Чернильница

Расписавшись за копеечный гонорар, Алексей отложил ручку и протянул ведомость сидящей за столом девушке. Та отложила её, даже не глядя, и с дежурной улыбкой поблагодарила его не менее дежурным "спасибо". Посчитав общение законченным, она повернулась к монитору и с максимально деловым видом застучала по клавишам. Всё бы ничего, но в стёклах её очков Алексей чётко видел отражение популярного развлекательного сайта. И хотя нежелание общаться было для него взаимным, он продолжал стоять перед столом, нервно переминаясь с ноги на ногу, думая при этом, что в пятьдесят два года можно было бы себя вести и поувереннее.

Спустя полминуты, девушка поняла, что разговор не окончен, и подняла глаза на Алексея.

– У вас остались какие-то вопросы, Алексей Олегович?

– Да, – торопливо признался Алексей. – Я бы хотел поговорить с редактором.

Девушка попыталась удержать на лице улыбку, но справилась с этой задачей не слишком хорошо.

– У редактора сейчас очень много работы. Вы же знаете, конкурс. Мы очень рады, что вы работаете с нашим издательством, но вы должны понимать, что… у редактора очень, очень много работы.

Алексей понимал. Насколько с ним рады работать, он чётко понимал по той сумме, за которую только что расписался. И то, что он, мягко говоря, не один, с кем издательство «радо работать», он тоже понимал. Но ему настолько было надо получить ответы на свои вопросы, что он почти не боялся испортить отношения с теми, кто хоть иногда брал его тексты для публикации.

– Я понимаю. Но мне действительно надо поговорить с редактором.

Девушка пожала плечами с таким видом, словно говорила: хотите выпить мышьяк — я вам мешать не буду. И набрала короткий номер на телефоне.

Пройдя через короткое унижение по громкой связи из серии «я же занят» и «я ему говорила», Алексей получил разрешение на аудиенцию.

Изначально он собирался изложить свои вопросы кратко и внятно, но, сидя перед редактором, не смог удержаться от продолжительной и излишне эмоциональной речи, внутренне кляня себя за многословие и чересчур интимные откровения. Впрочем, его энтузиазм и эмоциональность стремительно катились вниз из-за реакции слушателя. Тот не столько слушал, сколько выслушивал тираду Алексея, словно проходил через это тысячи раз, и этот случай был даже скучнее предыдущих. Когда Алексей наконец замолк, редактор вздохнул и придвинул к себе лежащие на столе бумаги, явно для того, чтобы просто не смотреть на Алексея.

— Я очень хорошо вас понимаю. — Чувствовалось, что редактор пытается упаковать давно остывшую заготовку для нового, пока ещё неискушённого потребителя. — Но и вы должны понять, что ответов на ваши вопросы просто не существует. Если бы я знал, как писать по-настоящему хорошо — так, чтобы читатель не мог оторваться, — как думаете, сидел бы я сейчас в этом кабинете? Вместо того, чтобы сочинять свои шедевры? Как редактор, я могу указать вам на… ммм … на определённые недостатки в тексте: на стилистические ошибки, нарушение хронологии, нелогичности в сюжете и прочее. Но я не могу рассказать вам, как писать гениальные рассказы. В этом и есть суть таланта...

— Я знаю, — Алексей нетерпеливо перебил редактора, чем заметно его покоробил, и тут же мысленно отругал себя вновь. — Я, скорее, имел в виду… Ну, вы же понимаете, что мои тексты далеки от идеальных. И я это понимаю. Но, может, вы можете мне сказать, почему? Я не прошу рецепт успешности, но, может, вы знаете, чего именно мне, как писателю, не хватает? Стиля, жизненности, правдоподобности… Может, перчинки какой? Постельных сцен? — На последней фразе Алексей заметно смутился.

Редактор колебался, ему явно не хотелось отвечать на этот вопрос. Но, в конце концов, он решил, что прямой ответ будет лучшим способом отделаться от назойливого писателя.

– Я не знаю. Это был бы правильный ответ. Ну, правда, как я вам и говорил, ни один редактор, даже самый опытный, не знает, как стать мастером пера. Поэтому, то что я вам скажу, это всего лишь на уровне ощущений, а ощущения часто врут. Слишком часто. Я сам не раз ошибался и принимать моё мнение за чистую монету не стал бы.

Алексей уже открыл было рот для очередной ремарки, но редактор остановил его жестом.

– Понимаете, Алексей… Вы же сами выбрали для себя жанр драмы. Очень непростой жанр. И из ваших историй видно, что вы неглупы и что у вас есть жизненный опыт, но… вместе с тем чувствуется, что все ваши произведения — не выстраданы, что ли. Что сами вы через что-то подобное не проходили. И слава Богу! Поверьте, я такой судьбы вам не пожелал бы … да и вообще ни кому. Но на творчестве вашем, это, конечно, сказывается. На подобные темы по-настоящему хорошие тексты, пишутся кровью… То есть, точнее было бы сказать, страданиями.

***

Несмотря на пояснение редактора, именно предпоследняя фраза застряла у Алексея в голове. И именно вокруг неё крутились его мысли, пока он добирался домой. Стоя в переполненном вагоне метро, он размышлял о всех «несчастьях», случившихся в его жизни. Хотя он никогда не считал, что катается по жизни, как сыр в масле, но по всему выходило, что пожаловаться ему особо было не на что. Всю жизнь у него была стабильная, не самая низкооплачиваемая работа, и, большую часть жизни, полноценная семья. Разбогатеть не получилось, но и концы с концами сводить не приходилось. Брак, хоть и закончился разводом, но уже взрослая дочь поддерживала с ним близкие отношения, да и бывшая жена иногда поздравляла с праздниками. В общем, жизнь его была твёрдым середнячком. Как и его истории. Неужели он не может писать хорошо только потому, что он не несчастлив?

Выйдя на станции метро «Ботанический Сад», погружённый в свои околофилософские размышления, он совершенно не заметил «Порш», лихо свернувший ко въезду на парковку. Так лихо, что из тягостных мыслей его буквально-таки вырвал визг прокрутившихся по асфальту шин.

Прилив адреналина в один момент смыл с Алексея все его душевные терзания и заставил отскочить назад на добрые два метра. Мозгом он понимал, что идти на конфликт с владельцем дорогой иномарки (а по сегодняшним санкционным временам — запредельно дорогой) не самая лучшая идея. Однако, движимый переполнявшими его эмоциями и мыслью, что сейчас «вам тут не девяностые», он встал на пути автомобиля, твёрдо намереваясь рассказать водителю всё, что он думает о нём и его манере вождения.

Твёрдость его пошатнулась, ещё когда он разглядывал человека за рулём сквозь лобовое стекло. А когда тот открыл дверь и вылез из машины, желание пойти на конфликт исчезло без остатка.

– Виктор? – Алексей не без труда опознал в румяном и располневшем мужчине своего одноклассника.

– Ха! Лёха, ты ли это? Ты нафига так под колёса бросаешься? Будь у меня машина попроще, я бы уже в скорую звонил.

Конфликтное настроение вернулось к Алексею так же быстро, как и пропало, но он подавил его усилием воли.

– Будь у тебя машина попроще, ты, может, ездил бы поаккуратнее, – всё-таки не удержался он от ремарки. – Какими судьбами? Я тебя с последней встречи выпускников не видел. Лет пятнадцать прошло, наверное?

– Примерно так. Это нам ещё повезло. Большинство разок встретятся после школы, а дальше трава не расти. А то и ни разу. Давай, я машину поставлю и, может, по пиву? Тут прям рядом неплохое заведение есть.

Алексей, хоть и жил в этом районе, в злачных местах особо не разбирался и поверил однокласснику на слово. По крайней мере идти и правда оказалось недалеко.

Посмотрев в меню и увидев, почём сейчас бельгийское светлое, Алексей удивлённо присвистнул.

– Охренеть, да? – весело отреагировал одноклассник. – Но тут и раньше было не сильно дёшево. Не парься, я оплачу.

– Ну уж нет, – цена Алексея хоть и удивила, но не была запредельной. – Я просто по кабакам не ходок последние… лет двадцать. И несколько отвык от ресторанных наценок. Но уж пиво могу себе позволить, слава Богу.

– Слава Богу, – Виктор вдруг заметно погрустнел. – Я вот совсем ещё недавно не мог.

– Ого. Ну тогда я прям в нетерпении услышать твою историю успеха.

Виктор открыл-было рот для ответа, но в этот момент подошёл официант.

– Мне «Охарас Айриш Стаут», пожалуйста. И четыреста грамм виски, любого. Кроме «Лошади», разумеется.

И, повернувшись к Алексею, одноклассник пояснил:

– Если уж про успех, то тут пивом не обойдёшься. Виски на двоих, конечно.

У Алексея были другие планы на вечер, но он как-то сразу смирился с неизбежностью предстоящего пьянства. Судьба такая.

Следуя негласному, но абсолютному правилу, они говорили о чём угодно, за исключением важного, пока официантка не принесла напитки. Разлив виски из маленького графинчика по стаканам, Виктор поднял свой и с лёгким звоном чокнулся о стакан Алексея.

– Ну, за успешный успех! Без неприятных последствий.

Хотя вторая половина тоста и вызвала у Алексея определённые вопросы, он предпочёл выпить, не задавая их вслух. Крепкие напитки он употреблял теперь не часто, и виски жёстко обжёг ему горло. Хорошо хоть не настолько жёстко, чтобы закашляться. Торопливо запив его пивом, он вопросительно посмотрел на Виктора.

– В общем… может, ты помнишь, я ещё в школе рисовать любил.

– Помню, конечно! Ты шикарно рисовал.

– Спасибо. – Алексею показалось, что его комплимент одноклассника особо не обрадовал. – Я даже хотел в «художку» поступать, но отец настоял на юридическом. – Виктор невесело улыбнулся. – Я этот диплом юриста потерял уже при первом переезде и даже восстанавливать не стал за ненадобностью. Ну да не суть. Про увлечение юности я вспомнил, когда мне уже за сорок перевалило. Деньги были, семьи не было, здоровья бухать почти не осталось. Нужно было найти какое-то хобби. Ну, я и начал вспоминать потихоньку. Даже не вспоминать, а заново учиться, считай. Даже курсы какие-то закончил. Сначала карандашом, потом акварелью, потом на масло перешёл, как все, в общем. Ну и, если вкратце, сейчас мои картины висят не в самых неизвестных галереях, а также в частных коллекциях небедных и разбирающихся в искусстве, людей.

– Вот это да! – восхитился Алексей. – А я был уверен, что искусством в наше время не заработаешь.

– Зависит, – как-то уклончиво ответил Виктор. – Смотря что рисовать и кому потом это впаривать.

– Да и грамотный маркетинг тебе помог, наверное, – Алексей поспешил вставить в диалог какое-нибудь умное слово.

– Маркетинг… – Виктор поморщился, словно вспомнил что-то неприятное. – Маркетингом в этой сфере много не сделаешь. Картину покупают, потому что она нравится или изначально имеет какую-то ценность. Например, намалёвана кем-то известным и лучше, если уже не живым. Есть, конечно, богатые лохи, которых агенты разводят, но их не так много. К сожалению.

Виктор снова налил им обоим виски. Алексей и близко не был готов ко второй порции, но ему было неудобно отказать однокласснику. Тем более что настроение Виктора явно пошло на убыль.

«Больная для него тема, наверное», – подумал про себя Алексей.

Одноклассник выпил виски одним глотком, щедро запив его из пивного бокала. В каждом его движении чувствовалась определённая практика. Если он всё ещё находился в кондиции «здоровья бухать почти не осталось», то Алексею оставалось только позавидовать. Сам он, хоть и вёл относительно здоровый образ жизни, регулярно выпивать, мешая крепкое с пивом, не рискнул бы.

– Я тут тоже, в некотором роде, в искусство ударился… на старости лет, – робко признался Алексей. – Но не в живопись, конечно, там мне ловить нечего. В писательство.

Одноклассник посмотрел на него таким взглядом, что Алексей нервно поёжился. Главным образом от того, что этот взгляд он совершенно не понял. Было ощущение, что он сообщил Виктору какую-то отвратительную новость, которую тот хотел бы избежать, но к которой, почему-то, заранее подготовился. Впечатление показалось Алексею крайне надуманным, и он немедленно списал его на своё богатое воображение, ещё и подогретое алкоголем.

– Вот как, – голос одноклассника тоже прозвучал для Алексея неоднозначно. – Что пишешь?

– Да разное пишу… – из-за реакции Виктора, Алексей уже успел пожалеть о своём признании. Тем более что его писательские потуги выглядели бледно на фоне успехов одноклассника. – Но, в основном, драмы. Истории про людей с нелёгкой судьбой.

– Вот как. Интересно, – если Алексей и услышал какие-то эмоции в комментарии Виктора, то интереса там уж точно не было. – И как успехи? Публикуешься?

– Успехи умеренные, но несколько текстов удалось опубликовать. Но не как авторскую книгу, а в рамках сборников. Но для меня публикации не главное.

– А что главное?

Алексей даже сделал над собой усилие, чтобы скрыть удивление. В самом вопросе ничего странного не было. Странным было то, что вот именно сейчас в голосе Виктора и звучал тот самый неподдельный интерес, который Алексею хотелось бы услышать изначально.

– Хочу писать хорошо, – искренне признался он. – В смысле, не просто чтобы гладкий, вычитанный до дыр текст, а такой, чтобы по-настоящему цеплял читателя. Чтобы тот прочитал абзац, прикрыл глаза и сидел бы с минуту, переживая прочитанное.

– А я был уверен, что примерно так про свои тексты каждый писатель и думает, – иронично отозвался Виктор.

– Только не я, – почему-то смутился Алексей. – Да и вообще, такое отношение к собственным текстам считается первым признаком графомании. Я неплохо пишу, даже редакторы это признают… по крайней мере те, кто вообще со мной разговаривает. Но вот так, чтобы прям до слёз, так я не умею. И, в отличие от тех же графоманов, я это понимаю.

– Значит, нас таких, как минимум, двое, – хмыкнул Виктор, разливая виски по третьему кругу. – Я про свои картины всегда знал, что есть и композиция, и сюжет, и идея. Но глубины нет. Словно я их какими-то не теми красками пишу. А надо бы…

Одноклассник сделал паузу, задумавшись, а Алексей вдруг ляпнул:

– …кровью.

Виктор ощутимо вздрогнул. Настолько сильно, что часть виски пролилась из графинчика мимо стакана на стол.

– Это мне редактор сегодня так сказал, – торопливо, извиняющимся тоном пояснил Алексей. – Я его спросил, чего не хватает моим текстам, и он сказал, что они «не выстраданные», представляешь? Мол, такие тексты кровью писать надо.

– Вот как, – Алексей не мог объяснить напряжение в голосе одноклассника, и от этого ему становилось ещё неуютнее. – Весёлый редактор, однако.

Виски он налил в этот раз раза в полтора больше, чем в предыдущие. Но, как и раньше, выпил его одним глотком, запив остатками пива. После чего подозвал официанта и заказал ещё одно пиво и ещё двести граммов крепкого, а заодно и мясные закуски.

– Больше ты никого из нашего класса не встречал? Половина уже поумирала, небось…

Алексей понял, что и без того короткий разговор на тему творчество завершён, и, не без сожаления, пустился в воспоминания и предположения о том, чем бы их бывшие одноклассники могли сейчас заниматься.

Когда уже третья порция заказанного Виктором виски подходила к концу, и Алексею уже требовалось усилие, чтобы сфокусировать взгляд, тема писательства неожиданно появилась вновь. Он не был даже уверен, как именно это произошло. Вроде, они вспоминали одноклассника, который блистал своими сочинениями на уроках литературы, а с этой темы перешли на обсуждение кого-то из классиков.

– Я бы душу продал, чтоб так писать, – на эмоциях сказал Алексей.

– Так и продай, – Виктор пожал плечами. – Я примерно так и сделал.

Алексей сначала весело хохотнул, но, глядя на выражение лица одноклассника, понял, что тот не особо и шутит.

– Это метафорично выражаясь, я надеюсь?

– Как бы да, – уклончиво ответил Виктор. – Но как бы и нет. Я же, когда тебе свою историю успеха рассказывал, говорил, что это краткая версия. А чуть более развёрнутая звучала бы примерно так: я оживил своё юношеское хобби, освоил новые для себя приёмы живописи и, заключив сделку с ведьмой, начал продавать свои картины.

– С ведьмой? – Алексею снова показалось, что одноклассник над ним подшучивает.

– С ведьмой, – спокойно подтвердил Виктор и, подцепив вилкой остатки ветчины, отправил их себе в рот. – Ты же наверняка не веришь в ведьм?

– Честно говоря, нет, – подтвердил Алексей. – Как и в астрологов, экстрасенсов и гомеопатов.

– Вот и я не верил, – Виктор кивнул. – Пока одна сука… типа твоего редактора не сказала мне, что моим картинам не хватает глубины. Типа, действительно хороший художник должен смотреть на мир не двумя глазами, а тремя. Теми, что дала ему природа, и ещё одним, которым те, другие, смотрят на нас.

– Другие? – озадаченно переспросил Алексей.

– Ну да, другие. Те, из потустороннего мира, где мёртвые ходят, демоны летают, а монстры с анусами вместо лиц… неважно, в общем. Так вот, запала мне эта мысль в душу, как случайно прилипший к пальцу скотч. Стряхнуть не стряхнёшь, а будешь отдирать – к другому пальцу приклеится. А другая тварь, которой я это по пьяни рассказал, дала мне телефончик ведьмы, которая, по её словам, могла бы мне этот третий глаз открыть.

– И как, открыла? – Алексей попытался добавить ироничных интонаций, но пьяный голос прозвучал просто как пьяный голос.

– Не-а…

Несмотря на то что Алексей был изначально настроен скептически, это не помешало ему испытать внезапное разочарование. Находясь в начале своей писательской карьеры, он не только любил выдумывать истории, он всё ещё любил их слушать.

– Но ты сказал, что ведьма помогла тебе.

– Я помню, что я сказал, – сухо ответил Виктор, словно жалея о начатом им же самим разговоре. – Когда я к ней пришёл и начал заливать про то, что хочу рисовать как бог и всё такое, она мне ответила, что решает только вполне конкретные и земные проблемы. И попросила сформулировать моё желание как можно конкретнее. Ну я чего-то мямлил, копался в себе и в конце концов выдал, мол, хочу, чтобы мои картины хорошо продавались. И, что обидно, это было даже не про деньги, понимаешь? Я просто думал, что если ты не просто хорошо, а гениально рисуешь, то твои картины априори хорошо продаются. И, конечно же, ты знаменит, и ты богат. Но всё это просто как следствие. Нельзя же быть известным и бедным в наше время. Известность, она сама по себе монетизируется. А если ты создаёшь хороший контент, то ты, опять же, априори будешь известен.

Алексей отлично знал, каким популярным контентом сейчас завалены все социальные сети, и с последним утверждением согласиться не мог. Но и спорить не стал. Слишком уж было интересно послушать про ведьму.

– В общем, услышав про деньги, она заметно так оживилась и принесла какие-то краски. Краски эти были то ещё дерьмо, честно говоря, вроде самых дешёвых. Но вот эффект… Когда я ими рисовал, рука словно сама подсказывала, где сделать правильный мазок. Сначала я думал, что это какое-то НЛП, мошенничество. Но потом я показал такую картину одному владельцу галереи, которому, к слову, уже пытался впихнуть свои картины ранее и всегда получал отказ. И он был в полном восторге. Я даже экспериментировал: рисовал одну картину своими красками и другую, такую же, копию считай, ведьминым фуфлом. И всегда… понимаешь, вообще всегда брали вторую.

– Звучит как… мистика, – признался Алексей.

– Да ну?! – картинно удивился Виктор. – А я-то думаю, откуда у тебя такой скепсис на лице. Если не веришь, то и пофиг, имеешь полное право. Я тебе эту историю рассказал только потому, что родственную душу в тебе увидел. Я же тоже мастером хотел стать. А, получается, мечту свою продал.

– Я тут особо судить не могу… – осторожно начала Алексей. – Но мне кажется, ты влияние этой «ведьмы» преувеличиваешь. Картины ты пишешь сам, продаёшь их сам. А то, что кто-то выбрал одну, а не вторую… Ну, не знаю. Честно, мне кажется, ты всё-таки попался на удочку какой-то мошеннице.

Виктор молча пожал плечами, как бы говоря: верь во что хочешь.

– А дай-ка мне её телефончик, – неожиданно для себя предложил Алексей. – Проверю на себе. Если это не слишком дорого.

– Дорого? – Виктор ухмыльнулся. – Мне кажется, эта стерва работает по тому же принципу, как любой наркодилер: первая доза всегда бесплатно. Но и последствия те же – зависимость. Будешь за каждой новой порцией на коленях к ней приползать. Уверен, что ты этого хочешь?

– А сколько она с тебя теперь берёт, если не секрет?

– Нисколько, – ответ Виктора был неожиданным. – Если ты про деньги. Вообще, условия оплаты у неё, насколько я знаю, индивидуальные для каждого клиента.

– Эм… – Алексей понимал, что вопрос не слишком тактичен, но не задать его не мог. – Тогда что ей от тебя нужно, если не деньги?

Виктор посмотрел на него прищурившись, то ли оценивая, достоин ли Алексей правдивого ответа, то ли предвкушая, как он на этот ответ отреагирует.

– Новые клиенты. Ребята, типа тебя.

– Ну так здесь налицо полное совпадение интересов, – весело ответил Алексей, хотя никакого веселья он уже не чувствовал. Напротив, внутри него разгоралось неизвестно откуда взявшееся чувство тревоги.

– Думаешь? – как-то совсем уже невесело улыбнулся Виктор. – Я ей уже четырёх подогнал. Друзей, в основном. Бывших друзей. Никто из них со мной больше не общается. И тебе я изначально не собирался об этом рассказывать. Но, видишь, как получилось. Слово за слово.

– Так это друзья. А мы с тобой и так… не общаемся.

Виктор тяжело и долго смотрел на Алексея, так, что тот уже десять раз раскаялся в этой мимолётной фразе. Но потом одноклассник вдруг расслабился и кивнул, словно принял для себя какое-то решение.

– А и правда. Ты неплохой парень, Алексей. Но, что важнее, – неглупый. Так что это тебе принимать решение… ну и отвечать за него. Давай телефон, запишу номер.

Алексей достал из кармана маленький блокнот с прицепленной к нему миниатюрной ручкой и протянул его Виктору. Тот удивлённо приподнял брови.

– Я же как бы писатель, – объяснил Алексей. – Идеи всякие приходят, часто прямо на ходу, и ручкой в блокнот их записать быстрее, чем одним пальцем в смартфоне настукивать.

– А я думал, это я тираннозавр со своим олдскульным планшетом. – Хмыкнул Виктор. – Её Эльзой зовут. Я тебе её запишу как «Эльза Ведьма», смотри не перепутай, что из этого имя. – Одноклассник хихикнул над собственной шуткой, но тут же его настроение сменилось на абсолютно серьёзное. – И не вздумай назвать её безобразной, даже в шутку. Не любит она этого.

***

Как он добрался до дома, Алексей помнил смутно. И хотя обычно он очень трепетно относился к вечерним ритуалам в виде умывания и чистки зубов, в этот раз сил хватило лишь на то, чтобы раздеться перед тем, как рухнуть в кровать.

Зная себя, Алексей был уверен, что после такого возлияния проспит до полудня, поэтому проснуться среди ночи стало для него неприятным сюрпризом. С минуту он лежал, беспокойно ворочаясь, надеясь снова заснуть. Но заснуть ему мешала жажда. Если жаждой можно было назвать тот чудовищный «сушняк», который он испытывал. Кляня себя за вечернюю лень, помешавшую ему прихватить в спальню морс или хотя бы воду, он сдался и отправился на кухню. До кухни, впрочем, он так и не дошёл.

В коридоре он сразу увидел тонкую полоску света, льющегося из едва приоткрытой двери кабинета. Удивительным было даже не то, что он забыл выключить лампу, – он совершенно не помнил, как заходил в кабинет накануне вечером. Да и какого лешего ему там понадобилось? Чертыхнувшись, он вяло зашаркал к приоткрытой двери. А толкнув её, он проснулся уже резко и окончательно.

Интерьер кабинета оставался прежним: огромный старый дубовый стол и, видавшее лучшие дни, офисное кресло. Но вот лампы на столе уже не было, вместо неё стоял старинный подсвечник, из которого торчали четыре толстые горящие свечи. Также на столе не было ноутбука Алексея. Вместо него на нём лежала молодая обнажённая девушка, мраморная кожа которой неестественно белела в неровном свечном освещении. Левый глаз девушки был широко распахнут и неподвижен. А вместо правого зияла тёмная, заполненная кровью, глазница.

За столом, спиной к Алексею, сидел высокий худой мужчина, одетый в чёрный фрак и белую рубашку, воротник которой был схвачен чёрным платком. Его пепельные волосы были подстрижены в каре и аккуратно причёсаны. В его правой руке было большое гусиное перо, которое с лёгким хрустом бежало по большому листу пергаментной бумаги, оставляя на ней стройную красную вязь нечитаемого с расстояния текста.

Алексей даже удивился, что совершенно не ощущает страха. Лишь однажды ему стало не по себе, когда бегущее перо вдруг перестало оставлять на бумаге красные нити и, отточенным плавным движением, незнакомец макнул его конец в глазницу девушки, словно в чернильницу. А потом, не уронив ни капли крови, продолжил писать. Впрочем, Алексей отлично понимал, почему ему не страшно.

– Я, наверное, сплю, – пояснил он сам себе вслух.

Его хриплый с похмелья голос прозвучал неестественно громко. И перо, уже занесённое над бумагой для нового слова, внезапно застыло. И вот тогда Алексею страшно все-таки стало. Да так, как никогда не было раньше – ни во сне, ни на наяву. Он дал фигуре в чёрном фраке осознать своё присутствие и откуда-то знал, что за этим последует неминуемая расплата. Мужчина начал поворачиваться, а Алексей, в панике, умолял себя проснуться. Потому что, что бы ни случилось, ни при каких обстоятельствах, он не хотел увидеть его лицо.

А в следующую долю секунды, он уже снова лежал в своей кровати, глядя в потолок. Такой же белый, как кожа привидевшейся ему мёртвой девушки.

***

Такого похмелья у Алексея не было с памятного «празднования» его же собственного развода. Так что про ведьму он вспомнил только после получасового валяния в кровати и скудного завтрака, состоявшего почти исключительно из огромной чашки кофе.

Вчера он и правда намеревался позвонить той самой Эльзе, но им двигало совершенно не то, о чём подумал или мог бы подумать Виктор. Он ни на грош не верил в историю одноклассника. Не в том смысле, что считал её выдумкой. Скорее всего, Виктор и правда верил, что обязан своим успехом каким-то там волшебным краскам, попавшись на удочку обыкновенной мошенницы. Но Алексей полагал, что подобный визит пойдёт ему на пользу как писателю: подарит опыт, а, может быть, и вдохновение для очередной истории. А то, что его однокласснику так умело промыли мозги… так художники всегда были немного глупее писателей. По крайней мере, Алексей считал именно так.

Пролистав блокнот, он нашёл запись на новой странице, которую Виктор художественно украсил нарисованной линией отрыва. Сначала Алексею показалось, что это просто декоративная «фишка», но потом он подумал, что это скорее намёк на оптимальную судьбу листочка. Под надписью: «Эльза Ведьма» и номером телефона была приписка: «Но лучше сожги».

– Оно-то понятно, – пробормотал Алексей, вспомнив бородатый анекдот. – А с телефоном что делать?

Так или иначе, его вчерашний энтузиазм почти улетучился. Мысль о том, что он придёт на встречу с незнакомым человеком и, как агент под прикрытием, начнёт на своей шкуре выяснять тонкости его «профессии», на трезвую голову не просто уже не будили тягу к авантюризму, а казались самой настоящей глупостью. Но была одна вещь, которая всё ещё будоражила его писательскую душу. Почему-то он вдруг загорелся идеей написать историю о союзе между творческой личностью и неким альянсом зла. Пусть даже сюжет этот был, мягко говоря, потрёпан.

Не считая нужным откладывать идею в долгий ящик, он отправился прямиком на своё рабочее место. Вместо печатной машинки на его столе стоял новенький ноутбук, а оленьи рога с успехом заменяла прикрученная к стене, местами проржавевшая катана, купленная им на блошином рынке в приступе минутной слабости.

Алексей создал папку с рабочим названием «Ведьмины краски», а потом и одноименный файл. И приступил к работе.

Точнее, попытался приступить. Узкая полоса сюжета всё никак не желала выходить за пределы истории, рассказанной Виктором. Герои выходили аляповатыми и примитивными, как бандиты из девяностых. И всё это непонятным для Алексея образом сказывалось на слоге. Короткие, не свойственные ему рублёные фразы перемежались с неоправданно упрощённой речью в диалогах.

Спустя пару часов и одну восьмую авторского листа Алексей закрыл редактор, выделил файл и без всякого сожаления нажал «Delete». Пару минут он смотрел сквозь экран, потом захлопнул крышку ноутбука и отправился на кухню за второй чашкой кофе. Утилизируя горячий напиток маленькими глотками, он задумчиво разглядывал страницу в блокноте. На фоне его аккуратных вдумчивых записей размашистый почерк Виктора казался чем-то чужеродным и, в самом деле, будил желание вырвать лист. И, разумеется, сжечь. Но в конце концов он поставил чашку на столешницу и взял в руку телефон.

– Экстрим, так экстрим, – вздохнул Алексей.

После того как он вбил номер в контакты и нажал вызов, приятный женский голос попросил его оставить сообщение. Такое начало Алексею сильно не понравилось. Автоответчики он всегда не любил, а в нынешнее время, когда живой человек заменялся роботом везде, где только можно, он их просто возненавидел.

Кое-как справившись с эмоциями, он назвал своё имя, упомянул Виктора и, попросив аудиенции, отключился. Продолжение истории понравилось ему даже меньше, чем её начало. Вместо того чтобы перезвонить, «ведьма» отправила ему сообщение с адресом и временем встречи. И даже приписка в конце, что время можно перенести, не избавила текст от привкуса снобизма. По-настоящему разозлиться ему помешало лишь осознание того, что ему на самом-то деле не нужна была эта встреча, и он собирался попросту потратить чужое время. По этому поводу, правда, никаких эмоций он не испытывал.

***

Почему-то Алексей ожидал, что едет в какой-нибудь офис, и даже прихватил паспорт на случай проходной системы, но, выйдя из метро «Дмитровская» и найдя адрес на Яндекс Картах, под флажком он обнаружил обыкновенную «хрущёвку». Такой подход показался Алексею крайне непрофессиональным, вне зависимости от того, пригласила ли его «ведьма» к себе домой или снимала под офис обыкновенную квартиру.

Дверь ему открыли едва он набрал номер на домофоне, без всяких дополнительных вопросов, и Алексей вошёл в тускло освещённый, пахнущий сырым подвалом подъезд. Лифт не работал, и на седьмой этаж ему пришлось подниматься пешком.

Жильцы подъезда явно не отличались особой аккуратностью, а управляющая компания — ответственностью. Лестница была откровенно грязной, словно её не мыли больше месяца, а стены почти на каждом этаже «украшали» надписи сомнительного содержания.

Дойдя до нужной квартиры, он уже собирался нажать кнопку звонка, когда вдруг заметил что-то странное. Алексей даже не сразу понял, что именно. Именно эта лестничная клетка и этот пролёт блестели стерильной чистотой. И если пол могла отмыть сама «ведьма», готовясь к его приходу, то вряд ли она с той же эффективностью отмыла бы стены.

«Магия, наверное», – с усмешкой подумал Алексей и нажал на звонок.

Дверь ему открыла молодая женщина среднего роста, лет двадцати пяти, с не лишённым харизматичности лицом и средней длины причёской, выкрашенной в синий и зелёный цвета. Она дружелюбно и, как показалось Алексею, искренне улыбнулась и пригласила войти. Образ потрёпанной старухи с безумным взглядом и немытыми, спутавшимися волосами, всё это время хранившийся в голове Алексея под ярлыком «ведьма», растворился, как сахар в кипятке. Впрочем, в ярлык «мошенница» увиденный им сейчас образ вполне-себе вписывался.

Алексей сам себе посоветовал быть с ней поосторожнее, тем более, что девушка с первой же минуты вызвала у него определённую симпатию.

В небольшой, но уютной и чистой квартире Алексей как-то сразу забыл про окрашенное смогом панельное здание и вонючий подъезд. В просторной гостиной одну из стен полностью занимал стеллаж с книгами, многие из которых выглядели очень старыми. Пара современных кресел и стеклянный кофейный столик ничуть ни лишали, а скорее подчёркивали аутентичность интерьера. Чего, к сожалению, Алексей не мог сказать про другой стеллаж, также занимавший всю противоположную книгам стену. Ужасным он не был, просто каждая его секция была закрыта небольшой дверкой, невольно превращая гостиную в некое подобие картотеки. По многочисленным наклейкам на дверцах было видно, что хозяйка квартиры пыталась бороться с этим впечатлением, но, по мнению Алексея, особого успеха не добилась.

Сев в предложенное Эльзой кресло, он дождался, пока она вернётся с кухни с двумя чашками кофе. Эльза поставил его чашку перед ним, на кофейный столик, а сама забралась с ногами в кресло. Хотя одета она была в джинсы и джемпер, всё это выглядело уж слишком по-домашнему, и Алексей опять напомнил себе особо не расслабляться.

– Итак, Алексей, – несмотря на вольготную позу, голос её звучал как у строгой учительницы, – что вас ко мне привело?

К этому вопросу Алексей подготовился заранее.

– Понимаете, Эльза, я писатель. Не слишком известный, не особо успешный, но, хотя бы, публикующийся.

Алексей сделал паузу, и Эльза кивнула, но никак не прокомментировала сказанное, явно ожидая продолжения.

– Вот… И я хотел бы воспользоваться вашими услугами, чтобы стать более интересным моему читателю.

Эльза нахмурилась, поставила чашку с кофе на столик и посмотрела на Алексея со смесью строгости и сожаления.

– Могу я вас спросить, Алексей, что именно вам обо мне рассказал Виктор?

К такой реакции Алексей готов не был, но прокрутив пьяные диалоги в памяти, примерно догадался, что именно могло не понравиться Эльзе.

– Он говорил, что вы решаете вполне конкретные и земные проблемы.

– Вот именно, – удовлетворённо кивнула Эльза. – Тогда вы, вероятно, знаете, как именно вы могли бы завоевать интерес своей аудитории?

– Не совсем, – признался Алексей и, поймав недовольный взгляд женщины, поспешно добавил: – Но у меня есть идея. Точнее, она есть у моего редактора. Понимаете, я пишу драмы. Пишу про людей с проблемами… действительно серьёзными и не очень. Но, по утверждению моего редактора, текстам не хватает авторской вовлечённости. Может, потому что сам я через подобные страдания не проходил. И мои истории – «не выстраданные», как он выразился.

– Ага, – оживилась Эльза. – И каких именно страданий вам не хватает, как вы думаете?

Алексей слегка опешил от такой постановки вопроса. Может, «ведьме» и нужна была конкретика для решения определённой проблемы, но если она предложит ему компенсировать недостаток опыта прохождением через рак, инвалидность или смерть близкого человека, это будет как-то уж слишком… прямолинейно.

Словно прочитав эмоции на его лице, Эльза улыбнулась.

– Вы же не думаете, что я попрошу вас действительно выстрадать все эти истории? Подозреваю, что это было бы физически невозможно. Сложно, например, быть парализованным с детства и, одновременно, потерпеть неудачу в спортивной карьере. Или быть неспособным зачать ребёнка, но пережить его смерть.

Как писатель, Алексей немедленно придумал в уме пару сюжетов, полностью покрывающих эти «невозможности», но озвучивать их не стал.

– Здесь мне сложно сказать что-то определённое, – смутился Алексей. – Историй я пока написал немного, но спектр проблем в них немаленький. Тяжёлый развод, отягощённый заболеванием супруга. Одинокий отец, потерявший работу в разгар финансового кризиса. Бездомный, лишившийся жилья из-за мошенников… В общем, что-то одно выбрать трудно.

Эльза медленно кивнула.

– Может, со стороны редактора была какая-то конкретика?

Алексей так не считал, но колебался с ответом. Понятно, что фраза «писать кровью» была не чем-то конкретным, а, скорее, наоборот — чем-то даже более метафоричным, чем «невыстраданность». Последнее Алексей хотя бы понимал интуитивно. Но почему-то он ощущал некую внутреннюю потребность рассказать об этом Эльзе. Потребность и в то же время непонятную ему тревогу, просто ощущение, что делать этого, может быть, и не стоит.

– Может, он сказал что-то, какую-то фразу, или…

– Он сказал, что хорошие тексты пишутся кровью, – вдруг выпалил Алексей, вроде бы уже принявший решение этого не делать.

– Кровью? – озадаченно переспросила Эльза, хмуря брови. Но уже через несколько секунд её лицо озарилось радостной улыбкой. – Ну, кровью так кровью. Давайте попробуем.

– Эээ… Эльза, послушайте… Я не против экспериментов, но мы с вами всё-таки в двадцать первом веке живём. Неужели нет каких-то других методов? Я уже не говорю о том, что в жизни своей не писал чернилами и понятия не имею, сколько их надо. А если вместо чернил, кровь… да ещё и собственная…

– Не бегите впереди паровоза, Алексей, – строго одёрнула его Эльза. – Вы же сами ко мне пришли, без чёткого понимания, чего хотите. А, значит, нам остаётся только путь проб и ошибок. И не переживайте, крови вашей понадобится всего одна капля. Буквально, без метафор.

Эльза взяла с кофейного столика смартфон и с полминуты тыкала пальцем в экран. Удовлетворённо хмыкнув, она подошла к одной из ячеек стеллажа с дверцами и извлекла из неё массивный чёрный флакон, в котором Алексей, не без труда, опознал старинную чернильницу. В миниатюрной женской руке она казалась огромной.

– Одна капля, говорите? – не удержался он от комментария.

Эльза посмотрела на него с упрёком, как на ребёнка, капризничающего на приёме у доктора.

– Во-первых, резервуар чернильницы гораздо меньше по объёму, чем она сама. Во-вторых, я вам уже сказала: с вас потребуется только капля.

Эльза с тяжёлым стуком поставила чернильницу на столик и, порывшись в коробке на нижней полке кофейного столика, извлекла оттуда предмет, похожий на толстую ручку. Алексею он был знаком – это и была ручка. Ручка-прокалыватель. Сделав одного из своих персонажей диабетиком, ему пришлось познакомиться с этой темой поближе, и он знал, что такой девайс используется для прокола пальца, чтобы забрать кровь глюкометром. Может, его и ожидал кровавый ритуал, но двадцать первый век в нём всё-таки присутствовал.

Эльза начала объяснять Алексею, что именно находится у неё сейчас в руке и что она собирается делать, но тот прервал её нетерпеливым жестом.

– Я знаю, для чего эта игрушка. Вам из какого пальца удобнее?

Несмотря на тонкую иглу, прокол оказался не таким уж безболезненным, но Алексей мужественно вытерпел и сам момент кровопускания, и последующее выдавливание капли крови в чернильницу. Закончив, Эльза взяла чернильницу в руки.

– Я вернусь минут через десять. Почитайте пока журнал или в интернете посидите. Вещи в комнате не трогайте. Это и невежливо, а может оказаться и небезопасно.

Забрав чернильницу, Эльза удалилась в другую комнату, оставив Алексея бороться с едва преодолимым желанием заглянуть в каждую ячейку стеллажа. Останавливала его, прежде всего, стопроцентная уверенность в том, что где-то прячется скрытая камера, а сам уход хозяйки казался не более, чем провокацией.

Как и обещала, Эльза вернулась ровно через десять минут, и к чему Алексей совершенно не оказался готов, так это к разительной метаморфозе, произошедшей с женщиной. Её миловидное лицо покрывала нездоровая бледность, и в целом она выглядела уставшей и даже измотанной, словно все эти десять минут отсутствия она активно помогала кому-то с разгрузкой фуры. Вымученно улыбнувшись, она отдала Алексею картонную коробку с упакованной в ней чернильницей.

– Сколько с меня? – несколько запоздало поинтересовался Алексей, внезапно вспомнив, что не обсудил стоимость услуг заранее.

Эльза лишь отмахнулась.

– Мы же с вами пока что экспериментируем, так что в этот раз — за счёт заведения. Просто верните чернильницу, когда она закончится.

«Первая доза – всегда бесплатно», – вспомнил Алексей и уже по-новому посмотрел на столь «выгодное» предложение.

– Но есть одно требование к эксплуатации чернильницы, – её голос стал заметно жёстче. – Не пытайтесь наполнить её сами. Поверьте, я говорю вам это не из жадности, хотя и на это имею полное право, просто… последствия могут быть непредсказуемыми.

Никакой опасности для себя в этом Алексей не увидел, но с готовностью подтвердил согласие с правилами. Свою программу-максимум он и так уже перевыполнил. Получил опыт общения с «ведьмой», пусть и сильно отличавшийся от ожидаемого, но ведь это даже лучше: история выйдет не такой шаблонной. А то, что придётся встретиться с ней ещё хотя бы раз, хоть и не входило в его планы, но тоже было небесполезным в плане сюжета.

Прощаясь, Эльза вручила ему визитку. Просто прямоугольник качественного чёрного картона с её телефоном и именем. Даже без фамилии.

«Андеграунд какой-то», – подумал Алексей и, попрощавшись, вышел за дверь.

***

Несмотря на недавно купленную дорогую визитницу, Алексей бросил «ведьмину» карточку в ящик стола, как в чистилище – между своим карманом и мусорным ведром. К чернильнице же он отнёсся гораздо более уважительно, и не только потому, что её надо было вернуть. Предмет действительно был интересный.

Хоть и сделанная из стекла, она была совершенно непрозрачной. Иногда казалось, что свет пробивается через чёрную толщу и, поймав определённый угол, можно рассмотреть её насквозь, но взгляд неуловимо терялся в глубине, оставляя лишь тёмное послевкусие. Совершенно был непонятен её реальный внутренний объём, и Алексей боролся с желанием просто вылить содержимое в раковину и налить туда обыкновенной воды, чтобы посмотреть сколько именно миллилитров влезет. Но делать он этого не стал, равно как и использовать чернильницу.

И даже если бы он на это решился, хотя бы в шутку, в доме не было ни одной перьевой ручки.

Так что Алексей открыл ноутбук, заново создал файл и набросал начало текса. В этот раз получилось даже хуже, чем в предыдущий. Даже меняя сине-зелёную причёску Эльзы на розово-фиолетовую, он чувствовал себя так, словно подменяет диснеевскую принцессу на эпатажную наркоманку.

Сдавшись, он потратил остаток вечера на бессмысленный сёрфинг в Интернете и отправился спать.

Проснулся Алексей от кошмара, в котором врачи пытались спасти его от неизвестной болезни и уговаривали чернильницу стать донором крови. Они пытались приспособить её вместо капельницы, но та закрывала от них горлышко прозрачной перепонкой и, на коротких чёрных щупальцах, шипя отползала в сторону.

Смыв остатки тяжёлого сна чашкой кофе, Алексей отправился в супермаркет, а заодно заглянул в табачный магазинчик, находившийся в том же ТЦ. Рядом с пачками его любимого табака на витрине лежал открытый футляр с чем-то, напоминавшим перьевую ручку. Алексей не был уверен, поскольку пера на ручке не было, но внутри отдельного полупрозрачного пластикового цилиндра лежало что-то, что вполне могло им и быть. Вот только подобных игрушек в этом магазине сроду не продавалось.

– Это какой-то вейп у вас? – поинтересовался он у продавщицы.

– Нет, – она почему-то смутилась. – У владельца был магазин сувениров, но он закрылся, и часть товаров досталась нам. Это перьевая ручка. Ручка, которая пишет чернилами. В смысле, не шариковая или…

– Я знаю, что такое перьевая ручка, – нетерпеливо перебил её Алексей. – Восемьсот сорок? Я возьму.

Не пропадать же капле его драгоценной крови, в самом-то деле?

Дома он столкнулся уже с другой нелепой проблемой, а именно поиском подходящей для письма бумаги. Жалея, что не купил что-нибудь подходящее в том же супермаркете, он перебирал частично исписанные блокноты и тетради и, в конце концов, насобирал листов в количестве, достаточном для небольшой повести. И сам же с удивлением посмотрел на эту кучу разнокалиберных бумажных носителей, ведь изначально хотел поэкспериментировать с одной единственной страницей.

Ручка оказалась китайской, да ещё и без инструкции, и, хотя Алексей без труда прикрутил к ней перо, ему понадобилось некоторое время, чтобы понять, как набрать в неё чернила. Поставив в процессе несколько клякс и кое-как поймав угол, под которым ручка начинала писать, он набросал пару предложений. Почерк у него был неважный, да и красные чернила, имитирующие кровь, резали глаза, но что-то в этом процессе всё-таки было. Что-то увлекательное. Может, мелкая моторика, почти утратившая смысл в его повседневной жизни, будила задремавшие участки мозга.

Скорость письма хоть и была медленнее печати на клавиатуре, но удивительным образом сказывалась на качестве. Может, просто потому, что у Алексея было больше времени чтоб подумать над следующей фразой. Но вот что он совершенно не мог объяснить, так это изменения в стиле письма и слоге. Едва заметные поначалу, они становились всё отчётливее с каждым абзацем. Это были всё ещё свойственные ему деепричастные обороты, очевидные прилагательные и простенькие метафоры, но каким-то волшебным образом сейчас они складывались в ту самую мозаику, которой он всегда пытался добиться. Пытался, но не мог.

Но был и странный побочный эффект. Идеи, приходившие в его голову, тут же трансформировались, ложась на бумагу вроде бы теми же идеями, но уже не совсем его. Хотя обычно львиная часть его усилий уходила на то, чтобы красиво изложить свою мысль, теперь она излагалась сама собой, вот только была деформирована, как отражение в кривом зеркале. Но Алексей не возражал. Он никогда не считал себя новатором и всегда полагал, что лучше шедеврально описать что-нибудь подсмотренное, чем корявым языком изложить что-то новенькое и оригинальное.

Потеряв счёт времени, он царапал листы пером, матерясь каждый раз, когда в ручке заканчивались чернила, и её приходилось наполнять заново. Алексей понятия не имел, на сколько листов должно было хватать одной заправки, но уже подозревал, что ручка была исключительно сувенирной и производитель, хоть и сделал её функциональной, совершенно не стремился к практичности.

В один, далеко не прекрасный момент, Алексей снова попытался заправить ручку, но лишь услышал звонкий стук пера о пустое дно чернильницы. Внутренне он взвыл одновременно на два голоса: как взвыл бы медведь от боли, наступив на капкан, и, в то же время, как воет на луну изнывающий от тоски волк. Ему хотелось писать – сейчас, немедленно. Предложение, прерванное на середине, выглядело как обрубленная культя, из которой по кровавой капле уходила жизнь.

– Это просто плацебо, – вслух пробормотал Алексей, разглядывая ручку. – Какие перья? Какие чернила? Я могу писать, я уже доказал это…

Он бросил перо в чернильницу, отодвинул бумаги и открыл крышку ноутбука, нетерпеливо цокая, дожидаясь загрузки. Потом, всё так же нетерпеливо, забарабанил пальцами по клавишам. Спустя абзац текста, он перечитал его и едва справился с желанием швырнуть ноутбук об стену.

С полминуты он смотрел невидящим взглядом в монитор, а потом принялся лихорадочно рыться в ящике стола в поисках визитки Эльзы, начисто забыв о том, что у него есть её номер в контактах смартфона. Когда он наконец-то нашёл чёрный кусок картона и торопливо подобрал телефон, он случайно зацепился взглядом за часы. Три часа ночи. Ему даже в голову не могло прийти, что он пишет так долго.

Звонить Эльзе уже не хотелось. И не только потому, что будить человека в три часа ночи и просить «доливку чернил» было не самым адекватным поступком. Алексей легко допускал мысль, что она его звонку даже обрадуется, ведь такое поведение будет означать, что клиент уже «подсел», да ещё и с первой «дозы». И хотя нестерпимый зуд писательства мелко колол ему подушечки пальцев, его испугали собственные эмоции и желания. Ведь именно так он и представлял себе наркотическую зависимость.

А что, если Эльза всё-таки была мошенницей и просто налила какую-то дурь в чернильницу? Алексей не очень-то разбирался в химии, но существуют же сильнодействующие вещества, которые могут попасть в организм через простой контакт с кожей. Тот же А-232. А любой пользователь перьевой ручки, и уж тем более неопытный, наверняка заляпается чернилами, что с ним, собственно, и случилось. И, может, ему только кажется, что он сейчас писал таким красивым слогом, а завтра он перечитает написанное и поймёт, что был «под кайфом»?

Но Алексей и сам понимал, что в этой его теории была как минимум одна нестыковка. Если ему действительно подсунули наркотик, он бы легко это понял, перечитав своё творение на трезвую голову. И пропал бы весь смысл обращаться за новой «дозой». Ведь в конечном итоге ему нужен был идеальный текст, а не мимолётное наслаждение иллюзией гениальности. С другой стороны, может, Эльза увидела в нём именно такого клиента?

Чем дольше он обо всём этом думал, тем навязчивее становилась идея, пришедшая ему в голову, как только он передумал звонить своему чернильному дилеру. Странная идея, граничившая с глупостью, а то и с безумием.

Год назад его лечащий врач назначил ему анализ крови, а поскольку часы работы кабинета не совпадали с графиком Алексея, он попросил свою соседку, опытную медсестру, взять у него кровь и отвезти её в лабораторию. Та согласилась за умеренную плату и позаимствовала на работе две системы для взятия венозной крови: одну для дела и вторую на всякий случай, если что-то пойдёт не так. «Не так» ничего не пошло, и «запасная» система так и осталась валяться у Алексея в аптечке.

И теперь он всерьёз размышлял, не наполнить ли чернильницу настоящей кровью. Своей, разумеется — другого донора у него и не было. Про договор, ничего подобного не делать, он помнил, но это препятствие отмёл как несущественное. Единственное, что его действительно останавливало, — отсутствие врачебного опыта и, как следствие, риск напортачить и сделать себе больно. А то и навредить здоровью.

Решение обеих проблем — и страха, и боли — он нашёл в бутылке джина, подаренной кем-то на юбилей и с тех пор уныло пылившейся в шкафу. Ему пришлось выпить две рюмки, а после того как он посмотрел ролики в интернете и почитал инструкции — ещё две, прежде чем решиться окончательно.

В теории ничего сложного в процедуре не было. Вакуумная пробирка на четыре миллилитра цеплялась к игле с держателем тонким пластиковым шлангом. Наложить жгут, проколоть вену, снять или ослабить жгут, наполнить пробирку, вытащить иглу, протереть место прокола спиртовой салфеткой и наклеить пластырь. Вот только вся эта простота куда-то исчезала, когда Алексей смотрел на двухсантиметровую иглу, которую нужно было воткнуть в собственную вену.

Но им уже двигало не обсессивное желание закончить текст, а непонятный даже ему самому авантюризм. Как ребёнок, собирающийся высыпать пачку «Ментоса» в бутылку «Кока-колы», со смесью азарта и тревоги, он сел на стул перед зеркалом в прихожей и затянул на левой руке жгут.

– Ну, с Богом… – пробормотал Алексей и воткнул иглу себе в руку.

Он держал иглу слишком высоко и слишком торопился. В ответственный момент рука Алексея дрогнула, и отточенная сталь воткнулась в руку рядом с веной. Алексей коротко ойкнул и, вытащив иглу, торопливо приложил спиртовую салфетку, прижигая выступившую каплю крови. То ли благодаря джину, то ли адреналину, но боли он почти не почувствовал, и это вдохновило его на вторую попытку.

Теперь уже аккуратно, почти скользя иглой по коже, он медленно проткнул вену и, задержав дыхание, ввёл иглу чуть глубже. Тёмно-красная кровь потекла в пробирку. Сначала Алексей наблюдал за процессом, но потом его замутило, и он отвернулся. Раз в несколько секунд он всё-таки посматривал, не наполнилась ли пробирка. Закончив процедуру и еле вытерпев пару минут, пока придавливал место прокола салфеткой, он быстрым шагом пошёл в рабочий кабинет, прихватив с собой бутылку джина.

Алексей бережно перелил кровь из пробирки в чернильницу и торопливо наполнил ручку. Когда он снова начал писать, результат превзошёл все его ожидания. Слог был лёгким и красивым, как и прежде, но теперь из текста исчезла та странная отстранённость от его идей, недосказанность. Его кровь рассказывала именно его историю, его же словами. Алексей ощущал почти детский восторг и одновременно неприкрытую, вполне-себе взрослую злость на Эльзу, словно он всё-таки поймал её на мошенничестве. Но сейчас он не хотел ни злиться, ни восторгаться — он хотел писать. И, стараясь унять взбудораженные нервы, царапал пером бумагу.

Он потерял счёт времени и исписанным страницам и очнулся лишь тогда, когда «чернила» снова закончились. Заодно он осознал две вещи. Во-первых, он едва мог держать глаза открытыми от усталости. А во-вторых, он был откровенно пьян. Алексей посмотрел на бутылку джина и с удивлением обнаружил, что успел «уговорить» почти половину.

В горле пересохло так, словно он терпел жажду несколько часов, и, скорее всего, так оно и было. Придя на кухню, Алексей налил воды в стакан и успел выпить половину, прежде чем ему вдруг стало плохо. Он ощутил внезапную слабость и лёгкое головокружение. Почувствовал, как разгоняется сердце, словно он вдруг решил пробежать стометровку.

Схватившись за столешницу, Алексей пережидал внезапный приступ. И вот, когда он уже решил, что кризис миновал, его накрыло с новой силой. Стакан выпал из ослабевших пальцев и разбился о пол с оглушительным звоном. Алексея шатнуло так сильно, что теперь ему пришлось использовать обе руки, чтобы не упасть. Одновременно с этим со стороны кабинета раздался странный приглушённый звук, похожий на сосущее хлюпанье.

На ватных ногах, покачиваясь, он побрёл к кабинету. Коридор шатался перед его глазами, и он то и дело упирался руками в стену, чтобы хоть как-то сохранить равновесие. А хлюпанье становилось всё отчётливее. Не слишком частое, но каждый раз, когда Алексей слышал этот звук, его голова словно встречалась с боксёрской перчаткой: мир перед глазами темнел и начинал вращаться.

Он добрался до кабинета, но застыл на пороге, как вкопанный. Письменный стол был залит кровью, стекавшей на старый паркет с капающей барабанной дробью. А в окружении промокших и свернувшихся страниц рукописи стояла чернильница. Чёрное матовое стекло внезапно сжалось, словно потеряло свою твёрдость и превратилось в некое подобие живой ткани, а потом вдруг раздулось обратно с тем самым жутким хлюпающим звуком.

В глазах Алексея мгновенно потемнело. Он едва стоял, держась за косяк. Язык распух от жажды и едва помещался во рту. Сердце стучало как копыта лошади, бегущей свою последнюю гонку. Одышка сопровождалась холодной испариной, а посмотрев на свои руки, он поразился тому, насколько они казались белыми и безжизненными — словно мраморные руки статуи.

И тут он услышал другой звук, который ему и раньше мерещился между мокрыми всхлипами. Словно кто-то сдержанно, но отчётливо срыгнул. И с этим звуком из чернильницы вылилась кровь. Алексея поразил даже не сам факт, а количество жидкости, выплеснувшейся на стол. Ему показалось, что её было больше даже внешнего объёма сосуда, не говоря уже о внутреннем.

Сил почти не оставалось, но Алексей собрал последние, чтобы сделать шаг вперёд. Он должен был добраться до этой адской поделки. До чёртовой стекляшки, которая высасывала из него кровь и отрыгивала её на стол — всю или лишь ту, что показалась ей лишней. Руки не слушались. Левую Алексей упёр в стол, чтобы не упасть, а правой попытался схватить чернильницу, но лишь смахнул её со стола. Та упала с глухим стуком и, не разбившись, закатилась под стол. Алексей ещё успел опуститься на колени, чтобы нашарить её там, на полу, прежде чем давно сгущавшая перед глазами тьма вдруг стала непроглядной.

***

В прошлый раз смену Антону передала Ольга, и они неплохо пообщались с намёком на флирт. Поэтому вчерашний выпускник медицинского вуза, а ныне молодой патологоанатом, надеялся на что-то подобное и в этот раз, но ожидания не сбылись. Сегодня дежурил Александр, которого он недолюбливал за преклонный, по его меркам, возраст и за излишнюю, как ему казалось, серьёзность. Сдержанно поздоровавшись, он небрежно бросил свой рюкзак на стул и бегло оглядел таблички на дверцах морозильных камер. Судя по ним, работы на сегодня ему точно хватит.

– Интересная тебе смена досталась, – вдруг сказал Александр. – Я бы такую и сам отработал.

Антон едва не ляпнул, что он и не против, но вовремя удержался.

– Да? И что интересного?

– Перов Алексей Олегович, в третьей камере, – Александр кивнул в сторону морозильника. – Умер от потери крови.

Антон картинно закатил глаза и хохотнул.

– Да уж, умеете вы подколоть, Александр Андреевич. Интрига, так интрига.

– У него на теле нет ни одной открытой раны.

Антон застыл, пытаясь переварить услышанное.

– Вообще ни одной? – он и сам понимал, что вопрос глупый, если не сказать тупой, но не задать его просто не смог. – Может, сильное носовое кровотечение?

– Напомни мне, у тебя какая оценка была по гемодинамике в вузе?

«Чёртов клоун», – выругался про себя Антон, стараясь не показать обиду, но и не отвечая на, оформленную в виде вопроса, подколку.

– В общем, тебе и разбираться, – с видимым сожалением сообщил Александр. – Но этот клиент сегодня не самый интересный…

– Прямо ночь увлекательных трупов сегодня, – Антон перебил этой остротой Александра, чем заметно того покоробил.

– Так вот… – Александр продолжил уже без прежнего энтузиазма. – Ещё поступила молодая женщина. Предварительно, умерла от передозировки алкоголем.

– Вы меня сегодня троллите просто, да?

– Отнюдь, – ответил Александр, и, в глазах Антона, тут же постарел ещё на десяток лет. – В протоколе об изъятии тела сказано, что алкоголя у неё дома не было вообще.

– Тоже мне, детектив. Напоили, да и ушли. И тару с собой прихватили.

– В том же протоколе сказано, что дверь была заперта не только на замок, но и на задвижку. Есть и другой интересный момент: анализ крови выглядит… скажем так, странно. По словам Володи из лаборатории, этанол в крови выглядит так, словно он попал туда напрямую, минуя печень.

Теперь уже Антону по-настоящему хотелось, чтобы Александр отработал эту смену вместо него. Желания поставить свою подпись под медицинским заключением по таким неординарным случаям он не испытывал.

– Александр Андреевич… а вот и правда, такой специалист, как вы…

– Ты знаешь правила, Антон, – перебил его Александр. – Две смены подряд нам работать запрещено. Плюс, у меня сегодня семейное мероприятие. Так что давай, сам отдувайся. Рекомендую начать с женщины. Там и случай сложнее, и приоритет выставлен более высокий.

– Ну о-о-ок, – разочарованно протянул Антон.

Пытаясь произвести впечатление усердного сотрудника, не способного провести и минуты без работы, он немедленно нашёл нужный холодильник и выкатил из него лоток с трупом, собираясь бросить беглый взгляд на будущего «клиента». Но беглости не получилось. Антон уставился на стройную фигуру молодой женщины, после чего нехотя переключился на её умиротворённое лицо, обрамлённое прядями ярко выкрашенных в зелёный и синий цвета волос.

– Красивая, – машинально отметил он и не столько заметил, сколько почувствовав тяжёлый взгляд Александра у себя на затылке.

Обернувшись на старшего коллегу, он убедился, что тот буравит его подозрительным взглядом.

– Да вы что, Александр Андреевич… Я вообще не из этих… Я, в том смысле, что молодая… красивая, ей бы жить и жить. А тут, вот оно что.

Взгляд Александра смягчился, и Антон выдохнул с облегчением.

– Смотри у меня, – строго, но уже скорее профилактически пожурил его Александр. – У нас тут не просто морг, каждый труп проходит порой не одно исследование… Нам тут всякие эксцессы не нужны, и так бумажной работы хватает.

Антон торопливо кивнул.

Обычно он проводил первый час своей смены в насыщенном безделье, решая личные вопросы или же просто блуждая по интернету, но уже понимал, что отработать «на расслабоне» сегодня не получится. Открыв рюкзак и не найдя наушники в отведённом для них кармашке, он принялся перетряхивать его содержимое.

– Погоди немного, детка, – бросил он через плечо. – Сейчас чё-нить лиричное поставлю и посмотрим на твой внутренний мир…

Но ждать его никто не стал. Рядом с морозильной камерой вдруг появился высокий худощавый мужчина. Чуть одёрнув лацкан своего чёрного фрака, он пригладил ладонью пепельные волосы и только после этого провёл тонкими изящными пальцами по щеке мёртвой женщины. Без единого шевеления ногами или тазом верхняя часть её тела вдруг приняла сидячее положение, словно кто-то одновременно подтолкнул её в плечи и в поясницу, одновременно заставляя держать идеальную осанку. Потухшие, подёрнутые белой поволокой зрачки вдруг обрели живую чёткость, словно вспыли наверх сквозь молочную жидкость. Веки её дрогнули, а вслед за ними шевельнулись и пальцы.

Мужчина молча показал рукой на суетящегося Антона. Женщина поняла его сразу: её глаза снова помутнели, но теперь уже от слёз. Губы задрожали. Но уже через несколько секунд, так и не пролившиеся слёзы высохли, а лицо не выражало ничего, кроме суровой решимости. Она понимала, что подобные услуги не оказываются бесплатно, а за жизнь всегда приходилось платить равнозначную цену.

И хотя благодаря фигуре во фраке количество трупов в морге уменьшилось на единицу, уже меньше, чем через минуту, оно снова стало прежним.