Честный Джилрой

Было это в те времена, когда Зеленый остров полностью заселили люди, да так, что они чуть не локтями толкались. И вроде бы земли-то хватало, да только не всем. У кого-то оказывалось её завались, а у кого-то - чуть не в ту сторону плюнешь, так плевок на участок соседа попадет. Ну а в городах иной раз и вовсе друг у друга чуть не на головах сидели. А волшебных народов почти не осталось, изредка только встречались на окраинах Зелёного острова странники в серых плащах, и многие считали, что это сиидхе, которые острова покидают, ну а другие и вовсе говорили, что волшебные народы — это сказки бабкины, и вовсе никогда их и не было. Да и совсем волшебства-то никакого нет, все это придумки, чтобы детей глупых потешить, да у простаков пару монет за историю выманить.

Вот только ошибались они, не сказки это были. Ушли из мира одни, а пришли в него другие. Словно поле, которое плохо обрабатывают, заполняют волчцы и тернии, да так густо, что и на соседнее перекидываются. Так и здесь, на месте древних лесных городов сиидхе, да в холмах, где Ши жили, а кое-где и в горных выработках, начали люди пропадать, да с каждым годом все больше. Завелись в этих местах какие-то твари, что людей начали жрать. В народе их упырями прозвали, ну а священники белого бога посложнее - вурдалаками, да полбеды как назвать, если сначала они дела свои темные с опаской творили, то затем вовсе от них житья не стало.

Сильные были они, что твой медведь, да только не в этом главная загвоздка была, на медведя можно управу найти. Хуже другое, умели они глаза людям отводить, бывало, всей деревней одну тварь искали, ходили, кого-то били, а оказывалось, что собственную потерянную корову убили, а когда и человека, ну а упыря так и не находили. Разве что совсем наглела тварь, и среди бела дня, да на людной улице рвать людей начинала, тут-то ей, конечно, конец приходил.

Да что там мужиков деревенских, лучших следопытов королевских, да ищеек из столичных псарен твари умудрялись обманывать. Ну, король, знамо дело, жутко злиться начал, мало того, что подданных жрут среди бела дня, так еще и гордости Его Величества урон наносят, лучших его людей да собак обманывают. Тут ведь и опозориться перед соседями недолго, а как опозоришься, так ведь и воевать за обиду нанесенную придется, а как тут навоюешь, когда подданных, что ни день, жрут?

Вот и собрал король Бриан свой большой совет в самой столице, где дома, что твои деревья высотой. Сели король с самыми высокородными танами да знатными сановниками и священниками, стали решать, что делать.

Первый маршал Бран предложил было логовища тварей сжигать, да леса, где они прячутся, под корень сводить. Король его дураком назвал, и чуть вон не выгнал, ведь упыри и на холмах жить могли, да к тому же, все леса сведешь, чем топить зимой будешь, не сожрут, так помёрзнешь на следующую зиму.

Выступил тут епископ столичный, важный, с солнцем, вышитым на белом балахоне, поднял руки к небу и начал говорить. Что-де вурдалаки — это наказание за то, что люди во грех пали, много с сиидхе якшались, а о боге белом и не помнили. Говорил, что покаяться надо, да молиться больше, и божьей помощью да верой напасть отступит.

Осерчал король Бриан, с трона вскочил, да как закричит: «Много ты поп говоришь про грехи! Уж не молитвами ли ты такое пузо себе наел? И что-ж это по весне ты жаловался, что упыри чуть не половину женской обители светлой сожрали? Или не обитель то была? Дом для девок гулящих? Да и многим ли твои молитвы помогли?»

Затих епископ, голову понурил да сел на место.

Тогда встал самый старый из советников королевских, хранитель ключей от казны, а заодно тан Мэтэйнхэймского замка. И говорит: «Есть у меня под замком лес, который древним кличут, по слухам, там все еще остались сиидхе, так по крайней мере при моем прадеде было, когда еще и замок-то только строился. Рядом деревенька есть, Лесной угол, местные в ней, говорят, до сих пор с сиидхе общаются. Ну, а все знают, что остроухие - мастера глаза отводить, может и можно у них узнать, как с этой напастью справиться».

Тут снова епископ вскинулся, что-де, честным людям с нелюдью безбожной водиться не престало, да и еще неизвестно, что там сиидхе замыслили, может это они вурдалаков на остров и напустили, раз уж они глаза так ловко отводят.

Но король на первосвященника снова прикрикнул, потому что все его молитвы, святая вода да солнечные костры никак против напасти не помогали, а тут хранитель ключей дело предложил.

Стали они решать, кого же в Древний лес отправить, долго думали, пока опять старый хранитель ключей не поднялся и не сказал: « А пошлем мы в этот лес сэра Джилроя! ».

Король аж просиял, да хранителю со своей руки за столь нужный совет перстень с алмазом подарил, на том и порешил совет - отправить в Мэтэйнхэйм сэра Джилроя, которого иначе, как честным рыцарем, мало кто называл, уж такую славу сэр Джилрой себе нажил (ну, а кроме неё, ничего).

Народ говорил, что он-де, раз слово дав, никогда от него отступится, не предаст, никогда в спину не ударит (иначе, как в бою товарища спасая). В общем, был сэр Джилрой настолько честным, что бывало, его епископ побаивался, да что там епископ, сам король время от времени! В иных местах те люди, которых короли побаиваются, недолго живут, но и король Бриан был не чета нынешним, так что меру во всем знал, даже и в страхе.

Вот и послал король за сэром Джилроем, а тот и сам рад государю помочь, он уж извёлся от того, что враги людей убивают, да безнаказанными по земле ходят. Вот оседлал рыцарь своего верного коня Серогрива, и оправился в Мэтэйнхэйм. Долго ли коротко ли ехал он, и прибыл к назначенному сроку на место, оставил там коня да доспех, чтобы по лесу в железе не ходить. Взял только верный свой меч да копье охотничье, и отправился сначала в Лесной Угол. Только и там ему помочь не смогли. Даже самые старые старики только руками разводили, мол, и рады вам, сэр, помочь, да ведь и сами-то сиидхе уж много лет кряду не видели.

Ну, делать нечего, отправился Джилрой в лес и стал искать. Долго он ходил, уж и хлеб дорожный весь съел, и одежду поистрепал, жил лишь тем, что охотой добывал, но исправно каждый день лес шаг за шагом обходил. Каждую балку да овражек обыскивал, каждый дольмен. У всех озер, что очами сиидхе назывались, побывал, но так никого и не нашел. Лес словно пустой стоял, будто и не было в нем высокого народа никогда.

Ну, Джилрой искал, да знай себе, приговаривал: «Обезьянцы с южных островов дела свои оставляют, а я рыцарь королевский, слово дал, мне отступиться нельзя».

Уж и осень подступила, листья с деревьев опадать начали, весь лес в желтый да красный окрасился, а Джилрой все поиски не прекращал, и все свою присказку повторял. Шло время, уж и осень с зимой встретились да поцеловались, отчего все лужи льдом подернулись, и собрался честный рыцарь себе одежду зимнюю справить, да коня Серогрива проведать. Вот и отправился он в обратный путь, ночами у костра грелся, да в листья зарывался, чтобы не замерзнуть, а днем шел к Мэтэйнхэйму. Долго ли коротко ли, но почти до опушки добрался, и вдруг встретил на тропинке человека в сером плаще. От неожиданности рыцарь чуть за меч не схватился, но прохожий учтиво раскланялся и сэра Джилроя поприветствовал, да разговор завязал:

- Кто вы, сэр рыцарь, и куда держите путь? – спрашивает его странник.

- Я Сэр Джилрой с Железного берега.

- Ох! – Путник снова склонился. - как же я вас не узнал, милостивый государь? Вы же сам честный сэр Джилрой!

- Ну, люди так назвали.

- А что же вы, сэр, в лесу по осени ищете? Ведь и охоты-то нет.

- Я, - говорит Джилрой, - ищу сиидхе, потому что есть у меня приказ из самой столицы помощи у них попросить. Уж я весь Лесной Угол спрашивал, так и они сиидхе не видели. Может быть ты, путник, знаешь, где они могут быть?

- Непросто это, сиидхе найти. – качает головой странник.

- Уж знаю, что непросто. – кивает рыцарь. – уже три раза луна сменилась. Весь лес облазил, никого не нашел.

- Уж не думаете ли вы, сэр рыцарь, дело оставить?

- Нет, – говорит ему Джилрой. – Пусть обезьянцы с южных островов дела свои оставляют, ну а я рыцарь, от слова не отступлю, буду искать сиидхе, пока не найду.

- Так может, и нет их в этом лесу. – говорит странник.

- Мне про то неведомо, а только их в последний раз здесь видели, значит отсюда и искать нужно. А коли весь лес проверив, никого не найду, в других местах поищу.

- Упорны вы, сэр рыцарь, да только ведь нужно чтобы сиидхе сами захотели говорить. Да и захотят ли они помочь?

- Уж не знаю, захотят ли или нет, но пускай скажут об этом сами, в глаза мне посмотрят, да про убитых женщин и малых детей послушают. Ну, коли откажут, буду знать, что священники белого бога про них чистую правду говорили, что дюже холодны они. Да людей ненавидят.

- Что ж, – говорит странник – услышал я тебя, рыцарь. Приходи к озеру, что в самом сердце леса, местные из Угла еще Духовым кличут. – И только сказал он это, как тут же его и не было.

Удивился рыцарь, но смекнул, что не просто так этот странник явился, и что не человек это вовсе, видно, сиидхе его испытывают. И пошел скорее к озеру, про одёжу теплую позабыв. Шел он, холода не чувствуя, ведь каждый день промедления лишние жизни отнимал. Два дня без отдыха шел Джилрой, и на третий до озера добрался. Только вышел он к берегу – видит, на песчаном берегу шестеро в серых плащах стоят. Капюшоны откинули, а под ними лица сиидхе, глаза словно звезды блестят, а волосы лунным светом мерцают, точно серебряные. Вот и давешний странник среди них стоит, тоже капюшон откинул. Ни перед кем коленей не преклонял сэр Джилрой, кроме как перед королем, вот и сейчас, только голову склонил, высокий народ приветствуя. Сиидхе же, вежливо с ним раскланявшись, стали спрашивать, зачем же Джилрой их ищет, ну, он и говорит тому из них, кого на опушке встретил.

- Можете ли вы, почтенные, помочь мне найти то, что взор прояснит и позволит нечисть, что земли наши заполонила, одолеть?

- Есть такое средство. – говорит старший из сиидхе. – Да только вот непросто его достать, не всякий с магией сладить может.

- Ну что ж, пока не попробую, так и не узнаю, по силам ли мне с магией совладать. Не оставлять же дел своих.

- Быть по сему. – кивнул главный сиидхе и показал на озеро, которое уже льдом затянуто было. – Здесь Зима с Осенью встречается и первый свой поцелуй земле этой дарит. А на снегу всякий след виден, даже и ночь зимняя не так темна, как осенняя, а мороз любой хмель из головы выбивает, так что здесь средство и найдешь.

Пошел сэр Джилрой к озеру и видит - оно не просто льдом затянуто, а чуть не дна промерзло, но лед такой чистый да прозрачный, что и дно озера видно, как будто в воздухе паришь. И лишь на самом дне, за прозрачной преградой, вода плещется.

- Набери в этом озере воды. – говорит ему сиидхе – И верное средство против нечисти темной и выйдет.

Пожалел Джилрой, что не взял он собой свою секиру, но, делать нечего, схватил свой меч и ну лед рубить, как бывало разбойников да лиходеев морских рубил. А клинок от льда только отскакивает, да щербится, а на льду даже и царапины не оставляет. Тогда сэр Джилрой меч острием в лед воткнул, да так, что руку себе чуть не вывернул, клинок едва в дугу не завернуло, и лишь маленькая трещинка по льду пошла. Вздохнул рыцарь, услышав, как меч его звенит, но подумал – «лишь обезянцы от дел своих отказываются, ну а я слово рыцарское дал, невместно мне от дела отказываться» - да и рубанул по трещинке малой. Рубил он так, словно бы отца и мать на пороге родного замка защищал, всю силу в удар вложил. Звякнул клинок, и пополам переломился, а от льда кусочек с ячменное зернышко отлетел.

Первый раз в жизни сэр Джилрой чуть слезами горючими не заплакал, но глаза осушил, и о мече любимом горюя к берегу отправился.

- Что-ж - говорят ему сиидхе. – что ты теперь будешь делать?

- Я бы за секирой сходил, да я вижу, ждать, пока я обернусь, вы не будете. Ну коли нельзя, так я и камнем справлюсь. – ответил им сэр Джилрой, - так что посторонитесь-ка, почтенные, - и за камнем наклонился, что на берегу лежал.

- А если и камень сломается? – спрашивает его старший сиидхе.

- Ну, так еще и руки у меня есть. – ответил Джилрой. - Хоть пальцами лед сломаю, хоть зубами.

- До зубов, сэр Джилрой, не дойдет. – отвечает ему старший сиидхе. – вы же воду уже добыли, ведь лед - та же вода, только замерзшая.

Щёлкнул он пальцами, а между ними уже тот самый осколок с ячменное зернышко появился. Свет лунный зерно наполнил, и оно словно звездочка в руках сиидхе засияло.

- Так что же мне с ним делать? – спрашивает сэр Джилрой.

- Вечно вы, люди короткоживущие, торопитесь. – усмехнулся Сиидхе, а потом пальцы сжал, а между ними уже кольцо серебряное сияет, а в него кусочек льда оправлен. – Вот, носите кольцо всегда, оно поможет правду от лжи отличить и глазам, и разуму.

- Спасибо вам, высокий народ. Вижу, что опять мне священники белого бога неправду говорили, можете вы помочь. Да вот только неужели должен я до весны всех упырей истребить? Ведь стоит теплу начаться, как ваш волшебный лёд водой обратится.

- Нет, сэр рыцарь. – отвечает ему старший сиидхе. - лёд этот застыл от первого поцелуя самой зимы. Его и лютый зной не потревожит, не о том нужно вам нужно беспокоиться. Сила в этом кольце громадная, все с её помощью увидеть можно. Только сила эта, наша зимняя. Не осталось здесь наших солнечных братьев – вздыхает сиидхе. – Ну, а холод, как отрезвляет, так и убить может, а белый снег - ослепить. Так и за правдой можно истины не увидеть, и тогда сердце само льдом обернётся.

- Спасибо, вам высокий народ, за помощь, да за предупреждение, - кивает ему Джилрой, - Да только как бы опасно ни было, я от дел своих не откажусь, пусть обезьянцы с южных островов от дел отказываются. Я же рыцарь, слово давший, значит мне и ответ держать.

- Тогда вы, сэр рыцарь, помяните мои слова, когда час придет. Помните, почему вы за дело беретесь и почему слово даете, перед кем ответ держать должны, и за что сражаться.

- Уж этого я не забуду. – ответил ему рыцарь, а сиидхе ему кольцо в руку вложил. Миг, и не стало ни озера, ни сиидхе, стоит сэр Джилрой на опушке Древнего леса, а в руке его кольцо с ледяным зерном сияет, да такой холод от него идет, словно руку из ледяной воды на ветер зимний выставили. Но делать нечего, и сэр Джилрой головой тряхнул и на палец кольцо натянул, всего его холод пронзил, а потом будто пропал. Смотрит рыцарь – вокруг-то и не зима вовсе, а осень, будто всего день с его выхода из Мэтйнхэйма прошел. Удивился он, но делать нечего, да и времени лишнего у него не было, ведь упырей с каждым часом все больше становилось. Пошел сэр Джилрой к замку.

Увидел его стражник у ворот, да в изумлении застыл, разве что калитку воротах отворить не забыл. Ну в замке нашел он кастеляна, а тот на него тоже смотрит, рот раскрыв.

- Да что-же вы смотрите на меня, словно я диковинка заморская? – спрашивает его Джилрой.

- Да в первый раз я вижу, чтобы ушел человек в лес молодым, а вернулся через три дня седым. – отвечает ему кастелян, и велел зеркало подать. И точно, волосы, что раньше рыжими, как пламя были, теперь белыми, словно снег сделались.

- Что ж, такую цену я готов платить за то, чтобы слово сдержать и людей спасти. – отвечает кастеляну рыцарь, – седлайте Серогрива и доспехи мои готовьте. Ну, а королю добрые вести пошлите, нашел я средство, ни одна тварь от моего взора теперь не скроется.

- Ох, как хорошо! Ведь и у нас упырь объявился. – отвечает ему кастелян. - В Лесном углу тварь завелась, девочку Эйлиш, дочку травницы, похитила, с часу на час сожрет.

Кивнул кастелян, свистнул конюхов, и вскоре сэр Джилрой в путь отправился. Приехал рыцарь в деревню, народ кричит, бабы плачут, мужики с дрекольем, топорами да вилами по углам рыщут. Посреди мать девушки причитает, травы жжет, да помощи у всех богов просит, рядом священник кадилом машет да святой водой вокруг себя кропит.

Только появился сэр Джилрой в деревне, при оружии да на коне, все затихли. Остановились. Рыцарь глазами повел раз другой и вдруг в сердце ему словно игла ледяная вошла, мороз по всему телу продрал и словно пелена с глаз спала, тварь то сидит за трубой на крайней избе да над народом потешается, когти растопырила, пасть жабью растянула, да порыкивает.

Разъярился рыцарь сердце его словно в кузнечном горне накалилось весь холод разом отступил. Секиру свою верную Джилрой нащупал, да с седла как был метнул её упырю на крыше прямо в лоб. Тот только и успел что глаза вытаращить, как ему секира стальная обухом по лбу ударила. Рухнул вурдалак замертво, прямо под ноги селянам, как был, лапы когтистые вытянув, ну а как рухнул, так и чары пропали. Тут ему и конец настал, мужики из Лесного угла не зря лесорубами хорошими слыли, топорами владели -залюбуешься. Обошёл потом сэр Джилрой Лесной Угол кругом, да логово упыриное нашел, девочку, утащенную зверем из норы, вытащил, да домой вернул. Мать ее все в ноги Джилрою бросалась, он же лишь сказал, что так и должно человеку поступать. Мужики из Лесного угла чуть не до земли ему кланялись (чего за ними отродясь не водилось), хлебом солью проводили (что не раз бывало). Сел сэр Джилрой на Серогрива и поехал по Зелёному острову.

Так и повелось, рыцарь по всему зеленому острову ездил, да упырей изводил. Простой народ в нем души не чаял, везде честному Джилрою рады были, всякий с ним готов был последним делиться, ведь один он людей мог защитить. Где бы копыто Серогрива ни ступило, везде ночлег находился, подковы самые лучшие, хлеб из последних запасов, стрелы для лука, кожа для подпруг, все что путнику нужно было. И день за днем, да месяц за месяцем, и в зимнюю стужу, и в летний зной, везде его седую голову видели. Везде знали Честного Джилроя, который один всю ложь видит да которому глаз не отвести.

Так, он зеленый остров объезжал, да нечисть поганую всюду истреблял, и все меньше её становилось. Да только чем дальше, тем больше тоска за сердце брала, а за тоской и холод приходил.

Видел сэр Джилрой, что иной раз люди куда как хуже тварей темных себя ведут. И ладно бы то разбойники лесные да морские были, с тех-то спроса нет, на то они и лихие люди чтобы, непотребства творить, ну а рыцарю прекращать их положено. Да только стал видеть Джилрой, что и священники белого бога, и рыцари, и таны иной раз подлости чинить начинают. По первому взгляду все чинно и благородно, а коли вглубь посмотришь только грязь и гниль. В глаза в дружбе вечной клянутся, да в благодарностях рассыпаются, о людях и о чести радеют, а на деле только о кошельке своем. Говорят, что готовы с упырем были готовы сразиться да, не пришлось, а на деле сидели в замке своём на семь замков запершись. И так во всем, говорят, что лучшие стрелы да доспех готовы сэру Джилрою справить, а на деле что подешевле да похуже. А кое-кто подумывал и кольцо ледяное присвоить и самому первым героем на весь Зленый остров стать, только страх их и останавливал.

И чем дольше это видел честный рыцарь, тем больше к сердцу холод подкрадывался. Ложь да жажда наживы, предательство да злоба, за благодарностью спрятанная, и чем дальше, тем больше он видел этого.

Вот и иной раз мысли появлялись, а стоит ли таких людей спасать? Да только слово свое сэр Джилрой крепко помнил и каждый раз повторял: - Не пристало мне от дел отказываться, пусть обезьянцы с диких островов дела оставляют, мне же, рыцарю, это невместно, слово мое - тверже стали.

Да вот только любая сталь на сильном морозе может треснуть. Чем дальше, тем больше сердце его холодело, и до того дошло, что и взгляд его стал, что у статуи, как посмотрит на человека, так и приморозит к месту. И за спиной его все больше шептаться, стали что он-де сиидхе душу продал, да что сам хуже тварей темных сделался. И если раньше прочие рыцари ему просто завидовали, то теперь бояться и ненавидеть стали, мало ли он что в их глазах прочтет.

Да и люди простые стали побиваться, вроде по-прежнему благодарили, да хлебом делились, но глаза со страху прятали, норовили поскорее из деревни сплавить А Джилрой так стал судить, коли глаза прячет так значи есть чего ему скрывать, значит и человек вовсе дрянной.

Долго ли коротко ли, но умер старый король Бриан, что меру во всем знал, кроме, разве что, выпивки. Взошел на престол его брат младший, Ленстер, ну а он-то меры ни в чем не знал. Вот и начал он Джилроя бояться, а когда король кого-то боится, так человек недолго на этом свете ходит. Тогда и нашелся доброхот короля нового от страха избавить - тан из южных пределов Лемасс.

Прислал он к Джилрою гонца, мол, упыри родные его места, Железный берег, одолевают. Сэр Джилрой гонца взглядом ожег, да тот только продолжал повторять, что-де от упырей житья не стало, потому как ничего про план королевских доброхотов не знал и верил, что правду говорит. Оседлал рыцарь коня, да в путь отправился.

Путь его через лес лежал, там-то, на середине леса, и застигла его засада. Только развилок дорог проехал, как свистнула стрела, да Серогрива верного в горло сразила, рухнул конь, как трава под косой, а пока сэр Джилрой из седла выбирался, вышли на дорогу воины королевские, которым здесь засаду устроить приказали, и, ни слова не говоря, мечи обнажили, копья наставили и вперед кинулись.

Бился с ними рыцарь Джилрой, как давно уже биться не приходилось, ведь не чудища то были, которые лишь магией были своей сильны, а воины, которые к сражениям готовились. Мечи вкруг рыцаря мелькают, копья по кольчуге скользят, а он только и успевает, что своей секирой верной отбиваться, да за щитом укрываться. Долго они бились, да все же трое в драке больше одного стоят, а пятеро больше троих, ну а здесь дюжина, да еще трое воинов собрались. Долго ли коротко ли, а порубили сэру Джилрою его щит, а там и черед доспеха верного настал. Да только и он не прост был, одного за другим сэр Джилрой всю дюжину сразил, да еще троих, но и сам рухнул обессиленный, кровь из ран сочитьс,я вот-вот вся вытечет.

Лежит сэр Джилрой на земле, кровью истекает, и не то его гложет, что умрет, и не то, что людей спасти в родных местах не успеет, а то его гложет, что королевские ратники на него напали. Выходит, зря он людей спасал, все они хуже тех упырей, да и те, по крайней мере, своих не трогают. И чует рыцарь, что холод к сердцу подступает, и безносая Морри вот-вот его поцелует. Даже уже и шаги услышал, ну, думает: – «Пришла ты за мной, Морри, бери всего.» – и открыл глаза. Стоит перед ним девушка, волосы черней воронова крыла, словно ночь без луны, сама тонкая, словно лоза.

- Вот и пришла ты за мной, Морри. – говорит рыцарь. – Забирай уж.

- Нет, не Морри я, нечего её, проклятую, призывать. Эйлиш меня мать назвала. – отвечает девушка, - и вы, сэр рыцарь, погодите умирать.

Омыла она Джилрою раны, перевязки сделала, лежит рыцарь да чувствует, что жизнь к нему возвращается, да только холод в сердце все равно остался, жить ему больше не хочется. И говорит он девушке. «Что же, Эйлиш спасешь меня? Неужто не боишься честного Джилроя, да взгляда моего?

- Нет, не боюсь, пусть те боятся, кому есть что скрывать, пусть тати ночные скрываются, да попы и танские прихлебатели с ростовщиками, а мне таить нечего. – И смотрит на Джилроя открыто и смело, рыцарь же почувствовал, что правду девушка говорит. Но продолжает спрашивать дальше.

- А кто же ты, раз тебе скрывать нечего?

- Я – говорит девушка – Эйлиш травница, хотя иные попы ведьмой кличут, хожу по городам да весям и людей лечу.

- И что ж толку? Презлым за добрые люди платят. Вот она правда, все что есть в мире -есть ложь да предательство, страх да измена. Куда как хуже упырей люди стали.

- А вы, сэр – отвечает ему Эйлиш - многое знаете, да только за правдой истины не видите.

- А в чем же истина? – спрашивает рыцарь, и вспоминает слова сиидхе ему сказанные.

- А в том истина, что я та девочка, что вы из лап Морри спасли, из логова упыриного вытащили. Так и немало людей спасла, и вот вам помогаю. Неужто и теперь скажете, все люди презлым за добро платят?

- Может и не все, - тяжело рыцарь вздохнул, - да только если сам король солдат за мной послал, да они согласились убить меня, то нет в мире больше порядка.

- А вы, сэр рыцарь, лучше посмотрите не на троны, не в короле же дело. Вспомните, кого вы защищать клялись.

- Короля и народ. – отвечает рыцарь.

- И кто же главнее?

- Королю я присягу на мече давал, он правит.

- Да, но только ведь король умереть может, не заканчивается же ваша служба с его смертью?

- Нет. Хотя иные рыцари после смерти сеньора от дел своих отказываются, но так лишь обезьянцы с южных островов делают, я же от слов своих не отказывался, клятвы блюду.

- Вот, выходит, что короли-то уходят, ну а народ остается. Выходит, это король без народа не король.

- Может и остается, да только ратники королевские - не наёмники заморские, а свои, с Зелёного острова, однако ж и они, от чести рыцарской отказавшись, на собрата своего по званию рыцарскому набросились.

- Верно, да только ратники королевские - не весь народ, осталось и помимо них. Вспомните, как вам народ помогал. – говорит рыцарю девушка.

Задумался сэр Джилрой, и стал вспомнить, как с ним люди последним делились, потому что он их землю от напасти чудовищной избавлял.

- Да только и народ то начал меня сторониться, и все глаза прячут. – вздохнул Джилрой.

- Так ведь последним люди делились, кому-то сердце нужда давит от того и глаза прятали, не хотели давать, а все-ж от себя отрывали.

Смотрит рыцарь на деву и чувствует, как холод от сердца отступать начинает.

- И что же, выходит, мне народ нужно защищать? - Спрашивает сэр Джилрой.

- Выходит, так. – кивает Эйлиш. А пока говорили, девица секирой рыцарской два деревца срубила, ветви сплела, на руки поплевала, да волокушу из них сладила, воина на неё взвалила, да в деревню ближайшую потащила. А сам рыцарь только дивится, как у неё сил хватает, и почему она его не бросит.

Ну а Эйлиш отвечает все одно. «Слово мое крепкое, не бросать же мне вас сэр рыцарь. Ведь только обезьянцы с далеких островов дела свои оставляют. Ну, а мое дело важное, разве можно слово лекарское нарушать?» - Так и дотащила она рыцаря к деревне.

А там шум и гам стоит, опять мытарь от тана Лемасса приехал, оброк собирает. Крик стоит по деревне да плач, женщины плачут, дети криком заливаются, мужики стоят потупившись, кулачищи сжимают да все молчат, страшно им против силы танской идти. А мытарь серебряную пенни у каждого взыскивает, ну а кто не накопил за сезон серебра, тому на танском поле от зари до зари работать, свое забрасывая. Женщин кормящих тан на псарню отправлять велит, чтобы щенков его грудью выкармливали.

Поднялся рыцарь с волокуши, на Эйлиш опираясь, подошел к мытарю и видит, что вроде и человек перед ним сидит, а все чудиться ему, что не человек это вовсе. Словно бы тварь темная на коне сидит, да покрикивает, словно тот самый упырь, что в Лесном углу, над людьми потешаясь, за трубой сидел.

Смотрит он внимательней – нет, не привиделось ему, да только на сей раз кольцо его руку не холодить стало, а словно огнем обожгло. Почувствовал он, как в сердце снова пожар загорелся, словно и не было лет прошедших холодных. И сила в нем снова пробудилась, словно и не рубили его королевские воины. Схватил он секиру свою, крикнул: «Давно я тебя тварь ищу, а ты, значит, здесь прячешься!» - Да и снес тому голову.

Хотели было танские дружинники рыцаря блаженного зарубить, да только в драке трое меньше пяти стоят, а пятеро меньше десяти, а здесь-то, почитай, вся деревня собралась, у кого топор, а у кого кол в руках. Так что дружинники мечи в ножны бросили, да и сказали, что, мол, всегда подозревали, что мытарь и не человек вовсе, и бочком, бочком из деревни.

Видят люди, стоит сэр Джилрой весь повязками окровавленными обмотанный, в руке секира, а волосы уже и не белые, а рыжие, как много лет назад. Стоит рыцарь и к народу обращается: «Что ж вы, люди Зеленого острова, так долго терпели?

- Так ведь за мытарем власть танская, – отвечают они – а у него дружина, а за ним король.

- Верно, да только когда твари темные на вас нападали, каждый лес обыскивал, детей своих пытался вернуть, пусть и невидимы они были. Не дожидались вы меня, а как сами сдюжить не могли так за мной посылали. Вот и здесь, хоть дружинники в латах да при мечах, а вы их прогнали.

- И то верно!

- Неужто вы не выдумаете, как и здесь вам своего добиться?

- Может и придумаем. – отвечают ему мужички деревенские. - Да только с вами-то, сэр, куда как проще выходило.

- Оно конечно проще, да только я ведь не вечный. - Говорит им рыцарь и покачнулся. - Нельзя же вечно за одного честного Джилроя прятаться, пора и самим за дело браться, не обезьянцы же вы, в конце концов, с южных островов, а люди, нужно дела вместе вершить, потому как по одиночке вы никто, а вместе сила. Одного убьют - другой его заменит. Так и пойдет, до тех пор, пока ваша сила с их не сравняется, найдете средство и против людей, что как упыри живут. Ну, чтобы вы не забывали, есть и тот, кто меня заменить сможет.

- Да кто же вас заменит? – спрашивают его селяне.

- А вот хотя бы и она! – отвечает им рыцарь и на Эйлиш указывает, - сила в ней великая, сама она, по душе своей, людей стала спасать, одним словом, сердце мое согрела. – Снова покачнулся сэр Джилрой, на колени опустился и Эйлиш позвал поближе. Бросилась к нему дева, а из ран кровь снова хлестать стала.

- Не звал я Морри безносую, а видно придется мне с ней встретиться. – говорит ей рыцарь. – Не хотел с ней целоваться, да видно придётся. - Снял кольцо с пальца и деве отдал. И чувствует Эйлиш, что кольцо не морозит её, ободок тёплый, а зерно ледяное холодом веет.

- Ты теперь будешь правду от лжи отличать, упырей видеть, и тех что из лесу приходят, и тех, что среди людей живут. Главное за правдой истину не забыть, дела своего не оставить, каким бы мир холодным не казался, всегда можно в нем тепло найти. Главное, дело не бросать.

- Не брошу. – кивает ему Эйлиш – а как срок придет, следующему его передам, чтобы правда не умирала.

- Верно. - Кивнул ей рыцарь, вздохнул он последний раз, и глаза закрыл. А как дух он испустил, так и пропало его тело, словно и не было, растаяло, словно лед по весне, а за ним и мытарь убитый.

Так и умер последний честный рыцарь, что правду людям сказал, да только слухи ходят, что настолько сердце у него горячее было, что и Морри безносая обожглась, когда целовать его пыталась, а как за руку схватить хотела так ей пальцы костлявые опалило. Плюнула она, да и оставила душу Джилроя в покое. Так что ходит по Зеленому острову слух, что там, где народ за правду встает, среди них обязательно волосы рыжие волосы мелькают, секира поднимается да слова слышатся: «Главное, братцы, раз дело начавши, его не оставлять!»

Ну, а Эйлиш продолжила по свету ходить, людей лечить, да правду передавать, а когда ей срок с Морри переведаться пришел, отдала оно кольцо следующему человеку, и до сих пор оно по свету ходит, да правду от лжи отличать помогает