Цветок

– Да нельзя так убить человека, чтоб никто не догадался и чтоб тебя не поймали, – снова повторила Машка противным взрослым тоном, который Мишке не нравился, и почесала комариный укус на локте. Сестра была его старше всего на два года. Но вела себя так, как будто на все двадцать.

– А вот можно! – горячо возразил Борька, пацан с соседней дачной аллеи, Мишкин ровесник. – Милиционеры только преступника могут поймать.

– Так если кто-то убивает или заказывает убийство, он и есть преступник, – снисходительно перебила Машка.

– А если ведьма? Милиция в ведьм не верит, искать даже не будет.

– В ведьм никто, кроме малышей не верит, потому что, их нет.

– А вот есть, в нашем посёлке живёт одна, у реки, в тех домах, где уже не дачи.

Борька понизил голос.

– У меня батя к ней ходил, чтобы убрать блатного, который к нему на рынке лез. Так он через три дня исчез, блатной этот. Всё, не нашли. Это ведьма помогла. Ведьмы, они кого хочешь со свету сжить могут. Ну вот например, заговаривают семечко и его даже есть не нужно, просто бросаешь человеку под ноги, он наступит на семечко – и всё. Ему копец.

– А если ты сначала решишь убить человека, а потом передумаешь? – с ужасом спросил Мишка. – Это можно отменить?

– Не знаю, – ответил Борька, подумав. – Сомневаюсь. Это же колдовство. Мне кажется, это как с лавиной – ведьма устраивает обвал, а потом уже не может его остановить.

– Я знаю, – снова влезла Машка, не довольная тем, что всё внимание ушло к Борьке. – Всё это можно отменить за отдельную плату, потому что никакого колдовства и не было, а ведьма два раза может деньги получить у дураков.

– Мой папа – не дурак, – возразил Борька.

– А вот и дурак!

– Ты так говоришь, потому что у тебя папы нет!

На этих словах Машка набросилась на Борьку и они покатились по пыли у скамейки. Мишка беспомощно бегал вокруг, не зная, как подступиться и разнять.

Машка победила, оседлала Борьку и заломила ему руки.

– Ну-ка бери свои слова назад, – зло сказала она.

– Какие? У вас с Мишкой же всамделе папы нет!

– Все, – рыкнула Машка, сильнее нажимая на его руку. Борька взвыл от боли. Мишка ему остро посочувствовал – ему от сестры доставалось то и дело, хотя он никогда не нарывался.

– Беру, ой, беру, чокнутая, я к вам больше не приду. – И он разревелся.

Машка слезла с Борьки и довольная с глубоким презрением процедила:

– Фууу, ревёшь как девчонка, вали с нашей аллеи, девчонка.

Борька, убежал, Мишка ещё долго слышал его завывания.

– Ты ведь сама девчонка, – осторожно заметил он.

– Тоже хочешь получить?

Мишка не хотел.

Уже смеркалось и они пошли в дом. Мама ещё не вернулась.

Машка открыла холодильник.

– Жрать нечего, – раздражённо сказала она.

Мишка уже посыпал сахаром горбушку хлеба. Ему никакой другой еды не нужно было.

– Мать совсем спятила, – ворачала голодная и злая Машка. – Нафига она нас сюда притащила, на дачу эту? Что тут делать? Даже телевизора нет. А в городе – парад!

– Грядки полоть, – предположил Мишка.

– Какие грядки, дебил, – зашипела Машка. – Начало мая, ещё ничего не посадили даже.

– Ну, свежим воздухом дышать, погода же хорошая, – не очень уверенно сказал Мишка и заглотил последний кусок хлеба с сахаром. – Хочешь, тебе сделаю тоже?

– Нет, – рыкнула Машка. – Пойду спать.

И ушла. А Мишка ещё немного почитал, но маму тоже не дождался и уснул на диване.

Проснулся он от запаха оладушков. Мама стояла у плиты.

– Проснулся? – сказала она, не оборачиваясь. – Умывайся и за стол.

Машка уже, оказывается, встала и с недовольным видом сидела за столом, ковыряя оладушек.

Когда Мишка, умытый, вернулся в кухню, услышал, как мама спрашивает Машку:

– Ты чего не ешь?

– Горло болит, – просипела Машка.

– Небось воду вчера холодную из колонки хватали! Одно мучение с вами! Мишук, у тебя тоже горло болит?

– Не…

– А ну покажи!

Мишка показал маме горло, она долго изучала его напротив окна, но, видимо, ничего предосудительного не усмотрела.

– Машка, полощи горло с содой.

Машка скорчила рожу.

– Ты мне не спорь, сама заболела, теперь лечись! Думать надо было.

Машка потащилась полоскать горло, нога за ногу. Но через два часа ей стало ещё хуже, поднялась температура.

– Ладно, – обречённо сказала мама. – Я поеду в город за лекарствами, вернусь вечером. Мишка, сваришь макарон или гречки на обед, хотя сестра твоя едва ли есть захочет.

– Давай мы тоже в город поедем, – прохрипела Машка.

– Куда с температурой ты поедешь? Нужно отлёживаться.

И мама ушла, захватив только свою сумку.

– Небось на свидание поскачет с тем усатым, – просипела Машка брату с гримасой отвращения. – Чего там за лекарствами весь день ездить? И вчера тоже она с ним была.

Тут у Машки голос совсем пропал.

– Ты иди, прополощи, – жалостливо предложил Мишка, – может хоть поменьше болеть будет.

– Пошёл ты, – сипнула Машка. – Сам полощи, фу.

И она ушла в комнату, завалилась на кровать и скоро уснула. Мишка немного почитал, но потом ему стало тоскливо. Борька после вчерашнего сюда сам не сунется, может, пойти к нему помириться?

Мишка вышел на крыльцо, погода и правда стояла чудная, лучше на даче, чем в городе торчать по такой погоде. Он спрыгнул с крыльца и замер – на вытоптанной дорожке к калитке лежало большое белое семечко. Вроде как от тыквы. Ну семечко и семечко, – подумал про себя Мишка. Но оно ему казалось каким-то чужеродным, как будто его кто-то нарочно сюда положил. Подбросил. Мишка вспомнил вчерашний рассказ Борьки и поёжился. Он забегал вокруг семечка, наконец, увидел веник в углу на крыльце, схватил его и смёл семечко прочь с дорожки. Это его немного успокоило.

– Миш, – услышал он тихий сип сестры. Потом она закашлялась и Мишка влетел в комнату. Машка сидела на кровати и пыталась рассмотреть своё горло при помощи зеркальца.

– Чего? Воды тебе может?

– Не, посмотри, что у меня в горле, что-то мешается, больно капец. Я не вижу, света не хватает, фонарик сдох.

Мишка послушно подошёл, повернул Машкину голову к окну. На ощупь Машка была жуть какая горячая.

– Скажи ааааааа, – он представил, что доктор.

Машка широко открыла рот. Мишка дёрнулся. Горло у Машки было красным, как сырое мясо, но его бы это не напугало – из центра горла, покачиваясь на тонком бледном стебле рос маленький белый цветок. Мишка проморгался, портёр глаза, посмотрел ещё раз – цветок, точно цветок. Выдернуть его? Разве такие болезни бывают? Может Машка в бреду траву ела? Цветок дрожал в такт Машкиному дыханию.

– Ну чего там? – она устала держать рот открытым.

– Там капец, – честно ответил Мишка. – Всё в налёте и очень красное. Там у тебя такой большой налёт, наверное, он мешается. Полощи лучше.

Машка пнула его, но не как обычно, наверное, сил совсем мало стало.

– Нечего командовать, дебил, я всё равно старше.

Мишке расхотелось оставлять Машку одну и он снова пристроился читать на диванчике в кухне. Машка затихла в комнате. Когда Мишка в следующий раз зашёл в комнату, она крепко спала. И Мишке показалось, что стала горячее. А ещё цветок пророс и выступал через Машкину губу. Мишка боялся его трогать, хотя и появилась мысль: если вырвать его с корнем, наверное, тогда Машка выздоровеет. Он попробовал её разбудить и не смог. Машкина грудь тяжело и редко вздымалась. Образ семечка, которое он утром нашёл у крыльца, запрыгал перед глазами. Наверное, сестра наступила на него, когда в туалет во дворе утром бегала. Мишка и сам бы мог на него наступить! А вдруг наступил? Но у него ничего не болит.

“Машка умрёт, – вдруг пришло ему в голову. – Если ничего не делать, она просто умрёт и всё”. Он схватил старую газету и свернул из неё конвертик, потом выскочил во двор и принялся искать сметённое семечко. Семечко как назло не находилось, видно, Мишка его далеко закинул веником. Наконец, у самого забора, он его нашёл. Осторожно кончиком веника смёл на газету, скомкал её, сунул в нагрудный карман, сбегал обратно в кухню, написал записку маме и Машке (вдруг очнётся), что он у Борьки, и что есть мочи припустил на соседнюю аллею.

Борька возился с велосипедом у себя на участке. Глаз у него после вчерашнего заплыл.

– Борь! – крикнул Мишка с размаху повиснув на калитке. – Помощь нужна!

– Мне вчера тоже помощь была нужна, – буркнул Борька, не отрывая взгляд от велосипеда.

– А то Машка помрёт, – намного тише сказал Мишка. И тут же окончательно сам в это поверил.

Борька посмотрел, наконец, на него. Сплюнул на дорожку:

– Тебе ж лучше, если помрёт, вечно тебя бъёт и обзывает.

– Я не хочу, чтобы она помирала, она моя сестра, – Мишка вдруг поперхнулся воздухом и неожиданно для себя самого заплакал.

Борька растерялся, подскочил к калитке, впустил Мишку. Неловко похлопал его по плечу.

– Помнишь, ты говорил, что ведьма есть, – как только немного успокоился, спросил Мишка, вытирая слёзы. – Скажи, где она живёт? Я знаю, это точно она… я нашёл вот семечко… Машка, наверное, наступила…

– Это не я, – почему-то испугался Борька, хотя Мишка на него и не думал. – Может, у мамки у вашей враг есть? Потому что на такое деньги нужны, Машка хоть и достаёт всех кругом, но такие деньги, чтоб на ведьму, только у взрослых бывают.

– Может друг новый мамкин, – слабым голосом предположил Мишка. – Я знаю, мы ему мешаем… Под ногами у них путаемся. Может он и меня хотел…Так где ведьма живёт? Ты скажи? Я к ней пойду…

– Но за отмену проклятия тоже деньги нужны, – объяснил Борька. – У тебя деньги есть?

– Сначала нужно найти её, а там я что-нибудь придумаю, я знаю, где мама золото хранит, наверное, ведьме золото даже лучше. Только это в городе.

– Ну ради золота подождёт, – рассудил Борька. – Она живёт в самом последнем доме на краю деревни, на холме. Сразу узнаешь, а может и видел его, если с мамкой в деревне был. Мишка смутно припомнил старый некрашенный дом, который виднелся чёрным контуром на фоне неба. Но деревня была довольно далеко от дачного посёлка, километров пять-шесть.

– Борь, займи мне велик, а? Я ни за что пешком не дойду, Машке всё хуже с утра было, я боюсь, она до ночи помрёт точно.

Борька заметно колебался.

– Я тебе ножик свой отдам, а, Борь? Пожалуйста!

– Ладно, – буркнул Борька. – Не надо уж ножик, что я зверь какой? Бери, только не сломай! Мне отец голову оторвёт.

– Спасибо, – Мишка порывисто обнял его, отпустил и бросился к велику.

– Только колёса подкачал, – жадность и тревога за велик в Борьке боролись с жалостью к Мишке. Овцу-Машку ему жалко не было ни капли.

Мишка осторожно вывел велик из калитки. Борька помог ему сесть и разогнаться – Мишка не очень-то хорошо ездил, своего велика у них с сестрой никогда не было. Наконец, немного попетляв от края к краю дороги, он выровнялся и набрал скорость.

– Спасибо, Борька, я верну к вечеру, обещаю!

Борька печально смотрел ему вслед, что-то ему подсказывало, что велика он только что лишился навсегда.

Мишке казалось, что он едет чудовищно медленно, что Машка проснулась, что ей больно и страшно. Или того хуже! Что она умирает там, совсем одна. Мишка от этих мыслей стискивал зубы и наддавал скорости.

Чем ближе он был к дому ведьмы, тем медленнее, ему казалось, он ехал. Колёса вязли в грязи, ноги соскакивали с педалей. “Пожалуйста, пожалуйста, ну пожалуйста” – повторял он про себя, как молитву. Когда он уже доехал до края деревни и ему нужно было сделать петлю, чтобы выбраться на холм, на котором стоял дом, Мишка решил, что нужно срезать и поехал по холму наискосок, прямо по траве, мимо дороги и неожиданно для самого себя как-то очень быстро выскочил на вершину, притормозив рядом с кривым забором вдоль пустых, но аккуратно вскопанных грядок – ряды ровных земляных прямоугольников напомнили Мишке могилы и он передёрнулся.

“Ладно, ведьма тоже человек, – подбодрил он сам себя и соскочил с велосипеда. – Вон, огород, как у всех.”

Велик он оставил за оградой и вместо того, чтобы обойти её и войти в калитку, перемахнул через неё там, где стоял. Дальше всё стало каким-то странным. Мишке казалось, что он то и дело возносится куда-то вверх и смотрит на себя, как будто он уснул или вдруг сильно заболел с высоченной температурой и воспринимает всё не так, как надо, по телу забегали мурашки. Стало жутко, грядки-могилки надвигались на него, росли. Мишка опустил голову, стараясь не смотреть на них и широко пошагал по тропинкам между ними – к дому. К нему он тоже подошёл как-то сбоку. Дом был некрашеный, дерево чёрное от старости и пахло от него старостью – плесенью, затхлостью и ещё чем-то, что Мишка не распознал – то чем-то сладковатым и мерзким, то чем-то острым и резким. А ещё ему казалось, что от дома исходит тихое гудение, как от трансформаторной будки.

Наконец он завернул за угол, вскочил на крыльцо и собрался постучать – но дверь оказалась открыта. Мишка неуверенно стукнул пару раз о косяк так, с него сразу посыпалась чёрная пыль. Мишка брезгливо вытер кулак о футболку и шагнул внутрь, одновременно как будто наблюдая за собой со стороны.

Внутри было темно, старостью запахло ещё сильнее, чем снаружи, но этот запах перебивал другой – как будто внутри кто-то жёг сухую траву.

Мишка прошёл сени и сразу оказался во вполне светлой и обычной комнате, похожей на их собственную кухню – тоже тут стояла буржуйка, на которой и правда дымилась плошка с какой-то травяной палочкой, за кухонным столом у стены, сидела старуха и смотрела прямо на него – Мишка заморгал – очень похожа она ему показалась на их русичку, которую он ненавидел и боялся всем сердцем. .

– Ты как сюда попал? – спросила старуха сочным мужским басом. Мишке показалось, что от этого баса у него загудело всё тело, как будто он прошёл через него насквозь. Ещё и тон у старухи был точно такой же, как у русички, когда она спрашивала, почему Мишка опоздал.

– Пришёл, – пискнул он. – То есть приехал, на велосипеде.

– Приехал он, – усмехнулась старуха. – Ко мне без приглашения не приехать. Ну рассказывай, чего тебе надо, раз уж сумел до меня добраться.

– Вот, – Мишка вынул из кармана свёрнутую газету с семечком. – Эт-то ваше? В-ваша… работа?

– Может и моя, тебе-то чего?

– Моя сестра на него наступила и умирает, – сказал Мишка и в конце фразы голос его сорвался, перешёл на сип. – М-можете сделать, чтоб не умирала?

Старуха долгим странным взглядом смотрела в Мишкино лицо.

– Могу сделать так, что оно перейдёт с твоей сестры на того, кто попросил у меня это семя, – наконец сказала она. – Иначе не выйдет.

– Давайте! – вскинулся Мишка и добавил шёпотом: – Только у меня денег нет, совсем.

Старуха по-птичьи свернула голову набок – Мишку замутило, ему показалось, что она сломала себе шею. Но старуха как ни в чём не бывало отрывисто глухо засмеялась.

– Не надо с тебя мне денег. А вот, как тебе идти будет некуда, тогда приходи ко мне, сюда – дорогу, небось, найдёшь.

– З-зачем? – спросил Мишка, поёжившись.

– Я старая уже, мне ученик нужен, а ты, раз ко мне сам пришёл, подойдёшь. Силой не тяну, но должок за тобой застрянет, если не явишься.

– Л-ладно, – сказал Мишка. Он чувствовал какое-то отупение от усталости и волнений. – А что мне делать-то?

– С чем?

– Ну с семечком?

– С каким семечком?

Мишка посмотрел на руку, в которой сжимал комок газеты – она оказалась пуста.

– Езжай домой, Михаил, поздно уже, полночь скоро. Нечего тебе тут в такое время делать. Пока что.

Старуха откинулась на лавке, выпрямила шею, набрала воздуха в грудь и со всей силы дунула на Мишку. Он зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил, что стоит у крыльца своей дачи. Борькиного велика поблизости не было.

В доме горел свет. Мишка взлетел по ступенькам и ворвался в кухню. На кухне мрачная Машка уплетала холодные макароны прямо из кастрюли.

– Где ты шлялся? – спросила она совершенно нормальным, не хриплым, не сиплым голосом. – Я аж выздороветь успела.

– Я у Борьки велик угнал, кажется, – признался Мишка. Он улыбался до ушей. – Мама лекарства привезла?

– Не-а, её до сих пор нет… Я вот тебе макароны оставила, будешь?

Мать не вернулась ни в этот день, ни на следующий. Им пора было в школу, майские праздники заканчивались. Машка, как старшая, приняла решение ехать в город на электричке зайцами. Мишка так раньше никогда не ездил и очень боялся, что их поймают. Но всё оказалось довольно просто – они заметили контролёров и переходили в следующий вагон, пока не доехали до ближайшей станции, а там выскочили из вагона и перебежали в тот, который контролёры уже прошли. Мишка почувствовал себя лихим бандитом. В приподнятом настроении они добрались до города. От вокзала пришлось идти пешком, благо, они жили не так чтобы очень далеко, но всё же в квартиру они ввалились уже вечером. Там было тихо и темно.

Машка тут же пошла на кухню, искать еду.

А Мишка пошёл в комнату к маме – она была там, спала, отвернувшись к стенке. Её нового усатого друга, к счастью, рядом не было.

– Мам, – тихо позвал Мишка, подошёл, тронул её за плечо. Мать неожиданно легко под его рукой перевалилась с бока на спину. Из её рта на крепком стебле рос крупный белый цветок.