Чиновник призрачной канцелярии-1. Кандидат

примерно сто пятьдесят лет назад, Восточная столица государства Великая Ли

Последний луч солнца, багровый и густой, словно капля застывшей крови, угас за зубчатым гребнем гор. Над заброшенным поместьем воцарилась мгла, пахнущая пылью, старым деревом и гнилыми тряпками. Воздух, днем раскаленный и неподвижный, теперь шевелил клочья паутины в пустых глазницах окон и приносил из сада терпкое дыхание одичавших хризантем.

Однако ни заката, ни развалин поместья, ни хризантем Чжоу Фэн увидеть не мог. Несомненно, где-то там, наверху и вдалеке, они были, но сам Чжоу Фэн лежал на дне глубокого сухого колодца и видел только круглый лоскут неба, то голубой или серый, то бездонно-черный. Ему казалось, что ночь и день сменились раз шесть или семь, но точно он не знал, потому что последние дни Фэна мучил дикий жар.

Его тело, совсем недавно гибкое и сильное, обученное искусству меча и верховой езде, превратилось в тюрьму для разума, беспомощную оболочку, истерзанную голодом и болью. Сломанные руки распухли, иссиня-багровая кожа местами уже почернела, и вскоре заражение должно было его убить.

Жажда наверняка справилась бы с этим быстрее, но из щели в стене колодца текла тонкая струйка чистой родниковой воды. Раньше она уходила в неровное дно, покрытое щебенкой и костями мелких животных, а теперь Чжоу Фэн мог подползти поближе и поймать ее пересохшим ртом. Стоило напиться, и на какое-то время жажда отступала, потом возвращалась вместе с лихорадкой, но хотя бы какую-то передышку он получал.

Конечно, он понимал, что просто продлевает свои страдания, но упрямо надеялся на чудо. Вдруг в усадьбу заглянет бродяга в поисках поживы или просто ночлега? Если Фэн сможет окликнуть его и убедить не испугаться…

Но день тянулся за днем, ночь за ночью, и надежда на спасение таяла. Бессильно откинувшись спиной на стену, Чжоу Фэн полулежал среди выбеленных временем чужих останков и смотрел в небо, где зажигались колючие искристые звезды. Сегодня ему стало совсем трудно дышать, каждый глоток воздуха вскрывал грудь изнутри, как удар ножа, а стук сердца отдавался в висках тяжело и неровно. Закрывая глаза, Фэн не был уверен, что откроет их снова, но каким же живучим оказалось его молодое тело! Бесполезно и мучительно живучим!

Фэн пошевелился, в груди заклокотало, и он бессильно уронил голову. Было бы легче потерять сознание, но перед его внутренним взором снова и снова вставали два лица. Чжоу Тай, младший брат по отцу, и Мэйлин, сестрица… Два человека, о которых он заботился и по долгу старшего брата, и просто потому, что любил их. Любил… А они его — нет.

Жаль, что понял он это слишком поздно. И разве он мог не поверить сестре, попавшей в беду и приславшей письмо с мольбой о помощи?! Разве мог заподозрить брата, который бросился спасать Мэйлин вместе с ним? Конечно, Фэн проявил должную осторожность и взял с собой пару охранников. Надежных, преданных… вот только, как оказалось, не ему, Чжоу Фэну, и даже не клану, а тому, кто сумел их перекупить.

Когда Фэн очнулся от удара по голове, сестра и брат стояли рядом. На него, растерянного и перепуганного, они смотрели жадно, как два оборотня, почуявшие теплую человеческую кровь. А может, и вправду это были не его младшие, а оборотни, принявшие их вид?! Когда Тай велел сломать ему руки, лицо младшего брата показалось совершенно незнакомым! Хотя улыбка была все та же, веселая и обаятельная… Он улыбался, когда Фэну разбили тяжелыми кулаками лицо, когда топтались по рукам и кости хрустели, как сухие ветви. А вот Мэйлин не улыбалась, просто смотрела красивыми глазами, блестящими, как черный жемчуг, и в глазах этих плавала тень чего-то холодного и сытого, отчего кровь стыла в жилах.

Как его скинули в колодец, Фэн, к счастью, не помнил, но вот лица брата и сестры забыть не мог и подозревал, что память даже после смерти ему не изменит.

Интересно, как они объясняли свои отлучки дома, когда навещали его? Дважды за эту проклятую неделю Чжоу Фэн видел их лица над краем колодца.

— Отец не находит себе места от горя, братец. — Голос Тая был сладок и ядовит, как испорченный мед. — Он приказал обыскать город и послать гонцов по всей империи, от Восточного океана до Западных пустынь. Сегодня он был так утомлен и слаб, что даже не смог принять посланника императора. Совсем сник, бедняга.

— А вчера, — вступала Мэй-лин, — вернулись поисковые отряды. Говорят, нашли твой поясной нефритовый диск, раздавленный копытами коня на дороге. Как хорошо, что эта усадьба далеко от всех обитаемых мест. Все очень сожалеют о тебе, А-Фэн. Матушка-императрица прислала соболезнования. Скоро, очень скоро тебя объявят умершим.

Потом они исчезали, Фэн облизывал пересохшие губы, тянулся к воде и все не мог понять, за что же они его так ненавидят?! Неужели за наследство?! Но отец одинаково любил всех детей, баловал их, выполнял любые капризы, и после его смерти, став главой клана, Фэн обязательно позаботился бы о младших! Так за что… Ведь не просто же убили, а приказали сбросить сюда, чтобы умирал долго и мучительно…

Наверху послышался шорох. Фэн вскинулся и увидел наклонившегося над краем колодца брата. Сердце замерло, и тут же внутри резануло острой болью отчаяния. Чжоу Тай был в траурных одеждах. Значит ли это, что Фэна признали погибшим? Или. что-то с отцом?!

— Позволь рассказать тебе новости, дорогой брат, — начал Тай, и его голос зазвенел от неподдельного торжества. — Отец… о, наш многоуважаемый отец не вынес утраты первенца и наследника. Его сердце, отягощенное горем, остановилось. Похороны были великолепны. Все великие и малые кланы прислали соболезнования, вся столица почтила его память. А я… — Он сделал паузу, наслаждаясь эффектом. — Я как его единственный оставшийся сын по праву унаследовал титул и печать главы клана Чжоу. Совет старейшин уже принес клятву верности.

Чжоу Фэн не издал ни звука. Вся его ненависть, вся боль, все отчаяние собрались в комок ледяного огня где-то в груди. Он не мог ни встать, ни сжать кулаки. Только лежать, слушая голос того, кто отнял у него все, и понимая, что это конец. Не будет чудесного спасения, а если справедливость когда-нибудь и свершится, ему, Чжоу Фэну, это уже ничем не поможет.

— Прощай, брат, — издевательски прозвучало сверху. — Я уже приказал своим людям, чтобы этот колодец завтра утром засыпали камнями. Советую тебе умереть до этого момента, иначе выйдет неловко.

Наверху зашуршали шаги, удаляясь. Последняя связь с миром живых оборвалась. Чжоу Фэн закрыл глаза. Он больше не боролся. Позволив голоду и слабости наконец взять верх, он не почувствовал момента, когда дыхание окончательно его покинуло. Не было ни боли, ни страха — лишь восхитительная легкость, словно он сбросил свинцовые оковы. Чжоу Фэн — или то, что теперь было им — поднялся и огляделся. Его тело осталось лежать внизу, изломанное и безжизненное. Но он… он был свободен!

Его душа, невесомая, как дым, поднялась над краем колодца и поплыла над заброшенным садом. Деревья, камни, руины поместья — все было окутано серебристо-холодным сиянием. Мир казался тем же, каким и был, но лишенным красок, призрачным, как сам Чжоу Фэн. И только внутри Фэна мучило и жгло что-то горячее, живое… Это была ярость!

Домой. Отомстить!

Он устремился вперед, не чувствуя под ногами земли, ненависть гнала его, как порыв ветра подхватывает и несет сухой лист. Тени деревьев расступались, каменные и деревянные стены не были преградой. Теперь он летел по ночным улицам родного города к сияющему вдали огнями родовому поместью Чжоу, с каждым мигом все сильнее наполняясь гневом и предвкушением.

Внезапно его движение замедлилось, словно он попал в густой мед. Воздух впереди заколебался, и из этого марева шагнула человеческая фигура.

Чжоу Фэн напрягся, пытаясь преодолеть странное сопротивление, и невольно вгляделся в незнакомца.

Перед ним на мостовой стоял мужчина средних лет, одетый в строгие одеяния темно-синего шелка. По их краю шла сложная вышивка, змеи-инь и рыбы-ян переплетались в ней, символизируя равновесие между мирами. Длинные волосы были убраны в простую прическу, а на поясе висела нефритовая печать странного вида. Чжоу Фэн, с детства изучивший знаки различия всех столичных департаментов, эту печать видел впервые. Зато лицо незнакомца выглядело так заурядно, что взгляд скользнул бы по нему в толпе, не задержавшись. Только глаза… о, глаза были подобны отточенным клинкам! Они смотрели прямо на Чжоу Фэна, словно видя его насквозь!

Чжоу Фэн замер, объятый изумлением и страхом.

— Ты… ты меня видишь? — спросил он, услышав собственный голос не как звук, но как непривычное колебание воздуха. — Кто ты?!

— Я вижу тебя, Чжоу Фэн, сын Чжоу Фана. — Голос незнакомца был ровным и глубоким, подобным гулу далекого храмового гонга. — Ибо имею на это должные полномочия.

Он сложил руки и поклонился, как подобает чиновнику, называющему свое имя и место службы.

— Я — Лян Вэй, следователь отдела по надзору за беспокойными духами, старший служащий Призрачной Канцелярии. И имею к тебе, Чжоу Фэн, прямой интерес.

Призрачная… Канцелярия? Разумеется, Фэн слышал сказки, старинные предания о министерстве мертвых, легенды о его служителях, чья задача — ловить злобных духов и вести учет потерянным душам. Кто их не слышал-то?! Но встретиться с чиновником этой канцелярии?! Впрочем, раз уж сам теперь призрак, следует признать эту встречу естественной…

Вдруг еще одна мысль нарушила сладкое безумие, в котором плавал его разум. Зачем этот призрачный чиновник его остановил? Уж не для того ли, чтобы помешать?!

— То, что живые считают страшным вымыслом, для нас не более чем повседневная служба, — бесстрастно ответил Лян Вэй, словно прочитав его мысли. — Ты, Чжоу Фэн, убитый и ставший блуждающей душой, находишься на опасной грани. Ты умер, переполнившись ненавистью и желанием отомстить, вдобавок не получив должных погребальных обрядов. Твоя духовная энергия ци отравлена гневом и обидой. Если ты продолжишь свой путь и осуществишь задуманное, то уже никогда не станешь безобидным призраком. Твоя сущность исказится, жажда мести превратится в жажду жизненной силы живых. Ты начнешь охотиться. Сначала на животных, потом на слабых людей и, в конце концов, из мстителя ты обратишься в пожирателя. Гуй, голодные духи, вот как называют подобные существа, и ты наверняка слышал жуткие повести о них.

Чжоу Фэн слушал, и ледяная ярость в нем клокотала так, что фигура призрачного чиновника расплывалась перед глазами, будто в мареве серебристо-алого огня.

— Я стану гуем? — не выдержал он. — И что с того? Пусть! Они заслужили свою судьбу! Они отняли у меня все! Жизнь, наследство, отца! Я имею право на возмездие!

— Право? — Господин Лян поднял бровь. — Ты говоришь о праве в мире, где царит закон. Закон Небесной Империи, что простирается и над миром живых, и над миром мертвых. Да, ты сможешь отомстить. Но что потом? Твоя душа, запятнанная убийством, окажется необратимо повреждена. Ты станешь безумным кровожадным чудовищем. И тогда я, или один из моих собратьев, будем вынуждены тебя задержать. — Он поморщился, словно ему было неприятно говорить это, но продолжил: — Не думай, что сумеешь ускользнуть. Мы скрутим тебя цепями, сплетенными из слез раскаявшихся грешников, и отправим в застенки подземного судилища, где тебя ожидает вечность забвения и мук. Твоя месть обернется погибелью для тебя самого. Таков закон.

Слова призрачного чиновника падали, как удары молота, постепенно раскалывая решимость Чжоу Фэна. Да, он ненавидел брата и сестру за свои мучения и смерть, за боль и смерть отца! И хотел отомстить им больше всего на свете! Если бы ценой за это была просто гибель его души, Фэн заплатил бы эту цену с радостью! Только бы свершить справедливость… Но стать убийцей невинных? Это пугало больше, чем сама смерть, больше, чем загробный суд и наказание. И при этом отказаться от мести… все равно казалось невозможным.

— Значит, мне следует просто смириться? — горько выдохнул Фэн. — Позволить им наслаждаться жизнью?!

— Я предлагаю тебе выбор, — сказал господин Лян, и Фэну показалось, что в его глазах мелькнула искра. Но был это интерес или сострадание, Чжоу Фэн не понял. — Ты еще не совершил непоправимого. Твоя душа, хоть и омраченная, пока еще чиста от крови. Откажись от мести. Доверь судьбу твоих обидчиков их собственной карме и беспристрастному суду загробного мира. Их ждет расплата куда более изощренная, чем та боль, что ты можешь им причинить. Пройдя это испытание, ты сможешь обрести новую цель.

Он сделал паузу, позволяя Чжоу Фэну осознать сказанное, и продолжил, размеренно и неторопливо:

— Призрачная Канцелярия всегда нуждается в способных служащих. Наши ряды пополняются теми, чья жизнь оборвалась несправедливо и до срока. Ты — молодой господин из благородной семьи, образованный, воспитанный в понятиях долга и чести, знающий путь добродетелей и традиций. Ты ненавидишь несправедливость, ибо познал ее на себе. Это — главное качество для чиновника призрачных дел. Каждый из нас, достигший определенного чина, обязан обучить и представить к службе не менее двух учеников. У меня как раз имеется свободное место. Если проявишь усердие, когда-нибудь сможешь стать не просто служащим, но следователем, подобно мне. Мои собратья и я служим Закону, который выше любой клановой распри или земных обид. Войди в наши ряды и станешь вершить правосудие, настоящее и узаконенное, будешь защищать и живых от темных сил, и мертвых — от их собственной погибели.

Чжоу Фэн парил в воздухе, разрываясь между всепоглощающей жаждой мести и холодным лучом разума, который предлагал господин Лян. Мысленно он вернулся в проклятый колодец, снова переживая каждый день страданий и унижений, каждую издевку проклятых предателей. Огонь ненависти пылал в нем, требуя выхода.

Но затем он взглянул на спокойное невыразительное лицо господина Ляна. Встретил внимательный острый взгляд, ожидающий его решения. Похоже, господин Лян был готов к любому исходу, и ярость Чжоу Фэна его нисколько не пугала. Фэн заколебался… Куда приведет его путь мести? Сначала к безумию, потом в оковы адского правосудия? Разве этого он хочет? И разве этого хотел бы для него отец? Чтобы люди проклинали его сына как чудовище?!

Да, месть будет сладкой… Но Чжоу Фэн представил, как на другую чашу весов ложится его душа, его честь и его посмертие. Глядя на безмолвного господина Вэя, он представил себя подобным ему, не безумным гуем, терзающим своих обидчиков, а… чиновником. Следователем. Тем, кто восстанавливает порядок и вершит справедливость. И это был достойный путь для сына благородной семьи Чжоу. Такой, каким его отец мог бы гордиться. Хотя бы так Чжоу Фэн мог вернуть себе часть того, что утратил вместе с жизнью!

Его воля, закаленная в страданиях, дрогнула и выпрямилась. Разум окончательно победил слепой яростный порыв. Месть была сладким ядом, который уничтожил бы его. Служба — горьким, но целебным снадобьем, дарующим новую жизнь. А еще Чжоу Фэн с некоторым предвкушением подумал, что ядовитому пауку не ужиться в одной банке со скорпионом. И, пожалуй, его братец и сестрица, подобные этим тварям, тоже вряд ли смогут ужиться вместе…

Но даже случись так, теперь он точно знает, что загробное возмездие существует! Чжоу Фэн никогда не служил в государственных департаментах, но благодаря отцу, чиновнику высокого ранга, отлично представлял, как там все устроено. Служителю Призрачной Канцелярии будет гораздо легче проследить за справедливостью, чем преступной душе!

— Этот младший… — Его мысленный голос прозвучал тихо, но твердо. — Почтительно принимает предложение господина следователя. Я, Чжоу Фэн, отказываюсь от пути мести. Прошу разрешения последовать за вами и стать вашим учеником.

Господин Лян Вэй едва заметно кивнул, и в его глазах мелькнуло нечто, похожее на удовлетворение.

— Мудрый выбор, — доброжелательно подтвердил он. — Сила воли, способная обуздать такую ненависть, это редкое качество. Оно пригодится тебе на службе.

Он вынул из складок одеяния небольшую табличку из черного нефрита. На ней были вырезаны сложные иероглифы, сияющие зеленоватым светом. Табличку господин Вэй подкинул в воздух, и она подплыла к Чжоу Фэну, остановившись перед ним. Сердце Фэна больше не могло забиться, но волнение он ощущал и взял табличку с трепетом, понимая, что его судьба в очередной раз круто изменилась, но, возможно, на этот раз к лучшему.

— Это твой временный пропуск и знак принадлежности к Призрачной Канцелярии, — сообщил господин Лян. — Пока что ты — кандидат, проходящий испытание. Следуй за мной.

Чжоу Фэн посмотрел в последний раз в сторону поместья Чжоу, где огни праздника, должно быть, освещали лицо нового главы клана. В его душе что-то дрогнуло, но уже не ярость, а нечто иное — холодное обещание самому себе, что однажды по законам высшей справедливости он еще столкнется с теми, кто его предал. Но теперь это будет не самосуд, а правосудие.

Он повернулся к господину Ляну и, осознав свою оплошность, совершил низкий почтительный поклон.

Господин Лян принял его с достоинством, и его губы на мгновение тронула тень улыбки.

— Добро пожаловать на службу, Чжоу Фэн, — мягко сказал он. — Призрачная Канцелярия обрела нового служителя. Надеюсь, твое рвение нас не разочарует.

* * *

Где-то в Загробных Пределах, где нет ни времени, ни места

Последнее, что ощутил Иван, — это глухой удар, выбивший из легких весь воздух, и чей-то пронзительный, обрывающийся крик. Его собственный? Нет. Девушки, которую он успел оттолкнуть от мчавшегося на красный свет внедорожника. Сознание не погасло сразу, а поплыло, залитое какофонией звуков, красок и ощущений. «Жива? Она жива?» — пронеслось в его мозгу, а потом накатила волна холода и темноты. Боль ушла, звуки отдалились, словно кто-то вывернул регулятор громкости вселенной на минимум. Осталось лишь чувство глубочайшей, вопиющей нелепости. Ему всего двадцать пять, вся жизнь впереди! Он диссертацию час назад защитил! И такая глупая смерть?! На глухом пешеходном переходе у себя дома, в спальном районе Москвы… Какая-то пародия. Абсурд.

Он не падал в бездну. Он просто… перестал быть там и оказался здесь.

«Здесь» было Белым Ничто. Бесконечный молочно-белый свет, лишенный источника, не отбрасывающий теней. Под ногами — такая же белая, чуть упругая поверхность. Вокруг — толпа. Точнее, бесформенное скопление свечений, смутных силуэтов, полупрозрачных теней. Они медленно двигались в одном направлении, не разговаривая, не глядя друг на друга. Все было неестественно тихо. Исчезли не только звуки города, но и привычное давление гравитации, биение сердца, даже ощущение собственного тела. Он был лишь точкой сознания, затерянной в гигантском безличном потоке.

«Значит, все-таки конец…» — мысль оказалась неестественно спокойной, отстраненной. Шок от собственной смерти заглушался этим всепоглощающим, безразличным порядком.

И тут поток вынес его к гигантскому сооружению. Оно возникло из белизны так же внезапно, как и все здесь, напоминая колоссальный распределительный узел вроде терминала аэропорта. Бесчисленные двери, арки и проходы расходились в разных направлениях. Над каждым входом парили светящиеся таблички, некоторые знаки были ему знакомы, но далеко не все. Шумерская клинопись, египетское и греческое письмо, руны, иероглифы, что-то совершенно непонятное…

В этот момент Белое Ничто начало структурироваться. Поток душ разделился. Рядом с ним группа полупрозрачных фигур в римских тогах растворилась в арке, над которой сиял венок из лавра. Чуть дальше скандинавские воины, потрясая оружием, устремились в зал, где с потолка свисал гигантский щит. Дальше Иван увидел врата, ведущие в сияющий сад, у входа в который стоял ангел с огненным мечом, и вход в туманную пещеру, откуда доносился запах ладана и звук буддийских мантр.

Это был не один загробный мир. Это была сортировочная станция вселенского масштаба, где каждая вера, каждая культура обретала свою собственную реальность. Культурология загробного бытия в режиме реального времени!

— А мне-то куда? — пробормотал Иван. — Я вроде крещеный, но в райские кущи точно не хочу! Скучно там, если все по Ветхому Завету. Интересно, а выбрать можно? Или договориться как-то…

Он точно знал, куда ему нужно. Его сердце всегда принадлежало Поднебесной. Детская влюбленность в мифы и сказки переросла в серьезное увлечение, а потом и выбор жизненного пути. Иван мечтал стать синологом и стал, кандидатскую он защищал по мифологии Древнего Китая. Эх, как же все-таки жаль! Профессор расстроится. Ну и праздник с друзьями по случаю кандидатской, уже оплаченный в любимом кафе, тот праздник, до которого он не успел дойти, стоит кому-то узнать, что случилось, превратится в поминки.

Сердце тоскливо сжалось, он наконец понял, что все осталось в прошлом: прежняя жизнь, любимое дело, привычный мир и близкие люди! Впервые Иван почти обрадовался, что он сирота, дальним родственникам до него особо дела нет, и даже девушку он, увлеченный наукой, так и не завел.

Но ведь если никто не тащит его силой в райские кущи, это значит, что хотя бы попытаться изменить направление он может?!

Он еще раз покосился в сторону ангела-привратника и решительно свернул к роскошной пагоде знакомых и любимых очертаний — изогнутая крыша с поднятыми вверх краями, киноварь и золото, резные драконы.

Торопливо поднявшись на крыльцо, он вошел внутрь и оказался в длинном, уходящем вдаль коридоре. Внутри пагода казалась бесконечной и тоже похожей на терминал, только специфически оформленный. с потолка свисали красно-золотые шелковые фонарики, в полированных до блеска деревянных стенах отражались тысячи таких же, как он, призраков. В основном, конечно, вокруг были китайцы, но иногда попадались люди европейского типажа, а иногда — и вовсе не люди!

Вот мимо него, позванивая бубенцами на широком поясе, проплыла женщина-гуй с длинным, как у змеи, языком, которым она то и дело пробовала воздух. Вот роскошно одетый тип с головой лисы и пушистым хвостом, торчащим из-под халата, что-то сверял в бамбуковых табличках, стоя у стены на задних лапах и не обращая внимания на суматоху вокруг. Таблички тип держал в передних лапах и озабоченно поводил туда-сюда длинным носом, что-то у него явно не сходилось. Два быкоголовых демона, вооруженные алебардами, невозмутимо вели куда-то группу полупрозрачных духов. Писцы, люди почти обычного вида, просто в синих шелковых халатах и с резными табличками на поясах, сновали туда-сюда с кипами свитков, что-то бормоча себе под нос.

Иван замер, ошеломленный. Это был Китай его мечты, Китай из древних манускриптов и мифов, воплощенный в загробной административной системе. Он даже на время забыл, что умер, жадно впитывая все вокруг, от красок и запахов до звуков и ощущений. Здесь пахло благовониями и старой бумагой, горячим маслом и звериной шерстью. А голоса?! Он разбирал каждое слово, хотя иногда чей-то выговор казался странно тягучим, рычащим или шипящим. Чудо! Его личная страна обетованная! А точнее — Персиковые Сады, они же Бессмертные Земли…

Крутя головой и разглядывая все по сторонам, он продвигался в потоке людей и нелюдей, пытаясь сориентироваться и понять, как здесь легализоваться. А то ведь выгонят как чужака-лаовая и отправят куда-нибудь по принадлежности!

В очередном зале, где народ слегка поредел, он наконец увидел самые обычные двери, а на них таблички: «Отдел Перерождения в Мире Людей», «Суд Праведных Душ», «Канцелярия Исправления Кармических Ошибок»… Наверняка ему нужно в один из этих отделов, но как понять, в какой именно? И тут его взгляд упал на небольшую неприметную дверь в боковой стене. Табличка над ней была меньше других, а иероглифы на ней выписаны сложной канцелярской вязью.

«Отдел… Нетипичных… Воплощений… и Ассимиляции…» — мысленно переводил Иван, вновь чувствуя знакомый трепет филолога, встретившего трудный текст. Последний иероглиф был ему незнаком. «Цюй?.. Как „забрать“? Или Цюй? Странно…»

Он подошел ближе, вглядываясь в замысловатые знаки. Вдруг дверь резко распахнулась, и из нее, яростно жестикулируя, вывалился маленький толстый чиновник, богато одетый и с лицом, налитым кровью от гнева. Размахивая руками так, что длинные одеяния колыхались, он вопил, обернувшись к открытой двери:

— …и чтобы больше ни одной ошибки! Ни одной описки! Вы что, думаете, у великого государя Ямы бесконечное терпение?!

Замолчав, он резко развернулся и невольно толкнул Ивана в грудь.

— Простите, — автоматически сказал Иван по-русски, теряя равновесие.

Он даже отшатнулся назад, но тут его нога поскользнулась на идеально отполированном полу, и он кубарем вкатился в открытый дверной проем. Дверь с грохотом захлопнулась.

Несколько мгновений Иван лежал на полу, уставившись в потолок. Там плавали светящиеся шары, озаряя кабинет или то, что здесь являлось кабинетом. Иван огляделся. Скорее, это следовало назвать клетушкой. Всего несколько шагов в длину и ширину, вдобавок вся завалена документами. Свитки лежали на полках и сундуках, на полу, на единственном свободном стуле. Больше в кабинете не было ничего, только на самой верхушке ближайшей горы свитков валялся крошечный, засохший, как мумия, мандарин — жалкая попытка скрасить вечность бумажной волокиты. В воздухе стоял густой запах пыли, туши и отчаяния.

Иван невольно содрогнулся и едва не попятился, бюрократия всегда ассоциировалась у него с адскими муками! Но начинать-то с чего нужно…

За столом, почти невидимый за горой бумаг, сидел человек. Вернее, полупрозрачный дух в потускневших от пыли одеяниях. Его лицо было бесконечно усталым и совершенно серым, только мешки под глазами выделялись фиолетовым. Когда Иван вкатился, он даже не поднял головы на стук, лишь вздохнул так, словно это был миллионный вздох за его вечную карьеру.

— Имя. Дата появления на свет по земному календарю. Обстоятельства завершения цикла, — пробормотал он, тыча кисточкой в почти высохшую тушь. — Ну, говорите уже, с чем пожаловали?

Иван медленно поднялся, отряхивая призрачную пыль с призрачной одежды.

— Томилин Иван Викторович. 31 октября… Простите, я, кажется, не туда…

Он вдруг понял, что ничего не получится. Ну в самом деле, его же попросту нет в здешних списках! А без документов здесь вряд ли что-то работает?

— Имя?!

Чиновник раздраженно постучал кончиком кисти по столу, не глядя на него.

— Ван… то есть Иван… — поправился Иван, которого от волнения занесло на китайский лад.

Чиновник все же поднял на него взгляд. В его глазах не было ни гнева, ни интереса, лишь глубокая, копившаяся веками усталость от человеческой глупости.

— Странное имя… Но дата? Год Огненного Змея, месяц Тигра, день Дракона?

Иван, ошеломленный, кивнул. Это была его дата рождения.

Чиновник, вдруг просияв, вытащил из горы на столе какой-то свиток, торопливо развернул его и ткнул кисточкой.

— Сходится! Вот же он! Ван И! — Макнув кисточку в тушечницу на столе, чиновник сделал пометку на свитке и забубнил: — Прописка: Восточная столица, квартал Добродетельной Черепахи. Причина завершения жизненного цикла: перенапряжение духа вследствие провала на императорских экзаменах на должность младшего советника. — Он вздохнул еще глубже. — Очередная описка в документах. Отправили не в ту реинкарнацию. Технический сбой. А у меня из-за этого недостача! Ван И… И Ван… какая, по большому счету, разница?! Идентичность души в допустимых пределах, обстоятельства смерти соответствуют…

— Погодите! — выпалил Иван, сообразив, что происходит нечто непредусмотренное и не факт, что правильное. — Я не Ван И! Я Иван Томилин. Я только что диссертацию защитил! Успешно! Я просто устал очень, шел домой… Меня машина сбила! Я из Москвы!

Чиновник устало потер переносицу.

— Все вы так говорите. «Я не он, я другой, произошла ошибка». А вы не думали, что ваше «успешно защитил» — это и есть ваш провал? С точки зрения кармы? Вы так устали, что не смогли увернуться от колесницы. Он так устал, что его сердце не выдержало известия о провале. Схожие обстоятельства. Схожие данные!

Он посмотрел на Ивана, и в его глазах мелькнуло что-то, весьма похожее на просьбу:

— Послушайте, господин И Ван, какая вам разница? — заговорил чиновник вкрадчиво: — Воплощение вполне приличное, не хуже прочих. Иномирный двойник — отличного качества! Ваш ровесник, образованный, приятного вида и прекрасной репутации, с перспективами на службе. Доживете за него остаток жизни, а потом мы что-нибудь решим по вашему случаю, в долгу не останемся!

— Эм… дожить? — растерялся Иван. — То есть вы меня не в загробный мир хотите отправить? А как же… А где же настоящий…

— Да он уже на реинкарнации, не беспокойтесь! — Чиновник так энергично махнул кисточкой, что тушь забрызгала Ивана. — Никаких сложностей с другой душой в одном теле не будет!

— А тело?! — возмутился Иван. — Тело же умерло?!

— А тело еще не остыло! — триумфально заявил чиновник, снова заглянув в свиток. — Прямо сейчас его пытается вернуть к жизни сосед Ван И, замечательный лекарь… Ну вот видите, как хорошо складывается? Так я вас отправляю?

Он цапнул со стола печать и нацелился стукнуть ею по свитку, но Иван, сообразив, что все всерьез и нужно ловить удачу, торопливо запротестовал:

— Эй, погодите! А бонусы будут? Я же вам помогаю ошибку исправить, мне за это что-нибудь причитается?!

— Судьбу менять не положено, — поскучнел чиновник, опасаясь, видимо, что сделка вот-вот сорвется. И даже на дверь покосился опасливо. — Уровень удачи определяется кармой, тут я бессилен. Ван И на роду написана самая обычная жизнь, без великих свершений, зато и без особых бед. Если бы сдуру сам себя на тот свет не загнал, на наш то есть, жил бы долго и спокойно.

— А магия? — азартно предложил Иван, вспомнивший многочисленные романы и дорамы о попаданцах. — Магию дать можете?! И память предыдущего тела, а то я там долго не продержусь! Кстати, что это за мир вообще? Какая страна, какая эпоха?

— Никакой магии! — Чиновник даже головой помотал для убедительности. — Хотите стать магом — идите в даосы или монахи. Развивайте божественные таланты на общих основаниях, на это запрета нет! Память… ладно, память оставлю. Иначе и правда, толку от вас… И добавлю… одну встречу с судьбой. Узловую точку, в которой вы сможете что-то серьезно в своей жизни изменить. Все, больше ничего не могу, клянусь рогами Повелителя Ямы!

— Рога — это серьезно, — вздохнул Иван, решив, что наглеть не стоит. В конце концов, новая жизнь сама по себе прекрасный бонус, а он вроде бы выторговал все, что ему могли дать. Опять же, оговорка про возможность стать магом на общих основаниях это очень интересно! — Ладно, я согласен. Буду господином Ван И, проживу за него, сколько получится.

— Вот и замечательно! — Чиновник занес печать над свитком и неожиданно хищно оскалился: — Забыл предупредить, господин И Ван, не попадайтесь Призрачной канцелярии! Поскольку вы — чужая душа из иного мира, эти господа обязаны вас отловить и предать суду за похищение тела. Если что, на меня прошу не рассчитывать, по бумагам у меня теперь все в порядке!

«Что?! Похищение тела?! Что за подстава?!» — хотел крикнуть Иван, но не успел.

Чиновник шмякнул печатью по свитку, и по кабинету разнесся грохот.

Иван все-таки открыл рот, но тут громыхающая волна обрушилась на него, и мир вокруг в очередной раз исчез.

Ощущение было сродни падению в лифте с обрезанным тросом. Белый свет сменился кромешной тьмой, а потом Ивана с силой вдавило во что-то тесное, теплое и невыносимо тяжелое. Его охватила паника, он попытался сопротивляться, вырваться, но его втянуло окончательно и накрыло сверху…