Чудо

– Вот он гвардии-рядовой Рябинин.

– Точно он?

– Железно.

– Какой худенький. Ксаверий Ильч ты чего кормишь их плохо что ли?

– Как всех. Будто у тебя все мордатые.

– Шинелька-то какая грязная и рваная. Холодно в ней, холодно.

– Заменим. Обязательно заменим.

– А сапоги скоро каши просить будут.

– Разберёмся. Решим вопрос.

– А чего это он на земле то спит? Простынет же.

– Устал сильно. Пришёл сюда и заснул. Будто не помнишь как это бывает после боя.

– Да помню ещё. Да и Сергей Иванович думаю тоже не забыл?

– Кхм, не забыл.

– Помнишь как на Перекопе в грязи по самую шею целые сутки пролежали?

– Ещё бы. Продрогли жуть. А в бой пошли весело, с огоньком.

– А помните, штурм Красноярска? Вот где бой был так бой! А?! Не забыли?

– Сергей Иванович, но ты же не будешь спорить, что под Орлом мы деникинцев били так как никого и никогда не били!

– До немцев.

– До немцев.

– И всё таки он очень худой Ксаверий.

– Не худой, а истощённый...

– Во-о-от!

– Человек из последних сил сражался, выжил...

– А то если хочешь, я его к себе возьму. Ну если он тебе в тягость?

– Я тоже могу! Мне такие орлы нужны.

– С чего это вдруг? Ничего не в тягость. В радость! Налетели тут стаей, коршуны.

– Да не обижайся. Шутим, шутим. Пётр Константинович, а ведь выручил он нас! Скажи выручил?

– Конечно выручил Юрий Семёнович.

– Говорят он на берегу один остался когда наши переправились. Так и сидел с сапёрной лопаткой в одной руке и гранатой в другой. А вокруг немцы, немцы... и все мёртвые.

– Он что один их? Не верю.

– Последние пару часов точно один, Сергей. Разведка моя докладывает, что с нашей стороны стрелял одиночка.

– Я сам на место ездил, Юра. Там всё гильзами усыпано и бой уже в окопе шёл. Несколько немцев там навсегда и осталось.

– Да уж... чудо. У наших ног лежит чудо. А ведь он такого же возраста как и мы когда в первый бой пошли? Как Колька мой, когда погиб. Да и похож немного.

– Машки моей годика на два помладше будет. Что-то не писала давно...

– А я даже чуть помладше был. Приписал себе немного. Мамка всё во сне мне снилась. И в восемнадцатом и в девятнадцатом.

– Да и мне тоже. За них и воевали!

– И не зря!

– Тссс! Вы чего это тут разорались товарищи генералы?! Поспать парню не даёте! А ну кыш отсюда, кыш! Утром все разговоры Ксаверий Ильич, всё утром. Накормили мы Васятку, перевязали, укол поставили, теперь нужен здоровый сон. Идите, идите с богом!

– А чего он у вас раненный на земле спит?

– А ты меня поучи ещё, поучи! Не на земле, а на траве! Организм молодой сдюжит. Легкораненый он, а в госпитале мест нет. Тяжёлых много. Я ему предлагала свою койку, отказался Васятка. Идите уже подобру-поздорову.

– Идём, идём.

– Ксаверий, а это кто?

– Это тётка Аглая. Медсестра из госпиталя.

– Много она у тебя себе позво...

– Она со мной ещё с Гражданской. Жизнь мне трижды спасала.

– Аааа! С Гражданской... ну тогда ладно. Надо слушаться.

– Согласен.

– Аналогично.

– Пойдёмте ко мне в землянку. Чайку выпьем, ну может чего покрепче, за здоровье гвардии-рядового Васи Рябинина.

– Веди. Возражений не имеем. А завтра утром сразу к нему... хочу лично руку герою пожать.