Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка

Очевидно, что в историческом конфликте, получившем название «охота на ведьм», на данный момент одержала верх команда, условно называемая «ведьмами», да и то по причине неявки противника на финальный матч.

Судите сами – в знаковый день летнего солнцестояния 1951 года Англия отменила последний закон о ведовстве, два века пылившийся в шкафу. Должно быть, по этому поводу состоялось публичное косплей-шоу в виде шабаша. С тех пор в англоязычном мире легально множатся ковены тех, кто исповедует т.н. «старую ведовскую религию».

По большому счёту нынешнее ведовство – эзотерический фетиш и голимый врек, сделанный вручную на коленке, типа бисерной эльфийской фенечки. Лишь многозарядная «поттериана» принесла заметное оживление в эту квази-религию, но чтобы как следует загрузиться туда, нужен более-менее развитый интеллект. Поэтому большинство молодняка, поигравшись с гримуарами и волшебными палочками, уходит в проблемную взрослую жизнь – впрочем, унося в головах семена с детства вложенных программ, пусть даже на уровне «Колдуй, бабка, колдуй, дед, колдуй, серенький медведь».

Про упадок тех, кто с ведьмами боролся, вряд ли стоит рассказывать. В кривом зеркале масс-культуры инквизитор стал кем-то вроде христианского боевого мага и перешёл в разряд персонажей комиксов, на ту же полку, где хранятся брутальный эсэсовец и лютый красный комиссар. Заметим, что РПЦ с ведьмами принципиально не боролась, занимаясь еретиками, чей мозг одолели тараканы, и раскольниками.

Следует добавить, что победа ведьмовской команды была одержана после многочисленных пиаровских вбросов, длившихся лет четыреста. Последний, самый масштабный, состоялся во времена Просвещения, когда шла параллельная раскрутка «чёрной легенды» о католической церкви, антиклерикализма вообще и садомазохистских опусов о гонениях на ведьм. По большому счёту, этот комбинированный вброс с прокачкой сострадания гонимым красоткам (некрасивых ведьм в масс-культуре нет) продолжается до сего дня.

Но если ныне сражения сексапильных ведьмочек с инквизиторами, наглухо застёгнутыми в рясы а-ля хакер Нео, идут только на экране или на ролевом полигоне, то сравнительно недавно по историческим меркам «охота» была реальной, по жизни, и кое для кого кончалась очень скверно. Одурманенные пиаром – как советским, так и импортным, – зрители не в состоянии представить себе, как оно было на самом деле, и кто с кем боролся.

Поскольку историю на каждом конкретном этапе пишут победители, трудно ждать правдивых сведений от исторических источников. Но из-за множества источников неизбежны обмолвки, а кроме того, существуют косвенные данные, которые позволяют если не восстановить подлинный ход событий, то угадать его в общих чертях.

Извините – чертах.

И вот наша версия событий, а принять её или нет – ваша задача.

* * *

Довоенный пейзаж

Вернёмся к началу доклада, вернее – к его названию.

Скороговорка, вложенная в песню Виктора Гинзбурского, странным образом восходит к иному языку и другой эпохе.

Французское выражение «faire le diable à quatre», то есть «делать четырёх чертей» известно со времён средневековых мистерий, в которые как дивертисмент входили дьяблерии, то есть «чертовщины» – этакая костюмированная чёрная мини-комедия, призванная развлечь зрителей и заодно преподать им нравственный урок. На сцене появлялись актёры, ряженые нечистыми, которые вели себя соответственно роли и утаскивали в пекло грешников. Число действующих лиц было жёстко регламентировано: «малая дьяблерия» насчитывала двух чертей, а «большая» – четырёх. Режиссёр выпускал на сцену столько рогатых, сколько позволено, и те отжигали не шутя. Поэтому фраза «делать четырёх чертей» стала означать во Франции нечто бурное и шумное.

Казалось бы – действо, одобренное и руководимое церковью. Какое отношение оно имеет к «охоте на ведьм»?

А самое что ни на есть прямое, поскольку вылилось оно в большую уступку церкви тем самым силам, с которыми она бодалась. Вместе уступки и промахи составили дорожную карту перемен, завершившихся в 1951-ом.

Чтобы понять, как выглядел процесс в действительности, надо заглянуть за кулисы мистерии.

Существовал ли ведьмовской орден и что собою представлял, теперь можно лишь гадать. Скорее всего, подобно друидизму (и одновременно с ним, и пересекаясь), это была децентрализованная система разнородных верований, уходящая далеко за античные времена. Сомнительно, чтобы она представляла собой мирный культ сил природы – в древности народы поклонялись силам так, что по нашим меркам это был уголовный кодекс с особо тяжкими деяниями.

Христианство в сравнении с древними культами предлагало безкровный вариант поклонения, но главное – у христианства были вселенские претензии и административный ресурс, век от века всё более мощный. Как централизованная система, оно было сильнее разрозненных племенных культов.

Но как невозможно заменить ёлки пальмами, а суглинок – чернозёмом, сразу и полностью заместить собой старые верования христианство не могло. Процесс растянулся на века, и это были века довольно вялого противоборства.

При этом крестители не с Луны свалились, а являлись детьми своей эпохи и наследниками её культов. Поэтому в IV веке н.э. церковные соборы в своих итоговых документах регулярно осуждали колдовство как возврат к идолопоклонству, одновременно с печалью констатируя, что духовенство сплошь и рядом само колдует.

А чего они ждали, если христианство без году неделя как стало государственной религией, и невдалеке от храма добрые граждане лунными ночами массово надевали шкуры и плясали вокруг идольских истуканов?

Обратим внимание, что до поры до времени сосуществование культов было относительно мирным, в режиме апартеида. К VIII веку в хрониках появились сведения о фестивале на горе Броккен, но карательных отрядов туда никто не посылал. Напротив, и духовные, и светские властители осуждали веру в ведьм, даже грозили смертью тем, кто казнит кого-нибудь за ведовство. Сам Карл Великий строго выговаривал церковникам, что-де они «злоупотребляют дьяволом».

Невольно подумаешь, что волхвы, епископы и короли друг друга понимали и воздерживались от прямых конфликтов.

Более того – хотя ритуальные варварские пляски запрещались в храмах и на кладбищах (а должно быть, желающие станцевать там находились!), вне святых мест они были дозволены. Но только в христианской версии, на Рождество, Крещение и Масленицу. Чтобы завоевать сердца паствы, церковь пошла на синкретизм, ясно осознавая, что иначе людей с новой верой не срастишь.

Тогда же, с IX века, появилась литургическая драма – костюмированная инсценировка сцен из Евангелия.

Прав был Ульянов-Ленин – из всех искусств важнейшими являются кино и цирк, как наиболее зрелищные и для неграмотной аудитории самые доходчивые. На красочное представление простой люд сходился охотно и наглядно усваивал основы веры.

До XIII века ведовство расценивалось лишь как чародейство и примитивная магия. Европейская церковь, успевшая потерять половину себя из-за распрей с Византией, была занята борьбой с ересями, а короли издавали указы типа «Ведьм на свете нет и, следовательно, против тех, которые себя таковыми почитают, не должно возбуждать никакого судопроизводства» (Коломан I Книжник, Венгрия). То есть даже самооговор за веский довод не считался, а вера в ведьм осуждалась как суеверие. Поклонники древних божеств чувствовали себя в относительной безопасности.

Трудно сказать, сколько могла длиться такая идиллия, но тут случилось страшное.

Изменился климат.

* * *

Para bellum

С IX по XIII век царила «эпоха викингов» – тёплый климат с увеличением влажности и сокращением арктических льдов. Поистине золотой век для западноевропейского земледелия. Но с XIII века начался «малый ледниковый период». Холода неуклонно нарастали до XVII века, а в целом низкие средние температуры с вариациями продолжались вплоть до XIX-го.

Попав в безвыходную ловушку голода и холода, люди инстинктивно принялись искать виноватого. Собственная греховность многое объясняла, но психологически удобнее переложить ответственность на кого-нибудь другого. Скажем, на князя тьмы, за тысячу лет проповедей ставшего широко известной персоной, а также на тех, кто ему поклоняется – благо, их и искать долго не надо, они рядом. Ведьмы и ведьмаки – прислужники рогатого, очевидно же. Да и евреи выглядели подозрительно.

Оживилась и церковь, доселе увлечённая только катарами – ради которых, собственно, и создавалась в 1215 году инквизиция. Правда, источники упоминают, что в середине XIII века инквизиторы занимались и какими-то люцеферианами.

Очень трудно исключить, что за фасадом двоеверия и в обстановке благодушия из старинных верований и новых веяний успело вызреть что-то ещё, в том же режиме синкретизма, только с точностью до наоборот, приспособившись не к Богу, а к дьяволу.

Иными словами, если анти-церкви изначально не существовало, она могла быть создана явочным порядком за счёт «злоупотребления дьяволом» и на базе духовных исканий масс.

При этом терпимостью люцефериане не отличались от слова «совсем» – Конрада Марбургского, посланного в долину Рейна в 1231-ом, они убили через полтора года расследований. И это была не последняя жертва войны.

Почуяв отпор, церковь начала разворачивать комплекс контрмер. С поразительной быстротой была установлена «реальность» ночных полетов ведьм, а собрания староверов получили название шабаша. Нашлись у церкви и свои «эскадроны смерти», готовые поспорить с люцеферианами в жестокости – в немецких землях эту роль взяли на себя фемгерихты, они же Священные Фемы, тайные судебные общества, возникшие в немецких землях на фоне насилия и анархии после изгнания Генриха Льва.

Война по факту началась, но её законодательная база отставала. Проблема крылась в том, что ведовство и ересь – не одно и то же, а именно еретики считались врагом №1. Только к первой четверти XIV века церковным легистам удалось объявить колдунов еретиками. Поклонники рогатых «сил природы» получили чёрную метку.

Шли боевые действия и на других фронтах – например, в сфере публичных зрелищ.

Литургическая драма из храма переместилась на паперть, затем на площади и улицы. Число зрителей и популярность церковного театра сильно выросли, а к участию в действах допустили мирян – в комических ролях, но им хватало. Теперь представление именовалось мистерией, а в сценарии появилась дьяблерия, где как раз благочестиво лицедействовали развязные миряне. Язык мистерии пополнился простонародной речью, сценарий – чертами повседневного быта, зрелищная часть усилилась сценическими механизмами, которые позволяли устроить как «низвержение в ад», так и «вознесение на небеса».

Мистерия стала более действенной пропагандой, чем литургическая драма, и хотя комические вставки не совпадали с каноном, ради торжества церкви это допускалось.

Не сразу, но медленно и верно такая вольность привела к совсем другому торжеству…

Но пока всё шло как бы ad majorem Dei gloriam. На сцене ведьмы, еретики и иноверцы высмеивались и получали по заслугам.

Возможно, вы спросите: «Ну, а когда пытки-то с кострами? Скоро ли «Молот ведьм» на сцену вынесут?»

Да погодите вы – тут ещё чума не кончилась.

И вообще мнение о том, что «охота на ведьм» была масштабным бедствием, очень сильно преувеличено.

Если не считать Чёрную Смерть, в лёгкую выкосившую до трёх четвертей тогдашнего Евросоюза, даже на фоне банальных кишечных инфекций «охота на ведьм» по числу жертв теряется и меркнет. Даже в самую жаркую пору «охоты» количество смертных приговоров по обычной уголовке было больше на порядки – виселицы не пустовали, и плахи не просыхали.

В Испании, за 340 лет работы инквизиции, безвозвратные людские потери по самым смелым оценкам составили около 50.000 человек, т.е. 150 человек в год. А за 14 месяцев царства разума, свободы, равенства и братства, руководимого вольным каменщиком Робеспьером, Франция потеряла вчистую порядка 800.000 душ. Эти цифры даже сравнивать неловко, настолько мракобесы-инквизиторы уступают светочам разума…

Это раз.

Два: за сто лет, с 1320 по 1420 год, в Европе прошло 12 (двенадцать, Карл!) процессов над ведьмами, которые велись инквизиторскими трибуналами, и 24 дела, которые слушались в светских судах. И кто больший гонитель женщин – попы или мирские юристы?

Тенденция сохранилась и в дальнейшем, причём доля светских процессов с нарастанием опережала духовные, особенно у веротерпимых протестантов, предтеч нынешних либералов. Проповедуя свободу совести, они почему-то резервировали её для одних себя, а прочих всех – на дыбу и в щипцы.

И не надо упоминать всуе «тёмное средневековье». Большую часть из ведущих демонологов составляли гуманистически образованные философы и писатели, профессора, юристы и врачи. Цвет наций и культурная элита!

Наконец, три: «охота на ведьм» началась со времён Хаммурапи – который, кстати, первым узаконил пресловутое «испытание водой» для колдунов. Но, исключая период собственно классической европейской «охоты», ведьм карали в первую очередь за причинённый или приписанный, но реальный вред, а вовсе не за принадлежность к «церкви сатаны». По большому счёту евробесие, в скандинавских странах метко названное «ведьмовской лихорадкой», длилось лет полтораста, было весьма локальным, вдобавок ползало по Европе с места на место как движущаяся плесень.

Но подготовка к большой ведьмовской войне велась, причём обеими сторонами.

Централизованная церковь без особой спешки создавала юридическую базу, училась карать за неверие в полёты ведьм (капитулярии Карла Великого и указы Коломана Книжника канули в небытие) и экспериментировала с созданием трибуналов – исключая Испанию, они никогда не были постоянно действующими, и всякий раз учреждались особо, на растяжимый, но конечный срок.

Тем временем оголодавшие массы принялись за самосуды. В начале XIV века, при «восстании пастушков» в Северной Франции, толпы отправились на юг, по пути грабя местных жителей и уничтожая прокажённых, а заодно и евреев. Это задело экономические интересы короны и показалось чрезмерным церкви, поэтому вскоре Филипп V направил против банд «пастушков» войска и рассеял их.

Но большая кровь уже пролилась, и последовал неизбежный ответ. Уже в следующем году появились сведения о «заговоре прокажённых» – слухи утверждали, что эти заговорщики из мести намерены отравлять источники воды. Началась новая волна погромов и расправ.

Первая Информационная

Обычно историю о «заговоре прокажённых» считают феноменом массовой истерии в среде взбудораженных тёмных людей. Между тем списывать на истерию любой конспирологический феномен по меньшей мере глупо.

Мыслящее человечество давно убедилось, что в каждом т.н. «стихийном народном возмущении» есть смысл поискать финансирование и организационную структуру. А в данном случае она очень даже была.

Уже к середине XIII века в одной только центральной Европе насчитывалось 19.000 лепрозориев – не меньше, чем монастырей!

Формально прокажённые считались «умершими», но тем из них, кто имел связи, влияние и состояние, никто не мешал распоряжаться имуществом через доверенных лиц. Те же, кто победнее, за деньги или за идею «братства отверженных» рады были выполнять роли курьеров и агентов. И вот вам готовая общеевропейская сеть с лидерами, готовая и к отпору, и к союзу с другими гонимыми. Мало ковенов, лепрозориев и гетто – прибавьте к ним левшей. Да-да, левшей, до «охоты» составлявших около 15% населения Европы, а после неё – лишь 5%.

Но что меньшинства могут реально противопоставить репрессиям, кроме диверсионной войны?

А, например, войну информационную.

До книгопечатания она могла быть лишь наглядной, с отыгрышем в реале, для вербовки сторонников и чтобы поколебать убеждения оппонентов. Правда, такие отряды пропагандистов сильно рисковали шкурой или головой, но найти отчаянных никогда проблемой не было.

И мы как-то по-новому видим тех еретических проповедников бедности, которых отлавливал по рынкам (а где разжигать, как не людных торжищах?) небезызвестный Влад Цепеш, чтобы потом отправить их с дымом в облака. И эротическая секта тюрлюпенов (скоморохов), то ли возникшая, то ли возродившаяся (sic!) во Франции в 1373-ом с более чем странными публичными обрядами, уже не кажется случайным явлением.

Контр-вера наносила ответные удары – и не только на площадях и рынках.

Пока процессы против ведовства (сам термин hexerei юридически впервые прозвучал в 1419 году, на суде в Люцерне) понемногу набирали обороты – хотя и сейчас церковь безнадёжно отставала от светских карателей, – в церковных мистериях пышным цветом распустился натуральный сатанизм.

Так, о мистерии в Меце (1437 год) современник с восторгом пишет: «Преддверие в ад и пасть дракона были сделаны прекрасно, так как последняя открывалась и закрывалась посредством механизма; голова дракона имела два светящихся глаза». Адская пасть играла роль портала, изрыгая или поглощая актёров под аплодисменты восхищённой публики. Сообщают, что на сцене в Меце выступало две сотни народу. И никакого Влада Цепеша! Всё легально, как бы для вящей славы Господней – а на деле?..

Это были цветочки. Ягодки вызрели в середине XV века, когда Гуттенберг запустил свой станок. К слову, первым делом он оттиснул не что-нибудь, а альманах астрологических прогнозов – за 8 лет до первой печатной Библии! Человек явно знал спрос.

В 1484-ом папа Иннокентий VIII выстрелил «ведовской буллой». Это было уже открытое объявление войны, причём войны беспощадной, на истребление ведовства. По крайней мере, так казалось папе. Через три года Инститорис со Шпренгером издали пресловутый «Молот ведьм».

«Ну, – скажете вы, – тут-то и началось Высокое Возрождение!»

У кого начиналось, а у кого успешно продолжалось.

В 1500 году в Амьене клирики и миряне привычно запросили «добро» на постановку мистерии Страстей Господних, причём особо требовали дозволить «дьявольских персонажей». И не просто так, а с правом бесов и бесовок свободно бегать по городу и ближним деревням задолго до начала представления. Целыми бандами, то есть, пардон, ролевыми командами.

Очевидно, такие летучие отряды призваны были выполнять роль зазывал, вроде рекламной миссии. Однако, как свидетельствуют современники, эти «pauvre diables» («бедные черти») в рейдах по округе грабили крестьян и учиняли всевозможные бесчинства. Сейчас бы это назвали терроризмом в одном флаконе с бандитизмом.

Такие вот зверства инквизиции.

Пока церковники писали буллы и инструкции, рядом носились оравы ряженых (удобно, лиц не видно) с подчёркнутой костюмами внешностью чертей и демонстрировали селянам своё преимущество в слаженности, силе и наглости, помноженной на безнаказанность. Поэтому иногда особыми распоряжениями запрещалось «давать чертям свободу вне их роли».

Им только дай! Они так местных распропагандируют, что к следующей мистерии ещё сотня пожелает записаться в дьяволы…

Размаху этих шоу позавидует иная нынешняя рок-группа. Так, в 1516-ом во французском городе Отэн представление с чертями собрало до 80.000 зрителей, в т.ч. духовенство, рыцарей и патрициев. Не всякое аутодафе имело такую аудиторию!

Пока жернова инквизиционной системы пускались в ход – первую ведьму в Испании сожгли в 1489-ом, – сторонники контр-веры уже вовсю применяли свою пропаганду террором. Например, в 1538-ом в Оверни изловили четверых мужчин, которые, переодевшись в шкуры и воображая себя лу-гару (волками-оборотнями), совершили десятки ритуальных убийств. То ли не смогли выйти из роли после очередной мистерии, то ли у них задание было – как спецназу, наводить ужас на округу, страхом ориентируя умы в нужную сторону…

Сценическая пропаганда преуспевала всё больше.

Вот мнение сведущего человека из 1561 года: «Если автор хочет понравиться публике, ему следует постараться изобразить побольше чертей. И чтобы они были пострашней, радостно кричали, негодовали, вопили, умели сквернословить и хулить и среди этого дикого воя утащить свою жертву в ад. Этот шум и гам должны быть устрашающими, тогда это привлекает публику, тогда ей нравится представление».

Обратите внимание – в рецепте успеха ни слова о персонажах Писания, словно их вовсе не существует!

Современный же автор сухо констатирует: «Средневековый театр … достигал такого уровня сатанизма, который превзошел даже богословские оперы. Сатана, с некоторыми чертами театра Петрушки, стал неотъемлемой частью всех театральных представлений … конца XVI века».

А ведь это уже времена разгоревшейся «охоты».

Вообще XVI век богат чудесными событиями. В 1522 году римляне решили, что чума в городе – дело рук демонов, т.е. античных богов, и принесли быка в жертву Юпитеру. Лишь когда бык не сработал, добрые католики устроили крестный ход в честь Девы Марии. На этом фоне не удивляешься тому, что через год в Болонье народ восстал против ведовских процессов. Тут, понимаешь, люди Юпитеру открыто поклоняются, а им Христа внушают. Словно и тысячи лет христианства не было…

Поддавало жару и книгопечатание, буквально наводнившее Европу книгами по оккультизму и демонологии.

В 1585 году в Париже вышел комический опус, название которого стоит привести целиком: «Веселая история деяний и подвигов Арлекина, итальянского комедианта, содержащая его сны и видения, его схождение в ад, чтобы извлечь оттуда мамашу Кардину, как и с помощью каких случайностей он оттуда ускользнул, после того как он обманул там самого адского царя, Цербера и всех других чертей».

А спустя два года сердца читателей покорила книга. Шписа «История о докторе Иоганне Фаусте, знаменитом чародее и чернокнижнике», которую мигом экранизировали… то есть инсценировали, и которая стала хитом продаж.

Вот и представьте себе атмосферу – на одной площади ведьм жгут, на другой балаган адские сценки для детворы представляет, у собора для взрослых – мистерия, где главную роль играют рогатые, ещё пара их отрядов кружит возле города, а книготорговец предлагает популярный сериал «Театр дьявола» из 33-х томов, тогдашний бестселлер.

К XVII веку накал достиг максимума. Из 1659 года нам сообщают: «Колдовство до такой степени развилось, что дети на улице и в школах учили друг друга колдовать».

Это уже натуральная поттериана, с той лишь разницей, что заигравшихся вели не к психиатру, а в инквизицию. Но оцените результаты пропаганды – охвачены все возрастные группы, кроме грудных младенцев!

И все слои общества. Зря, что ли, рыцари с патрициями рукоплескали дьяблериям?.. При Людовике XIV вдруг обнаружилось, что множество французских дворян, в том числе высших сановников королевства, состоит в сатанинских сектах, а «чёрные мессы» с жертвоприношениями совершаются то и дело. Дело стыдливо замяли, но свидетельства остались.

Как тут не вспомнить люцефериан, которые действовали лет за четыреста до «короля-солнце»…

* * *

Сеть

Пожалуй, контр-вере не хватало лишь своего Рима, единого координационного центра, руководящей и направляющей силы, да ещё полноразмерных войск. Возможно, лидеры «чёрного сопротивления» не могли достичь единогласия и выбрать из своей среды «капо ди тутти капо». Даже если «чёрный интернационал» кое-как сложился, своего неистового Лютера или методичного Сталина в нём не возникло. Это была паутина без паука в середине.

Стоит оговориться, что некие центры всё-таки были, причём открыто и легально.

Например, в XV-XVI веках вблизи Базеля существовало большое поселение бродяг и нищих, как бы мини-государство со своими законами, обычаями и вольностями. А наличие законов и организации в те времена уже возводило общину в ранг юридического лица, с которым надлежит официально вести дела, а не просто разгонять плетьми. Этот феодальный пережиток надёжно защищал от беззакония.

Даже бесправные бродяги, всенародным голосованием (как сейчас!) избрав главаря и составив свой кодекс, превращались из толпы в правовое общество. Цыган, появившихся в Европе на рубеже XIV-XV веков, встречали именно как законное сообщество, и в 1501 году литовский князь Александр уверенно говорил о «давних правах цыган». Лишь не вполне адекватная Мария I Тюдор (Кровавая Мэри) в 1554-ом объявила цыган вне закона, и четыре века спустя – бесноватый фюрер.

Таким способом легализовались и некоторые потомки мусульман в Испании после реконкисты, отправившись кочевать и этим сразу обретя новый, по-своему защищённый статус. Изгнать с места жительства невозможно – его, постоянного, просто нет. Конфисковать недвижимость? отсутствует, одни кибитки и посуда. Вера иная? так есть принцип «такийа» – ложное вероотступничество во имя спасения жизни.

Сложно сказать, сколько таких центров и сообществ поддерживало логистику и контакты сторонников контр-веры. Помножьте их на лепрозории – получите вполне реальную сетевую структуру.

А конец системе настал вместе с крушением феодальной вольницы, и не по наущению церковников, а по воле королей. В этом смысле знаковым годом стал 1667-ой, когда Людовик XIV повелел стереть с лица земли парижский Двор Чудес.

Вы будете удивлены, но остатки сети живы и ныне. Это малочисленный кочевой народ енишей, обитающий в районах вдоль Рейна – в точности там, где полыхала самая жаркая «охота на ведьм». Видимо, статус бродячего сообщества и консервативность германских законов уберегли их в тяжёлую пору, затем в среду енишей влились дезертиры и мародёры Тридцатилетней войны, а выйти из режима «Мы едем, едем, едем» эти люди не смогли. Привыкли.

* * *

Пламя угасает

Задолго до ликвидации сети, в начале XV века, в ней возникло решение – разделить силы противника, после чего эти разделённые неизбежно накинутся друг на друга, дав жертвам «охоты» облегчение и передышку. Этот раскол был достигнут в ходе хорошо известной Реформации. Прошедшие «обратный синкретизм» староверы приняли в ней участие на стороне лютеран, используя и поддерживая все антиримские еретические течения.

Но если они рассчитывали получить с этого профит, вскоре их надеждам пришёл крах – новая сила «отблагодарила» их репрессиями, превосходящими католические. Мавр сделал своё дело, мавру пора на костёр. Вместо одного врага сторонники «сил природы» получили двух, один злее другого.

С развитием книгопечатания и грамотности роль сценической наглядной агитации уменьшилась, следовало искать иные формы борьбы.

Пока длилась «охота», государства в муках войн централизовались. Стало более выгодным, безопасным и многообещающим влиять не на массы, а прямо на правителей, которые пишут светские законы, обязательные к исполнению. Главное, подвести наукообразную базу и втереться в доверие.

И база начала создаваться. В XVI веке книга голландского лейб-медика Иоганна Вира «О демоническом наваждении», а в XVII-ом – сочинение немецкого иезуита Фридриха Шпее «Предостережение судьям, или о ведовских процессах» внесли необходимое смятение в умы, подготовив публику и правителей к смене курса.

К слову, именно иезуиту Шпее, защитнику ведьм, мы обязаны принципом презумпции невиновности – это была действительно полезная инновация, которой правовой европейский мир до того в упор не знал.

Хотя иезуиты бывали разные. В 1569 году в Аугсбурге некий слуга убил кинжалом иезуита, переодевшегося дьяволом. Вот и думайте, к чему был этот маскарад. То ли ученик Лойолы разжигал намеренно и собирался замутить новый инквизиционный процесс, то ли хотел прямо в ролевом прикиде затуситься на шабаш, но ошибся дверью…

Так или иначе, вирусы сомнения были внесены в культурную среду и начали размножаться. Когда в нормандском Верноне (1556) накрыли с поличным целый ковен колдунов-оборотней, превращавшихся в котов, судьи отказались в это верить и не стали возбуждать дела. И правильно – у котэ четыре ноги, позади у него длинный хвост, и трогать его не моги…

Правители, озабоченные число налогоплательщиков и будущих рекрутов, охотно пошли на поводу учёных умников. Появились эдикты о милосердии, права инквизиции укорачивались и урезались, пока к галантному XVIII веку не урезались под корень. «Охота» вышла из моды в главных державах и продолжалась только на полудиких окраинах – в Польше, Венгрии, Мексике, куда она дошла с запозданием, как устаревшие фасоны парижских платьев.

И каковы оказались итоги к эпохе паровых движков?

Разгромлены оказались все.

Церковь вышла из войны ослабленной и расколотой, причём её протестантская половина превратилась в рыхлый комок враждующих сект.

После прекращения «охоты» исчез организующий момент, объединявший разнородные части «чёрного интернационала». Все участники его разбрелись кто куда.

Ведовство если и уцелело, то лишь на низовом уровне и лишь потому, что не смогло вырасти в единое, прочно организованное движение, которое гораздо легче выявить и обезглавить.

А вот судьба мистерий оказалась двойственной.

С одной стороны, они, утеряв прежнее значение, всё-таки сохранились там, где устоялись как празднества на стыке церковной и фольклорной традиций. С другой стороны, от мистерии отделилась дьяблерия, к середине XVIII века приняв форму театральных комических опер. Весёленькие дьяблерии под музыку маститых композиторов забавляли благородную публику, пока не зазвучала песенка «Аристократов на фонарь».

В сфере культуры дьяблерия – то в театре, то в площадном кукольном театре, – дожила до эпохи декаданса, когда князь тьмы был полностью легализован и утвердился в искусстве как полноправное действующее лицо. К этому времени оборотистые инженеры человеческих душ сумели вернуть его – в новой, созвучной времени обёртке, – и массовой городской буржуазии. Так, в 1861 году в Париже вышла для всех желающих серия из 140-а стереофото с названием «Дьяблерии», где глиняные фигурки представляли сцены повседневной жизни в аду с элементами эротики и политической сатиры.

А сейчас «глиняную фигурку» в полный рост, с рогами и с детьми, планируют установить в Штатах.

Но это уже другая история. Да и климат заметно изменился. Теперь уже инквизитор, буде таковой объявится, рискует угодить если не на костёр, так в тюрьму – за нетерпимость.

И, завершая доклад, мы вновь возвращаемся к его началу, к разговору о том, чья команда выиграла на данном историческом этапе.

С той лишь оговоркой, что история не завершилась, и какие сдвиги ждут нас в будущем – увидим.