Да пожнёт их всех смерть

— Очнулась?

Свет режет глаза и кажется слишком ярким, будто весь потолок устлан тысячами солнц. Морщась, девушка пересиливает себя и пытается привстать на локтях, но чьи-то ловкие и холодные руки почти сразу укладывают ее обратно. Весьма кстати. Даже от безуспешной попытки тело мгновенно отдает глухой болью, будто его хорошенько прополоскали в стиралке.

— Ты всё такая же нетерпеливая, — нависнув над ней, темная фигура поправляет подушки. — Еще рано.

Рано?..

Для чего?..

Его спокойный низкий голос гулким эхом повторяется в голове. Постепенно подключаются и другие ощущения: воздух пропитан запахом лекарств, спирта и хлорки, где-то над ухом пиликает медицинское оборудование, а на периферии слышится металлический перезвон каталок. Больница. В этом она может быть уверена. От этой догадки становится зябко. И пока это единственный ее вывод.

— Господин Кан! Господин Кан, пациентка очнулась! — голос только что вошедшей медсестры звучит слишком высоко и пронзительно, что хочется заткнуть уши. Девушка снова болезненно морщится.

Судя по мужскому цоканью, шум не понравился и незнакомцу в палате. К счастью, медсестра почти сразу выходит обратно в коридор в поисках некоего Кана, так что появляется пара спокойных минут.

— В-воды… — едва шевеля губами, просит девушка. В горле просто адски пересохло.

— Пей, — коротко отвечает темная фигура и приставляет к потрескавшимся губам соломинку.

Сначала маленький глоток… но секунду спустя пациентка хватается обеими руками за стакан и, приподнявшись с чужой помощью, жадно проглатывает всё до последней капли. Так быстро, что вода тяжелым комом застревает в груди и силой проталкивается ниже. Когда персонал входит в палату, она едва не закашливается от собственной торопливости.

— Ю Джису, наконец, вы пришли в себя. Как себя чувствуете? — мягкий голос врача будто теплое облако обволакивает ее.

Отдышавшись, Джису фокусирует взгляд. Перед ней стоит невысокий молодой мужчина, моложе, чем она могла себе представить. Свежая короткая стрижка, очки в стильной оправе, аккуратный халат и стетоскоп на шее — он определенно врач, несмотря на свой возраст. Рядом из-за его спины выглядывает та самая медсестра, минутой ранее поднявшая всех на уши.

— Кажется, нормально, — заплетающимся языком отвечает Джису, продолжая переводить взгляд с одного встревоженного лица на другое.

— Рад слышать! — хлопнув в ладоши, расплывается в добродушной улыбке врач. — Меня зовут Кан Кёнсу, я ваш лечащий врач. Позвольте проверить реакцию, — он деловито наклоняется к ней и, достав из кармана фонарик, светит по очереди в глаза. — Так, зрачки реагируют на свет, дыхание ровное…

Теплая ладонь перехватывает запястье Джису, она даже не успевает одернуть руку. Со стороны тумбы слышится тяжелый вздох.

— Пульс в норме, — заключает господин Кан, игнорируя незнакомца. — Попробуйте сжать кулаки.

Пациентка послушно следует указаниям, но это действие дается с большим трудом.

— Так… запишите: тонус мышц снижен, надо над ним поработать… — задумчиво тянет врач, пока медсестра делает пометки. Затем он снова обращается к Джису: — Вас привезли четыре дня назад в тяжелом состоянии. Насколько мне известно, вас достали из реки, вы что-нибудь помните о произошедшем?

Джису замирает и медленно хлопает ресницами. Голова все еще ватная и происходящее вокруг кажется склеенным трейлером дорамы, чем реальностью. Вопрос Кёнсу вгоняет ее в ступор.

— Что? — тихо переспрашивает девушка, сведя брови на переносице. — Достали из реки? Как я там оказалась?..

— Я объясню всё позже. Разумеется, они ничего не знают, — перебивает поток вопросов незнакомец ровным тоном.

Джису наконец обращает на него внимание. Переводит сосредоточенный взгляд на высокую фигуру, которая все это время была рядом. Мужчина стоит, убрав руки в карманы брюк, а на его плечах лежит черная накидка, отдаленно напоминающая чогори. Только если в традиционных нарядах он всегда запахнут и украшен накладным воротом, у этого посетителя накидка выглядит весьма небрежно, хоть и дорого в своей простоте. В нем чувствуется нечто неправильное — даже в выбившихся прядях из собранных на затылке темных волос есть неуловимое искажение. Джису не то, что успевает это обдумать. Просто чувствует. На уровне инстинктов.

— Кто… вы?.. — вопрос дополняет предыдущий список Джису.

— Кан Кёнсу, ваш лечащий врач, — терпеливо повторяет господин Кан, не понимая, в чем дело.

— Не вы, — возражает Джису, не сводя взгляда с незнакомца.

— Эл. Так быстро забыла мое имя? — он делает шаг вперед и наклоняется близко-близко, что девушка чувствует запах его духов. Пьяная вишня. Немного горьковатая. И почему-то… смутно знакомая. — Давай сначала отпустим их, у господина Кана наверняка много хлопот, согласна? — в его пронзительно-серых глазах, острых чертах лица и тихом, глубоком голосе есть нечто такое магнетическое и опасное, что Джису лишь оторопело кивает. Тело реагирует на него первобытно, и она не понимает — дело в страхе или в чем-то другом. Однако охватившее ее оцепенение реально.

Реальнее некуда.

— Запишите возможные галлюцинации, — почти неслышно просит врач, и медсестра резво вписывает новые симптомы в свой планшет. — Так вы ничего не помните? — обращается уже к пациентке Кёнсу.

— Ничего, — в ответ качает головой Ю, всё еще не понимая, что с ней.

Мужчина, представившийся Элом, выпрямляется, не спуская с нее настороженного взгляда, и отходит обратно к выбеленной стене. Кажется, только после этого Джису может снова свободно дышать. Головная боль немного усиливается.

— А помните, что делали в тот день? — продолжает опрашивать ее господин Кан, деловито поправив очки на носу. Он игнорирует обеспокоенный взгляд медсестры, которая не решается ничего вписать в планшет и тихо ждет распоряжений.

— Нет, — честно признается Джису, запустив свободную от капельницы руку, в спутанные волосы.

Врач хмурится. Обычно для пациентов это не сулит ничего хорошего.

— А какое ваше последнее воспоминание?

— Я… я…

На мгновение воцаряется тишина, нарушаемая лишь размеренным писком монитора и слабым шумом вентиляторов в палате. Слишком тихо. Джису щурится, будто так сможет уловить ускользающую мысль. Та не поддается, блеснув серебристой чешуей, мимолетно показывается у поверхности — на кончике языка — и тут же ускользает, уплывает вглубь сознания беспокойным мальком.

В поисках поддержки Ю переводит беспокойный взгляд на лица посетителей. Те молчат, пока пациентка беспомощно хлопает ресницами. Она изо всех сил старается вспомнить хоть что-то, но это больше напоминает попытку пройти сквозь плотную, вязкую вату — ту самую, из которой сны не возвращаются. С каждым шагом она будто вязнет глубже, а вата становится липкой, поглощающей и… бесконечной.

Такой, будто Джису никогда не существовало.

И с каждой новой попыткой — резкий отзвук в черепе. Головная боль поднимается волной от затылка, рассыпаясь искрами за глазами, словно кто-то стянул ее волосы, сжал череп изнутри. В висках начинает стучать, как молотком по батареям. Со всей дури. Джису резко зажмуривается и с силой сжимает виски пальцами — бесполезная попытка заглушить боль, которая теперь уже пульсирует в такт разошедшемуся сердцу. Игла капельницы почти выскакивает от ее чрезмерных усилий.

Ю едва не кричит от боли, когда слышит голос врача:

— Не напрягайтесь, — Кёнсу подает знак медсестре, которая мгновенно отставляет планшет. — Это нормальная реакция при травме. Сейчас станет легче.

Джису чувствует легкое покалывание. Через несколько секунд боль уходит на второй план, как будто кто-то аккуратно прикрыл её плотной тканью. Осталась только глухая пульсация, где-то в глубине черепа — почти фоновая, почти терпимая.

Тело медленно расслабляется под воздействием обезболивающего и успокоительного. Кёнсу кивает медсестре и возвращает ей шприц. Нависнув над пациенткой, он сосредоточенно наблюдает за реакцией на препарат, будто пытаясь в чем-то убедиться. Только у Ю нет ни на что сил. Всё, чего сейчас ей хочется — отдохнуть и проспаться. Так, чтобы очнувшись, она была у себя дома. Так, чтобы всё это оказалось просто паршивым сном.

Дом… как жаль, что Джису не помнит ничего даже о нем…

Где-то на периферии она слышит Кёнсу:

— Возможна частичная или полная потеря памяти, надо сделать МРТ.

— Детективам это не понравится, — подает встревоженный голос медсестра.

— Не понравится. А расхлебывать придется нам, — соглашается врач и, проследив за тем, как Джису снова погружается в блаженный сон, выходят из палаты.

— Бестолочи, — едва ли не шипит им вслед Эл, вновь приблизившись к койке и склонившись над Джису. Смолянистые пряди падают на глаза, но ему все равно. — Не слушай их, сейчас тебе надо скорее поправиться. Я позабочусь обо всем.

И Джису бы правда расслабиться после этих слов, однако смутная тревога, тошнотворным комом подступающая к горлу, говорит об обратном. Когда она не может доверять даже себе и своим воспоминаниям, доверять странному незнакомцу в черном было бы просто сумасшествием. Джису верит, что не растеряла остатки здравого смысла вместе с памятью. Но даже так — вопреки всякому здравому смыслу — запах пьяной вишни успокаивает ее и помогает провалиться в такой долгожданный сон.

Сон, в котором ничего хорошего для нее не оказывается.

***

Шумный поток бурлит, кипит, ревёт, словно живое существо, обступая со всех сторон. Джису кажется, что у неё нет ни тела, ни веса — только страх, растворенный в темноте. Удушающей и таящей опасность.

Где… с какой стороны они… она… куда плыть?..

Вода хлещет по лицу, сбивает с толку, лезет в уши, нос, рот — как будто хочет залезть внутрь, пробраться до самого сердца. Она захлебывается тишиной, такой оглушающей, что даже собственного крика не слышно. Всё размывается, смазывается, всплывает и тонет одновременно. Свет внезапно уходит куда-то вверх. Дрожащим пятном выскальзывает из поля зрения и удаляется всё больше и больше.

Руки… руки где-то рядом… или это тени?..

Паника сдавливает грудь кольцом. Кажется, будто две огромные змеи обвили ее холодной скользкой чешуей так сильно, что не двинуться. Джису тянется — и никого не находит. Только вода. Тяжёлая, как крышка гроба, и такая же холодная, как могила. Не выпускает на волю. Тянет вниз. На самое дно. Тело будто замедляется, каждый вдох становится борьбой. Но воздуха нет. Только вода.

Сделай вдох — и…

Исчезни.

***

Кап.

Кап-кап.

Эта вода капает с нее?..

Джису открывает глаза, упираясь взглядом в потолок. Второе пробуждение проходит легче, чем первое — вытрясшее всю душу. Пульсация в голове почти не чувствуется, зато добавилось легкое ощущение тошноты. Даже слюна во рту кажется противной и вязкой.

Девушка медленно осматривается вокруг. Темно. Кажется, вечер или даже ночь. В мягкой полутени палаты, освещенной светом из коридора, Джису различает силуэт в черном. Сердце инстинктивно пропускает удар, а тело мгновенно напрягается. Только приглядевшись, она понимает, что уже видела его — этот человек был здесь и раньше. Рядом. Его широкая спина почти полностью закрывает обзор окна, пока он задумчиво вглядывается вдаль. На его смертельно бледное лицо падает желтый свет уличного фонаря, однако даже так незнакомец выглядит нездоровым. В своей неподвижности он напоминает каменную статую — такую же величественную, холодную и непоколебимую.

Первый приступ паники постепенно сползает вниз по пищеводу и застревает где-то в пустом желудке. Мутит немного сильнее. Джису пытается подобраться на кровати и привстать так, чтобы мужчина в черном не услышал ее. Однако, стоит ей пошевелиться, как он сразу оборачивается.

— Воды? — деликатно интересуется Эл, шагнув ближе.

Ю, которую до сих пор подташнивает, согласно кивает. При этом настороженного взгляда с незнакомца старается не сводить. Только на секунду — чтобы проверить, на что он так внимательно смотрел. Когда он отходит от окна, Джису понимает: дождь идет.

Капает не с нее.

— Уверен, чувствуешь ты себя до сих пор неважно, — отвлекает ее от мыслей Эл, подав стакан с водой. Его голос почти ровный, но в нём слышится нечто чуждое — как будто он не просто утешает, а проверяет её реакцию. — Не знаю, сколько всего в тебя влили, но ты стонала во сне. Они закончили на сегодня, — он коротко кивает в сторону штатива.

Джису молча принимает стакан. Пьёт неторопливо, маленькими глотками, так осторожно, чтобы не захлебнуться. Вода на секунду возвращает ей ощущение реальности — прохладная, почти живая, смывает мутную плёнку кошмара с сознания. Прохлада немного приглушает тошноту, но не до конца. Эл, не дожидаясь просьбы, подходит к окну и без слов распахивает его. Весенний воздух врывается в палату вместе с запахом мокрой листвы и асфальта, оттесняя тяжёлый дух спирта и лекарств.

— Спасибо, — Джису хочет вдохнуть глубже — и тут же выгибается от боли в рёбрах. Морщась, прижимает руку к груди и замирает, дыша мельче.

— Прошу простить за это, — кажется, Эл снова без слов понимает, что с ней. Его волосы колышутся от ветра, но он спокойно приглаживает их обратно — слишком спокойно.

— За что? — хрипло выдавливает из себя девушка, слегка растирая саднящие мышцы.

— На тебе остались синяки. Ты хлебнула слишком много воды, — поясняет Эл.

Он приближается к койке — неторопливо, будто не считает это нарушением личного пространства. Джису неосознанно поджимается сильнее и вглядывается в его лицо. Она не узнаёт его. Ни единой черты.

Девушка медленно качает головой.

— Ничего не помню, — срывается почти шепотом. — Что со мной случилось?..

Эл застывает на месте. Его взгляд становится тёмным, почти чернильным, и Джису на миг кажется, что она может в нем утонуть — и никак не выбраться.

Она отводит глаза первой.

Только после этого, взвесив всё, мужчина опускается на кресло рядом с койкой. Ветер продолжает гулять по палате, поднимая жалюзи и играя с тенями на стене. Джису ловит себя на мысли, что моросящий за окном дождь кажется предвестником бесконечной ночи.

Просто она еще не знает, как права.

Эл задумчиво достает из внутреннего кармана монету и начинает перекатывать её между пальцами — точно, ловко, почти машинально. Металл блестит в тусклом свете, отражаясь в его глазах.

Джису замечает это движение. Сначала — краем глаза. Потом — уже прямо. И не может отвести взгляда.

В том, как он играет ею, есть что-то странно личное, интимное — и именно это пугает. Она не помнит, кто он. Не помнит, что с ней произошло. Не помнит, можно ли ему верить. Но чувствует — этот человек рядом слишком спокоен, и слишком многое знает.

— Кто ты? — волнующий ее вопрос невольно срывается с языка.

Монета замирает.

— Кажется, судьбе угодно, чтобы мы познакомились дважды, — медленно тянет Эл, слегка склонив голову набок и рассматривая хмурое лицо девушки. В ее ореховых глазах даже в такой темноте сквозит недоверие.

Выдержав паузу, мужчина ровным тоном отвечает ей:

— Я Эл, Жнец Смерти. И меня отправили на твой зов.