Цыганка и Луна.

Предисловие-Предупреждение🌚 :

"Если после прочтения этой книги вам захочется продать коня и променять его на скрипку - вините не автора, а цыганскую наследственность, которая, судя по всему, передается через текст..."

****

Она молилась Луне не как божеству, но как равному и несколько утомленному другу по безжалостной трансакции бытия. Ее имя, Сарра, было для нее лишь пыльным ярлыком на скрипящем сундуке собственного существования. Герой ее девичества, цыган по имени Зобар, представлялся ей не столько юношей, сколько смуглым, трепетным сгустком ночи, от которого исходил невыносимый зной и звон медных монист. При одном его взгляде она ощущала себя размазанным по стеклу пятном, ждущим, чтобы его смахнули.

Луна в ту ночь мерцала бледным, безразличным оком, лишенным ресниц, вставленным в прореху небесной черноты. Сарра вышла на пустырь, где ржавел остов фаэтона, и возвела к ней лицо, уже зараженное просьбой.

"Возьми, - прошептала она. - Возьми что угодно у меня, но сделай так, чтобы его плоть захотела моей плоти".

Осязаемый ответ не заставил себя ждать. Ей вдруг показалось, что Луна, эта круглая монета в кармане небес... Усмехнулась. Нечто вроде щелчка в механизме мироздания, после которого тишина стала иной - настороженной и договорной. Она поняла: цена - первенец. Та самая абстракция, что маячила где-то на горизонте, как невнятная гравюра в закрытой книге. Сарра, с вздувшимся от отчаяния сердцем, согласилась, ибо ее согласие было предрешено яростью желания.

Зобар, чья воля была выпрямлена, как стрела, чужой прихотью, подошел к ней на следующий день.

"Пойдешь за меня, Сарра", - и это был не вопрос, а приговор. Она пошла. Ее теперешняя жизнь свернулась в тугой, душный клубок супружества. И в одну ночь, когда тучи рваными ранами висели на небе, она разрешилась от бремени.

Ребенок был страшен своим отрицанием. Он был не просто светлым. Он был белым. Белым, как бумажный лист, на котором еще не успели начертать клевету. Его волосы - пух серебристой плесени. Глаза - две капли бледного розового вина, в которых застыл ужас перед собственным появлением.

Зобар, узрев это доказательство, не закричал. Его лицо, смуглый пергамент, на котором страсти писались углем, исказилось в гримасе холодного возмущения. Он извлёк нож.

"Лгунья. - произнес он. - Ты, оказывается, по белым господам тосковала! От их ласк и дитя вышло беленькое!"

Лезвие, отполированное до зеркального блеска, вошло в шелк ее платья чуть левее центра той прекрасной лжи, что она именовала грудью. Падая, Сарра увидела, как Луна в окошке на мгновение дрогнула, и ей показалось, что это не небесное тело, а отражение в гигантской слезе.

Зобар, сжимая в одной руке окровавленный нож, а в другой - завернутый в тряпье белый комок, шагнул в лес. Чаща сомкнулась над ним. Он бросил дитя в папоротниковую заросль, вытерев окровавленные руки о пеленку и ушел.

Однако ночь, эта великая соучастница, распорядилась иначе. Луна, отставив в сторону свою метафизическую отстраненность, наклонилась. Она не просто светила - она качала. Огромный серп ее тела изогнулся в небесные ясли. С тех пор, когда в Андалузии плачет младенец, люди, взглянув на небо, видят этот колыбельный изгиб - люльку-полумесяц, укачивающую ее незаконного, белоснежного отпрыска.

А когда он смеется - а он смеется редко, ибо его радость столь же хрупка, как иней, - Луна, слушая этот беззвучный хохот, от избытка чувств раздувается, становится полной и круглой, заливая землю торжественным, пронзительным, виноватым светом. И в эту ночь тени от вещей ложатся особенно четко, точно вырезанные из черной бумаги ножницами безумного гравера...

Послесловие От Автора:

Не верится, что я дошла до того, чтобы сочинять пошлые и слащавые "афоризмы"😂, ну да Бог с ними! Рассказец ещё требует доработки. Надеюсь, все поняли, что этот текст создавался по мотивам одной испанской песни!;)