Цифровая петля

Василий Панкратов выключил ноутбук и потер затекшую шею. Экран погас, отразив его уставшее лицо в тёмном стекле. В помещении, разделенном на компактные офисы, повисла тишина, нарушаемая только отдалённым гулом вентиляции. Пальцы подрагивали от многочасовой работы, будто продолжали печатать команды в пустоту. Перед глазами стояли строчки кода, наползающие одна на другую. И Василий встряхнул головой, пытаясь отогнать их, как назойливых мух. Он вздохнул и прикрыл глаза. Сегодня было очень много работы.

Требовалось систематизировать колоссальное количество данных после обработки нейросетью. Потоки информации наслаивались друг на друга, и каждый новый слой грозил похоронить под собой остатки внимания. Привести к ошибке. Сеть часто выдавала мусорные фантомы, а иногда и вовсе абсурдные конструкции, которые приходилось тщательно отсеивать. Но даже это было легче, чем вручную собирать массивы данных с нуля. Василий ощущал себя сортировщиком на заводе, который ловит на конвейере испорченные детали. Экран мелькал цифрами, графами, именами файлов, и всё превращалось в желто-серый поток. Порой казалось, что он сам часть потока, обязанная бесконечно проверять, править, запускать заново. И всё же это приносило странное удовлетворение.

В офисе никого не осталось, все ушли домой по окончании рабочего дня, а он задержался — банально хотелось заработать, когда началось внедрение новых систем — шеф это разрешал. Василий любил эти часы, когда пространство вокруг становилось безлюдным, без вечных выкриков, наподобие:

- Любаня, отчет шефу понесешь, метнись за кофе.

- Коля, я сколько раз говорил проверить алгоритмы?

- Меня вообще-то Андреем зовут!

… и оставался только он — одинокий страж цифрового фронта. Каждый лишний час работы означал прибавку к зарплате, а значит, спокойствие для семьи. Мир сузился до трёх простых формул: работа, деньги, дом. И он не жаловался — так было даже лучше.

В свои двадцать три года Василий с уверенностью мог назвать себя ассом программирования и работы с нейросетями. Молодой возраст давал дерзость, годы за клавиатурой уже превратили его в профи. Он помнил, как когда-то ломал голову над примитивными задачами, а теперь руководил целыми процессами. В нём было что-то от геймера, который привык играть на самых сложных уровнях и получать удовольствие от победы. Коллеги уважали его, хотя и посмеивались над его трудоголизмом, но он лишь отмахивался. Пусть шутят — главное, что начальство ценит. Да и самому нравилось ощущение, что он выше среднего, что у него есть талант. Именно это ощущение и держало его ночами за монитором.

Василий улыбнулся — а начиналось всё как? Отец подарил ноутбук в пятнадцать лет, и пошло-поехало от меньшего к большему. Тогда довольно-таки средняя машина показалась чудом, и Василий ночами напролёт разбирался, как заставить её работать быстрее, чище, умнее. Жили они не богато, но отец как-то изловчился сделать подарок. Первая радость от скомпилированной программы была сродни восторгу ребёнка, собравшего конструктор ЛЕГО на тысячу деталек. Он не думал о будущем, просто увлекался, проваливался в цифровой мир всё глубже. У него не было богатых репетиторов или возможности оплатить какие-нибудь онлайн курсы — только упорство и азарт. И именно упорство сделало из него того, кем он стал.

Потом подфартило — заметили и пригласили на работу в корпорацию «Орион». Это было словно окно в новый мир. «Орион» был гигантом, дающим возможность ухватить за хвост птицу счастья. Первые месяцы казались кошмаром — Василий тонул в требованиях, сроках, бесконечных придирках. Но постепенно освоился, поднялся на уровень, где его слово стало весомым. Именно в «Орионе» он впервые понял, что значит реальная цена времени и усилий. Здесь люди делали карьеру или сливались,не выдерживая нагрузки, и он выбрал первое. «Орион» дал ему не только деньги, но и чувство собственной значимости. Это была настоящая удача.

Дома ждала жена — беременная жена Леночка. Мысли о ней грели и одновременно тревожили: он представлял её лицо, круглое и нежное, и лёгкую походку, которая теперь стала осторожнее. Каждый шаг в работе он делал ради неё, ради будущего ребёнка, ради того, чтобы их жизнь была безопасной и стабильной. Страх и радость переплетались, что давало энергию. Василий посмотрел на часы и пробурчал:

- 23.00. Пора домой.

Он прошёл по коридору. Спустился на лифте в холл и кивнул охраннику.

- На сегодня хватит. Я кабинет прикрыл.

Обычно в поздние часы он добирался до дома на такси. Город в это время становился другим — тёмным, будто прислушивающимся к каждому шагу. Под редкими фонарями стояли пустые остановки, витрины магазинов гасли одна за другой, и только вывески круглосуточных кафе мерцали, как маяки. Василий не производил впечатление здоровяка, да и ноутбук в сумке на плече мог вызвать у кого-то соблазн. Личный ноутбук после установки ограничивающего софта ему разрешили приносить прямо в офис – так работалось плодотворнее. Василий прошел по тротуару вдоль бутиков к площадке за торговым центром, где обычно собирались таксисты, чтобы выпить кофейку из автомата.

На площадке, освещенной прожектором, стояли две машины. Водители пили кофе и курили.

- Как твои родные, Николаич? Вчера видел токшоу с Петром Вахлаковым? Я реально обалдел.

Лысыватый, пожилой таксист затянулся дымом:

- Нет. Мы с женой пельмени лепили, а она вечно свои мыльные сериалы, как врубит. Что показывали?

Второй водитель – молодой кавказец улыбнулся:

- Да моя так же, но токшоу я не пропускаю. Да показали какого-то дедана, ему за участие в ликвидации аварии на Балтийской АЭС государство льготный рейтинг сделало, ни то 800, ни то 900.

- Иди ты!

- Да я тебе говорю. Я вот думаю, может съездить в Единый Центр Грейдинга? Я же как бы участник последней войнушки, может мне что-то пересчитают.

Лысыватый осклабился:

- Пересчитают, жди. Как бы последнее не забрали. Ох, вы со своими компьютерами доиграетесь. Вот я, всю жизнь жил, как жил, и на тебе. Достали переменами, ей богу! Чокнутые. Сейчас лишнее слово вякни и сразу кислород перекроют!

Василий услышал разговор и нахмурился, его мама и жена часто говорили нечто подобное. Он подошел к краю площадки и махнул рукой кавказцу, с которым уже много раз ездил.

- Поехали?

Кавказец закрыл крышечкой пластиковый стаканчик с кофе и расправил плечи.

- Ладно, Николаич. Потом договорим, клиент назрел.

Он перевел взгляд на Василия:

— Здорово, шеф. Всё работаешь?

В его речи слышался выраженный акцент, но слова звучали дружелюбно, без тени напряжения.

— Что вы там хоть делаете-то в «Орионе»? — продолжил он, открыто демонстрируя любопытство. — Я вот радуюсь, мне сегодня к рейтингу двадцать баллов накинули.

Василий улыбнулся:

— Секрет фирмы, если расскажу, то нас обоих обвинят в госизмене со всеми вытекающими. Поедем?

Он почувствовал удовлетворение от того, что его работа кажется значимой и вызывает любопытство, но также неприятно в голове звучали слова второго таксиста: «Сейчас лишнее слово вякни и сразу кислород перекроют!» В чем-то он, конечно, был прав. Но сам Василий был уверен – будь лоялен и всё будет тип-топ. Что касается деятельности компании, то политика корпорации строго запрещала разглашение подробностей о деятельности сотрудников. Официально «Орион» занимался разработкой инновационных программ защиты информации военных и правительственных структур.

Кавказец открыл заднюю дверь и, слегка поклонившись, дождался, когда Василий усядется. Василий опустился на сиденье, резкий запах освежителя ударил в нос. В салоне играло радио, но кавказец, усевшись за руль, выключил его. Ранее Василий уже несколько раз просил его выключать фон. Он любил тишину в дороге и предпочитал слышать только собственные мысли.

— Домой? Как обычно? — уточнил водитель, бросив взгляд в зеркало.

Василий кивнул. Разговаривать не хотелось, и он дал понять это своим молчанием. Водитель принял знак без обиды и тронулся.

Свет фар выхватывал из темноты редкие фигуры прохожих, припаркованные машины и заборы. Город открывался улицами, проспектами и подворотнями, как будто перелистывались страницы журнала. Василий скользил взглядом по экрану смартфона, не вникая в сообщения и новостной топ. Несколько километров промчались незаметно, и вдруг кавказец резко затормозил. Василий вцепился в переднее сидение:

- В чем дело?!

Кавказец обернулся и распылил в лицо Василия баллон с парализующим спреем. Василий только успел увидеть злые глаза и лицо, прикрытое тряпкой.

…

Мир начал стремительно меняться — политические и экономические формации претерпевали метаморфозы. То, что ещё вчера казалось прочным, рушилось, словно карточные домики под порывом ветра. Новостные ленты пестрели сообщениями о торговых войнах, обвалах валют и привычных рынков. Люди, привыкшие к стабильности, с тревогой смотрели на графики, ползущие красными и синими линиями к нижней горизонтальной черте. На улицах то и дело вспыхивали локальные протесты, которые быстро гасились силовиками. СМИ уверяли, что все под контролем, но жители столицы и других городов не могли не замечать скачкообразный рост цен и дефицит, грозящий голодом. Мир словно сам говорил населению планеты — жить по-прежнему больше нельзя. Нужна безопасность, нужен контроль и стабильность.

Эпидемии лишь усиливали предчувствие грядущих бедствий. Новые штаммы неизвестных болезней то появлялись, то затихали, заставляя врачей и чиновников еженедельно менять инструкции. Вакцины выпускались в спешке, и никто не мог гарантировать их эффективность. Люди шарахались друг от друга в метро, в автобусах, в очередях у аптек. Маски стали такой же привычной частью одежды, как перчатки или куртка. Психологическая усталость росла, превращаясь в раздражение и агрессию. Кроме того, новые эпидемии приходили из Азии – Душанбинский грипп, Самаркандская Дифтерия, Малазийская пневмония, которую в народе называли «мигрантский кашель», что вызвало рост протестов против приезжих. Новоявленные общественные организации быстро радикализировались, патрулировали улицы, устраивали облавы на рынках, вокзалах и в спальных районах. Под раздачу зачастую попадали не только приезжие трудовые элементы, но и туристы. Конфликты из-за пустяков заканчивались драками, а иногда и стрельбой. С этим пытались бороться, сначала организовывая общественные движения в противовес, а затем с привлечением силовых структур.

Локальные войны дополняли картину. Вспыхивавшие в приграничных регионах столкновения грозили разрастись и вызвать волну сепаратистских настроений внутри страны. Репортажи с фронта шли вперемешку с хроникой беспорядков внутри городов. Люди всё чаще повторяли:

- Нужно что-то менять, иначе песец. Что они там думают себе?

В ответ звучало:

- Они там наверху знают, что делают. Чего ты ноешь? С голоду не помираешь же, работа есть! Все наладится!

Власти подхватывали этот рефрен и уверяли, что перемены к лучшему уже на пороге. Вот-вот, самую малость подождать. И население, измотанное постоянным ожиданием и страхом, начинало верить. Мир будто сам подталкивал к созданию системы контроля, без которой выживание казалось невозможным.

В довершение ко всему на территории страны с разницей в полгода произошли две серьёзные техногенные катастрофы. Первой стала трагедия в Краснопрудском районе, где после затяжных ливней обрушилась плотина. Автоматическая система сброса воды не сработала, и тысячи тонн бурлящего потока снесли ряд агломераций в низинах. Репортажи показывали перевёрнутые автобусы, крыши домов, торчащие из мутной воды, и лица людей, потерявших всё. Второй удар пришёлся по северо-западу: на Балтийской атомной станции взорвался реактор, где также отказала автоматика. СМИ успокаивало население, бубнило о компенсациях пострадавшим, о расследовании, но в народе шептались – это не случайность. Население страны жаждало защиты и спокойствия.

Инновационные изменения всех структур государства начались в 2030 году. Модернизация сетей, новые программы в образовании, электронные паспорта – карточки ай-ди. На официальных брифингах министры говорили о «цифровом рывке», о необходимости «повышения эффективности управления». Репортеры послушно кивали, а аудитория воспринимала всё, как обычный и очередной реформаторский зуд. Но за словами скрывался конкретный процесс. Власть действовала осторожно, как хирург с тонким скальпелем.

Сначала была ограничена работа интернета на обширных территориях страны, якобы для внедрения технологий 5, а затем и 6G. Пользователи жаловались на перебои, но вскоре им была предложена альтернатива — региональные сети «ВизорНет». Пользователи подключались к контролируемым государственными структурами точкам доступа, и, что удивительно, услуга предоставлялась абсолютно бесплатно. Люди быстро привыкли: связь работала стабильно, скорость была приличной, и казалось, что власти наконец-то взялись за ум. Некоторые обыватели утверждали, что ВизорНет намного лучше того, что было раньше. Сеть словно очистилась от лишнего мусора, рекламы и подозрительных сайтов. Скептики же шептали о тотальном надзоре и сборе пользовательской информации. Соцсети стали более однообразными, а ленты новостей удивительным образом синхронизировались. Люди чувствовали, что их мысли предугадывают, что ответы на запросы словно формируются заранее. Возникло протестное движение, но оно не успело набрать силу. Активистов быстро вычислили по тем же сетям, где они пытались распространять идеи свободы. Главари были обвинены в экстремизме и осуждены, а их дела и приговоры широко освещались в СМИ. Телеведущие бодро объявляли о победе закона над «разрушителями стабильности».

…

Директор корпорации «Орион» — Градский Михаил Петрович находился в своём кабинете. Просторное помещение, обшитое панелями из красного дерева, больше походило на зал совещаний, чем на рабочее место одного человека. На массивном столе горела лампа с зеленым абажуром, отбрасывая тёплый свет на стопки документов и планшетов. За окнами мерцал ночной город — сияние рекламы и прожекторов размывалось на стекле, словно отражение другой реальности. Градский сидел неподвижно, положив ладони на стол, и изредка проводил пальцем по сенсорному дисплею. Новостные заголовки пестрили сенсациями:

- Цифровая валюта прочно интегрировалась в отечественную и мировую экономику. Победа над теневыми оборотами и коррупцией.

- 90% производящих мощностей оснащены современными системами искусственного интеллекта. Грядущая безработица или новая культура труда?

Градский пролистнул ленту вниз:

- Суд над активистами экстремистского движения «Сербские соколы» пройдет в прямом эфире. 28-го июля 2030 года террористы незаконного бандформирования были блокированы в одном из частных домов пригородного дачного поселка «Веселый бор». Трое боевиков ликвидированы, один задержан. В ходе боестолкновения были ранены сотрудники спецподразделений госслужбы безопасности.

Лицо Градского не выражало эмоций, только морщины у глаз выдавали напряжённую работу мысли. Он не позволял себе расслабиться. Корпорация «Орион» была организована и вооружена всеми инновационными средствами для обеспечения цифрового контроля по всей стране.

Система охватывала всё. Личные идентификационные номера, выданные каждому гражданину, позволяли отследить любую информацию. Сведения в режиме реального времени аккуратно заносились в единый реестр под контролем аналитических нейросетей: здоровье, покупки, маршруты, контакты. Каждый человек становился прозрачным, словно жизнь превратили его в аккуратный набор графиков и диаграмм. При этом каждому присваивался рейтинг — от 100 до 1000 баллов. Чем выше рейтинг, тем шире возможности. Доступ к современным технологиям, образованию, к быстрым транспортным маршрутам, даже к культурным мероприятиям зависел от этих цифр. Система была жестока, но проста — и потому работала. Забавным оказался тот факт, что самые высокие рейтинги получали те, кто почти не пользовался ВизорНетом. Старики в домах престарелых, маргиналы и алкоголики оказались на вершине шкалы, как пример «надёжных граждан». А те, кто активно искал зарубежные материалы, учился и интересовался миром, получали скромные баллы, ограничивавшие их свободу. Остальные попали в новый средний класс. Для системы неважно было, что человек знал и умел, главное, чтобы он не создавал волнений. Низкий рейтинг означал жизнь на скудном пайке: траты только на еду, продукты из утверждённых норм, ограниченный доступ к транспорту. Балл стал новой формой свободы — и новой формой наказания.

Сам Градский плохо понимал тонкости работы программных кодов и нейросетей. Он был не инженером, а управленцем, привыкшим опираться на людей, а не на машины. Его сила заключалась в умении руководить и удерживать дисциплину. Бывший офицер спецслужб, он носил в себе привычку контролировать ситуацию и подчинять себе обстоятельства. Когда его назначили главой «Ориона», он сначала хотел остаться в тени, играя роль серого кардинала. Но время требовало публичных фигур, и его выдвинули вперёд, сделав лицом цифрового будущего.

Доклады демонстрировали стабильность, а цифры уверяли в безупречности системы. И вот после проделанной работы первый неприятный сбой. Градский снова пробежал глазами отчёт, тяжело придавливая бумагу пальцами, словно вжимая её в столешницу. Сухие строки отчёта не оставляли сомнений: шестеро. Шесть человек из восемнадцати миллионов жителей столицы выпали из общей базы. Это были не фантомы, не сбойные данные, а реальные люди, существующие по данным последней переписи населения. Но система ничего о них не знала. Чистый лист.

Градский поморщился. Шестеро «невидимых» не относились ни к одной из категорий — их досье пустовали. ФИО и адреса фактического проживания были указаны, но всё остальное — пустота. Лаура Борецкая, Георгий Восканянц, Андрей Костов, Максим Фукс, Павел Бортников и Валентин Спецков. У последнего в архиве значилась лишь странная запись: в три года ему удалили молочный зуб. Этот абсурдный фрагмент выглядел почти издевкой. Абсолютно нулевые досье на существующих людей ломали всю систему.

Градский отложил распечатку, провёл рукой по лицу и снова уставился в экран. Мысли ворочались, словно камни. «Как такое могло быть?» — вопрос повторялся в голове, не находя ответа. Ошибка могла быть следствием саботажа или чьей-то скрытой игры. Вариантов было слишком много, и каждый из них угрожал лично ему. Градский прикусил губу и резко нажал на кнопку переговорника, обустроенного в столешнице:

- Ирэн, начальника службы кибербезопасности и главу отдела систематизации пригласите ко мне, пожалуйста.

…

Начальник отдела кибербезопасности — Сергей Орлов явился первым. Он вошёл в кабинет уверенной походкой и протянул руку Градскому через массивный стол. Рукопожатие было крепким, нарочито долгим, как знак того, что он готов к разговору на равных.

— Здорово, Михаил. Проблемы по шести «нулевым» досье? Мне уже поступил сигнал.

Градский прищурился, изучая собеседника.

— От кого?

Орлов усмехнулся и постучал пальцем по лакированной поверхности стола.

— Это моя работа, Михаил, знать всё, что происходит в «Орионе». Ты ведь сам меня учил, ещё там.

Сергей Орлов указал пальцем вверх, словно намекая на ведомство, где они оба когда-то служили. Взгляд Градского потемнел, но он кивнул, не желая поднимать старые темы вслух. Из-за приоткрытого окна внутрь кабинета просачивался гул города. Орлов позволил себе слегка улыбнуться. Градский не любил подобную самоуверенность. Он тяжело выдохнул и сделал знак рукой ждать.

Через несколько минут в кабинет явился начальник отдела систематизации. Он спешно вошел и встал у края стола, вытянувшись почти по-военному.

— Вызывали, Михаил Петрович?

Градский бросил на край стола две распечатки, и они слетели на пол. Начальник отдела опустился, чтобы поднять их.

— Потрудитесь объяснить, в чём дело? И кто составлял отчёт? — тон был ровным, но в нём слышался скрытый холод.

Начальник отдела сглотнул и аккуратно взял листки, стараясь не выронить. Его глаза быстро бегали по строчкам.

— Отчёт составлял мой сотрудник, Василий Панкратов. Данные проверены мной и сейчас уточняются. Эти шесть человек… нулевые… ну, они могут быть участниками какой-нибудь секты или движения против цифровизации валют, — пробормотал он, больше смотря в бумаги, чем на Градского.

Орлов насмешливо качнул головой.

— Нет, связь между этими людьми не прослеживается. Абсолютно никакая. Совершенно, — произнёс он медленно, как будто ставил точку в обсуждении. - Я бы еще понял, если система по поисковым запросам или по соцсетям отфильтровала извращуг, которые под женскими аккаунтами написывают несовершеннолетним и ловят кайф у мониторов. Но здесь другое, вы не понимаете?

Слова прозвучали жёстко, и начальник отдела не знал, что ответить. В кабинете повисло напряжённое молчание.

Сергей Орлов заглянул в глаза начальнику отдела систематизации и тихо спросил:

— Кстати, куда пропал ваш сотрудник Панкратов? — вопрос прозвучал слишком буднично, но от этого стал ещё опаснее. – Я слышал он разработал новый код для системы фильтров рейтинговой системы и уже внедрил его?

Начальник отдела вздрогнул.

— Вы знаете?.. — он осёкся и сглотнул. — Это пилотный проект. Он должен облегчить система рейтингования, исключить погрешности аналитической нейросети. Панкратов… позавчера был на работе, вчера попросил отгул, а сегодня не явился. Связи с ним пока что нет. Мы думали, что это временно…

Он запнулся, заметив холодный взгляд Градского. По спине прошёл ледяной пот.

Начальник отдела попытался смягчить ситуацию.

— Подготовить приказ об увольнении Панкратова? Вообще, перспективный сотрудник… я думал...

Но Градский резко ударил кулаком по столу и махнул рукой в сторону двери.

— Вы свободны! Отвратительно работаете! Учтите это! — голос прозвучал так, что ни у кого не осталось сомнений: доверие утрачено. – Если подобное повторится, то приказ будем готовить уже по вам! Со всеми вытекающими! А теперь, пошел вон с глаз моих!

Начальник отдела систематизации быстро собрал распечатку, согнувшись почти пополам, и вышел, стараясь не хлопнуть дверью. За ним повисло эхо неуверенных шагов по коридору. Градский молча смотрел на закрытую дверь, будто хотел прожечь её взглядом. Атмосфера в кабинете стала ещё более напряжённой.

Сергей Орлов остался. Он сел в кресло, закинув ногу на ногу.

— Зачем ты вообще вызывал его? С тем же успехом можно было с твоим креслом разговаривать, — сказал он с насмешкой.

Градский нахмурился, но промолчал: спорить с Орловым он не любил, слишком многое связывало их в прошлом. Тот достал из кожаной сумки ноутбук и поставил его на стол. Экран засиял холодным светом. Орлов привычно пробежал пальцами по клавишам.

— Смотри, — Мои кое-что накопали по Панкратову, — сказал Орлов, открывая файл с логами. — Проверили перемещения: поездка на метро с оплатой по ФейсВижн, оплата в терминале с кофе у нас в вестибюле. Потом он засветился на системе поэтажного контроля, прошёл в свой кабинет. В 23.20 оплата в терминале такси. И всё. — Орлов постучал по экрану. — Он пропал. Лог прервался. Его будто бы сняли с контроля.

Градский слушал. В глазах мелькнула опасная искра. Он закурил, и по помещению пополз табачный дым. Он держал сигарету между указательным и большим пальцем, будто этот жест помогал удержать контроль над ситуацией.

— По шести нулевым есть подробности из переписи по месту проживания? — в интонации сквозила холодная настороженность.

Орлов кивнул и чуть подался вперёд.

— Да, но без твоей санкции я решил не действовать. Подразделения собраны и готовы, ждём только отмашку на выезд по адресам. Кроме того, нулевые обнаружены практически во всех регионах, а не только в столице.

Градский слегка прищурился и выдохнул дым в сторону.

— Ты, Серёга, где-то такой прыткий, а тут захлыздил. Чего? — в голосе прозвучала смесь иронии и скрытой угрозы.

Орлов пожал плечами и развёл руками, изображая покорность.

— Я человек подневольный, Михаил, — сказал он с кривой усмешкой. В его глазах блеснула тень усталости, как будто он впервые позволил себе показать слабость. — Да и вообще всё это… — он развёл руками, охватывая кабинет. — Не по мне. Мне больше нравилось, когда мы занимались нормальной работой. Там было понятно, за что рискуем.

Градский внимательно смотрел на него, не отводя взгляда. Воспоминания будто сами всплывали из глубины, как кадры давно просмотренного фильма. И орлов почувствовал это. Он достал сигарету из нагрудного кармана:

— Помнишь Кубань?

Градский ответил не сразу, затянулся и медленно стряхнул пепел в тяжёлую стеклянную пепельницу. Кубань он помнил слишком хорошо. Террористы, требовавшие отделения региона, устроили серию взрывов, и самое страшное случилось в здании комендатуры. Там полыхнул ад термобарического взрыва – долбанули из РПО шмель прямо в окно — огонь, бетон, крики. Память отказывалась стирать те минуты.

Сергей вытащил раненого Градского из-под завалов, рискуя собственной жизнью. Потом были больничные койки, месяцы восстановления, бесконечные пересадки кожи. Градский перевел взгляд на лоб Орлова. Тонкий, но жёсткий шрам, проходящий между двумя пересаженными фрагментами.

Сергей провёл пальцем по этому шраму, словно машинально. В его движении чувствовалась странная смесь гордости и раздражения.

— Тогда всё было проще, Михаил, — тихо сказал он. — Там были враги, явные и понятные. Мы их не щадили, но и они нас тоже. Помнишь Тимоху?

Градский потушил сигарету в пепельнице.

Тимоху распяли и сожгли заживо боевики из первой казачьей сотни – бандформирования, орудовавшего на границе Адыгеи и Краснодарского края. Сотню раздолбал чеченский спецназ, когда она с боями прорывалась на Кавказ, надеясь там затеряться, и лично отомстить за Тимоху не удалось.

Градский придавил окурок пальцем. Между ним и Орловым существовала связь.

— Ладно, хватит! Действуй, Серёга, — произнёс он твёрдо. — Отработайте подразделениями по всем шести адресам одновременно. По регионам отработают наши смежники. Задержанных доставишь во внутреннюю тюрьму, сюда. И никакой утечки. — Он сделал паузу, убедившись, что каждое слово врезалось в сознание Орлова. — После я сам подготовлю отчёт наверх.

Сам Орлов не планировал участвовать в силовой акции – не тот статус, но своих командиров он инструктировал лично. В его голосе звучала та особая жёсткость, которую бойцы знали и уважали.

— Любой сбой в системе ставит под угрозу всё, и вы должны это понимать, — он обвёл взглядом офицеров, в глазах сверкнула сталь. — Отработайте без сучка, чтоб ни одна падла не ушла. После удостоверения личности доставите всех задержанных на объект три-ноль. Скрытно! Используйте гражданские машины, закреплённые за подразделениями. Я сделаю вам коридор для передвижения.

Командиры взяли под козырёк и вышли. Волевые, рослые, в форме, они напоминали Орлову сына. Он осмотрелся на стены, увешанные фотографиями, и привычно задержал взгляд на цветном снимке в тонкой металлической рамке. Молодые бойцы на фоне БТРа, за ним разрушенная стела на въезде в Екатеринбург. Среди бойцов его сын – Орлов Анатолий Сергеевич, двадцатилетний пацан, проходящий срочку в ВДВ. Он погиб во время операции по восстановлению конституционного порядка на Урале в 2028-ом, погибли и бойцы рядом с ним на фото. Через час после снимка, БТР подорвался на мине, а колонна попала под обстрел в одном из городских кварталов. Группа эвакуации нашла смартфон в обгорелой горке, а в нём снимок. Сам Орлов – майор спецназа тогда был на Кубани. Как и другие военные он боролся против распада страны, и они победили, придавив бандитов и незаконные вооруженные формирования. За целостность и конституцию он отдал жизнь своего сына. Орлов встряхнул головой и потянулся к ящику стола. Воронёная сталь пистолета привычно легла в ладонь. Оружие помогало успокоиться и напоминало: пока у тебя в руке ствол — ты жив и контролируешь ситуацию. Ностальгичные переживания рассеивались, уступая место злой сосредоточенности. Если все пройдет, как запланировано, то вскоре предстоит допрос задержанных на объекте три-ноль… Лаура Борецкая, интересно, как эта стерва выглядит? Может красивая? Орлов улыбнулся.

Объект «3.0» - подземная тюрьма за пределами внешнего кольца столицы была построена втайне на личные средства Орлова. Любой, кто попадал туда, понимал: выхода нет. Надпись черной краской над входом в короткий коридор с тремя камерами два на два подтверждала это – «Здесь только один Бог: боль, открывающая правду». Орлов хотел провести предварительный допрос сам, раньше Градского. Каждый играет свою игру, — это еще одно правило, которому научил его сам Градский.

Тем временем подразделения начали выполнять приказ. Старший лейтенант киберпола Георгий Вавилов приказал остановить машину прямо у подъезда девятиэтажки в спальном районе Погореловский Мост. Двор был пуст, редкие фонари бросали бледные круги света на потрескавшийся асфальт. До рассвета оставался один час.

Один из бойцов оглядывал двор:

- Спокойно вроде. Слушай, командир. Хотел спросить, а почему у меня в подразделении самый низкий рейтинг? Пацанам со второго отделения по 500 насчитали, и оклад соответственно, а мне 350.

Вавилов молча оглядывал двор сквозь тонированное стекло.

- Вчера еще приказ про пенсии и соцвыплаты сунули в кадрах на ознакомление. Пенсий не будет что ли? Какая-то уровневая система. Ничего не понимаю. Почему рейтинг-то у меня меньше, а?

Боец с позывным Бабара, вооруженный АС ВАЛ, похлопал товарища по плечу:

- Потому что дохрена вопросов задаешь, Самоха. Наше дело исполнять, а не вопросы задавать.

- Да иди ты!

Старлей раздраженно посмотрел на своих бойцов.

— Убили базар! Так, мужики, заходим сразу же втроём, дверь ломаем, всех, кто в хате, в пол. Удостоверяем личности. Так, Пётр и ты, Мирон, — дворы на контроль, скрытно.

Двое бойцов в гражданских джинсовых куртках синхронно кивнули. Старлей посмотрел на водителя:

- Как втянемся в подъезд, глуши связь. – Старлей перекрестился. - Ну двинули, парни.

Для Вавилова предстоящее было привычным делом, до цифровизации он служил в ОПОНе – отряде полиции особого назначения. Работал по наркобарыгам, организованной преступности и всяким мразям, которых лучше было бы гасить при задержании. Около сотни операций, командировки в горячие точки, работа на серых территориях, - можно сказать ветеран. Потом пошел на повышение, подразделение переформировали и передали в подчинение Ориону.

На звонок и стук дверь никто не открыл, и её вынесли динамической кувалдой. Металлический цилиндр с внутренним лязгом саданул в замок, и дверь, треснув, влетела внутрь. Вавилов шагнул первым, привычно пригибаясь и контролируя сектор. За ним цепочкой вошли бойцы, контроля коридор по сторонам.

— Не рассыпаться, — бросил Вавилов. Каждый шаг по линолеуму отзывался скрипом деревянных лаг. – Светошумовую на «товьсь».

Тишина в квартире казалась ненормальной. Не чувствовалось жизни.

Вавилов медленно прошёл по коридору, освещая путь фонарём на стволе. Самоха за спиной поставил светошумовуху на секундную задержку. Стены с облупившейся краской смотрели в ответ безмолвием. В спальне валялись голые матрасы без белья, на кухне — перевернутый стол и сломанный стул. Всё выглядело так, будто жильцы ушли в спешке или вовсе никогда не жили здесь. Запах сырости подчеркивал запустение. Не обнаружив жильцов, Вавилос скомандовал:

- Отставить светошумовую.

В комнате с окнами на задний двор бойцы обнаружили стол с включенным ноутбуком. Экран светился голубоватым светом и казался чужеродным в мертвой тишине брошенного жилища.

Вавилов нахмурился, когда увидел на мониторе запись их захода в подъезд. Камера придомового наблюдения транслировала запись с задержкой в несколько минут.

Вавилов приказал:

- Ноут берем с собой. Пусть спецы работают.

Бабара присел у стола и начал проверять кабели, чтобы аккуратно отключить устройство.

- Командир, здесь какие-то провода под пол идут. Ох, мля…

Вавилов посмотрел вниз резко вдохнул.

- Не трогай!

Взрыв разорвал помещение. Ударная волна разбросала людей – Вавилова с оторванной рукой подкинуло под потолок, мёртвый Бабара вылетел в окно с седьмого этажа, а Самохино тело с перебитыми ногами сломало о дверной проём. Бойцы даже не успели сообразить, что произошло. Взрыв сжёг всё.

Подобное произошло и по другим четырем адресам, один и тот же сценарий: пустые комнаты, следы разгома, ноутбук на столе, запись захода группы. И каждый раз — взрыв. По адресу, где к проживанию значилась Лаура Борецкая был обнаружен наркопритон: стены измазаны копотью, запах нечистот, матрасы, скомканные в грязное кубло в углу, пустые шприцы на полу. Взрыв прогремел и там, но накрыло не всех — несколько нариков уцелело. Один скончался по дороге в больницу, а второго допросили прямо в палате. Он хрипел, подвывая и закатывая глаза от боли.

— Пришла какая-то баба… месяц назад… ширева подкинула… Ладная такая, бабёнка, модная. Ай, мля, больно…больно мне…

Орлов подтянул врача за шиворот:

- Давай коли ему что-нибудь, чтоб не загнулся! Живо!

Доктор попытался протестовать, но Орлов зарычал:

- Я из Ориона, долбень! Тебя обнулить что ли?!

Врач нахмурился, но начал ставить какую-то капельницу. Орлов придавил ладонью обожжённую грудь наркомана:

- Какая баба?! Когда приходила, когда уходила? Говори, падаль, задавлю!!!

Наркоман взвыл на всю больницу:

- Ай, мля. Пусти! Я сейчас сдохну, пусти!!!

Орлов убрал ладонь.

- … Она там и не появлялась особо. Пару раз только видел её. Вроде бы вчера приходили двое каких-то… Не помню я!

Глаза нарика начали туманиться, по всей видимости в момент взрыва он был под сильным кайфом, потому и уцелел, а четырех бойцов и трёх гражданских – наглухо.

Орлов посмотрел на доктора. Вынул из кармана и протянул ему четыре ампулы:

- Одну через 5 минут, остальные раз в пол часа. Мы у вас заберем его сегодня!

Впоследствии Орлов сам допросил уцелевшего наркомана на объекте три-ноль, но тщетно. Он не знал ничего, реальные воспоминания путались с наркотическими галлюцинациями — лица женщины он толком не помнил, а двоих неизвестных описать не мог. Зато всплыла деталь, которая зацепила Орлова: Лаура Борецкая подкидывала нарикам в притоне ширево. Значит черный рынок, неучтенный контур экономики, победить не удалось. Ну, это, в принципе, было очевидно. На адаптационный период с возможным бартером отводился срок в три года, потом все теневые ресурсы, грубо говоря, должны были бы израсходоваться естественным порядком. Но уж слишком быстро люди стали приспосабливаться и договариваться в междусобойчиках о взаимных услугах. И с этим нужно будет работать.

…

Панкратов не мог вспомнить, как он оказался на лавке в городском парке. В памяти зияла черная дыра, как будто кто-то вырезал кусок жизни. Последнее, что всплывало — такси, ночная дорога и лицо водителя-кавказца, наполовину закрытое тряпкой. Какая-то возня. Дальше — провал. Голова трещала так, будто по черепу изнутри долбил кузнечный молот. Календарь на наручных часах показывал, что выпало два дня, и от этой мысли по коже пробежал холод. Подташнивало, мышцы ныли, будто он всю ночь таскал бетонные блоки. Но сильнее всего мучила жажда, сухость во рту была невыносимой.

Он огляделся вокруг. Раннее утро окрашивало деревья серым светом. Пустые аллеи, ободранные лавки, вдалеке слышался девичий смех – какая-то подгулявшая компания, чуть ближе дворник лениво скреб метлой по асфальту. Холодный воздух резал лёгкие, нутро скручивало пустотой. Василий поднялся и на ватных ногах пошёл к автомату с напитками у входа в парк. Холодных напитков не оказалось, и он выбрал кофе, надеясь, что горечь хоть немного приведёт сознание в порядок.

Стаканчик медленно наполнялся жидкостью, а в голове нарастал шум, будто где-то рядом запустили турбину. Василий хлопнул себя по боку и в тот же миг осознал: ноутбук. Его личный ноутбук, с которым он вышел из «Ориона». Его не было. Сердце ухнуло вниз, ладони стали липкими.

Чувство беспомощности навалилось, как камень. Он пытался вспомнить хоть что-то из двух провалившихся суток — лица, звуки, запахи, но мозг выдавал только пустоту. В груди росла паника, сердце колотилось, дыхание сбивалось. Мысли крутились одна за другой: похищение, подстава, … может какой-то приступ. Как он оказался в парке? Ограбление? Тогда почему не украли ай-ди карту. Он держал ее в руке, когда шел к автомату с напитками. Он чувствовал себя марионеткой, которой оборвали нити.

Внезапно за спиной раздался громкий, властный оклик:

— Гражданин Панкратов? Вы арестованы по подозрению в терроризме. Не делайте резких движений.

Василий уронил стаканчик, кофе расплескался на асфальт. Он попятился, пытаясь понять, что происходит.

— Стоять, я сказал!

На него набросились и повалили, руки заломали за спину и заковали в наручники.

- Вот так вот, мудень. Чтоб особо не суетился.

Удар сапогом в спину выбил воздух из груди. Василий пытался перевернуться и что-то объяснить, хотя сам не понимал, в чём его вина.

- Заткни пасть!

Его били методично, по злому, с матерщиной. Когда он почти потерял сознание, его подняли и потащили. Последнее, что он увидел, — испуганный дворник, протягивающий перед собой ай-ди карту на манер старого паспорта.

…

За несколько часов до ареста Панкратова Сергей Орлов вошёл в подъезд дома, где корпорация снимала для него двухъярусную квартиру и апартаменты для охраны ниже этажом. Мраморные стены, зеркала, живые цветы в напольных вазах и горшках. Шаги Орлова чеканили по плитке гулким стуком. Он приложил ай-ди карту к турникету, короткий писк подтвердил доступ. С охранником у стойки он даже не обменялся взглядом. В холле пахло полиролью и кондиционером, всё было стерильно. Орлов свернул к почтовым ящикам и ввёл цифровой код. Крышка открылась мягким щелчком, и в ладонь упала маленькая флешкарта.

Орлов нахмурился. Он быстро поднялся по лестнице, не дожидаясь лифта, и вбежал в квартиру. Закинув куртку на спинку кресла, он сразу же включил терминал. Вставил флешку в порт, экран ожил, открылось диалоговое окно проигрывателя видеотреков. Сердце на мгновение замерло. На записи был он сам.

Чёрные глаза, подёрнутые мутной пеленой, искривлённое от удовольствия лицо — он не узнавал себя, но это был именно он. Жар кинулся к щекам, словно кровь вскипела. Орлов резко потянулся к клавишам, пытаясь свернуть окно. Но компьютер не реагировал. Ни «Escape», ни комбинации команд не действовали, курсор застыл, будто парализованный.

Затем картинка сменилась. В окне всплыл список поисковых запросов — лог последних недель. Орлов узнал каждую строку. Все они были связаны со снафф-видео: подростками и детьми. Он не мог поверить, что видит это собственными глазами. Казалось, кто-то нарисовал на нём клеймо. Он был готов разнести экран в щепки, но понимал: это ничего не изменит. Внутри всё скручивалось от ярости и стыда. В висках стучала кровь.

Ролик оборвался. Экран вспыхнул новой записью, - человек в чёрной куртке и балаклаве на фоне белой стены. Голос был изменён и искажался наложенными помехами.

— Орлов Сергей Дмитриевич. Как вы знаете, за последние сутки на территории страны произошла серия ударов возмездия. Шесть из них — в столице и двадцать два по всей стране от Западной до Восточной границы. Ответственность за свершенное берём на себя мы, организация «Цифровая петля».

Орлов сжал кулаки так, что костяшки побелели. Это был вызов, прямой и демонстративный.

Голос продолжал:

— Что касается вас, то мы предлагаем сотрудничество. На взаимовыгодных условиях. Первое из них: через час мы доставим сотрудника корпорации «Орион» Василия Панкратова в Центральный парк имени Икуменова, вторая лавка от центрального входа. Вы фальсифицируете его допрос и сфабрикуете его причастность к совершенных ударам возмездия, после ликвидируете его. В случае отказа — несколько гигабайт ваших архивов со снафф-видео с вашим непосредственным участием и продемонстрированный вам трек будут размножены по всем СМИ страны. И не советую посылать ваших псов на перехват наших людей в парке, в этом случае мы приведем наш ультиматум к реализации сегодня же.

На этом запись оборвалась, экран погас. Орлов остолбенел. Вне себя от ярости он зарычал и перевернул стол, монитор отлетел в угол и разбился. Шум эхом отразился от стен.

В ванной Орлов умылся ледяной водой, но это не сбило пламени в голове. Он с силой сжал виски, пытаясь прийти в себя. Всё, чем ему угрожали, не означало для него автоматически конец карьеры — это можно было выдать за фальшивку, за очередной фейк протестующих движений, можно даже было бы самостоятельно подкормить каких-нибудь неудачников, а после размолотить, выдав за сопротивленцев. Так уже было. Последними были «Сербские соколы»…сраные «Соколови серпски» — примитивные гопники из околофутбольной среды с претензией на политиканство. Они действовали отчаянно и безоглядно – устранили парочку ненужных Орлову людей, и не догадывались, что все курировалось им лично и двумя сотрудниками Государственной Службы Безопасности. Сейчас было иначе. Это была игра нового уровня.

Орлов снял трубку телефона. Голос звучал жёстко и резал тишину. В груди всё ещё дрожал гнев, но поверх него проступала холодная решимость. Его репутация, его власть, его контроль — всё висело на волоске. И удар был нанесён туда, где он меньше всего ожидал. Орлов понимал: впереди будет не силовое столкновение, а тонкая война, где ошибка равна смерти.

Охрана явилась незамедлительно, и уже в первые секунды старший понял: с боссом что-то случилось. По лицу Орлова гуляли красные пятна, будто ожоги, глаза метали искры ярости. Он прошёлся по комнате, словно зверь в клетке, и резко повернулся к подчинённым.

— Кто-то подходил к моему почтовому ящику, пока меня не было? — голос сорвался на крик. Боец, отвечавший за холл, вытянулся и ответил:

— Никак нет, шеф. Никто не подходил. Всё чисто.

Орлов посмотрел на него, словно пытаясь прожечь насквозь.

— Подозрительные были? — повторил он, сдерживая дрожь в голосе.

— Никак нет! — отрезал тот же боец. — Только жильцы дома. Еще был курьер из доставки «СинтекПицца», я его досмотрел – все было чисто. В чём дело, шеф? — спросил он осторожно, но Орлов проигнорировал вопрос.

Его взгляд переместился на сотрудника, отвечавшего за внутреннее и внешнее наблюдение, за спецсредства, камеры и сенсоры. Орлов подошел почти вплотную.

— Твои системы можно хакнуть? Отвечай честно.

Сотрудник посмотрел ему прямо в глаза:

— Невозможно. Ингибиторы проникновения, двойные файерволы, нейроблокатор по всем каналам. Любое вмешательство было бы зафиксировано.

Орлов двинул сотрудника в грудь и зарычал.

— Невозможно?! В моём почтовом ящике я нашёл… — он резко оборвал фразу, будто слова обжигали язык. — Не важно, что я нашёл.

Он ударил сотрудника еще раз, от чего он повалился на колени.

— А ты смеешь говорить, что невозможно? Почему камеры ничего не зафиксировали?!!

Сотрудник попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Лицо побледнело, и было ясно — оправдания приняты не будут.

- Шеф…я ручаюсь… шеф.

— Повесить. Сейчас же, — ледяным тоном произнёс Орлов.

Всё произошло мгновенно. Один из бойцов за спиной жертвы вынул из кармана удавку. Стальной тросик со свистом затянулся на шее, хриплый вдох оборвался. Сотрудник дёрнулся, заскрёб пальцами по воздуху, но тщетно. Ещё миг — и раздался хруст, голова завалилась на плечо. Тело обмякло, и два бойца потащили его к коридору. В комнате осталась тяжёлая тишина, наполненная запахом пота и страха. Орлов сел в кресло и подозвал к себе старшего, который минутой назад удушил своего подчиненного.

— Олег, — голос стал ниже, но в нём слышался металл. — Сейчас берёшь одного из своих, сам решай кого. Запросите из полиции двоих мужиков, потолковее и езжайте в парк Икуменова. Вторая лавка от входа. Там будет Панкратов. Арестовать его и на три-ноль. Я сам явлюсь туда вечером. И этого, — он указал на труп, — везите туда же, там утилизируйте.

Олег выпрямился, лицо оставалось каменным, светлые, почти прозрачные глаза не выражали эмоций.

— Сергей Дмитриевич, — сказал он с нажимом, — а почему тот, кто передал вам объект, обязательно должен был входить через холл? Могли сработать иначе: через крышу, через жильцов… Нужно всё проверить. Для меня тоже загадка, почему камеры ничего не поймали. Вероятно, их всё-таки хакнули.

Орлов слушал, сжимая зубы, затем кивнул в сторону трупа.

— За это он и поплатился. Работай, Олег. После ареста доложи немедленно. Понял? Кстати, изыми все записи – камеры в парке, с близлежащих домов, с воздуха. Короче все!

Орлов зажмурился. Скорее всего записи будут подчищены. Поганые ублюдки имели доступ к засекреченным терминалам и серверам.

— Так точно. На посту оставлю Магару и Чижа, вы их знаете. — Старший помолчал и всё же осмелился спросить: — Шеф, что было в почтовом ящике?

В ответ Орлов медленно поднялся. Его фигура казалась выше, чем прежде, глаза сверкали холодным блеском.

— Не твоё дело, — процедил он. — Работай!

Олег понял — дальнейшие вопросы опасны.

Когда охрана ушла, Орлов остался один в тишине квартиры. Смартфон на столе коротко завибрировал, и на экране появилось сообщение без адреса. Буквы складывались в холодную, безжалостную фразу:

- Пока что вы поступаете правильно. Не советуем звонить вашему подельнику по вашим кубанским преступлениям — его дни сочтены. И вы сыграете в этом главную роль.

Через несколько секунд текст исчез, будто его никогда и не существовало. Орлов почувствовал, как воротник рубашки давит на кадык, стало душно, он потянулся к бокалу с водой, но рука дрогнула и бокал разлетелся осколками на полу.

- Браво… браво, ребята.

«Цифровая тень» придавила его, и за одно его же руками устранила перспективного программиста, которого считали негласным гением.

Панкратова казнили на объекте три-ноль практически без допроса. Предварительно его накачали препаратами, подавляющими волю, заставили подписать ряд протоколов и отсняли признание на видео. Этого было достаточно. Всё закончилось в считанные минуты. Хакеры из кибербезопасности состряпали левый лог деятельности, присущий возможному злоумышленнику. И все.

Тело вывезли ночью в салоне микроавтобуса и выбросили на окраине, где пересекались улица Воронина и Казенный Проспект, туда же был вызван наряд полиции и машина для транспортировки заключенных и скорая помощь. Всех проинструктировали с последующей выдачей плюшек и подпиской о неразглашении. СМИ слепили удобную историю — сотрудник корпорации оказался террористом, замышлявшим убийство ряда коллег.

На экранах по всей стране выступил начальник военизированного подразделения, ответственный за транспортировку заключенных. Он вытирал взмокшую лысину, и говорил, как по заученному:

- Арестованный был передан нам сотрудниками безопасности корпорации Орион. При транспортировке арестованный имитировал сердечный приступ. Мы отреагировали и вызвали скорую помощь, что могут подтвердить прибывшие на место происшествия медики. Когда арестованный был раскован для осмотра, он совершил захват медика и под его прикрытием покинул спецмашину, пытался бежать и был ликвидирован при попытке к бегству. Медик не пострадал. Это все, что я могу сказать. Остальное вы можете узнать в пресс-службе.

Силовики, как утверждали дикторы новостных каналов, проявили героизм и предотвратили катастрофу.

Следом интервью дала заплаканная девица – медик из скорой помощи.

- Все, все произошло так быстро. Я пыталась оказать первую помощь… этому…этому…, а он схватил меня. Господи, я беременна… понимаете? Я так испугалась.

В обществе новость вызвала всплеск тревоги и гнева, но затем впечатления вытеснились новыми скандалами и сообщениями. Люди обсуждали рейтинги, цифровую валюту, снижение норм продовольствия — и гибель Панкратова растворилась, как сахар в горячем кофе. Те, кто привык сомневаться, переглядывались, но молчали. Молчание становилось единственным способом избежать роковых неприятностей. Орлов тем временем делал вид, что всё под контролем.

Через несколько дней грянуло новое известие. Центральные новостные каналы синхронно передали сообщение: глава корпорации «Орион», Михаил Петрович Градский, был убит. Беспилотный дрон-наблюдатель, патрулировавший центральные проспекты с высоты, был взломан и направлен прямо в его автомобиль. Машина разлетелась на куски вместе с частью охраны. Сюжеты сопровождались кадрами огненного шара и дымового столба. Эксперты говорили о «дерзкой атаке» и опровергали любые версии об ошибке системы пилотирования на искусственном интеллекте.

Маршрут передвижения Градского сдал Орлов. Он понимал, что в этот момент подписывал смертный приговор своему бывшему покровителю и другу. Но это не остановило его. Каждый играет свою игру.

Когда новости о гибели Градского уже разлетелись по стране и миру, Орлов увидел в открытом доступе то, чего боялся больше всего. Тот самый ролик с его участием. Снафф-видео. В конце ролика появился человек в черной куртке и балаклаве, голос изменен, единственное, что было сказано:

- Вы загнали нас в цифровой концлагерь, так получайте сопротивление, твари.

Орлов не мог поверить своим глазам. Телефон на столе завибрировал – звонила жена, следом каскадом пошли сообщения и одно из них от куратора в правительстве. Орлов понял: договорённости с «Цифровой Петлей» не стоили ничего. В ящике стола лежал пистолет Сердюкова СР-1, наградной. Через десять минут после того, как ролик увидели миллионы, глава кибербезопасности корпорации «Орион» застрелился в собственной квартире.