Чертов менталист 3

— И давно ты это понял? — я улыбнулся и постарался, чтобы со стороны это звучало так, будто мы обмениваемся шутками.

— Определенные сомнения меня посещали уже давно, но окончательно во всем уверился я только сегодня, — вздохнул Миндель. — Особенно когда ты так бодро принялся пролистывать мои старые конспекты.

Нам с Филином оставалось только дружно и тихо вздохнуть. Мы всегда работаем слаженно, слажали и в этот раз. В полный рост, что называется. Со стороны это действительно должно было выглядеть… странновато. Сидит человек. Листает тетрадь. Взгляд налево, взгляд направо, следующий разворот. И так пять тетрадей подряд. Что же сказать приятелю? Как объяснить ему, что я действительно менталист, к тому же незарегистрированный? Или уже проще признаться, взяв клятву о неразглашении? Как же это все невовремя, кто бы знал!

— Ты поймал меня на горячем, — как можно спокойнее произнес я.

— Разумеется. Когда человек думает, что за ним никто не наблюдает, он раскрывается полностью.

— Тогда огласите весь список, пожалуйста? — я попытался сыграть в бесшабашность, но мой внутренний Станиславский истошно блажил, что не верит с первого же слова. Презрев его метания, я продолжил. — Какие именно дары ты за мной предполагаешь?

— Некромантия на первом месте. По крайней мере на данный момент, но тут ни за что не поручусь, сам понимаешь. Воздух на втором. Ну и дар самоуверенности на третьем! Другой бы на твоем месте уже весь изнылся и нашел пристойный повод избавиться от навязанного экзамена. А ты и в ус не дуешь! Мне кажется, в нашем тандеме я куда больше нервничаю из-за завтрашнего мероприятия, нежели ты.

Мы с Филином дружно выдохнули. Отбой тревоги. Приятель имел в виду совершенно не то, что я предполагал. Но саечка мне за испуг знатная, конечно.

— Кстати, я ведь завтра не смогу присутствовать на экзамене, — повинился Эраст. — Мне в это время надо будет в медицинском институте быть.

— Ну и поезжай, что такого-то?

— Но ведь это всё из-за меня произошло. А я, получается, свалю и оставлю тебя без поддержки.

— Вот и вали. Я ж тебе не хорошенькая девица, чтоб поддерживать ее за талию и прочие аппетитные места. За моральную поддержку тоже не беспокойся, я и так прекрасно знаю, что ты за меня переживаешь. А что до твоего физического присутствия на кафедре, так оно особой роли в процессе не сыграет. Главное, что твои коллеги обеспечат непредвзятый взгляд, и Брунов не сможет действовать нечестными методами. А то ж он спит и видит, как меня завалить и выгнать под этим предлогом из Академии.

— Да он вообще слишком многое о себе мнит, — возмущенно всплеснул руками Миндель. — С чего он вдруг решил, что волен определять, будешь ли ты получать образование здесь, или нет? Таких полномочий даже у ректора нет, если глобально к вопросу подходить. Есть свод правил, которых им приходится придерживаться хотя бы по факту того, что наше учебное заведение — государственное. Если ты ничего не нарушаешь и успеваешь по учебе, у них нет ни малейшего повода заводить речь о твоем отчислении.

— Эх, прекраснодушный ты мой человек, — грустно хмыкнул я. — Мы живем далеко не в идеальном мире. Леопольд Дамирович с ректором на короткой ноге, вот и считает, видимо, что вместе они уж точно что-нибудь придумают, если всерьез вознамерятся выставить меня из Академии. Я ведь не просто так завел разговор про съемку экзамена. Ничуть не удивлюсь, если Брунов завтра в отказ пойдет и жестко её запретит. И тогда останется надеяться только на порядочность твоих коллег.

— За это точно не переживай, они нормальные мужики, — кивнул приятель.

— Ладно, так ты будешь меня экзаменовать или будешь и дальше лясы точить?

— Да я даже сообразить не могу, о чем бы таком тебя спросить. Ты же всё знаешь.

— Тогда просто представь, что перед тобой сидит до ужаса самоуверенный негодяй, которого во что бы то ни стало надо завалить. И вали!

— Это профессиональный вызов! — рассмеялся Эраст. — Ну тогда… чем отличается призыв сходного по массе человека и животного?

— Вопрос неконкретный. Млекопитающие? Птицы? Насекомые? Кишечноротые?

— Млекопитающие, конечно! Где ты найдешь еще кого-то с подобным весом?

— Чем тебе страус не угодил? Арктическая цианея? Насекомых вот нет увесистых, хотя для нашей планеты это, скорее, плюс, чем минус.

— Если ты так ответишь Брунову, он тебя возненавидит.

— Он и так ко мне любви не питает, поэтому оттенком темнее, оттенком светлее — разницы уже никакой.

— Знаешь, будь я на месте экзаменатора, я бы сам на тебя уже начинал люто агриться. Бесит, когда тебе в лицо тычут тем, о чем ты ни малейшего представления не имеешь. Вот эта, как ее, цианея, да? Это что вообще такое?

— Медуза такая гигантская. Сам не видел, но пишут, может до двух метров вырастать.

— Вот сейчас ты меня окончательно загрузил. Сижу и думаю: а в теории дохлую медузу можно призвать? Она ж, считай, из сплошной воды состоит. А если у некроманта второй дар водный? Тогда ведь должно получиться. Но только где ее использовать можно? Ты не помнишь, она ядовитая хотя бы? Может пловца стрекануть так, чтобы он на тот свет отправился?

— Давай ты подумаешь об этом позже? А пока продолжай меня экзаменовать. Помнится, кто-то только что говорил про профессиональный вызов и всё такое.

— Чем отличается призыв сходного по массе неживого человека и мертвого страуса?

— Тебя сам процесс интересует или конечный итог?

— Давай сначала про процесс.

— Практически одно и то же. Принцип абсолютно одинаковый в обоих случаях, требуется взять частичку тела — волосы, ногти, перья, провести ритуал. Если объект одиночный, можно и на чистой воле поднять, без ритуалов. Тут всё зависит от раскачанности источника некроманта.

— Хорошо, а по итогу разница-то будет?

— Будет. Призванный мертвец будет гораздо более управляем, нежели страус, который еще не факт, что станет слушаться того, кто его поднял.

— А почему?

— Объем мозга страуса значительно уступает объему человеческого мозга. А управление телом, даже мертвым, идет именно через него.

— Хе-хе, — оживился Миндель. — А как же в таком случае происходит подъем давно разложившихся тел, у которых мозг уже в кисель превратился и вытек давно?

— Еще спроси, как это скелеты ходить могут, когда у них мышц нет.

— А вот и спрошу!

— Свежий мертвец обладает некой долей автономности. Что-то помнит из своей жизни. Может думать над поручениями призывателя и выполнять их в меру своего остаточного разумения. А вот от скелета ждать подобного не приходится. Он — пустое место. Материал без малейших личностных характеристик, действующий исключительно посредством воли некроманта. Марионетка.

— Если призывать на чистой воле недавно умершего и скелета, где затраты источника будут выше?

— Разумеется, со скелетом по причинам, которые я только что озвучил. За свежего мертвеца не надо думать, как ему ноги переставлять, он и сам с этим прекрасно справится. А скелетом придется управлять полностью. Во, только что нащупал хорошее определение! Свежим мертвецом придется руководить, а скелетом исключительно управлять.

— С чем может быть связана неудача при попытке поднять тело недавно умершего человека?

— Там целый комплекс причин может быть, начиная от слабо развитого источника некроманта, отсутствия возможности взять биологический материал для ритуала и заканчивая качественным отпеванием в храме. Служители Всесоздателя порой могут не только дух на тот свет проводить, но и грамотно упокоить тело. И тогда поднять его некромант сможет только на стадии скелета. И то будут сложности.

— Слушай, ну ничего больше в голову не приходит, как назло. Профанацией какой-то занимаемся. Хотя… во! Каким образом функционируют личи, учитывая то, что состояние тела у них мало чем отличается от обычных скелетов?

— Ты фольклор с наукой не путай, — рассмеялся я. — Начитался в детстве сказок про Кощея, вот и гонишь ересь какую-то. Личей в формате самостоятельно мыслящих и действующих объектов не существует, это известный факт.

— Эх, жаль! А я-то думал, авось хоть тут удастся тебя подловить, — ничуть не огорчился Эраст. — Студенты, прикинь, регулярно на это ведутся. Начинают какую-то ахинею нести про то, что личем может стать исключительно некромант, чей источник и воля будут поддерживать его в посмертии. Когда говорю, что это не так — в глазах обида вселенская. Будто я пришел и сообщил, что деда Мороза не существует, а подарки им под елочку родители кладут. Вот один в один ощущение.

— Говорю же, из тебя получился отличный препод.

— Не-не, даже не подписывай меня на это! Три с половиной года, и я свободный патологоанатом!

— Или судмедэксперт.

— Или так. Но не преподаватель. Я же сам помню, как студентом был совсем недавно. Мне же их всех хочется ободрить, приподнять…

— Поэтому ты завышаешь им оценки, вот только они этим не дорожат.

— А почему не дорожат, кстати? Мне действительно это интересно! — Миндель поправил сползшую подушку и посмотрел на меня.

— У каждого мага зашкаливает самомнение. Все поголовно считают, что они великолепны, что называется, из коробки. Прозрение приходит разве что на практике, когда видно, что твои товарищи внезапно оказываются круче тебя. Но во время лекций — все умны до неимоверности. Поэтому пятерки — да, отлично. А когда ты ставишь четверку троешнику, он искренне думает, что ты к нему придираешься, ведь в его-то представлении он отличник! Поэтому мое мнение: студентам надо выставлять ровно те оценки, которых они заслуживают. Если понадобится, терпеливо объяснять, за что и почему, по каким конкретным причинам ты понизил балл.

— Сказал мне первокурсник.

— Сказал тебе тот, кого ты вытащил вести пару у третьекурсников.

— И ты прямо сразу понял, что я слишком мягкий.

— Да. Это не сложно. Ты добродушен даже в личном общении, преподавательство тут совершенно ни при чем. Но люди твоей доброты не оценили, увы. Им просто не с чем сравнивать.

— Что значит — не с чем? — возмутился Миндель. — Я же не единственный их преподаватель! За всеми нами закреплены определенные курсы!

— По некромантии — единственный, если только вы с коллегами не перебрасываетесь туда-сюда разными потоками, чтобы взбодриться.

— Нет, не перебрасываемся, что ты, — Эраст едва не замахал на меня руками. — Это лишний стресс для учащихся!

— Ты их с первого курса ведешь?

— Со второго.

— Значит, за прошлый год они забыли, каково им приходилось с предыдущим преподавателем, и изрядно расслабились. Пойми: практически все, кто имел претензии и вопросы по поводу выставленных тобою оценок, считали, что они достойны высших баллов, в то время как я полагал, что оценка им натянута.

— Именно поэтому они теперь регулярно спрашивают, когда ты снова придешь меня заменять? — с ревнивыми нотками в голосе спросил приятель.

— Я для них всё равно, что бесплатный аттракцион, — отмахнулся я от претензий друга. — Если бы приходил каждый день, они бы с теми же интонациями спрашивали, а когда им будет дозволено увидеть тебя. Вот прямо не бери в голову. Какое-то разнообразие — ура, ура! А по факту, если бы меня по-настоящему к рулю пустили, я бы им оценки порезал, и количество радостных лиц в аудитории резко бы поубавилось. Равно как и желающих того, чтобы я продолжал вести у них занятия.

Эраст хмыкнул в кулак и оглядел меня с головы до ног.

— Колись! Ну ты же где-то всё-таки преподавал! Не могут у человека с нуля быть настолько наработанные реакции и методы. Ты же с третьекурсниками не на равных общался, а именно что сверху, как и надлежит лектору, причем с первой же минуты! И дальше грамотно их осаживал, даже голоса не поднимая.

— Тебе-то откуда знать, как я занятие с ними провел? Ты же в дороге в это время был!

— А я попросил доверенных лиц заснять мне всё безобразие, — подмигнул мне Миндель. — А потом несколько раз с особым интересом все пересмотрел. Наводит на размышления, знаешь ли.

— Ты пытаешься увидеть то, чего нет, — я попробовал отбиться от чрезмерно любопытного друга. — Я всего лишь брал работы студентов, желающих получить мнение со стороны, рассматривал их и выносил вердикт. Обычно получалось, что в твою пользу. И как правило, всё сводилось к тому, что кто-то что-то не так расслышал, или откровенно поленился, но внезапно решил, что ты оценку несправедливо снизил, после чего и начинались претензии. Я же указывал, чего именно люди не учли, а также предельно аккуратно сообщал, на какую цифру, по моему мнению, имело бы смысл реально оценивать их работы.

— Так и скажи, что я свою должность занимаю авансом, — невесело хмыкнул собеседник.

— Вот с чего ты это взял? — опешил я от неожиданного вывода, сделанного приятелем. — Только потому, что не видишь себя дальше на этой позиции? Но это ведь не мешает быть тебе действительно хорошим преподом.

— Но ты же ни разу не был на моей лекции. Как ты можешь тогда так высоко меня оценивать?

— Хочешь натурный эксперимент?

— Валяй!

— Тема работы с жертвенной кровью. Мелочиться не будем, расскажи мне всё, что я, по-твоему, должен знать.

— Но ты же и сам осведомлен об этой сфере? — с подозрением посмотрел на меня Миндель. — Без этого две трети наших техник не работают нормально.

— Немножко осведомлен, да. Но мне-то надо знать всё досконально. Так что валяй! Прикинь, что я вообще об этом не имею ни малейшего представления, и разжевывай даже не как для студента-первокурсника, а будто перед тобой малолетка, который впервые об этом слышит.

Эраст тяжело вздохнул. Затем вздохнул еще раз, на сей раз увереннее. А на третий принялся за лекцию по особенностям кровопуска у некромантов, жертв как таковых, коэффициента потерь и методах их снижения.

Как я и предполагал, узнал много нового. До сих пор держу пальцы скрещенными, чтобы мне не пришлось применять свежеполученные знания на практике. Даже в сухом виде они выглядели для меня предельно отталкивающе.

Хотя каждому свое. Вон, маги земли постоянно в грязи возятся и не видят в этом ничего зазорного. Водники регулярно мокрые с ног до головы бегают. Про ожоги у огневиков и говорить не приходится. Воздушники то и дело что-нибудь роняют. В общем, везде свои тонкости и неочевидные нюансы.

Разошлись мы, когда на улице уже стемнело. Миндель от всей души пожелал мне удачи и заверил, что завтра, когда поедет обратно из своего медицинского института, забежит в храм и попросит служителей Всесоздателя помолиться за успех нашего общего дела. А почему бы и нет? Лишним точно не будет. В последнее время я вообще горячо проникся этими ребятами, которые спасли нас от посягательств Изюмова.

Филин бил себя виртуальными пятками в виртуальную же грудь, что все запомнил и систематизировал, так что в любой момент готов прийти мне на помощь в роли справочника-подсказчика. Да я и сам ощущал себя достаточно уверенно.

Утром следующего дня встал в районе шести утра, отправился было на пробежку, но понял, что за ночь сильно похолодало, и мои легкие просто разрываются от морозного воздуха. Поэтому оперативно сменил бег на работу с тренажерами и гимнастику на открытом воздухе. И так она у меня хорошо пошла, что по итогам едва не опоздал на занятия. Пришлось оперативно приводить себя в порядок, подхватывать сумку и мчаться в главное здание.

Первую половину пары английского языка я высидел безо всяких вопросов. Но вот потом мне явственно стало плохеть. В какой-то момент аж серебряные искорки перед глазами полетели. Это еще что такое? Мне ж буквально через сорок минут на экзамен идти!..

«Спокойно, папаша! — Филин по собственной инициативе пришел мне на помощь, почувствовав, что дело неладно. — Слушай меня и дыши под мой счет!»

М-да… в жизни бы не подумал, что меня будет реанимировать собственный конструкт…

От автора