Да здравствует Каменный Век! Том 1

Я вытер пот с лба тыльной стороной ладони и с удовлетворением оглядел грядки. В свои пятьдесят четыре года я все еще мог дать фору любому молодому — правда, теперь это давалось труднее. Поясница ныла, плечи затекли от монотонной работы с тяпкой, но я упрямо продолжал полоть морковь. Дача была моим единственным убежищем от серого мира пенсии и бесконечных новостей о войнах, кризисах и человеческой подлости.

Здесь, среди помидоров и огурцов, я чувствовал себя живым. Земля под руками, запах укропа, жужжание пчел над цветущим базиликом — все это напоминало о детстве в деревне у бабушки, когда мир казался простым и понятным.

— Семён! — донесся голос жены из дома. — Обед готов! Хватит копаться в этой грязи!

Я поморщился. Галина Петровна всегда называла мою работу в огороде "копанием в грязи", хотя прекрасно знала, как много это для меня значит. Тридцать лет брака научили меня не спорить по мелочам.

— Сейчас! — крикнул я в ответ, хотя и не собирался заканчивать. Оставалось прополоть последний ряд, а потом можно было бы полить и с чистой совестью идти обедать.

Солнце палило нещадно. Июль в этом году выдался особенно жарким, и синоптики обещали температуру до тридцати пяти градусов. Я снял потрепанную кепку и обмахнулся ею. Рубашка прилипла к спине, и я пожалел, что не послушался Галины и не надел панаму вместо кепки.

Наклонившись к следующему кусту моркови, я почувствовал, как закружилась голова. Вчера весь день болело сердце, но я списал это на духоту и лишнюю рюмку за ужином. В последнее время организм все чаще напоминал о возрасте: то давление подскочит, то колено заболит на погоду.

Выпрямившись, я глубоко вдохнул, стараясь унять головокружение. Может, действительно стоило прислушаться к жене и пойти обедать? Но упрямство — это семейная черта всех мужчин в нашем роду. Дед мой до восьмидесяти лет косил траву литовкой, отец до последнего дня таскал мешки с картошкой на рынок.

Я снова взялся за тяпку и принялся рыхлить землю вокруг морковной ботвы. Работа успокаивала, отвлекала от мрачных мыслей о пенсии, которой едва хватало на коммуналку, о сыне, который звонил раз в месяц между командировками, о том, что лучшие годы жизни остались позади.

Копаясь в земле, я наткнулся на что-то твердое. Камень, довольно крупный, мешал корням разрастаться. Я попытался поддеть его тяпкой, но безуспешно — он сидел глубоко. Пришлось опуститься на колени и раскапывать руками.

Камень оказался размером с куриное яйцо, покрытый засохшей глиной. Я потянулся за ним, но он словно приклеился к земле. Упершись ногами, я рванул посильнее — и камень вдруг поддался, вылетев вместе с комом земли.

Потеряв равновесие, я упал назад. Нога поехала по влажной земле возле поливочного шланга, и я полетел головой на гранитный бордюр грядки. Последнее, что я помню, — это острую боль в затылке и вкус крови во рту.

А потом — темнота.

Очнулся я от холода. Пронизывающего, костлявого холода, который пробирал до мозга костей. Я лежал на чем-то жестком и неровном, и каждое движение отзывалось болью в затылке. Первой мыслью было: "Скорая приехала? Где я — в больнице?"

Но больничной койки под спиной не было. Под ладонями я чувствовал что-то шершавое — камни, покрытые мхом. Я с трудом приоткрыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Над головой простиралось не белое больничное небо, а густая крона деревьев, сквозь которую пробивались лучи солнца.

"Что за чертовщина?" — пронеслось в голове. Я попытался сесть и застонал от боли. Голова раскалывалась, словно в ней орудовали кувалдой. Но хуже всего было то, что я совершенно не понимал, где нахожусь.

Вокруг меня простирался лес. Не дачный участок соседа с его аккуратными соснами, а дикий, первобытный лес, какого я не видел даже в самой глухой тайге во время армейской службы. Деревья были огромными, стволы — толщиной в несколько обхватов. Между ними не было ни тропинок, ни следов человеческого присутствия.

Воздух пах по-другому. Не выхлопными газами и пылью подмосковной дачи, а чем-то первозданно чистым — хвоей, прелыми листьями, цветущими травами. Звуки тоже были иными: вместо привычного гула автострады и соседских газонокосилок слышалось только пение птиц, шелест листьев и где-то вдалеке — журчание воды.

Я попытался встать и пошатнулся. Ноги словно ватные, в глазах плыло. Опершись о ствол березы, я огляделся внимательнее. Может, меня подобрала скорая и везла в больницу, а машина попала в аварию? Но никаких обломков, следов техники или дороги поблизости не было.

Проверив карманы, я обнаружил привычное содержимое: потрепанный кожаный кошелек, связка ключей, старый перочинный нож — подарок отца еще в детстве, мобильный телефон и пачка семян укропа, которую собирался посеять на освободившейся грядке.

Телефон не показывал ни одной палочки сигнала. Экран светился надписью "Сеть недоступна". GPS тоже молчал. Я попробовал перезагрузить устройство, но результат остался тем же.

"Ладно, — подумал я, стараясь не паниковать. — Главное — не терять голову. Наверное, меня далеко занесло после удара. Нужно найти дорогу или хотя бы реку — по воде можно выйти к людям."

Выбрав направление наугад, я пошел сквозь лес. Идти было тяжело — между деревьями росли густые кусты, корни выступали из земли, создавая природные ловушки. Я то и дело спотыкался, цепляясь штанами за колючки.

Часа через два — или три, время в лесу текло по-другому — я услышал шум воды. Прибавив шаг, я вскоре вышел к небольшой речке. Вода была кристально чистой, дно просматривалось на несколько метров в глубину. Я опустился на колени и жадно напился. Вода была холодной и необыкновенно вкусной.

Умыв лицо, я почувствовал себя немного лучше. Отражение в воде показало знакомое лицо с обычной щетиной и уставыми глазами. По крайней мере, внешне я был все тем же Семеном Николаевичем, садоводом-любителем из подмосковного Королева.

Решив идти вдоль реки вниз по течению, я снова пустился в путь. Логика была простой: реки текут к морям и крупным озерам, а там наверняка есть населенные пункты.

К вечеру я понял, что дело плохо. За весь день я не встретил ни одного признака цивилизации: ни линий электропередач, ни следов машин, ни даже заброшенных строений. Лес казался нетронутым человеком, будто я попал на необитаемый остров посреди океана.

Начинало темнеть, а я все еще не знал, где нахожусь. Желудок сводило от голода — последний раз я ел за завтраком на даче. Нужно было искать место для ночлега.

Я выбрал небольшую поляну в излучине реки, защищенную от ветра кустарником. Первым делом решил развести костер. В армии нас учили выживанию в полевых условиях, а годы увлечения исторической реконструкцией дали практические навыки работы с огнем без современных приспособлений.

Собрав сухую траву, бересту и тонкие веточки, я приготовил трут. Затем нашел подходящую сухую ветку лиственного дерева и начал тереть ее о полено. Работа оказалась выматывающей — руки быстро устали, а искра все не появлялась.

Пришлось сделать перерыв и пересмотреть подход. Я вырезал в полене ножом небольшую канавку, чтобы стружка скапливалась в одном месте. Это помогло — минут через двадцать тяжелого труда появилась первая искорка.

Аккуратно раздув тлеющую стружку, я переложил ее в приготовленный трут. Сухая трава вспыхнула, и вскоре у меня был настоящий костер. Я почувствовал прилив гордости — в последний раз разводил огонь таким способом лет десять назад на фестивале реконструкторов.

Пока горел костер, я занялся сооружением укрытия. Из упавших веток и лапника соорудил подобие шалаша, выстлав пол сухими листьями и травой. Получилось примитивно, но для одной ночи должно было хватить.

Ужинать было нечем. Я нашел несколько кустов с ягодами, напоминающими земляничные, но есть их не рискнул — мало ли что. Пришлось довольствоваться водой из реки.

Сидя у костра, я пытался понять, что со мной произошло. Самым разумным объяснением была травма головы и временная потеря памяти. Возможно, меня действительно везли в больницу, а я выпал из машины скорой помощи и теперь брожу в бреду по лесу.

Но внутренний голос подсказывал, что дело не только в травме. Этот лес был слишком диким, слишком первозданным. Такого не встретишь в радиусе тысячи километров от Москвы. Да и звезды... я посмотрел на ночное небо и ахнул.

Млечный путь сиял так ярко, что казалось, до него можно дотянуться рукой. Звезд было столько, что я не помнил подобного зрелища даже в детстве в деревне. Никакого светового загрязнения, ни малейшего намека на близость городов.

Усталость брала свое. Я подбросил в костер сухих веток, забрался в свой импровизированный шалаш и попытался заснуть. Лес жил своей ночной жизнью: где-то ухала сова, шуршали в кустах мелкие зверьки, изредка слышался треск ломающихся веток.

Каждый звук заставлял меня вздрагивать и прислушиваться. А вдруг здесь водятся медведи? Или волки? Костер должен был их отпугивать, но уверенности это не добавляло.

Сон пришел только под утро, тяжелый и беспокойный. Мне снилась дача, грядки, встревоженная Галина, которая искала меня по всему участку.

Проснулся я от яркого солнца, бьющего в глаза. Костер почти потух, остались только тлеющие угли. Я чувствовал себя разбитым — спина болела от лежания на неровной поверхности, в мышцах ощущалась скованность.

Но голод оказался сильнее дискомфорта. Нужно было что-то есть. Я спустился к реке и внимательно осмотрел дно. В прозрачной воде плавали небольшие рыбешки — вполне съедобные на вид.

Поймать их голыми руками было нереально. Пришлось вспомнить уроки дедушки и соорудить примитивную ловушку. Я нарубил тонких веток, сплел из них конусообразную корзину с узким входом. Принцип был простой: рыба заплывает за приманкой, а выбраться не может.

В качестве приманки использовал червяков, которых накопал под камнями у берега. Установив ловушку в небольшой заводи, я занялся поиском съедобных растений.

К счастью, детство в деревне не прошло даром. Я помнил, как выглядят щавель, крапива, лебеда. Нашел несколько знакомых растений, набрал молодых листьев. Это было не густо, но все же хоть что-то.

Через пару часов я проверил ловушку и обнаружил в ней трех небольших рыбок. Успех! Я быстро очистил их перочинным ножом и приготовил на углях костра.

Рыба оказалась удивительно вкусной. Или, может быть, голод — лучшая приправа. Я съел все до последней косточки, заев импровизированным салатом из диких трав.

После еды я почувствовал прилив сил и оптимизма. Если я смог провести ночь в лесу и добыть себе пищу, значит, не все так безнадежно. Нужно продолжать идти по реке — рано или поздно она должна привести к людям.

Собрав немного запасов — вяленой на солнце рыбы и съедобных корешков — я снова пустился в путь. Но чем дальше я шел, тем сильнее росло ощущение нереальности происходящего.

Лес был слишком густым, слишком диким. Деревья достигали невероятных размеров, а некоторые растения мне были совершенно незнакомы. Звуки тоже настораживали — птицы пели как-то по-особенному, а в отдалении иногда слышались рычание и вой, которые не походили ни на что знакомое.

К концу второго дня я начал подозревать невозможное. А что если я действительно попал в прошлое? В детстве я зачитывался фантастикой, и такие сюжеты встречались в книгах довольно часто. Но одно дело — читать о путешествиях во времени, и совсем другое — оказаться в подобной ситуации.

"Бред, — убеждал я себя. — Травма головы, вот и все. Нужно просто найти дорогу домой."

Но глубоко в душе росла уверенность в том, что произошло что-то невероятное. И если это действительно прошлое — то очень далекое прошлое, когда по земле еще не ступала нога человека.

На третий день я встретил первое доказательство своих подозрений. В мягкой земле у реки отпечатался след — огромный, с четкими отметинами когтей. Такой след не мог принадлежать ни одному современному животному. Он был слишком большим, слишком древним.

Я стоял над этим отпечатком и чувствовал, как по спине бегут мурашки. Если это действительно след доисторического хищника, то моя ситуация стала еще более отчаянной.

В то же время где-то в глубине души шевелилось странное чувство — не только страх, но и... азарт? Если я действительно попал в прошлое, то передо мной открывались возможности, о которых не мог мечтать ни один человек в истории.

Я знал, как развивалась цивилизация. Знал все ошибки человечества, все тупиковые пути развития. Знал, что будет работать, а что приведет к катастрофам.

"Остановись, — одернул я себя. — Сначала нужно выжить. А потом уже думать о великих свершениях."

Но мысль уже пустила корни. Если мне действительно дано начать все сначала, то я не повторю ошибок прошлого. Я создам лучший мир.

Мир без войн, без голода, без загрязнения окружающей среды. Мир, который придет к звездам не через тысячелетия проб и ошибок, а гораздо быстрее.

Идея казалась безумной, но она давала цель. А человеку с целью выжить гораздо легче.

Я посмотрел на след в последний раз, крепче сжал в руке самодельное копье и пошел дальше по реке. Впереди ждало неизвестное будущее.

Или прошлое.