Чужое воспоминание

оё детство. Помню конкретный день. Вспоминаю, как кот спрыгнул с ветки молодой и гибкой яблони, нырнув в кусты малины, где было видно только белое пятнышко его груди, выделяющееся на фоне тёмно-серого окраса короткой шубки. Пока глядела на него, я едва не споткнулась об лежащий на дороге шланг, что тянулся через весь огород, положив свой конец в грядке водолюбивых огурцов, плетущихся по металлической сетке специальной ограды. Вода из маленького ярко-зелёного ведёрка чуть не разлилась мне на ноги. Я успешно донесла её до клумбы ярких маленьких цветочков. Во всём огороде я ответственна лишь за цветы. Бабушка, дабы воспитать в юной внучке сознательность и ответственность, выделила для меня должность главной по всем цветочным клумбам. Наши цветы растут на начале огорода: одни прям в земле вдоль вымощенной плоскими речными камнями дорожки, другие возвышаются над ними в набитых землёй раскрашенных в розовый, синий, жёлтый, голубой цвета резиновых шинах разного размера и старья. Именно их я и поливаю чаще всего. Летом им часто не хватает влаги, особенно в самом разгаре его правления – в июле и августе

Всего два вёдрышка, наполненных водой из узкого, не глубокого колодца, осталось мне отнести. Надо успеть. Успеть до того времени, когда бабушка уже не разрешит покинуть двор. Уже вот-вот наступит вечер. Как только солнце коснётся гор, блестящих снежными шапками далеко-далеко на горизонте, у меня уже не будет шанса встретить друга. Того самого друга, которого больше нет в моей жизни. Наши дороги разошлись ещё в детстве, сейчас я о нём ничего не знаю, как и он обо мне, наверное. Но я помню, как мы встречались вечером в одном месте, куда я так хочу успеть попасть, закончив свою работу с цветами.

Вода плюхнулась под тёмно-зелёные листья, сразу став прятаться в темнеющей земле. Я оставила своё маленькое ведёрко под навесом, поставив его рядом с большими чёрными вёдрами, которыми бабушка поливает огород. С ними я не без труда справляюсь даже если они не наполненные водой. Сейчас помню, что впервые почувствовала взросление в тот момент, когда смогла донести полное чёрное ведро с водой и полила перцы на конце огорода. Но не об этом сейчас. Оставив дела, я кинулась к воротам, высунув свою голову и посмотрев в сторону полей, за которыми и скрывались горы. Солнце ещё не коснулось их – я успеваю.

Бабушка ещё возилась в огороде. Сгребала сухую траву вилами и собирала большую кучу там, где ничего не растёт. Через пару дней, когда куча ещё лучше просохнет, она воспылает огнём, и весь растительный мусор, все сорняки и испорченные саженцы – всё это превратится в пепел, а тот, в свою очередь, в удобрение. Я попросилась гулять. Бабушка помолчала с полминуты, внимательно посмотрев на небо. Она искала звёзды. Те могли стать для неё аргументом не выпускать меня, ведь это значит, что уже начало смеркаться. Я затаила дыхание. Бабушка вздохнула, не найдя ни одной белой точки на фиолетовом небе, и отпустила меня. Я обрадовалась, ведь ещё идя к ней видела одну звёздочку. Та, словно желая помочь мне, спряталась за облаком.

Переобулась в более закрытую обувь, взяла с собой пару штук печенья с шоколадными зёрнами, стащив его с кухонного стола, выбежала на улицу и побежала, надеясь, что друга тоже отпустили. У него ведь и своя работа есть. Помню, у их семьи тогда было три свиньи, да ещё и гуси с садом. У нас же только огород и десяток кур, потому я часто прихожу к нашему месту первая. Но иногда случается такое, что я прихожу зря. Его чаще не отпускают, и мне приходится возвращаться одной. Каждый раз я бегу к нашему месту и надеюсь, что он уже сидит там, смотрит на блестящие серебром горы, ищет среди них самую большую и самую яркую.

Сельская дорога сужалась, домов по обе её стороны вдруг стало меньше, а затем я очутилась среди вспаханного поля, вдоль которого тропа и тянулась. Здесь она грубее, по ней постоянно проезжает большая техника. На поле даже кто-то был. Не помню точно. Я не до конца запомнила тот день. Это мог быть возвращающийся из леса грибник, не желающий обходить поле и решивший пройти прямо по нему. А может это был тракторист, потерявший днём свои ключи и ищущий их по всему полю, понимая, что найти что-то здесь почти невозможно.

Я шла дальше, поднялась на невысокий холм, чтобы спуститься с него и попасть на луг. Раньше здесь был пруд. Давным-давно тут прыгали с берега в воду люди в знойную погоду, плескались и рыбачили, а фермеры брали воду для полива. Теперь это уже не так. Я ещё не родилась, а на высохшем дне уже росла трава. А сейчас растут и деревья белолиственницы. Но мне не совсем сюда. Мне на противоположный берег этого пруда, на очередной небольшой холмик, который сторожит старенький, но ещё крепкий дуб. Только увидев его в дали, я уже пыталась разглядеть там фигуру, но никого не замечала. Но во мне ещё была надежда, что друг пришёл. Я бежала туда сквозь высокую траву, стараясь не споткнуться об лежащие сухие ветви и не разбить коленки, затем поднялась на холм и увидела качели, представляющие из себя ровную небольшую доску, привязанную к толстой ветви дуба двумя верёвками. Если друг приходил раньше, то он сидел на этой доске спиной к тому месту, откуда прихожу всегда я, и смотрел на горы. А сегодня его не было. Я замедлила шаг, обернувшись, затем обошла дуб по кругу. Никого. Он не пришёл.

Я села на качели и начала раскачиваться. Почему-же сейчас, вспоминая тот день, вспоминая того мальчика, я называю его просто друг? Я… забыла его имя. Я помню имена трёх свинок его хозяйства, помню, как зовут его маму и что его отец работал на фабрике в городе. Но забыла как его зовут. И я пытаюсь вспомнить. Прокручиваю этот день и другие дни, чтобы его имя всплыло с дна моего сознания. И всё безуспешно. Качаю ножками, отталкиваюсь от земли и вытягиваю их, чтобы лучше раскачиваться, крепко держусь ручками за верёвки, смотрю, как вжали желтеют поля пшеницы. Мне всегда было интереснее наблюдать за ними, чем за горами. Они намного ближе, до них можно дойти. А вот горы… даже на машине к их подножью ехать шесть часов. Иногда кажется, что они сказочные, что это просто мираж на горизонте, решившем приодеться в что-то необычное и привлекающее к себе внимание.

Рядом с полями проехал последний комбайн, закончивший свою сегодняшнюю работу. Им ещё трудиться и трудиться. А я качаюсь. Качаюсь и расстраиваюсь, когда случайно цепляюсь ножками за землю и мой ритм сбивается, а скорость падает. У меня плохо получается раскачиваться. Но я стараюсь. И вот, я поднимаюсь всё выше, болтыхаю ножками и чувствую ветер на моём лице! Думаю, что может, у меня начало получаться? Но нет. Мне помогали. Он стоял сзади, умудрившись подкрасться, зная, что я этого не люблю, и начал осторожно толкать качели. Я увидела его тень, а затем и светлые блондинистые волосы. Какое же у него имя? И лицо. Лицо тоже поблекло. Размылось. В нечётком облике видны только веснушки и родинка на конце носа, а ещё тонкие брови и… и что-то ещё.

Я спрыгнула с качели, мне стало обидно, что он опять подкрался ко мне. Он заулыбался, побежал от меня, я погналась за ним. Мы не убегали далеко. Он ловко залез на дерево, оббежав меня, а я испугалась того, как затряслись ветви под ним, и осталась на земле. Не знаю, что бы сделала, если бы догнала его. Наверное – ничего.

Всё же он спрыгнул. Мы стали о чем-то говорить. Не думаю, что там было что-то важное. Уверена, что мы опять обсуждали то, какими делами занимались перед тем, как встретиться здесь. Друг рассказывал мне, почему опоздал, а я пугала его тем, что едва не осталась дома, если бы бабушка увидела звезду на небе. На нём она уже не была одинока. Прям над нашими головами рассыпалась целая горсть далёких светил, они ликовали тому, что уходящее к горам солнце больше не мешает их свету своим. Его пламя лишь заставляло далёкие, обожаемые моим другом горы блестеть ещё ярче, будто они загорелись. Я никогда не была там, у их подножья или на самих вершинах. А друг был. Он рассказывал мне, как там красиво. Я вспомнила это. Вспомнила его рассказ. Описания больших хвойных деревьев, своей густотой создающих в лесу постоянную тьму, завораживали меня, как и описания больших валунов, когда-то давно скатившихся с обрывов в самый низ, врезавшихся в землю, вросших в неё и поросших мхом и травой. Он ужасно хотел вернуться туда, а я мечтала поехать с ним. Я так и не побывала там по сей день. А он… может, он там сейчас? Исполнил свою мечту? Не знаю. Знаю, что буду продолжить вспоминать наши короткие вечерние встречи, не позволю им утонуть в новых эмоциях. Я и так слишком много забыла. Даже имя. Даже лицо. Одно помню чётко и ясно – этот мальчик был моим другом, им он и остался в моей голове.