Чужой визит

ЧУЖОЙ ГОСТЬ

«Ночь, улица, фонарь, аптека...» — написал в 1912 году классик по фамилии Блок. А я, спустя сто лет, тиснул морскую байку о неудачном контакте с «чужим». Не с тем, который гонялся за молоденькой Сигурни Уивер, а со снежным чужим.

Скорее всего, ничего такого не было и в помине, но время от времени перед глазами встаёт человек-невидимка. Встаёт и шагает в мою сторону, оставляя на снегу следы, норовя в очередной раз испугать до чёртиков. Особенно зимой. Особенно ночью, когда с неба сыплется… нечто, которое все привыкли называть «снегом».

* * *

Ночь. Зима. Южно-Курильский пролив. Транспортный рефрижератор «Павловск». Судно, укрывшись от непогоды за мысом Ремонтный, стоит на якоре в паре миль от берега острова Кунашир. Палубное освещение включено. Штурман, коротая ночную вахту, равнодушно глазеет на снежные заряды, щедро посыпающие мир мириадами снежинок. Мириадами маленьких белых снежинок. Почти безобидных…

Ветер безжалостно сдувает снег за борт. Волны жадно глотают снежинки, но часть холодного небесного урожая всё-таки остаётся на промёрзшем судне. Кое-где на палубе образуются настоящие сугробы.

Утром команда уберёт последствия февральского бурана и выбросит снег в море, а пока штурман зорко следит за якорной цепью. Точнее, за пёстрым флажком, воткнутым в одно из звеньев якорь-цепи.

Обычно этот флажок устанавливает боцман, после того, как отдаст якорь в воду и отмеряет положенную длину цепи. Если по какой-либо причине стопора якорной лебёдки перестанут держать, и якорь-цепь начнёт «уползать», флажок выпадет из звена, а вахтенный помощник сие безобразие узрит. Точнее, должен узреть, что на носу судна не развевается игрушечный флажок, и принять меры.

Разумеется, не игрушечные, а вполне взрослые. Если он хороший вахтенный помощник. А наш герой – хороший помощник. Потому и смотрит на палубу, на спрятавшийся за снежной пеленой нос судна, на пенящиеся голодные волны. Косится на экран локатора. Слушает шестнадцатый канал УКВ. Одним словом, полноценно несёт вахту.

Неожиданно взгляд штурмана останавливается на одном из сугробов. Самые обыкновенные снежинки, спрятавшись за носовым изгибом фальшборта, собрались в заурядный сугроб, похожий на одинокую белую дюну. Сугроб, как сугроб. Только... живой.

Пока вахтенный штурман соображает, наяву ли происходит безобразие с ожившим сугробом, или данное событие из разряда горячек, белая дюна одним рывком встаёт на ноги и выпрямляется во весь полутораметровый рост.

«Ах!» — думает хороший вахтенный помощник, а сугроб в одну секунду формируется в фигуру, напоминающую зефирного человечка. Комья пушистого снега расползаются по «зефиру» и поглощаются им, образуя руки, ноги, голову. Прочие снежинки, которым на первых порах не хватает места в материализовавшемся госте, отскочив в сторону, с новой силой врезаются в белый монолит его несуразной фигуры.

Неизвестная снежная личность, уплотняясь на глазах, стоит без движения. Минуту стоит. Другую. Впитывает недостающие снежинки, обильно продолжающие сыпаться с неба. Не просто сыпаться, а со всех сторон пульками вонзаться в тело ночного штурманского кошмара.

Когда необходимая плотность туловища достигается, снег прекращает врезаться в незваного гостя, отчего тот бледнеет. Может, не бледнеет, а становится бесцветным.

Помощник капитана усиленно трёт уши и глаза, стараясь проснуться, а фигура зимнего кондитерского изделия прямо на глазах становится прозрачной. То есть, невидимой. Даже её тень от ярких судовых фонарей исчезает с заснеженной палубы.

Но хороший вахтенный помощник не успокаивается. Более того, он волнуется ещё больше. Гость, став прозрачным, стоит не шелохнувшись. А вот снег, продолжающий небесное извержение, старательно облетает новоявленного человека-невидимку. Облетает и выдаёт… присутствие чужого.

«П-п-пришелец?! — очень “громко” думает хороший помощник дёргающимися от волнения мыслями. — Г-гость планеты Земля!.. К-контакт!.. Но почему невидимый?»

Словно прочитав дёрганные человеческие мысли, ночной гость решительно двигается с места. По всей видимости, он явно собирается воплотить в жизнь, скорее всего, коварный разведывательный визит на Землю.

Только вот, визитёр не учёл, что ни заезжие, ни местные невидимки не дружат с земным веществом Н₂О. То есть, с водой. Ещё классики научной фантастики предупреждали о том, что заметны невидимки под дождём и, как оказалось, снегом. Да и несуразные следы ног, издали напоминающие треугольники гусиных лапок, впечатываются в припорошенную палубу и, увы, остаются позади пришлой персоны. Пусть недолго. Пусть всего-то минутку, но...

В груди хорошего вахтенного помощника щёлкает волшебная пружинка, и он включается в реальность происходящего. Такое бывало с нашим опытным помощником-судоводителем. В опасных ситуациях бывало. И он начинал бороться за жизнь судна и экипажа. Причём, с остервенением. С матами, пинками, зуботычинами.

Чтобы кое-кого спасти, иногда этого кое-кого приходилось бить. Не со зла. Для дела. Чтобы привести в чувство. Чтобы выключить панику.

Вот и в это мгновение подозрительного контакта наш вахтенный помощник перебарывает страх и выскакивает на крыло мостика. Выскакивает навстречу ветру, морозу, снежной картечи и… неизвестности.

— Здравствуй, гость планеты Земля! — кричит сквозь встречный ветер отважный штурман человеку-невидимке, которого облетают маленькие снежинки.

Ещё и ручкой вежливо приветствует незнакомца, целясь в него щёлочками глаз. И снова не со зла прищуривается помощник, а из-за непрекращающегося снега, так и стреляющего ледяными снарядами в штурманское лицо и иллюминаторы ходовой рубки.

Невидимый, как он о себе думает, гость замирает, как вкопанный. К такому повороту земных приключений он явно не готов, а потому теряет ледяное самообладание и перестаёт быть невидимым и прозрачным. Снег тоже изумляется храбрости простого морского трудяги и зависает в воздухе, прекратив прицельную стрельбу в помощника капитана.

— Ну, ч-что же вы, дяденька инопланетник? Заходите к-к… к…

Не успевает договорить дрожавшими от волнениями словами чрезвычайный и полномочный представитель рефрижератора и планеты в целом, как гость трескается. И так забористо трескается, словно калёное лобовое стекло советского автомобиля от пойманного на скорости камушка.

Наверное, незадачливый визитёр для земной материализации впитал слишком много маленьких белых снежинок. От роковой выходки вахтенного штурмана внутреннее давление чужого разведчика так сильно подскакивает, что его снежная фигура трещит по всем зефирным швам и в конце концов взрывается.

Гость в мгновение ока снова становится обыкновенным снежным комом и валится на промёрзшую палубу судна. Ветер услужливо подхватывает и убирает излишки снега за борт. Вечно голодные волны в мгновение ока хищно проглатывают безобидные белые доказательства во всех смыслах лопнувшего ночного визита. Только сиротливые следы на палубе рефрижератора «Павловск» ещё пару минут напоминают о безвестном посетителе.

«Значит, горячка. Трезвая, но... тоже белая», — думает хороший вахтенный помощник и умывается снегом, тщетно стараясь охладить лицо и уши, чтобы окончательно очнуться от наваждения. Даже на несуразные трёхпалые следы, навсегда исчезавшие с промёрзшей палубы, не смотрит помощник, чтобы не тревожить засыпавшую в душе… панику.

* * *

Ночь. Ледяная рябь Южно-Курильского пролива. Шторм. Фонари палубного освещения. Конец вахты.