Чтоб никто больше не топтал бабочек

Новая хрустящая бумажка перекочевала из моих пальцев в карман охранника. Не слишком большого номинала, чтобы он мог заподозрить что-то неладное, но и не стандартные чаевые. Ровно столько, чтобы меня посадили за столик возле сцены. Уголки губ охранника чуть дернулись вверх, и он свистнул в открытую дверь. Официантка материализовалась спустя пару секунд и преданно заглянула ему в глаза.

– Усади дорогого гостя, – меня бережно под локоток передали девушке, одетой в фартук-юбку, верхняя часть которого крепилась на зажимах.

Я приветливо улыбнулся барышне, стараясь не отвлекаться на форму ее груди. Девушка дежурно улыбнулась в ответ и повела меня через зал. Из-под короткой юбки выглядывали длиннющие, слегка подкаченные ноги профессиональной танцовщицы. Почему она при таких внешних данных разносила выпивку, а не снимала сливки на сцене – не мое дело, но приватный танец с ее участием я бы заказал.

Меня усадили за один из тех столиков, на которых, бывает, танцуют стриптизерши, и я, кивая, выслушал короткую лекцию от моей сопровождающей, что единственный случай, когда я могу прикоснуться к телу девушки, это если я запихиваю ей купюру под детали одежды.

– Ок, – кивнул я и сделал заказ.

Мне надо было дождаться выступления Зои, тогда все и произойдет.

Я пил свой скотч и не чувствовал опьянения. Дурацкая технология, “безбожная” – как шутили в отделе, – делающая из любого алкоголя нейтральный напиток. Безбожная, но надежная.

Я ждал нужный мне номер. Сказать, что это было что-то выдающееся, я не мог: танцевала Зои средне, красавицей тоже не была – обычная курносая девчонка с закрашенными гримом веснушками, но она стала всего за месяц звездой этого клуба, явившись, буквально, ниоткуда.

Зои вышла на высоченных стрипах, слегка пошатнувшись, из-за чего мужики за столиком напротив нее, повскакивали, уже готовясь ловить ее тонкое, изящное тело. А я сидел и ждал. Я видел этот номер много раз с разных ракурсов, знал, что она не упадет, пройдет мимо пилона, гибко, волной наклонит верхнюю часть тела, коснувшись ладонями пола, после чего, сделав стойку на руках, медленно разведет ноги. Так делают все танцовщицы, и ничего в этом уникального нет, но то ли сбившиеся набок трусики, открывшие только одну половинку попки, вызывая в памяти первые эротические воспоминания, то ли ее непривычная для стриптизерши худоба и спортивный зад юной спортсменки… Что-то в этом ее выходе вызывало протяжный мужской вздох в зале.

Она прокрутила сальто – и вот ее туфли стоят на моем столике, попка сидит на краю сцены, а то, что прикрыто серебристыми трусиками, – у меня на расстоянии вытянутой руки.

Я ходил в такие клубы сотни раз, мне танцевали приватные танцы, одно время я встречался с гимнасткой, да и в целом с любовницами у меня проблем не было, но тут я, как ученик старших классов, потерял на секунды контроль. Может, я как зверь учуял ее запах, а может просто все вместе снесло мне крышу, но очнулся я, когда моя рука, точно запрограммированная, купюра за купюрой заправляла деньги за резинку ее трусиков. Зои хохотала, положив одну ногу мне на плечо, а вторую поставив на сцену, показывала мне и всему залу свою прекрасную растяжку. И тут мне захотелось засунуть деньги ей за лямку туфли. Она резко дернулась и перестала смеяться. Я не трогал ее руками, не нарушал правила, просто оттянул лямку на стрипе, как до этого на трусиках, и она резко дернула у меня из рук свою ногу. Сзади завизжали.

Сейчас у меня за спиной убили мистера Смита. И убили очень нестандартной пулей, созданной вручную. Я могу не оборачиваться. Я был здесь много раз в этот самый момент, видел убийство с разных ракурсов. Само убийство нас не интересует. У нас другая цель – узнать кто исполнитель. Сделать выстрел могли всего несколько человек, и всех мы проверили лучше, чем содержимое своих карманов. Убийца ускользал. Все время. Я задолбался шататься через портал, прыгать во времени, зарабатывать себе опухоли. Излечимые, конечно, но хорошего мало.

Но вот по крикам за спиной я понял, что что-то пошло не так. Кричала совсем другая женщина. Надо бы обернуться и посмотреть, но вдруг я увидел, что к моему лицу летит подошва стрипа с левой ноги Зои, а сама стриптизерша с искаженным от злобы лицом пытается вырвать у меня из руки ногу, которую я удерживал за каблук стрипа. Я отбил удар ноги и вцепился во вторую ее туфлю. Стриптизерша рванулась и убежала со сцены босиком со скоростью пули. Пусть бежит, клуб окружают люди бюро и никого из него не выпустят.

Я поставил перед собой на столик стрипы и правый мне показался тяжелее левого. Внешне они ничем не отличались. Я перевернул туфли подошвами вверх и онемел от увиденного – каблук правой туфли был полый.

Занятно. Кто-то встроил пистолет в обувь стриптизерши. Это же как надо уметь стрелять, чтоб убить одной правой ногой.

За моей спиной царил хаос. Мужики бегали, орали. Пытались выбить двери, которые при любых странных событиях, если это не пожар, запирала охрана. Сколько судеб рухнет в этот день – не всем по статусу можно находиться в таком клубе. Но меня все это не интересовало. Центром моего внимания была обувь стриптзерши. Я сидел и тихо улыбался, стараясь языком отлепить прикрепленный к щеке пластырь, чтобы спокойно допить алкоголь.

Внезапно, взяв стул из-за соседнего столика, рядом со мной сел мужчина. Он положил на стол бумажный пакет, внутри которого просматривался контур пистолета, а дно было прожжено выходом пули. Придвинул к себе туфли, а на их место положил тонкую прозрачную пластинку.

– Посмотри кино, Алекс, – кивнул он мне на пластинку, – а я пока допью твой скотч. В том будущем, из которого прибыл я, его уже нет.

Я видел такие планшеты только в прогнозах будущей техники, а у этого человека есть то, что нам обещали в ближайшие лет пять. Ок. Я коснулся середины пластика и увидел ролик: человек, лицом похожий на старого меня, только, судя по кисетным морщинам, полностью без зубов, с глубокими морщинами на лице, уродливым шрамом во всю левую щеку, лысый, с культей левой руки и без ног сидел прямо на битом асфальте и протягивал прохожим правую руку, прося подаяния. Я узнал этот перекресток. Дом за моей спиной был частично разрушен, но еще узнаваем. Витрин магазинов не было. Люди спешили, пробегая мимо и пряча глаза. А попрошайка отчаянно ловил взгляды, вымаливая хоть что-то.

– Кино, созданное искусственным интеллектом, – усмехнулся я, но пот предательски намочил мое тело.

– Смотри дальше, – кивнул мне незваный собеседник, прихлебывая из горла мой скотч.

К попрошайке подошел человек и присел рядом. Я покосился на сидящего, ибо там на видео был он. Они о чем-то поговорили и следующим кадром я увидел попрошайку лежащего на операционном столе. Близким планом взяли мою татуировку на груди, а затем в кожу, рядом с изображением Лоры, воткнулся скальпель. Тело дернулось, камера отъехала назад, и я увидел, что режут они по-живому, без анестезии. Человек, привязанный к столу, расслабленно смотрит в камеру.

– Ты тут под наркотиком. Извини, но у нас как бы апокалипсис, ни черта нет из медикаментов. Мрем, как мухи. Ты потом будешь орать от боли. И я не знаю – выживешь или нет. Но когда я ушел на задание, ты был еще жив.

– Зачем вот это вот? – я ткнул пальцем в пластик, и он погас.

– Когда я, с трудом найдя тебя на том перекрестке, спросил – чему ты поверишь, зная, что видео и фото можно подделать, ты ответил – только моей татуировке и образцу ДНК. Ну вот!

Сидящий со мной рядом достал из внутреннего кармана пиджака, слегка великоватого ему по размеру, плоский пластик вакуумной упаковки. Внутри него был прямоугольник кожи с татуировкой Лоры – моей невесты, так и не ставшей мне женой. Я отлично до точки-родинки над губой знал изображение. У татуировщика были золотые руки. Я не смог дальше держать упаковку и положил ее на стол.

– Что случилось? – голоса не было, и собеседник протянул мне скотч.

Я хлебнул, но ничего не почувствовал.

– Из-за тебя Зои промахнулась. Убила компаньона мистера Смита.

И тут я вспомнил, что кричала другая женщина.

– И что? – прорезался мой голос.

– И маньяк, убийца, наркоторговец, нацист, педофил сделал на этом убийстве политическую карьеру. Через десять лет наступит апокалипсис. Война продлится всего три месяца, но разрушения будут капитальные. Убери с планшета кусок своего мяса и досмотри послание к себе.

Я за краешек взял двумя пальцами пластик и отодвинул его подальше. Планшет запустился сам. Человек, так похожий на меня в будущем, ответил на единственный заданный ему вопрос.

– Что для тебя тяжелее всего, Алекс?

– Я воевал за них. За гражданских. Чтоб они продолжали жить. А они отворачиваются, проходя мимо, жалеют краюху хлеба. Я отдал за них здоровье, а они… – в глазах у будущего меня было отчаяние. – Это так унизительно… просить…

Уцелевшую руку перетянули жгутом, и рука без перчаток многоразовым шприцем вогнала иглу в вену. Экран потух.

Я влез пальцами себе в рот, сорвал чертов “безбожный” отрезвитель, и допил остатки скотча.

– И что теперь? – выдохнул я, злясь, что опьянение сегодня возможно так и не наступит.

– Я доделал работу Зои. Портал взорван, чтоб никто больше не топтал бабочек. И подумай вот над чем – зачем вы ищите именно убийцу мистера Смита? Не месть ли это его самого? Я не знаю – сколько вариантов будущего существует, но Зои никогда не должна промахнуться!