Чёрт-голод

Реальная история, произошедшая

в середине 90-х годов прошлого века

на суровой таёжной земле Приобья…

Врач встретился с медсестрой в узком, освещенном коридоре психиатрической клиники. Она хотела быстренько пройти мимо, стараясь не вызывать внимания к себе, но вопреки её стремлению, врач остановился и дал понять, что хочет поговорить. Он наморщил лоб, будто что-то вспоминая, затем хлопнул себя по бедру:

- Лида, здравствуйте. Сейчас вас увидел и вспомнил. Как там наш новенький?

Медсестра недавно устроилась в эту клинику, что не обошлось без труда, и побаивалась главного врача, но его вопрос был обыденным и касался её работы напрямую. Она мысленно выдохнула.

- Здравствуйте Аркадий Семенович. Новенький? Лавров? Ну пока, что проявляет апатию. Пробовали перевести в общую палату, но после того случая, вы помните, перевели обратно в одиночную. Препараты по списку.

Врач покачал головой, и не прощаясь пошел к выходу из коридора. Недавно прибывший пациент – Лавров Игорь Петрович, двадцати двух лет, вызывал беспокойство. Он прибыл в клинику после лечения в стационаре – обкусанные до костей пальцы, губы, крайняя степень истощения, на фоне которого развилось помутнение рассудка. Сначала пациент прятал хлеб, полученный на обеде, пытался отбирать его у пациентов в общей столовой, случилась пара стычек, после которых Лаврова решили перевести в отделение для буйных, но ввиду его истощения решение было отменено – пациент был переведён в одиночную палату под суточный надзор. Был еще один примечательный случай – Лавров не запирался в себе, охотно говорил о еде, о том, что бы он хотел поесть, и том, как сытно поест после выхода из «дурки», но при этом не мог описать вкусы привычных блюд. О борще он мог говорить, как о сладости, а о леденцах, как о жирном сале. На лицо нарушение пищевого поведения, отягощенное фобией после длительного периода вынужденного голода.

Сначала врачу казалось, что Лавров нуждается в покое, хорошем питании, арт-терапии и лёгких практиках, направленных на выравнивание сознания, восстановление поведения и навыков, но задача оказалась намного сложнее.

Аркадий Семенович вздохнул, вошёл к себе в кабинет и произнёс в слух:

- Ну и как тебя лечить, голубчик? Ладно, посмотрим, посмотрим.

Он сел за стол и взял в руки книгу, подаренную одним из коллег по случаю Лаврова. Книга содержала наблюдения врачей из американского гуманитарного фонда и организации Нансена и должна была дать намёк в понимании того, что же пережил его подопечный.

На обложке были изображены измождённые люди – поволжские крестьяне начала века. Выступающие ребра, тонкие руки и ноги, голодный взгляд. А под изображением чёрными буквами было написано – «Голод в СССР. 1921 – 1923».

…

Бригадир курил сигарету за сигаретой и подгонял своих людей.

- Колян, вы долго еще ползать будете? Быстро собирайтесь и грузитесь в вездеход, нужно одним рейсом выехать!

Неподалёку от его жилой избушки стояла газушка с прицепленным крытым коробом на санях, возле стоял водитель и ждал. Бригадир оглядывался на него, успокаивающе махал рукой, мол погоди еще, и ждал своих людей. Прораб – средних лет татарин чесал густую щетину под подбородком и пытался пересчитать вышкарей, тащащих сумки и мешки из балков.

- Мехля, живее, пьяная твоя рожа. Живее, говорю! Метель вот-вот начнётся, сегодня не выберемся, будем здесь еще месяц торчать! Параня выполз там, нет? Скорее же!!!

Мехля – сорокалетний мордвин едва держался на ногах, икал, сдерживая рвотные позывы и тянул по снегу мешок со своим скарбом. Впрочем, пьяным или с сильного бодуна был не он один – вчера по случаю окончания работ мужики крепко приложились к канистре спирта, вываленной электриком нагора.

Прораб подошёл к бригадиру, утёр лицо снегом.

- Михалыч, вроде все. Двенадцать человек. Ты и я в газушку, ну еще четверо, а остальные в короб.

Бригадир кивнул.

- Не помёрзнут?

- Не должны. Там печка есть, только я боюсь, как бы не погорели. Датые все.

Бригадир откинул сигарету.

- Да! А я тебе еще вчера говорил, проконтролируй! А вам, как попадёт за кадык, так пока до дна не выжрете. Этот козёл, электрик, как прочухается я ему еще в репу насую!

Электрика в этот момент грузили в короб, он водил мутными глазами, не до конца понимая, что происходит и куда его несут. Бригадир увидел и сплюнул на снег.

Прораб поправил шапку, избегая смотреть бригадиру в глаза.

- Да ладно тебе, Михалыч. Ну чего? Я же трезвый, я же ничего…

Михалыч закивал головой, давая понять, что разговор окончен, но потом будто что-то вспомнив, окликнул прораба:

- Слушай, а где Лавреня, Колямба и Орда?

Так в бригаде называли троих монтажников – Лаврова Игоря, Жорова Николая и Мизгирова Рената.

Прораб наморщил лоб, вспоминая, но вдруг просиял.

- Михалыч, их в городке нет – это точно. Слушай, вчера же за малоценкой из балков вездеход приезжал, помнишь? Ну рацию забрал, имущество…

- Помню-помню. И?

- Ну так они с тем вездеходом и уехали. Я помню, как Лавреня говорил, что отвалит, а эти с ним, наверное. Ну где им еще быть-то?

Михалычу порядком надоела вся процессия перед ним, надоела его работа, люди, с которыми он сюда заехал, и ему не терпелось поскорее убраться.

- Точно?

Прораб заморгал.

- Да точно. Ну а куда им еще деться-то?!

Михалыч посмотрел на своего подчинённого, поморщился от начавшей болеть головы. Боль однозначно говорила о надвигающемся снегопаде.

- Ладно тогда, грузись в короб – сам там за всем проследишь, на полпути сменю.

Прораб хотел было возразить, но Михалыч уже залазил в газушку. Водитель с ехидной улыбкой посмотрел на него.

- Ну и люди у тебя, одна пьянь. В следующий раз пешком пойдёте. Ты где их понабрал-то?!

Бригадир сначала хотел обматерить водителя, но тяжело вздохнул и ответил:

- Да где я тебе нормальных людей на такую работу возьму? Тут половина после зоны, а вторая половина из ЛТП.

Водитель завёл двигатель, перекрестился на небольшую иконку на панели и сказал:

- Ну, с богом.

В свои шестьдесят лет Михалыч был довольно-таки крепким мужчиной, отдавшим около сорока лет вышкомонтажному ремеслу, однако в этот раз он и его бригада были посланы на зачистку после демонтажа буровой. Установка проработала здесь целое лето и осень, а до первых снегопадов было принято решение загнать сюда людей на демонтаж. Сказано - сделано. В управлении Михалычу дали понять, что времени валандаться нет – после снегопадов выехать получиться только на вездеходе, да и то, если повезет. Нужно пораньше. На въезде мужики затарились по полной – продуктами, вещами, лекарствами, один раз приезжал Камаз-продуктовка с харчами, пока еще можно было пройти, другой раз дополнительно прилетал вертолёт и до места выгрузки пришлось идти по тайге пять километров, а потом переть все от поляны-просеки на себе до городка. Тайком привозили и пол-литру в неограниченных объемах. Бригадир следил, чтоб мужики и водочку попивали, и дело делали.

Сейчас же все работы были закончены и наступило время уезжать с объекта, потом получить расчет, раздать деньги на бригаду, не обидев себя разумеется. Думая так, Михалыч начал задрёмывать. Водитель, что-то трендел слева, в салоне переговаривались пьяные и полупьяные вышкари.

В коробушке за вездеходом тряслись люди, рассевшись на деревянных скамейках. Прораб подпрыгивал на заснеженных ухабах просеки.

- Надо было матрас сюда скомуниздить или какой гамак соорудить. Что там по печке, а? Дядь Вась, ты пузырёк не заначил?

Самый старый из вышкарей – дядя Вася, которого водка брала слабо, достал из-за пазухи пластиковую бутылку с прозрачной жидкостью.

- А то, спиртяга!

Прораб усмехнулся. В этот момент его интересовала только дорога, которую хотелось пережить поскорее, мысли о доме и бутыльке спирта. Он уже забыл о Лаврене, Колямбе и Орде, которые вроде бы как уехали вчера. А может и не уехали?

После первого глотка спирта в его сознании укоренилось полутвёрдое – «Уехали», а после второго и третьего ему стало уже до фонаря. Ну может и не уехали, не дети, что их всех собирать по одному? Выберутся. Мысли даже подсказывали варианты, как можно выбраться, но сознание туманилось, выключалось, и через полчаса прораб спал, устроившись на одной из лавок впритирку к храпящему электрику.

…

Игорь, Колян и Ренат шли по колено утопая в снегу. Просека, проложенная в сорока километрах за Ульт-Ягуном, такая твёрдая и надёжная с утра, после снегопада была занесена, но до городка это был единственный путь.

Ренат нёс за спиной двухстволку в чехле и помалкивал. Колян начал подзуживать сзади:

- Вот тебе и твои глухари! Глухариная падь, глухариная падь! Козёл ты!

Игорь примирительно хлопнул Коляна по плечу.

- Да ладно тебе, Колямба?! Чего разошёлся. Силком никто не волок, сам же пошёл.

Игорь из последних сил переставлял ноги. Мороз начал усиливаться к вечеру, в небе крепли синеватые тучи, по насту ползла позёмка. Колян, прикрывая лицо рукавицей от ветра, обернулся:

- Тебя кто спрашивал вообще?!

Игорь посмотрел в глаза Коляна и удивился. Вроде всегда спокойный, рассудительный, а сейчас рычит, как тигр. Бывали, конечно, у Коляна заскоки, он, если верить слухам, оттрубил на зоне 17 лет, а теперь ошивался среди вышкомонтажников, но как-то все неожиданно с его стороны. Игорь решил промолчать, а Ренат просто не обращал внимания.

Еще через сотню метров Колян снова начал гундосить о том, что связался с двумя уродами ради каких-то глухарей, мол, что я мало в тайге на лесоповале отышачил? Ренат молча шёл вперёд, Игорь, чувствуя, как замерзают ноги, решил всё-таки сказать что-нибудь ободрительное.

- Ничего, скоро придём. Отогреемся, а там еще день-два и назад двинем, работа-то кончилась. – Он указал рукой на заиндевелую рябиновую рощицу слева от просеки, - Вот, я это место помню. Еще километр, ну может чуть больше и городок.

Ренат остановился, чтобы перевести дух, а Колян всмотрелся вдаль, щуря глаза.

- Что-то не похоже.

Игорь тоже посмотрел вперёд, где по правой стороне от просеки располагался их городок на свёртке с круглого вырубленного пятака, где раньше находилась буровая установка. Городок состоял из четырёх привозных балков и избушки, которую наскоро срубили сами же вышкари. Всё отапливалось дровами, недостатка которых в тайге не наблюдалось, и обычно над городком вились дымки из труб, сейчас же небо над предполагаемым местом городка было чистым. Все казалось странным, но когда Игорь, Ренат и Колян все же дошли до городка, странное начало казаться жутким.

Колян сразу же ввалился в избушку, где жили прораб и бригадир. Он хотел элементарно отогреться, развалившись прямо на полу у печки, но вместо ожидаемых людей и тепла он почувствовал холод брошенного жилища. Ренат и Игорь обошли все балки – никого. Людей не было, вещей тоже.

Ренат поправил ружьё за спиной.

- Твою на лево. Где все?

Игорь указал на занесённые поземкой, но всё еще проступающие следы от гусеничного вездехода и санного короба.

- Гляди. Они уехали что ли?!

Ренат оглянулся.

- Куда? А мы?!

Игорь, не умея сдержать эмоций, просто закричал.

- Куда-куда? Домой! А мы здесь!!! Пока мы по тайге шарились, они свалили нахер!

С лицом мрачнее тучи к ним подошёл Колян.

- В избе никого на.

Ренат посмотрел на него с надеждой.

- А рация?!

Колян покачал головой.

Ренат сам пошёл в избушку, Игорь следом. Внутри Ренат посмотрел на стол, где обычно стояла массивная переносная рация и выматерился.

- Все, приехали! Кабздец!

В избушку зашёл Колян.

- Сходили в тайгу, короче на. Глухариная падь на. Что теперь делать?!

Колян вынул из-за пояса охотничий нож, Ренат перебросил чехол с ружьем в руки, готовясь к нападению, но Колян вопреки ожиданию просто усмехнулся, сплюнул под ноги Ренату и процедил:

- Зассал, чмо? Что делать? Печку топить. Я пока пойду щепы наломаю, а вы пошукайте на может солярка осталась где на.

Колян вышел наружу, направляясь туда, где была поленница под навесом из плёнки. Дрова, к счастью, остались. Он схватил полено, и начал колоть с него щепу на растопку. Он ругался про себя, задумываясь о том, что ситуация, мягко говоря, плохо пахнет, что нужно будет как-то и что-то решать иначе их тут найдут только по весне, когда просека подсохнет и сюда погонят тягачи за балками, а может и не погонят, кто их знает, это начальство.

Игорь сел на топчан у стены, он уже не чувствовал ни холода, ни желания перекусить, он боялся признаться себе в том, что ему становится страшно.

- Слышь, Орда, а может они недалеко уехали? Может можно…

Ренат-Орда лазил по шкафам и углам, разыскивая полторашку с соляркой на растопку.

- Ага, бегом. Иди, попробуй!

Не найдя полторашки, Ренат подошёл к печке и открыл заслонку. Вскоре в избе появился Колян – он нёс в руках заершённые поленья.

- Ну вы чего тут на? Солярку нашли?

Ренат ответил, что солярки в избушке нет, сорвал со стола газету, используемую как клеёнку и начал комкать. Пальцами он чувствовал, что бумага отсырела, но продолжал сминать её. Колян приблизился, потрогал газету и скептически покачал головой.

- Сырая. Ну-к достань патрон.

Колян уселся возле печки, разложил в загнётке дрова ершиками щепы одно к одному и обернулся.

- Ну долго ждать? И газету сюда давай!

Ренат протянул ему газету, а затем вынул из кармашка в чехле один патрон. Колян вскрыл его и высыпал порох на газету, чиркнул зажигалкой и сырая бумага, мгновенно просохнув, загорелась после вспыхнувшего шорохом пороха. Он прикрыл дверцу и поднялся.

- Короче уехали они на, это ясно. Хорошо, если они о нас вспомнят на, а если нет?

Игорь встал с топчана.

- Вспомнят, конечно, как иначе? Бугор же знает, мы же его люди.

Ренат усмехнулся.

- Ага. – Он посмотрел на Коляна. – Надо, что-то думать. На неделю вперёд снегопады обещали, тут так занесёт, что не пробьёшься. Что делать будем?

Колян потёр виски и рявкнул.

- Я тебе что, начальник на? – Передразнил, - Что делать, что делать? Муравью мопед приделать на.

Ренат скинул с себя шапку о пол и зарычал, коверкая слова на русском:

- А какого херы ты оряшь?! Я знал, что ли что они уедот!!! Хватит меня во всем винит!

Колян удивлённо вскинул брови.

- Ладно, не ори, татарва. Сейчас отогреемся, потом будем думать. Ну-к, молодой, сходи снега набери – растопим.

Он указал пальцем на эмалированное ведро у входа. Игорь взял его и пошёл наружу. С одной стороны – было жутко, а с другой – он же не один. Значит есть шанс. Да и скорее всего бугор вспомнит о них и за ними вернутся. Думать иначе не хотелось.

Он быстро набрал ведро снегом, получилось с горкой, и вернулся. Колян с Ренатом о чём-то говорили, но, когда Игорь вошёл – замолчали. Он водрузил ведро на печку и снова сел на топчан. Колян вышел во двор и вернулся с новой охапкой дров.

- Главное сейчас не заснуть, околеем на. Ну давай, татарская твоя харя, доставай что приныкал на. Чай остался?

Ренат ухмыльнулся, от чего его небольшое смуглое лицо стало похоже на лисью морду и опустил с плеча небольшой рюкзачок.

- Мал-мала осталось.

Игорь и забыл, что в поход на глухариную падь они взяли с собой кое-какие запасы. Свой рюкзак он кинул у входа и как-то позабыл о нём.

Следом за пачкой чая Ренат достал большую жестяную кружку, котелок на полтора литра, пакет сухарей и пару консерв. Всё, кроме чая, он уложил на топчан. Игорь пошёл к своему рюкзаку, и выложил примерно тоже самое за исключением плитки шоколада – он любил сладкое. Колян вышел в падь без припасов, за исключением трёх пачек сигарет и шматка сала. Он оглядел всё, критично посетовал.

- Ладно, с этим потом разберёмся на. Будем режимить. Ну чего там на?

Ренат зачерпнул кружкой снег из ведра и поставил её на печь.

- Подожди, пусть растопится. Сейчас наварганю.

Колян подмигнул Игорю, и коверкая выговор Рената залихватски выпалил:

- Это те не тама дома на печка щи хлебат.

Игорь улыбнулся, еще не понимая до конца что их ждёт. Ренат с Коляном были людьми намного более опытными, и они-то понимали или хотя бы подозревали всю глубину ситуации. До того, как Игорь вернулся в избу с ведром снега, между ними состоялся такой разговор.

- Что думаешь, Колямба?

Колян пучил и без того выпуклые светло-синие глаза, становясь похожим на пучеглазую рыбину.

- А хрен ли тут думать на? Свалили они, козлы.

- А про нас забыли? Или как?

Колян поморщился.

- Скорее всего на. Они, я так думаю, ужрались в усмерть как мы ушли, а сегодня утром транспорт пришёл. Ну собрались и уехали, а про нас забыли на.

Ренат кивнул.

- Может подумали, что мы вчера еще с вездеходом отчалили? Который барахло собирал, инструмент?

- Может и так на. Короче, нехер рассусоливать. Думать нужно. Печка есть – не померзнем, вот со жратвой чего… У тебя патронов сколько на?

- Два десятка. Малой, кажется, в штаны наклал? – Это Ренат говорил об Игоре.

Колян удивился.

- Какой он малой на? Ему как бы не тридцатка уже. Ладно, всё – слышишь идёт. Нам еще истерики с тобой не хватало на.

Ренат кивнул и замолчал.

…

Чай быстро поднялся в кипящей воде, а после также быстро опал на дно кружки. Получился пусть не чифир, но хороший, чифироватый купец. Колян приложился первым.

- О, вот это я понимаю. Хорош чаёк на. – Он сделал глоток, и протянул кружку Ренату. Тот принял и отпил.

- Да, хороший. Главное, чтоб потом на пожрать не пробило. Тебе то что? Привык там на своих зонах уголовных…

Колян, полулёжа на топчане крепко зевнул:

- Ты, Орда, в чужие дела не суйся на. Кружку не держи.

Он указал глазами на Игоря и улёгся поудобнее. Игорь отпил коричневую жижу и поморщился, от горечи свело скулы. Колян засмеялся.

- Привыкай, пацан. Это тебе не какао на. Самое настоящее мужитское питьё.

Игорь терпел подобный тон на протяжении всей вахты. Он устроился в вышкомонтажную бригаду, поверив вербовщику, который расписывал ему небесные кренделя еще на родине в Беларуси, были конечно и сомнения, но вербовщику удалось сманить его длинным рублём. Здесь все в большинстве своём были иногородними – Колян с Приднестровья, Ренат с Татарстана, и все остальные с разных хуторов и весей, но в отличие от Игоря они имели весомый рабочий и житейский, разбитной в своей лихости, опыт. Стерпел и сейчас. Он сделал еще один глоток и передал кружку Коляну. Из печки сыпануло искорками, в трубе загудело.

- О, ветерок подул, сейчас точно мести начнёт на.

Ренат поглядел в окошко.

- Уже метёт. Смотри.

Игорь и Колян посмотрели в окно. Закатное солнце полностью скрылось за заснеженным бором, над которым вихрями кружился снег, с неба начало сыпать. Колян цыкнул и отошёл от окна.

- Ладно, короче, дело к ночи на. Спать будем по очереди. Я первый предложил – я и залягу первым на. Утром даст бог, мести перестанет, будем думать, что дальше. – Он лёг на топчан и отвернулся к стене. – Через три часа толкнёте на, только бережно.

Колян засыпал, слушая, как Ренат рассказывал Игорю о браге, которую они варили сначала в армии, а потом уже и на Верхоянской зоне, о каких-то рябчиках, пирогах с яблоками, которые пекут в татарских сёлах, и о чём-то съедобном. Почти засыпая, Колян чертыхнулся и захрапел. Третьим спать лёг Игорь, когда он очнулся, ни Коляна, ни Рената в избушке не было. Первое, что паникой ударило в голову:

- Бросили! Ё-мое, ушли вдвоём, а меня бросили!

Вскочив с топчана, он побежал во двор. Солнечный свет, отражённый в снегопаде ослепил, свежесть ударила в нос. Он одичало огляделся по сторонам, прикрывая глаза ладонью.

- Мужики! Мужики, вы где?

От балков, выстроенных вряд донеслось:

- Здесь, не ори на! Чего выперся? Избу не выхолаживай!

В проёме открытой двери балка появился Колян, он держал в руках ношенный кожаный сапог с оторванной подошвой. Он кинул его на брезент, расстеленный перед балком, Ренат вышел из соседнего балка, вынося кастрюлю с выглядывающими концами ложек или вилок. Кастрюлю он тоже кинул на брезент, вилки разлетелись по ткани. Игорь присмотрелся. На серой ткани брезента валялись две табуретки – одна целая, у другой была отломана ножка, какие-то провода, меховая душегрейка мехом внутрь, несколько тарелок, металлический электрочайник, холщовый мешочек, чем-то наполненный, в довершение к кастрюле Ренат выкинул на брезент скомканное грязное одеяло.

- Всё. Больше ничего толкового нет.

Колян вышел из другого балка.

- Здесь тоже. Жратвы по нулям на. Ладно, - Он указал взглядом на брезент, - Потащили в избу.

Они пронесли брезент, собрав его за углы, мимо Игоря. Он вошел следом. Колян вышел с ведром наружу и заграбастал в него снег.

- Во метёт на. Так еще день-два и нас тут с головой накроет. Просеку точно укроет наглухо на, а тут до ближайших людей сто километров с гаком. До федералки поближе, но тоже пёхом не одолеть на.

Сюда заезжали в конце осени, и дорога показалась Игорю быстрой, а сейчас даже и не верилось, что до ближайшего поселения – сотня с лишним. Он встряхнул головой.

- Колян, ты думаешь, нас тут забыли?

Колян нахмурился и кивнул.

- Это точно на. Ладно, закрой варежку, давайте перекусим что есть, без излишеств. Как снегопад кончится попробуем на охоту сходить на. – Он с усмешкой посмотрел на Рената, - В Глухариную падь, мать её ять.

Вода быстро закипела, Колян отделил от общей рассыпухи чая три чаинки и закинул в кружку, подмигнул.

- Для вкусу.

В найденном холщовом мешке оказались старые сухари из ржаного хлеба. Каждый получил по одному продолговатому брусочку. Ренат хотел было откусить, но стал медленно рассасывать сухарь.

- Вместо печенья. Твёрдые, как моя житуха. Консервы прибережём.

Игорь соглашался со всем, пытаясь до конца понять, что ждёт их впереди.

Снегопад шёл сплошной стеной три дня и три ночи, только к рассвету он стал униматься. Небо было подёрнуто молочной дымкой низких облаков, ветра чтобы разогнать их не было. Снег лежал высоким покровом, над которым возвышалась деревянная избушка, укрытая снежными бакенбардами по пологой кровле. Балки, выкрашенные белой краской, сливались с пейзажем. Колян, Ренат и Игорь по очереди выходили из избы, расчищая место перед дверью, чтобы её не завалило. Сначала дверь открывалась настежь, потом только до половины, ограниченная сугробом с высокой стенкой, а затем лишь настолько, чтобы протиснуться между косяком и створкой. От запасов остались шматок сала, две банки тушёнки и сухари на дне холщового мешочка. Но и такой скудный харч внушал Игорю надежду, пока он есть, а закончится – вот тогда нужно будет что-то думать, как-то выживать, но это будет потом, а пока что еще можно жить. Ренат взял ружьё, перегнул и заглянул в два ствола, затем защелкнул затвор и поднялся с топчана.

- Ладно, пока тихо, схожу посмотрю – может зайчика или глухаря подшибу.

Колян поднялся вслед.

- Я с тобой на.

Ренат покачал головой.

- Не, не надо. Я ночью под топчаном топор нашёл – ты пока с балков панели посшибай, там под ними пена – нужно костёр соорудить, чтоб дыма побольше. Может заметит кто. А ты, малой, - Это он Игорю, - Снег посгребай к избе, к стенам, так теплее будет.

Колян усмехнулся.

- Так точно, гражданин начальник на. Пепелок вам с сигаретки не стряхнуть на?

Сказав так, он чуть не застонал, вспомнив о сигаретах. В работе и делах, связанных ни больше, ни меньше, а с выживанием – он забыл про курево. Сейчас подымить захотелось ну просто до смерти. Он подскочил к топчану, поднял свою телогрейку и нащупал в кармане три пачки сигарет. Глаза зажмурились, как у кота на сметану. Ренат улыбнулся и протянул руку.

- Ну-к, дай парочку.

Колян хмыкнул, но сигареты протянул. Игорь не курил, да ему никто и не предлагал. Накурившись, Ренат вышел наружу, следом потянулся и Колян. Еще через пять минут Игорь услышал, как Колян бьёт лезвием топора по стенке балка, пытаясь прорубиться через металлический лист обшивки. Он вышел из избы. Лопаты не было, ничего удобного тоже, и он стал подгребать снег ногами, а потом просто встал на четвереньки и загребал снег руками, как краб. Колян посматривал на него, периодически усмехался, а затем срубил тонкую сосну поблизости. Он сноровисто обтюкал ветки, вырубил с балка металлический лист и приколотил его выбитыми с обшивки гвоздями.

- На, так поудобнее будет. Ты откуда сам-то, Лавреня?

Игорь принял самодельную лопату, проверил на вес – тяжеловата.

- С Беларуси.

Колян кивнул.

- А, а я думал ты хохол. Сытно дома у мамки-то жилось на?

Игорь начал сгребать снег, стараясь делать это как можно тише, чтобы не оторвать металлический лист от черенка.

- Не очень, вот и поехал сюда. А ты?

Колян достал сигарету и закурил.

- А я с Приднестровья на. Наши, как от Молдован отвоевались, тоже один бардак. Ну я тогда еще в зоне сидел. Вышел, мать моя – женщина, ни работы, ничего на, СССР и тот развалился, что о простых людях-то говорить на? Короче, вот и подался на севера. Да я уже третий год здесь на.

Игорь понятливо протянул.

- Аааа.

- Вот тебе и на. Сюда заманивают, так чуть ли ни как на бога смотрят, а сюда приедешь – никому ты нахер не нужен на, знай только лямку тяни. С моей-то биографией. А?

Игорь ничего не ответил. Колян рубил топориком кустарник и тонкие сосёнки, складывал всё на манер шалаша, отходил, осматривал, что-то подтыкал, поправлял, пока наконец довольно не осклабился.

- Во, костёр будет. Пены потом с утеплителя покидаем, так на задымит на, что мама не горюй.

Игорь тоже закончил утеплять избушку снегом и начал разгребать сугробы у входа. Потихоньку вечерело. Солнце, распластанное червонной плоской глыбой у горизонта потихоньку тонуло в нём, уступая место ночи, спускавшейся с запредельно-высокого чистого неба. Колян посмотрел вдаль.

- Небо чистое на. Морозяка будет. Где это Орда запропостился?

Игорь вскинулся.

- Точно, а где это он?! Должен был вернуться!

Ренат вернулся засветло, сильно обмороженный, хромая на одну ногу. Во время охоты оступился в распадке и упал на колено об корягу, скрытую настом. Нога сильно распухла, любое прикосновение вызывало жуткую боль, особенно в тепле избы.

- На перелом не похоже, просто сильный ушиб. – Игорь осматривал колено Рената, аккуратно щупая коленную чашечку, - Надо просто увязать потуже, снег поприкладывать.

Колян кивал головой, понимая, что следующим на охоту нужно будет идти ему. Он хоть и хорохорился, и строил из себя спеца, в сущности, не знал, как выслеживать зверя и птицу по тайге, так - одни лишь догадки. Охотничья удача, не повернувшись передом, так и осталась нагло стоять задом перед тремя несчастными. Так прошла неделя, к концу подходила следующая, те запасы, которые были собраны вначале практически полностью подошли к концу. Да и без практически – они закончились.

Ренат метался на топчане – ушиб посинел, и синева начала распространяться вверх и вниз по ноге, багровея в месте ушиба, на лбу выступила испарина. Игорь не знал, чем помочь, да и при всём желании не мог этого сделать, он сидел у топчана, говорил всякие глупости и боролся с отчаянием. Колян, расстреляв все патроны, так ничего и не добыл. Начался голод. Точнее начался он уже давно, когда Игорь сделал пятую или шестую зарубку на бревенчатой стене, отмечая дни их нахождения в тайге, но сейчас голод ощущался со всей силой неотвратимого отчаяния, истощения, критического упадка сил, тошноты и сонливости. Но, кроме этого, в сердцах начала вскипать дурной накипью злоба друг на друга.

Колян практически постоянно молчал, но пригревшись у печки, начинал что-то бормотать себе под нос. Игорь иногда прислушивался, - шепот похожий на хрип повествовал о жирной собаке, которую Колян и его подельники забили на делянке в лагере и варили в ржавом котелке, о каком-то тулупе, который можно было бы подрезать и сварить из него чорбу. Игоря пугал шепот Коляна, пугали его впалые, заросшие щетиной щеки, его как-то странно побелевшие острые зубы, которыми он грыз рукав душегрейки, а потом и собственные пальцы. Бояться Коляна Игорь начал после того, как еще неделю назад они нашли место старой помойки за городком, где были закопаны отходы. Их интересовали консервные банки, в которых возможно еще оставались кусочки жира или мяса, может рыбы – суп из рыбных консерв они варили во время работы, было. Помойку они с огромными усилиями разрыли, сначала убирая сугробы и наст, а затем разбивая мерзлый мох и землю. В выкопанной яме грудой лежали вскрытые, смерзшиеся в какой-то грязной жиже пустые банки. Колян со стоном упал на них, выламывал из мерзлоты, резал пальцы, матерился и прятал банки за пазуху. Их было решено выварить в ведре воды, а затем выпить всё, что получится.

Игорь и Колян трясясь от холода в ослабевших телах стояли над печью, в нетерпении ожидая результат.

- Всё, хорош! Дай-ка сюда на! – Колян подхватил ведро, наполненное на треть, и начал жадно пить, обжигаясь кипятком, отнимая ведро от губ и снова принимаясь за него.

- Эй, ты чего? Давай разделим! Ренату же еще!

Колян оторвался от ведра и глухо прорычал:

- Отвали, щенок на!

Игорь попытался выхватить ведро, но Колян не дал.

- Отвали сказал! – Удерживая ведро в одной руке, второй он достал из-за пояса широкий нож. – А то приколю, сучара!

И Игорю стало страшно – глаза Коляна блестели, как в лихорадке, но при этом оставались непроницаемо чёрными, будто из глубин его души смотрело само зло. Игорь отшатнулся и сел на топчан рядом с Ренатом, он не знал, что делать, и что говорить, а Колян пил из ведра, причмокивая и постанывая. Это вызывало чувство омерзения, и злобы одновременно. Внезапно Игорь ощутил на себе ладонь Рената и повернулся к нему. Ренат, разгорячённый жаром, истощенный от голода, едва мог открыть глаза. Он прошептал:

- Не трогай его… - Шепот сменился мучительным кашлем. – Кх-кх…это чёрт… чёрт-голод… я знаю… мне…мне …кх-кх… бабка говорила о нём. Он, заберёт нас…

От спины к шее пробежали мурашки, Игорь отстранился и посмотрел на Коляна. Ему показалось, что перед ним действительно не его напарник-монтажник, а зубоскалый, чавкающий чёрт, стригущий чёрными глазищами. Игорь встряхнул головой и почувствовал, что теряет сознание, перед глазами сверху вниз побежал каскад белых вспышек, в висках заломило.

Костёр, который был собран в самом начале, поджигали несколько раз – пока были силы рубили небольшие сосны, подбрасывали пену из утеплителя. Дым уходил высоко вверх, но никто не замечал его. Казалось, будто бы весь мир сузился до пятака-проплешины посреди тайги, где между четырех балков и кое-как обогретой избы застряли три человека. Игорь знал, чувствовал, что нужно поджигать костёр каждый день, но сил на это не было, Коляну же, казалось, было наплевать вовсе – он жил, подчиняясь какой-то собственной, странной логике.

В забытьи Игорю мерещился дом в Беларуси, его бабушка, намазывающая белоснежный хлеб красным, малиновым вареньем. Она улыбается, зовёт его со двора в кухню, напиться молока, отдохнуть, перевести дух, а он будто бы еще совсем пацан, гоняет мяч где-то на лугу.

Варенье течёт капельками на дощатый пол, жидко разбивается об него, журчит, льётся… пахнет чем-то густым, парным, металлическим. Бабушка перестала улыбаться, она нахмурилась, а потом захрипела:

- Отстань… уйди… чёрт… чёрт-голод.

Игорь заморгал, зажмурился от своей лежанки. У топчана, где лежал Ренат, проявилось чёрное пятно. Зрение, истощенное начинающейся цингой, никак не хотело фокусироваться, может это и к лучшему. Игорь протёр глаза, проморгался, и увидел Коляна над Ренатом, он давил коленями на его грудь и что-то усердно резал. Кровь текла по топчану на пол, собираясь в лужу. Игорь застонал, не в силах встать с лежанки:

- Ты что?! Что ты делаешь?!

Колян молчал. От ужаса увиденного, Игорь почувствовал тошноту и то, как снова проваливается в темноту. Что-то внутри не дало потерять сознание, перепуганное сознание боролось за жизнь и не позволило отключиться в минуту опасности. Он попытался привстать, но не смог этого сделать. Колян, нервно посмеиваясь, слез с топчана, вытер нож о воротник телогрейки Рената и медленно направился к Игорю. В голове промелькнуло:

- Все, сейчас он меня убьет… чёрт-голод… как Ренат говорил.

Что было дальше Игорь не мог понять или почувствовать, он все-таки потерял сознание. Где-то в его отголосках, как искра вспыхнуло и погасло:

- Может оно и к лучшему.

Через какое-то время сквозь сон Игорь почувствовал запах, будоражащий нутро острым желанием. Пахло варёной говядиной, а может и свининой, иногда казалось, что это курица. Сильная, жёсткая, костлявая ладонь подняла его голову под затылок, губы обожгло горячим металлом, а затем вкусной, солоноватой жижей. Это был… бульон. Не ожидая от себя, на грани сна и рассудка, Игорь проглотил ложку, расплескав вкусную жижу.

- Тише! Куда ты ёп! Аккуратнее на.

Голос принадлежал Коляну, но Игорь боялся открыть глаза. Он как ребёнок, ждал, что ложку снова наполнят и поднесут к его рту, и он не ошибся. Снова и снова он глотал вкусный, горячий бульон, проваливающийся внутрь болезненной и одновременно приятной живительной силой. В животе что-то скорчилось, и больно распрямилось, затем снова и снова, пульсируя огнём.

- Еще… еще чуть-чуть…

Добрый голос Коляна и костлявая рука, запрокидывающая голову на мягкий валик, показались привычными.

- Нет, хватит! Ты два дня в отключке провалялся на. Тоже мне, маменькин сынок.

- Умоляю.

Добрый голос сменился рыком:

- Нет, я сказал! Тоже окочуриться хочешь на?! – И тише, почти шёпотом, - Могу помочь с этим, если есть желание.

Нельзя было назвать состояние Игоря сытостью, но с бульоном внутрь влилась небольшая сила, боль отступила, оставив внутри непонятное ощущение. Показалось, что всё нутро ожило, кровь побежала по венам быстрее, в голове перестало шуметь, но вместе с тем сильно замутило. Преодолевая слабость, Игорь открыл глаза и приподнялся. Он огляделся в избе. Ни Коляна, ни Рената не было внутри. За окном вечерело. Застонав, Игорь снова откинулся на подушку из скатанной душегрейки.

- Это всё только сон, проклятый, страшный сон. Они ушли… наверное на охоту.

Но тут же вспомнилось, что Ренат никуда идти не мог из-за ноги, вкус бульона на губах, вкус мяса… Игорь закашлялся и перевалился на лежанке животом вниз. Его вырвало.

Колян, войдя в избу, удивлённо посмотрел на Игоря, затем на лужу на полу.

- Говорил же, надо чуть-чуть. Нет же на, ещё-ещё.

Игорь лёг на спину, силы, копившиеся в нём, растаяли при виде Коляна. Тот подошёл ближе – его глаза перестали блестеть, губы выглядели сытыми.

- Ну, полегчало на?

Игорь смотрел ему в глаза, не моргая.

- Ты… ты убил его?

Колян вскинул брови.

- Кого? Кого убил на?

Игорь повёл взглядом в сторону топчана.

- Рената.

Колян засмеялся, коряво, как ворона.

- Кого? Рената? Ну ты даёшь. – Колян присел на край лежанки, и Игорь почувствовал, что боится. – Как я мог его приделать на? Ты два дня в отключке. Тут пока ты дрых, вертолёт прилетал на делянку на – я туда ходил. Рената забрали, лечить будут. Кое-какой хавчик нам приплавили.

Игорь молчал.

- Не веришь? Ну и дурак на. Тоже мне нашёл мокродела. Ты мне эту дурь не шей, начальничек. В вертолёте мясо было мороженное на, куда-то на объект летели, вот подкинули нам. Обещали помощь через три дня на.

В голове Игоря начала складываться логическая цепочка, которая вполне объясняла и наличие бульона, и пропажу Рената, только возникали и вопросы, на которые он не знал ответа. Ну а почему тогда их троих не забрали? И в вертолёте оказалось только мясо и ничего больше? Он хотел спросить, но Колян опередил его:

- Думаешь, чего нас не забрали на? Да у них там битком, ты же сам знаешь у вертолётчиков три килограмма перегруз – всё, не полетят. Давай, оклёмывайся, будем сегодня кашу с мясом рубать, гречневую на.

Игорь едва не заплакал, услышав эти слова. Всё устаканилось в голове и объяснилось, но главное – о них узнали, их спасут.

- А хлеба не оставили?

Колян всплеснул руками:

- А пирожных не изволите-с на? На рыбьем жире. – Он отвернулся и что-то пробурчал под нос.

Игорю показалось, что голос Коляна изменился, стал увереннее, жизнерадостнее. Чёрт-голод, готовый вот-вот выплеснуться из человеческого нутра, обезобразить его, изуродовать и поработить, вроде бы отступил от Коляна, оставив его прежним. Игорь привстал, и только сейчас почуял запах варёной гречки и варёного мяса. Рот наполнился слюной. Колян шаманил у печи, одновременно похожий на худую чёрную ворону и факира. Он что-то мешал, перекладывал, принюхивался, добавлял воды из ведра в кастрюлю.

Игорь попытался встать, но ноги подвели, и он снова плюхнулся на лежанку. Колян обернулся.

- Лежи, лежи. Береги силы на. Я сейчас.

Он протянул Игорю тарелку, на которой лежала горстка гречки с тонким кусочком серого, варёного мяса.

- Ты как-то пытайся рассасывать на. Сразу нельзя, а то дуба дашь, я в лагере насмотрелся на таких – нажрутся с дачки вволю, а потом за животы держатся. Да и вообще, - Колян выдержал паузу, - Кишкоблудство приводит к мужеложству, - И громко заржал, но смех прервался надсадным кашлем.

Он откашлялся и просипел:

- Ешь давай.

Игорь сразу же ухватился за маленький кусочек мяса, оно странно пахло аптекой и чем-то непонятным, едким, но на это было наплевать. Он попытался откусить, но не смог из-за жесткости. Да и надавить зубами как следует не получалось – скулы свело, рот переполнился слюной, он впервые за все это долгое время почувствовал свои зубы, шатающиеся в дёснах. Он стал рассасывать мясо, вытягивая из него живительные соки, они мешались со слюной, пились, наполняли сытостью горло и живот.

Он потратил на небольшой кусок мяса полчаса, а потом принялся за остывшую гречку – крупинки проскочили в пищевод незаметно. Захотелось еще. Колян достал из кармана пачку сигарет и закурил – у него еще оставались сигареты.

- Ну что, наелся? Как-то повеселее стало да?

Игорь кивнул. Он не курил, но сейчас не отказался бы, хотел спросить, но Колян опередил.

- А этот татарин на, что там говорил? Чёрт-голод? Помнишь, когда я ну ведро-то… Ты уж прости, Лавреня, реально бес попутал, я прям, как последняя крыса поступил на, но что-то прям внутри перевернулось. Затмение какое-то.

Игорь забыл ту историю, но сейчас вспомнил её с новой силой. Вспомнил глаза Коляна, его постанывания и причмокивания, когда он пил, пустую по-сути, воду, в которой выварились мизерные останки из замёрзших жестянок. Он не знал, что ответить и произнёс только:

- Ничего, бывает. Понимаю.

Колян встал.

- Вот и славно. Ладно, вроде сил прям поприбавилось на, пойду костёр подпалю.

Игорь посмотрел Коляну в глаза, тот вроде бы помрачнел, но сразу же улыбнулся и вышел. Его обличье снова начало темнеть. Игорь откинулся на топчане, удивляясь тому, как даже ничтожная горстка пищи способна вернуть к жизни. Он страшно исхудал, мышцы на руках и ногах истаяли, на животе проступили рёбра, мог нащупать тазобедренные кости пальцами. Он подумал про себя:

- А зачем костёр… если о нас знают… Костёр…

Сытость, отступившая боль в животе, тепло, разливающееся от утробы к ногам и обратно навалились и придавили, будто бы укрыли тяжёлым пуховым одеялом. На веки опустилась томительная нега, а с нею и сон. Игорь спал глубоко, но во сне тревожили кошмары, то являлся чёрт-голод, но уже в обличие Рената, который сначала шёл, а потом полз по полу избы, клацая зубами, потом слышался звук топора и снова тяжёлый, мясной запах с привкусом аптеки.

Игорь ворочался, но наступило время, когда кошмары отступили – просто тьма, сквозь которую кожи касался холодный ветер, будто бы открыли входную дверь. Ощущение холода повторялось несколько раз, и наконец Игорь открыл глаза.

В единственной комнате избушки царил полумрак, рассеиваемый светом луны из окна и оранжевыми отблесками от печки, по стенам гуляла большая тень – Колян что-то шаманил у печи, иногда отходя к столу. Игорь хотел присесть на лежанке, но не осмелился. Он замер и молча наблюдал за Коляном. Тот резал на столе куски сырого мяса, бросал их в кастрюлю. В те моменты, когда он оборачивался, Игорь закрывал глаза. Он услышал насвистывание, а затем слабый, но злобный шепот:

- Спи, спи, телёнок на. Твоя очередь еще придёт. – Колян снова украдкой обернулся, и убедившись в том, что Игорь спит, повернулся к кастрюле. – Подыхать тут с вами на. Тут походу надо держаться пока весной дороги не откроются или пока это грёбаное начальство не вспомнит на. Я к тому времени вас в тайгу отволоку, всё… что останется на.

Он помешивал ложкой варево в кастрюле, снимал накипь и смахивал её прямо на пол. Он говорил, что-то похабное и грязное о женщинах, о том, что лучше бы тут с бабами застрял – у них по бедрам и пузу жира больше. Когда мясо на его взгляд сварилось, он взял холщовый мешок и начал засыпать в кастрюлю гречку, та шелковисто прошуршала по воде, несколько раз звонко ударилась о эмалированные стенки.

- Гречка-матушка, хорошо я тебя тогда в балке нашёл. Вовремя. Если бы не ты, так совсем задохся бы на.

Он говорил будто бы ни к кому не обращаясь, но иногда вроде бы отвечал на вопросы невидимого собеседника.

- Я тебе говорил, что он не жилец. Ногу разбарабанило, как у слона. Всё равно бы сдох на. Чего-чего? Слушай, не трепи мне нервы! Надо будет и тебя сожру на!

Игорь широко открыл глаза, то что казалось будто бы выясненным, обрушилось. В голове жаром запульсировало:

- Людоед… он людоед… людоед…

Мыслей о том, что он сам высасывал соки из человеческого мяса, не возникало. Его обуял страх, давящий чувством близкой и жуткой гибели. Он, стараясь шевелиться как можно тише, опустил руку на пол и коснулся холодных досок кончиками пальцев. Тут же отдернул руку от боли. Он изгрыз кончики пальцев почти что до костей. Сначала, с голодухи, это было как-то незаметно, он сосал солоноватую, а потом пресную кожу, потом неожиданно для себя начал покусывать, затем нападало остервенение, притупляющее боль. Только какой-то блок в голове не позволил пооткусывать себе фаланги. Колян говорил сам с собой, впадая в какой-то транс, он похохатывал, что-то кому-то отвечал, а Игорь наметил взглядом топор на полу.

Через сутки произошедшее ночью вспоминалось ему с трудом. Он спал, ел… ждал, превратившись в лунатика, с трудом отдающего себе отчёт в том, что происходит вокруг. Помощь не пришла ни через три дня, ни через неделю. Накопив сил, перевязав пальцы, он выходил поджигать костёр почти каждый день. Солнце набирало силу, и холода начали отступать, но это ничего не значило в его новой жизни – в его маленьком, тесном, пещерно-полуголодном, наполненном запахом варёного мяса.

…

Вертолёт МИжка шёл ровно над тайгой. Пилот осматривался в полусферу над потерявшими снежную шапку под натиском солнечных лучей соснами.

- Подход-1. Проверяю маршрут. Просека почти оттаяла. Маршруты от Ульт-Ягуна, дальше пойду на Лангепас.

Пилоту оставалось облететь несколько квадратов по прямой, уйти в северном направлении, а после вернуться на аэродром в Сургуте. Всё привычно и ко времени, только раньше геологоразведка еще не работала за Ульт-Ягуном. Маршрут был проложен и доведён до пилота, он выполнял свою работу. В наушнике эфиром просипел голос штурмана:

- Командир, справа дым.

Пилот повернул голову к полусфере.

- Точно. Что там может гореть?

- Не знаю, может лесники какие или охотники?!

Пилот молчал несколько секунд, но потом пошёл на вираж:

- Не похоже, дым больно густой. Отметь на карте. Посмотрим.

Через пару минут вертолёт прошёл над городком вышкомонтажников, обнаружив костёр, чадящий черным дымом, четыре балка – два из которых были раскурочены и избушку. Но больше всего удивило не это, а черная недописанная надпись на снегу, сложенная из обгорелых головешек:

- Помо…

Штурман отрывисто пророкотал в наушнике:

- Ни хера себе…

…

Игорь прихрамывал, непонятно почему начала гнить ступня на левой ноге. Он не знал точной причины, но подспудно связывал это с тем, что он ел то, что ему приходилось есть. Иногда его сознание просветлялось, и он начинал думать о том, как выбраться, но не долго – он перестал бриться, растирать тело снегом или мыться натопленной водой, зарос щетиной и банально начал вонять. Но в один из моментов, когда сознание снова вернулось в тело холодным вдохом, он задумался о спасении. Игорь начал разбирать горящий костёр, и выкладывать на голом снежном месте слово. Он хотел написать, что-то понятное для всех. Первую букву П он сложил быстро, с О пришлось повозиться. Должно было получиться слово – Помоги. Зов, мольба к самому небу, молитва, которую должны были, просто обязана были услышать и помочь. И помощь пришла.

В уши ударила далёкая и ритмичная пульсация воздуха, ей начали вторить удары взволнованного сердца, а следом, будто из неоткуда, как могучая летучая глыба, показался вертолёт. Игорь в испуге побежал в избу, заметался на пороге, а затем просто упал на колени и повалился вперёд, растирая слёзы по грязному, бородатому лицу и протягивая руки к небу.

…

Главврач психолечебницы Аркадий Семенович листал книгу, помечая нужные строчки карандашом. Его заинтересовал абзац о детях, переживших голод, а конкретно следующие слова:

«Причинение вреда себе носило массовый характер, испытывая ощущение острого голода, подростки начинали покусывать пальцы рук, покусывания доходили до остервенения и самоповреждения, вплоть до откусывания фаланг».

Этот абзац врач выделил красными карандашом и задумался. Всё так типично, у пациента Лаврова искусаны пальцы, конечно ему оказали помощь, кое-что зажило самостоятельно, кое-где нужно было подшить. С этим справились.

Целая глава книги была посвящена людоедству. Врач мельком пробежал её, отметив строчки:

«Ни один из арестованных людоедов не мог толково описать вкус человеческого мяса»

и следующая строчка:

«Кто-то утверждал, что вкус похож на курятину, кто-то вспоминал вкус жареной говядины или свинины. Это позволяет выдвинуть предположение, что вкус, испытываемый злоумышленниками, напоминал им вкус того мяса, которое они хотели бы есть в момент акта каннибализма».

Врач встряхнул головой.

- Бррр, жуть какая-то.

Внезапно зазвонил телефон, врач вздрогнул и поднял трубку. Сердце угукало в груди, и врачу пришлось сделать глубокий вдох и выдох, чтобы привести сердцебиение в порядок перед разговором:

- Главврач центральной психолечебницы Роковой Аркадий Семёнович. Слушаю.

На той стороне представились:

- Оперуполномоченный Кривобоков Пётр Гаврилович, нами установлено что за вами числится Лавров Игорь Петрович, нам необходимо допросить его по поводу…

Оперуполномоченный замешкался, и врач подсказал ему:

- Пережитого инцидента?

- Да, совершенно, верно. К вам явится мой сотрудник. Тут, понимаете ли, вскрылись кое-какие подробности, не очень приятные.

Врач нахмурился.

- Да, обеспечим. От меня что-то требуется?

- Нет. Просто обеспечить явку Лаврова, у вас отдельный кабинет найдется?

- Да, конечно.

Разговор был закончен. Врач не заметил, как заложил в книгу палец и закрыл её. Он посмотрел на обложку, подспудно думая о новых подробностях, которые были открыты для оперуполномоченного. Он открыл книгу, страница была немного смята сверху. Жирный шрифт в начале главы выделил следующее словосочетание – «Поволжская семья людоедов». Под надписью пестрело черно-белое, полустёртое фото, помещенное в книгу фотокопией. Одуревшие глаза женщины, не испытывающей вины за содеянное, а рядом с ней рахитичные, затравленные, полуголые дети.

Он закрыл книгу и, стараясь отогнать от себя неприятное впечатление, поднял телефонную трубку.

- Алло, Катерина Геннадьевна. Здравствуйте. Нет-нет, ничего. У меня к вам вопрос, у вас на арт-терапии занимается пациент Лавров. Да, с пятой. Ага. А можете принести его рисование мне в кабинет. Да. Лучше прямо сейчас.

Через пять минут врач перелистывал альбомные листки, изображавшие какие-то линии, квадратики – часть официального задания, но рисунок на вольную тему неприятно удивил, кольнув впечатлением под сердце. На листе, закрашенном черной гуашью, красными линиями было изображено существо с рогами и топором, огромные глаза сверкали блеском над ощеренной ямообразной зубастой пастью. Рисунок был коряво подписан печатными буквами – Чёрт-Голод.