Да будет ночь добра к тебе

— Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось?

Я задала этот вопрос громко, разгоняя сонную дремоту зарождающегося утра. Зачем? Сама себе ответить не могла. Впрочем, почему бы не спросить? Осудить меня никто бы не смог. Я сижу на краю богом забытой деревни в десяток домов, рассвет только-только занимает свое место, вытесняя последние утренние сумерки. Можно спрашивать, что хочешь и у кого хочешь, никто не ответит. Кроме кукушки, которая, как назло, после вопроса сразу замолчала.

В следующее мгновение я вздрогнула и резко обернулась, услышав голос, с ухмылкой спрашивающий:

— А сколько ты хочешь, чтобы осталось?

На меня с хитрым прищуром смотрел Валентин Сергеевич. Точнее, дед Валя. Он упорно поправлял меня каждый раз стоило назвать его по имени и отчеству, а я стеснялась обращаться к нему как-то иначе.

Этот сухонький старичок вызывал во мне смутный трепет, рождающийся где-то внутри едва заметной дрожью. Не знаю почему. Казалось бы, ничего особенного: белая окладистая борода, хорошо сохранившиеся волосы. Раньше он был рослым, но возраст взял свое и его плечи согнулись под жизненным опытом, а тело несколько ссохлось, морщины избороздили лицо. Вот только его зеленые, почти колдовские глаза, горели жаждой жизни, а энергия в этом согбенном теле била через край. Мне кажется, такой живости не было даже у его внучки. Хотя что там внучка, я не припомню ни одного такого человека. Обо мне и говорить нечего.

Наверное, именно этим он меня и пугал. Вся моя сущность отказывалась верить, что возможно так любить эту никчемную жизнь, так ярко ею наслаждаться.

Дед Валя подмигнул мне и нарушил затянувшуюся паузу, снова спросив:

— Так что, Стефа? Сколько прожить-то хочешь?

Я смущенно пожала плечами.

— Понимаю, — сказал он. — Молодая еще, не задумываешься о таких пустяках.

Его глаза полыхнули зеленым огнем, а губы тронула, затерявшаяся в бороде, улыбка.

— Не в этом дело, — нарушила я свое молчание, решив, что невежливо обижать старость. Воспитание никуда не деть. — Просто, мне не важен ответ.

Валентин Сергеевич удивленно приподнял свои кустистые брови, подошел ко мне и ловко устроился рядом на большом поваленном дереве, которое заменяло лавочку.

— Вот те раз, — крякнул он. — И почему же, столь юной и прекрасной деве может быть безразлична такая важная тема?

Он повернулся ко мне и внимательно всмотрелся в мое лицо. Я смутилась, отвела взгляд и уставилась на лес, который расстилался перед нами бескрайней полосой. Мне показалось, что лес словно стал ближе: протяни руку и сможешь потрогать его, а ведь до него нужно было идти еще минут пятнадцать.

— Так уж получилось, — просто ответила я. — Никаких причин для этого особо нет. Внутреннее ощущение.

Справа от меня раздался протяжный выдох. Я скосила глаза в сторону Деда Вали, он продолжал меня рассматривать своим прожигающим насквозь взглядом, задумчиво почесывая окладистую белизну бороды.

— Ну, а вот допустим, есть у тебя возможность жить вечно, ты бы согласилась? — он убрал руку от своего лица и прищурился, ожидая ответа.

— Вечно — это всего лишь слово, отражающее временной промежуток, — процитировала я фразу, что сама собой всплыла в памяти, в очередной раз пожимая плечами — Для кого-то — это долго и много, а кому-то и этого мало, — я снова посмотрела на лес, он заклубился рассветным туманом. — Так что, ответ на ваш вопрос будет зависеть от точки зрения конкретного человека. Если интересуетесь моим мнением, то ответ остался бы неизменным: мне это не столь важно.

Воздух дышал тишиной. Я любовалась изысканным танцем тумана, который то набегал на лес, словно хотел взять его в плен, то отступал от него, так и не решаясь на жесткую осаду. Я даже забыла, что рядом со мной кто-то есть, пока Дед Валя размашисто не ударил руками по коленкам и, поднимаясь, бодро не произнес:

— Интересная ты девушка, Стефа. Только знаешь что, — он немного помолчал, в ожидании пока я оторву свой взгляд от леса и посмотрю на него. — Жизнь надо ценить, любить и проживать так, будто у тебя впереди целая вечность, но закончится она уже завтра.

Его глаза еще сильнее заполыхали мистическим зеленым огнем.

«Ей богу, колдун» — хмыкнула я про себя.

Слабо улыбнулась и слегка кивнула, делая вид, что принимаю его житейскую мудрость.

Он развернулся было уйти, но вдруг остановился, посмотрел на меня через плечо и будничным тоном бросил:

— У нас сегодня гости будут. Давние и хорошие друзья семьи. Очень интересные и воспитанные, — ухмыльнулся он. — Ты уж, уважь старика, отужинай со всеми. Уверен, они оценят твои взгляды, а там глядишь, и сумеют переубедить, — он подмигнул мне и пошел своей дорогой.

Я опять вздрогнула. Было в его тоне и блеске колдовских глаз что-то такое. Неясное. Смутное обещание.

Раздраженно тряхнула головой. Не стоило приписывать людям свое нежелание общаться с другими. Мысль о вечере в компании незнакомцев отзывалась тошнотой, которая всегда появлялась, когда кто-то пытался расширить мои рамки привычного мира. Но я в гостях, и воспитание не позволит мне отказать хозяину.

Я снова вгляделась в лес и с сожалением отметила, что танец тумана закончен: он бесследно растаял, побежденный неумолимым солнцем.

«Зачем только я согласилась ехать с Наташей?» — в очередной раз спросила я себя.