Цирк кукол

Мы считались бродячим цирком, что путешествовал по стране, не имея определенной точки нахождения. Обычно у других есть места, где они могут тренировать себя и животных для публики. Но не мы. Мы отказались от животных в угоду их жизней, а сами демонстрируем исключительно людское представление.

Вероятно, нашей земли нет по той причине, что у директора цирка какие-то проблемы с налоговой, от чего мы вынуждены часто гастролировать из места к месту, чтобы его конторку не закрыли. Может, он и скрывает что-то иное, ведь он был очень замкнутым человеком, не выходящий на публику лишний раз. Все время сидел в своём вагончике, похожем на рубку потерянного корабля с опущенными жалюзи. Никто толком не знал, кто он и чем занимался до цирка. Платил хорошо, от того и вопросов ни у кого не возникало.

Моей задачей было подготавливать сцену для представления, но и параллельно веселить людей, наряжаясь и гримируясь под образ клоуна. Нужно было работать быстро, выносив реквизиты и оборудование для показа. Одному мне такое не под силу, так что мне помогает парень по имени Дэвид, что так же наряжается в образ клоуна. Считай, это наш дресс-код.

Я попал сюда абсолютно случайно. Только потеряв работу в офисе, где я отработал около 13 лет, мне попался незнакомец на улице. Он проходил мимо и держал в руках листовки, но не предлагал их, а просто пихал всем в руки. И такую он всучил, прижав своей рукой лист о мою грудь. Повернувшись, я хотел предъявить за такую наглость, но очень яркие и кислотные цвета вбили внимание моему взору. «ОТКРЫТИЕ НОВОГО ЦИРКА! ТРЕБУЮТСЯ ГИМНАСТЫ, КЛОУНЫ, СИЛАЧИ, УБОРЩИКИ И ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПЕРСОНАЛ. НИКАКИХ ЖИВОТНЫХ! ВСЕ ВОПРОСЫ ПРИ ВСТРЕЧЕ», –писалось на заветном листке.

С детства меня пугали клоуны. Не знаю почему. Может из-за ночных просмотров фильмов ужасов с отцом или просто детская психика не была готова узреть мужика с раскрашенным лицом, очень широкой одеждой и очень веселым настроением, пытавшись схватить тебя, подшутить над тобой перед всем городом и опозорить на показ. Слишком яркие моменты впились в мой мозг. Но как бы иронично не выглядело, я стал тем, кого боялся. В первую очередь цирк – это про путешествие. Так еще за бесплатно.

Позвонив по номеру, что был указан на листке, мне просто сказали адрес и время приема. Никаких документов или дополнительных бумаг не нужно. Видимо, автоответчик, но голос был таким, будто человека держат в плену, заставляя на каждый звонок проговаривать одну и ту же фразу, моря его голодом и жаждой. Надеюсь, что это не так.

Место встречи находилось почти у выезда с города. Стоял одинокий вагончик с теми же опущенными жалюзи. Лишь единожды мне удалось попасть внутрь, и то из-за собеседования. В вагоне было пусто. Некрасиво с моей стороны было входить, так еще и без стука. Я хотел, но дверь открылась до того, стоило мне поднять зажатую ладонь. Любопытство взяло верх, и началось мое изучение. Помню, что внутри было темно. Настолько, что горела лишь свеча, хотя уже давно в мире существует электричество. На столе была печатная машинка, всюду валялась куча бумаг, а на стенах были повешены фотографии с цирка. Я так и не понял, какой период времени они показывают: нынешнее или прошлое цирка, где, скорее всего сам директор был циркачом. Ни сумок, ни одежды не было. Глупо думать, что директор живет в этом вагоне, но в нынешнее время, пока я работаю здесь, есть предположение, что он там как раз и проживает.

Мое наглое вторжение прервал звук за спиной. Легкий кашель, что заставил меня обернуться и увидеть хозяина этих стен. Почему я не называю его по имени? Не поверите, но я не знаю его имени. На столе не было таблички с его именем. При встрече он не представился, и по памяти всех сотрудников никто не помнит, чтобы он представлялся.

- Прошу прощения, но вам нельзя здесь находиться, – сказал мне мужчина в темном длинном пальто и в шляпе.

Он всегда так одевался, вне зависимости от погоды: темное пальто, шляпа, схожая на цилиндр, черные туфли с брюками и пиджаком. Зачем-то носил перчатки и всегда, абсолютно всегда почесывал правую сторону ус, когда общался. Возможно, накладные или какая-то дурная привычка.

- Извините. Я хотел постучать, честно, но дверь сама открылась. Думал, зайду, подожду вас, – ответил ему.

Не люблю. Скорее ненавижу врать людям. Я зашел из-за детского интереса к чему-то закрытому и запретному. Все же заходить в помещения без приглашения дурная привычка.

- И с какой целью вы пришли сюда? – возмущенно спросил директор.

- Я вам звонил около часа назад. По телефону просто сообщили адрес и время приема. Не ожидал, что именно это место будет для встречи. Оно такое…

- Жуткое? – перебил меня директор.

- Можно и так сказать, – с легкой дрожью ответил ему.

- Это не удивительно, – войдя в свой кабинет, он сел и указал рукой на стул, дав возможность и мне присесть. – Вы не первый, кто помечает это. Да и явно не последний. Поступало еще несколько звонков. Место такое не случайное. Скоро выезд в новый город. Детишки ждут нашего представления.

- Можно задать вам вопрос?

- В зависимости, насколько он адекватный.

- Почему вы отказались от выступления животных? Обычно первая ассоциация с цирком – это животные.

- Вопрос глуп, но я все же отвечу. Вы явно обратили внимание на фотографии, что висят на стенах. Это предыдущие цирки, в которых я принимал участие. И каждый раз причиной моего ухода были зверские обращения с животными. Звучит забавно, не находите?

Я молча кивнул, а он продолжал рассказывать.

- «Страшнее зверя может быть только человек». Старая фраза, которая очень хорошо описывает человеческое отношение ко всему живому. Лишь для прибыли они готовы мучить бедных медведей, чтобы те крутили педали на велосипеде. А льва? Самого короля зверей унижать для потехи взрослых бездарей, что пришли поржать над беззащитным произведением природы. Но стоит хоть кому-то сорваться, так сразу же паника, крики и громкие статьи с последующим усыплением неповинного животного. Да, нападение на человека — это страшно. Особенно если эта туша больше тебя в несколько раз. Но они должны прекрасно понимать, что не всегда они могут быть на поводу у жалких людишек. Смерть им не страшна, и они готовы перегрызть глотки всем, лишь бы не унижаться для придурков на трибунах. Прошу прощения, если мои высказывания чересчур резкие.

- Нет, все нормально. Я вас прекрасно понимаю.

- Разумеется, я много ругался и пытался отстоять свою точку зрения, но всем было плевать, вышвыривая меня с одного места в другое. И я принял решение открыть свой цирк, что не хуже набирает аудиторию. Снял некоторые сбережения для старта, и вот мы сейчас сидим здесь.

- Вас можно за такое уважать!

- Что вы, не стоит. Я просто человек, что имеет свои жизненные взгляды и уперто иду напролом через стадо, что не имеет своего мнения.

- Какие вакансии у вас все еще актуальны?

- Ну, вижу, вы не высшего сорта. Не обижайтесь. Возраст никого не щадит. Могу вам предложит только помощника декоратора, но есть свои нюансы.

- Какие?

- Вам придется распрощаться со своим домом и носить костюм клоуна. Не переживайте, деньгами не обижу. Просто наш путь очень далек и глубин.

Я был только рад такому предложению. Опять же боязнь клоунов брала верх, и первое время было жутковато надевать костюм, закрашивая свое личико, но к этому быстро привыкаешь. Мы тут же пожали руки и уже дома, собрав все вещи, я поехал уже на конечную точку.

Из-за неопределенного места нахождения у трюкачей не было времени на тренировки. Установка шатра не была проблемой, так как у директора были свои связи и всегда кто-то заранее ставил его. Мы часто приезжали впритык к выступлению, и на подготовку уходило чуть меньше суток. Но, несмотря на такие проблемы, наши люди очень хорошо справлялись. До одного случая.

Представление начиналось, как обычно: сведение прожекторов в центр манежа с барабанной дробью, выходящий на публику с микрофоном директор, рассказывающий о предстоящем выступлении, цирковая тема, что, кажется, играет абсолютно везде, и на выходе сами трюкачи.

Пока снизу обычные гимнасты, крутили колесо и другие акробатические элементы, воздушные, в свою очередь, были куда захватывающими. Они выполняли разных видов сальто, кое-как хватаясь за руки, чтобы не упасть. Узреть сами винты или двойные обороты в воздухе и вправду зрелищно и страшно. Мы с Дэвидом всегда ложимся позже всех, проверяя все оборудование. Те же трапеции мы укрепляем, чтобы уж точно никто не сорвался, вися вверх ногами. На самом же деле гимнасты на полу нужны для страховки. Никто этого не понимает и не берет в оборот, но у нас на подготовку уходит очень мало времени. Поездка всегда занимала больше времени, и нельзя быть уверенным, что за это время трюкачи будут подготовлены на все 100%. Так одна из гимнасток сорвалась, начав падать вниз. Никогда не знаешь, когда твоя жизнь может оборваться, но благодаря людям снизу ее успели спасти. Ее подкинули в воздух, как часть представления, а она, в свою очередь сделала сальто с кувырком в конце, что в гимнастике немного травмоопасный элемент. После приземления все впали в восторг, хлопая стоя. Она, улыбнувшись всем, зашла за кулисы, где уже слегка сгорбившись, взялась за поясницу.

Но это еще не самое страшное. Канатоходцы. Здесь дела уже сложнее. Веревка, в принципе, не самая лучшая опора для ног, но это дает свой шарм. Так уж и произошло, что парень, пройдя ровно середину, начал безумно раскачиваться. Все как в кино: прожектора светят на него, люди, затаив дыхание, начинают ахать, а на фоне бьют барабаны. Так парень, не удержавшись, свалился вниз. Его вывернуло в воздухе с такой точностью, словно сама смерть принимала участие в этой трагедии. Иначе не ясно, почему он начал падать головой вниз. После падения его шея вывернулась в очень неестественное положение, раздав громкий хруст, словно палка, брошенная в лесу. Он умер, не мучаясь. По крайне мере, мы так думали.

Подойдя к телу, я потерял дар речи. Не от того, что я увидел труп, нет. Это был даже не человек…. Он выглядел как человек, но был очень глянцевым… Наша задача была как можно быстрее избавиться от тела, чтобы дальше продолжить представление. Я уже был готов напрячься, думая, что тело будет тяжелым, но оно было легче обычного стула. Оно с такой легкостью вознеслось ввысь, разбудив толпу вновь. Все думали, что это часть представления, а на деле происшествие, которое необъяснимо обычными словами.

Как только унес тело за кулисы, я положил тело на стол, начав рассматривать. Оно было из дерева. Как манекен или кукла. Парень будто просто испарился, забрав с собой свою человечность, оставив лишь оболочку. Внутри он был пропихан синтепоном. Неясно для чего это, но это создает куча вопросов.

Дэвид тоже обратил на это внимание, но также не мог дать мне ответы, как и я себе. Мы стояли, чесали затылки, и не понимали, что с этим делать. За спиной, будто из воздуха появился директор, схватил куклу и ушел прочь. Мы переглянулись друг на друга и молча поняли общую ситуацию. Поняли лишь то, что мы ничего не поняли, но и то, что этот цирк необычный, как кажется на первый взгляд.

Уходить с шатра не имелось возможности. Мы главные за наблюдением ситуаций и наведения порядка для новых номеров. После этого я будто стал заторможенным. Часто не выходил забрать реквизиты, лишний раз улыбнуться толпе или просто смотреть за всем этим. Это наблюдение не за профессионалами своего дела, а за марионетками, которыми движет неведомая сила.

У каждого сотрудника был свой вагон, но нам с Дэвидом достался затхлый, потрепанный, старый, дырявый и пыльный вагончик, что вообще является кладовой. Мы привели его в кое-какой порядок, дабы нам самим было комфортно. Мы зажгли свечу в лампе, поставив его в центр помещения, положили коробки рядом и сели, рассуждая сегодняшнюю ситуацию:

- Есть что обсудить? – первым спросил я. После недолгой тишины, которая не затянулась и пяти минут, он ответил.

- Если честно, то нет. Я просто вообразить не могу… Что нам обсуждать?! – будто раздраженно проговорил Дэвид.

- Будь тише, нас могу услышать. Ты, случаем, не замечал какие-то странности ранее? Ты тут дольше меня работаешь.

- Только то, что ни у кого не горит свет. Все молча после выступления заходят в свои вагоны и все. Наступает тишина…

- А ты с… – пытался задать еще вопрос, но он меня перебил. Я думал, что небольшая пауза с его стороны является концом сказанного.

- Еще что никто не разговаривает. Серьезно. Они молча бродят вокруг и выполняют поставленную задачу. Ты разве сам не замечал такого?

- Нет. Я сам та ни с кем не разговариваю. Ну… кроме тебя.

- Та гимнастка, что упала с трапеции. Она не произнесла ни писка, пока летела вниз. А после кувырка не охнула, ни кряхтела. Вообще ноль эмоций.

- Тот парень на канате тоже падал молча.

- Так и я о том же. Они даже не едят. Может, еда у них в вагонах, но никаких звуков внутри их стен просто нет. Пытался как-то послушать.

- Они вообще моргают?

- Не пытался обратить внимание, если честно. Всегда стараюсь держать дистанцию. А взгляды тем более отбросить в сторону.

- И что делать та будем?

- Взять больничный? Правда, я сам не знаю. Свалить тоже не получиться, так как чужой город.

- А что лучше? Быть в плену у психопата, что вместо людей жонглирует куклами, или начать все с чистого листа и зажить новой жизнью?

- Лучше разогреть ту курочку, что лежит здесь с самого утра.

- Да, пожалуй.

Мы посмеялись и готовились к ужину. Меня не покидало ощущение, что наш разговор кто-то подслушивал. Я не хотел лишний раз показывать свою тревожность Дэвиду и просто хотел наступление завтра с ее тусклым рассветом. Там уже виднее будет, что делать.

Ночью я плохо спал. Впервые у меня такое. Вероятно, из-за случившегося. Лунный свет просачивался сквозь жалюзи, а через лучи проходила некая тень, каждый раз становясь то больше и меньше. Дэвид храпел, но этот храп меня будто успокаивал, говоря, что я не единственный здравый человек на этой площадке.

Утром, как обычно, мы паковались и готовились к следующему отъезду. В процессе сборки громко распахнулась чья-то дверь. Мы находились внутри шатра, и это эхо дошло до нас. «Кто-то очень злой», – предположил Дэвид. Я смотрел на него и опасался, что мерзкие ручонки директора доберутся до него и превратят в кусок “ничего”. Я буду просто обречен в ожидании неминуемого положения, в которой стану таким же пустым и безжизненным, как все тут. Часики тикают и совсем скоро стрелки будут сломаны. Да, хороший вариант сбежать отсюда, но меня останавливает то, что все вокруг начнут что-то подозревать. Хотя, кто это все? Из людей тут только я, Дэвид и, возможно, директор.

В шатер вошел сам директор, попросив Дэвида идти за ним. Я пытался сразу же придумать некую отмазку, что предметы слишком тяжелые и без его помощи мне не справиться. Но ему было плевать. Дэвиду ничего не оставалось, как идти за ним. Было страшно. У меня никогда не было друзей, а тут на моих же глазах буквально убили единственного. Этого еще не произошло, но я уверен, что совсем скоро я буду единственным здравым человеком на этой площадке.

Я шел в разные стороны, вдумчиво смотря в землю. Не знаю, что бы мне это дало. Дэвида не было уже больше часа, а наша труппа уже на грани выезда. Уже давно все упаковано и состав готов к отправке. С мерзким скрипом отварилась дверь, слегка отслоив от себя слой пыли, убираясь прочь с этого загадочного места. Из плена самой тьмы вышел Дэвид. Он выглядел, как обычно: уставшим, слегка полным, с щетиной на лице и слегка бледноватой кожей. Грим очень тяжело отмывается. Мое любопытство однажды сыграет злую шутку, но мне интересно, что у них там происходило.

- О чем вы говорили? – встревожено и с опаской спросил я.

- Да ничего. Просто была профилактическая беседа по поводу наших вечерних посиделок. Мы с тобой громко разговаривали и мешали другим спать, – с полным безразличием ответил он.

- Почему он вызвал именно тебя, а не нас обоих?

- Черт его знает. Может, я считаюсь главным в нашем деле и как истинному бригадиру, отдуваться должен за всех. Ладно, пошли поедим.

Он вошел в наш вагон и закрыл за собой дверь.

- Вам что-нибудь нужно? – спросил меня голос из дверного проема. Это был директор.

- Нет. Просто мимо проходил.

- Славно.

Он закрыл за собой дверь, пока я стоял и переваривал нашу короткую беседу с напарником. Моргал ли он вообще? Несмотря на грим, его кожа была глянцевой? Как-то не удалось обратить внимание на такие, можно сказать, очевидные признаки наших новых гостей.

Мы отправились в другой город. Я обратил внимание, что у Дэвида сзади шеи торчало что-то черное. Волос? Или может какой-то мусор? Потянув за нее, Дэвид дернулся, прокричав, что ему больно. Я извинился и снова посмотрел на шею. Стало ясно, что это нить, которая после тяги стала длиннее. Его больше нет. Теперь он такой же, как и все – глупая кукла. Когда он поворачивал голову, его кожа будто растянулась в том участке, где тянулась нить, расширив зазор, откуда виднелся мелкий кусочек синтепона, что находился внутри того канатоходца. Я заперт в одном помещении с чужеродным объектом, что лишь имитирует человека.

Создаются хорошие вопросы о злодеяниях нашего директора. Все начинается с вопроса, зачем он это делает, а заканчивается, как он успевает их делать? Войдя тогда в его кабинет, я не заметил ничего такого, чтобы могло вызвать подозрения к его персоне. Все выглядело обычно, если не брать в расчет разбросанную бумагу вокруг. Я ведь даже не вглядывался, что написано было на них.

Мы остановились. Неясно где, непонятно почему, но наша остановка была в лесу. В полной глуши, где периметр был обставлен плотной стенкой из деревьев, что не давала свободы для солнечных лучей. Со своего кабинета вышел директор, сказав: «Не переживайте. Это временная остановка. По дороге что-то треснуло и нужна проверка транспорта». Все выглядело слишком удачно сработано в его сторону…

Как только была услышана причина остановки, все безмолвно вошли в свои вагоны. За исключением директора. Он ушел вглубь леса. Это отличная возможность рассмотреть его кабинет получше. Внутри все было без изменений: так же разбросанная бумага. Фотографии на стенах, а свеча давно прогорела свое и воск растекся по полу, лениво застыв в странной форме. Многие бумаги были зачеркнуты и окрашены чернилами, будто кто-то намеренно пытался что-то скрыть от людских глаз. Я захватил с собой более-менее читабельные, так как в темноте сложно что-то разобрать. Всунул внутрь своей рубахи и скрылся с места преступления, не оставив улик.

Некоторые бумаги не имели смысла: налоговая, долги по кредитам, предупреждение об объявлении в розыск и куча другой денежной мелочи. Но другие имели куда более важную информацию: полные имена и предыдущие места работ с другими важными данными о людях. Вероятно, это имена сотрудников нашей труппы, так как в списке был Дэвид. Себя, по крайне мере, я не нашел. Может, мое имя и валяется среди других бумаг, но мне бы не хватило времени искать ее.

Я помню, что при собеседовании не просили документы, но говорил: «Вам придется распрощаться со своим домом…». Что уже ставит тебя перед фактом: бери все или ничего. Любой человек первым делом берет свои документы. Вот тебе и открытый доступ к твоим данным. Но и моих документов не было с собой. Свои я потерял еще в пожаре, когда произошло замыкание. Проводка была старой и розетки не выдерживали напряжение из-за подключенных множества оборудований. Благо я тогда был на работе, но и с того момента я кочевал по съемным квартирам, так как дом мне ремонтировали по страховке. Да, я отказался от своего жилья в угоду цирка. Мне тогда пришла в голову мысль, что заработаю небольшое состояние и вернусь к себе домой. Все равно ремонт будет идти еще добрых лет 5.

Еще заметил, что под именами сотрудников писались некие символы, которые разобрать невозможно. Он так подмечал своих жертв для безумных ритуалов. Других вариантов предположить у меня нет.

Дэвид резко вскочил со своей койки и вышел на улицу. Как было слышно, это сделали все и тоже ушли вглубь леса. Я не хотел даже узнавать, что они там собираются делать. Мне моя жизнь дороже. Не хотел бы сглупить, попав в их мерзкие и холодные конечности. Собрав остаток вещей, я вылетел оттуда мигом, но меня кто-то схватил за руку. Повернув голову, это был Дэвид, держа в руках тесак. Он замахнулся, пока я не одумался, и пнуть его. Его нога вылетела, как сустав куклы. Он упал за землю, дав мне фору сбежать.

Лес будто не заканчивался. Его площадь растягивалась, словно держала меня здесь в плену, не дав даже малейшего шанса на жизнь. Пока я бежал в одну сторону, казалось, что тропы менялись и переставлялись. Я начал замечать те же вмятины или поломанные ветки, что лишь мимолетно проходили через меня во время бега. Повернувшись и убедившись, что за мной не было слежки, решил перевести дыхание. Лишь сейчас я осознал, что воздуха нет. Ветер не дул, от чего звуков шелеста листьев не было. Воздух был тяжелым, и получить глоток кислорода не считалось возможным. Но и тяжести никакой не было. Я блуждал по тропе, пока все же не смог выйти на шоссе. Тогда в нос и ударил свежий древесный воздух. Рядом была лесопилка, и уже там, попросив местных рабочих, меня отвезли к ближайшему городу. Уже там устроился на другую работу, пытавшись забыть о том цирке. Но кошмары мучают меня по ночам. После пробуждения я всегда сомневался в реальности окружения, но быстро успокаивался себя отражением в зеркале.

О цирке я больше не слышал. Он словно испарился в воздухе, стерев о себе и своем существовании. Информации о нем я тоже найти не смог. И тогда создается лишь один единственный вопрос… Все это время со мной все происходило по правде? Или же это был долгий и дурной сон, что оставил очень хороший отпечаток в моем сознании…