Цурюккоммен

На лавочке возле подъезда сидел пенсионер Петрович — куртка нараспашку, газета «Аргументы и факты» сложена втрое. День был тихий, как советская поликлиника. И тут — хлоп! — дверь подъезда, и вываливаются трое подростков.

— Бру, лос чиллен! — рявкнул первый, высокий, в худи.

— Да подожди ты, — отозвалась девчонка, — у меня после вчерашней движухи вообще фремдшам.

— Да норм, фотки же шпитце! Я их уже ликнул, — сказал третий и захохотал: — Но чё-то ноль хайпа.

— Мой крош опять игнорит, — вздохнула девчонка. — Я ему упдат кинула, а он — ничт!

— Клар, он просто праглит перед тобой, — философски заметил первый.

Петрович втянул голову в плечи.

«Ничт… шпитце… фремдшам… Лос…» — звуки из забытого прошлого. Сердце ухнуло куда-то в валенки. Он аккуратно свернул газету, оглядел подъезд, затем подростков.

И робко, почти шёпотом спросил:

— Ребятушки… геноссен... вы… откуда будете?

Трое переглянулись.

— Эээ… с шестого этажа, дедушка Петрович, — ответил длинный.

Петрович покачал головой:

— Нет, я серьёзно. Это что сейчас было?

— В каком смысле?

— Вы… вы же прям по-немецки гавкали!

Он перешёл на заговорщицкий тон:

— Оккупанты вернулись?! Курка, млеко, яйки?

Подростки сперва замерли, потом начали ржать так, что весь подъезд услышал.

— Петрович, да не-е! — взвыла девчонка. — Мы просто… ну… сленг такой!

— Немецкий?

— Ну тип того…

— А чё, прикольно же, — добавил парень. — Шпитце прям!

— Шпитце… — повторил Петрович, сурово щурясь. — Это «штыц» какой-нибудь? Аль штуцер?

— Это значит «круто», — объяснила девчонка.

— Ага… круто… — буркнул он, успокаиваясь. — А то я уж подумал… шайссе...

Он поднялся, разгладил газету и, отходя, пробормотал:

— Пугать стариков этими вашими фремдшамами… Я вам сейчас устрою фремд! Шам! И ничт этот ваш… Гитлер капут!

Подростки долго ещё хохотали, и только спустя полчаса кто-то из них сказал:

— Блин… Петрович топовый парень. Ой… шпитцевый.

В соседних дворах татарский сленг жутко напугал ветерана Куликовской битвы, а французский напомнил день Бородина. Где-то в Кремле новые лица шипели с польским гонором, а ситуайен Минькович и принц Файерман готовили ополчение избранного народа...