего-то загорается лицо и, за неимением веера, я принимаюсь обмахиваться подолом своей юбки.

Ну, если принять за аксиому, что у моей юбки присутствует подол.

– Вы прямо флиртуете со мной, Иннокентий… А вам по должности не возбраняется? Хе-хе…

– Что вы делаете, Светлана? – встревоживается мой ухажер.

– Охлаждаюсь, не видите?

– Эдак я много чего вижу… Опять… Как тогда, с креслом...

– Что? Ой, блин! – я срочно перестаю обмахиваться. – Извините! Давно что-то я юбок не носила. Запамятовала об издержках… Но вы же джентльмен, Иннокентий. Хоть и нестроевой. Вы ничего не заметили, ладно?

– Хорошо. В первый раз не заметил. На второй, так и быть, тоже. Но от третьего я бы на вашем месте воздержался. Тогда меня уже на опознание можно будет приглашать… Подпишете, анкету?

По заветам бывшего мужа, перед тем как подписать любую бумажку, я должна внимательно ознакомиться с тем, что в ней написано, а затем отправиться к нему, чтобы выяснить свои дальнейшие действия. Благодаря этому у меня всегда был самый выгодный полис на медицинские услуги и никогда не было абонемента в бассейн.

Я честно стараюсь изучить свои немногочисленные галочки, однако на глазах почему-то наворачиваются слезы, и я почти ничего не различаю.

Я вслепую ставлю подпись в нижней части розового листа. Девичью подпись. Не мужнину…

Иннокентий тем временем разговаривает по телефону с каким-то Вольдемаром. Не успевает он положить трубку, как за его спиной распахивается дверь. Вторая дверь – не та, через которую я вошла. В проеме появляется мужчина, у него…

Но это уже немного другая история.