Дар феникса

В углу тёмной комнаты сидели двое. Тёплый апрельский ветер теребил тяжёлые занавеси, которые так надёжно закрывали окно, что свет полной луны не мог проникнуть внутрь и только выписывал на плотной ткани затейливые вензеля. Но людей в комнате красота ночного светила сейчас не привлекала: женщина плакала тихо всхлипывая, а мужчина сидел рядом и обнимал её за плечи. Закрыв за ночным гостем дверь, минуту назад он вернулся из прихожей и теперь неумело старался утешить жену. Он пытался быть сильным и сдержать подступающие рыдания, но жгучая влага сама собой упрямо стекала по его лицу.

Внезапно женщина высвободилась из его объятий и, быстро смахнув слёзы, решительно встала и шагнула к центру комнаты. Там, в колыбели, почти не двигаясь и едва дыша, лежала очаровательная малышка. Её тёмные глазки, уставшие от бессонных ночей, зачарованно смотрели на светлое пятно луны за занавеской. Уголки бледных сухих губ немного приподнялись. Когда штора, бесцеремонно разбуженная среди ночи, с возмущённым шипением была резко отдёрнута в сторону, в комнату бурным потоком хлынул серебристый свет.

Крохотные губы изогнулись в улыбке. Малышка хотела было выразить свою радость громким восклицанием, но вместо этого лишь засипела и закашлялась.

Схватившись за бортики колыбели, женщина съехала на пол безвольной сломанной куклой и разрыдалась. Мужчина опустился рядом и обнял её так сильно, как только мог: в темноте и одиночестве ночи эти двое теряли своего ребёнка, свою милую малышку.

Коварная, неожиданная, тяжелейшая пневмония не дала им времени и не оставила выбора. Два дня кроха заходилась кашлем и страдала от высокой температуры, сбить которую не получалась. Девочка боролась изо всех сил, но теперь эти силы иссякали, счёт пошёл на минуты. Разбуженный среди ночи истеричным звонком женщины умолявшей о помощи, доктор смиренно пришёл чтобы ещё раз послушать бурлящее и клокочущее дыхание, но вернуть младенцу здоровье и румянец было не в его силах. Он ласково погладил женщину по руке, похлопал мужчину по плечу, сокрушённо покачал головой и удалился, унося с собой последние крупицы надежды.

Женщина у колыбели успокоилась и затихла. Ей отчаянно хотелось взять дочь на руки, посмотреть в глаза, запомнить каждую чёрточку её милого личика, каждую волосинку, каждый ноготок, но малышка была очарована луной и улыбалась ей. Можно ли отнять у ребёнка счастье? Мать судорожно вздохнула.

Луна, похоже, зашла за облако, потому что внезапно все погрузилось в темноту, глубокую и пугающую. Женщина устало провела рукой по глазам, словно это могло бы остановить печаль и горе, обрушившиеся на её семью, как вдруг...

В крохотной, затерянной в ночи, комнате взорвалось солнце. Онемевшие родители вскочили и затаили дыхание: над колыбелью, раскинув крылья и горделиво подняв голову, кружилась огненная птица. Перья — тонкие ленты, свитые из языков пламени. Крылья — беспокойные, неугомонные протуберанцы. Хвост — завитки трепетного буйного огня. Ожившая перед скорбящими родителями, огненная стихия не обжигала, а дарила тепло и надежду.

Женщина растерянно вцепилась в руку мужа, не зная, что делать и лишь заворожённо смотрела, как пламя постепенно гаснет и сквозь него проступают алые перья с искристыми переливами. Птица опустилась в колыбель и когтистыми лапами осторожными примяла простынь. Посмотрела в глаза ребёнку, встречавшему её безмолвной, но приветливой улыбкой и уронила на грудь малышке несколько слезинок.

То, что произошло дальше, можно назвать лишь одним словом — чудо. Кожа, бледная до синевы, вернула здоровый румянец. Крохотные потрескавшиеся губки порозовели. Глаза широко распахнулись, наполнились озорством и задором, какие присущи только детям. Светлые волосы потемнели и завились буйными кудрями. А затем, грохотом грома, раскатом снежной лавины, гулом неудержимого огня, комнату наполнил звонкий детский смех.

Никто на свете в это мгновение не смог бы удержать мать. Протянув руки, уставшие вытирать слёзы и молить о помощи, она бросилась к своей малышке.

Ласковые пальцы прикасались к лицу, волосам и груди, чувствовали биение крохотного сердца под тонкой белой кожей и ни на миг не могли оторваться от девочки. Женщине казалось, если она хоть на долю секунды перестанет чувствовать под руками живое тепло дочери, реальность растает словно сон.

Птица, легко взмахнув крыльями, взлетела, замерла, словно прощаясь со счастливой семьёй, и выскользнула в открытое окно, растворяясь в темноте ночи. Чудесное существо исчезло, но совершенно здоровая малышка на руках матери рассеяла все её опасения: все происходящее действительно не было сном.

Девочка весело лепетала что-то, звонко смеялась, смешно шевелила крохотными ручками и ножками, а в глазах пробуждалось неутолимое любопытство...

...Конечно, семье пришлось переехать. Объяснить докторам неожиданное выздоровление и каштановые кудри не представлялось возможным. «Новое место — новая жизнь», решили счастливые родители и оставили в прошлом крохотную тёмную комнатку.

Десять с половиной лет спустя, разбирая почту и привычно заваривая чай на светлой кухне уютного дома, женщина громко позвала:

– Гермиона! Иди скорей сюда, тебе письмо!