Дар трясины

Кварах замер на краю деревни. Еще мгновение назад, пока не открылся вид на селение, он пребывал в отличном настроении. Охота, вернее сказать рыбалка, удалась. Увесистую связку рыбы он нес в левой руке. Уже представлял себе, как обрадуется жена. Заберет у него улов, поцелует благодарно. Потом позовет соседок, приготовит вместе с ними праздничный ужин. Как они будут сидеть на крыльце их свайного домика, смотреть на вечерние звезды. Квири, жена, немного неуклюжая из-за беременности положит голову ему на плечо, а он обнимет ее…

А теперь охотник замер словно изваяние на краю деревни. И все потому, что селения больше не было. Аккуратные домики под камышовыми крышами, узкие улочки, площадь святилища у воды. Ничего не осталось. Словно ураган пронесся над мирным поселением. Только хаос порушенных строений и тела. Отсюда их видно не было, но Кварах знал, чувствовал, они есть. Иначе был бы шум, плач, крики. Было же тихо.

В груди поселился склизкий ледяной ком. Он попытался было судорожно сглотнуть и не смог, горло прихватило спазмом. Машинально шагнул, привычно уперся в землю посохом, что нес в правой руке. Без посоха в здешних топких местах ходить слишком опасно. Цепкий взгляд охотника-следопыта выхватывал детали и отправлял их в мозг. Ураган, скажете тоже. Этот самый катаклизм оставил на земле кучу следов. Отпечатки огромных ног в кожаной обуви, пятна крови, тела односельчан, разрубленные молодецкими ударами на куски. Кварах шел и шел. По улочкам, вернее тому, что от них осталось. Эти пути, исхоженные с детства. Он мог бы пройти с закрытыми глазами. Вот только те не закрывались. Лишь веки падали время от времени. Из-за этого увиденное воспринималось словно вспышки. И все рос в груди ледяной ком. Он уже подпирал под горло, еще немного и станет просто невозможно дышать.

Охотник дошел до дома. От строения остались лишь жерди сваленные кучей, да дотлевающие остатки камыша с крыши. И жена, она тоже была тут, перед тем, что раньше было домом. Квири лежала на влажной почве. Похоже, кто-то красуясь нанес косой удар мечом. От правого плеча к левому бедру. Он постоял покачиваясь. Надо было что-то сделать, сказать, или закричать наверное. Не вышло. Ком внутри уперся в ребра и в глотку. Глаза тоже были сухие, вот только жгло их так, словно углей насыпали под веки. Кварах неуклюже повернулся на месте и нога за ногу побрел на площадь. Вода хлюпала под ногами, разбегалась в стороны мелкими волнами.

Святилище на берегу уцелело. Было видно, что и его пытались разрушить, но сделать такое с обиталищем живого, существующего в реальности бога оказалось налетчикам не под силу. Статуя пестрела выбоинами, свежими сколами, но в целом сохранилась. Кварах подошел к алтарю. Он хотел говорить с богом, но что-то мешало. Некоторое время он тупо таращился на кукан с рыбой в левой руке. Потом с неимоверным усилием разжал сведенные пальцы, уронил в воду посох из правой ладони. Шагнул к статуе. Та таращилась лягушачьими глазками в ответ, сидела разведя в сторону задние лапы. Он приложил руки к камню, закрыл глаза. Почувствовал отклик и вздохнул с облегчением. По крайней мере теперь не надо было говорить вслух. Достаточно простой мысли.

—Почему?! Почему ты допустил такое?

—А ты?

—Я-а? Я что, виноват в этом?

—А нет? — Голос грохотал в голове, наполнял ее горечью, — тебе же сообщили о том, что в четырех дневных переходах люди поставили замок. Старейшины же предлагали перенести деревню. Ты не захотел. Почему?

—Я думал…

—А на охоту тебя понесло. Что, в племени еды не было, рыба кончилась? Ты мог организовать оборону, реально противостоять вторжению. Но предпочел ловить рыбу. Так?

—Ты прав. Мне нет прощения…

Помолчали. Потом бог трясины заговорил снова. Каждое слово падало, словно камень. Ледяная глыба внутри кололась от этих слов, плавилась и плыла. Превращалась в пламень.

—Убей их всех! Они не ушли далеко. Я дам тебе силу. Ты мой лучший адепт, а теперь еще и единственный. Но взамен, взамен убей святошу. Первым, пока он еще не покинул болота, понимаешь меня?

—Здесь был святой?

—Да. Этот их «бессмертный». Один из… Действуй мальчик, время не ждет!

***

Дружина возвращалась домой довольная. Настроение было приподнятым. Так ведь не зря сходили. Побили нелюдей, целую деревню. Теперь наше время, переговаривались воины довольно, людское. Всякой зеленой шушере здесь не место больше. Опять-таки, действовали не сами по себе. Под эгидой и под руководством ордена Единого. Сам святой человек благословил их на ратный подвиг, пошел с ними, не побрезговал. Руководил походом и боем. Теперь осталось только вернуться к лошадям, их оставили за кромкой болота, потом еще пару дней верхом и дома. Шли по своим же вешкам, по уже разведанному пути. Так что дополнительной разведкой не заморачивались. Все хотели выбраться из этой, надоевшей до нельзя, слякоти. Впереди, в открытом паланкине покачивался Святой. Тащили его дюжие послушники Ордена. Они же послужат новыми вместилищами сущности, случись чего. Да только что может случиться. Возможную угрозу они уничтожили, больше никого опасного поблизости нет.

Святой, облаченный в золотисто красную рясу покачивался в кресле. Размышлял о рейде, о перспективах. Статую нечестивого бога разрушить не удалось, видать алтарь сильно напоен был. Но ничего, теперь, когда паствы не будет, ослабеет быстро. А там можно будет и еще разок наведаться, закончить дело. Он улыбнулся своим мыслям, хотел было по привычке вознести молитву Единому, но не успел. Неожиданно события понеслись вскачь.

Клаус, что тащил на широком плече левую переднюю рукоять провалился вдруг по пояс. Рукоятку он конечно же не удержал и та вонзилась в землю. Задние носильщики сделали шаг по инерции и святого катапультировало из кресла. Огромной, красно желтой жабой он шлепнулся в воду, подняв тучу брызг. Завозился, поднял голову, взгромоздился на колени. А вот встать не успел. Прямо перед ним возникла зеленая фигура. Исключительно крупный для своего племени гоблин, сжимал в руках короткое копье с широким, листовидным наконечником. Им-то он и взмахнул с силой. Снизу вверх, наконечник вошел святому под подбородок и судя по всему вонзился куда-то глубоко, прямо в мозг. Убийца зеленым мячиком укатился в кустики и пропал там. Святой же так и остался стоять на коленях, свесив руки вдоль тела и уперевшись древком копья в землю. Возле головы его начало собираться светящееся облако. Послушники, только пришедшие в себя, встали в круг возле своего господина. Остальная дружина тоже собралась поблизости. Никто не хотел пропустить редкостное зрелище, возвращение бессмертного. Послушники коснулись пальцами друг друга и замерли, задрав лица в небо. Их готовили к этому всю жизнь. И они знали, как будет. Вот сейчас свечение из головы господина ударит в небо, отразится там от астрального свода и вернется сюда, на землю. И один из них станет новым вместилищем сущности святого.

Сначала все шло, как и ожидалось. Свечение собралось в облачко, уплотнилось, собралось в сияющую стрелу. Даже начало было движение вверх, но… Но словно некто-то могучий дернул вдруг за ниточку и сияющая стрела унеслась куда-то туда, откуда они пришли. Там, в трясине кто-то гулко сглотнул и внезапно заквакал раскатисто, довольно заухал, заскрипел. Послушники все еще ждали глядя в небо, но было уже ясно, зря. Лишившаяся командира дружина зароптала, заволновалась. Никто не понимал, что делать, куда бежать. Служители святого, еще недавно гордые и преисполненные собственной важности, теперь сидели потерянно в грязи и плакали. Наконец образовался стихийный лидер. Конт, старый воин, уважаемый ветеран.

—Тихо! —Рыкнул он и народ притих, — убираться надо отсюда, быстро! Если уж они со святым справились, то нас сожрут и не подавятся. До лошадей доберемся, считай спаслись. Вперед убогие, вперед!

***

Кварах мчался по болоту. Сила, которой с ним поделился бог, наполняла до краев, дарила небывалые ощущения. Усталости не было, хотя бежал он уже второй час. Да не просто бежал, летел во весь опор. Напрямик, не выискивая удобный путь. Озерца с водой проскакивал на скорости, словно жук-водомер, мелко перебирая ногами и оставляя за собой цепочку водяных кругов. Кусты перепрыгивал с ходу. Наконец, когда небо уже начало сереть, а воды под ногами почти не осталось, охотник остановился. Отдышался, упираясь руками в колени, осмотрелся. Подходит, решил он, хорошее место. Закинул голову назад, уставился глазами в первые, еще тусклые звезды, разинул пасть и завыл. Полноценного воя не получилось, конечно. Не то горло. Вышло какое-то шипение пополам со скрежетом. Но тот, кому предназначался зов понял все правильно. Из вечерних сумерек словно соткался огромный волк. Шкура его серебрилась в лунном свете, а в холке он был намного выше гоблина. Зверь припал к земле, по телу прошла короткая рябь и вот уже перед зеленокожим охотником сидит на корточках здоровенный, заросший буйным седым волосом мужик.

—Привет тебе, брат, — оборотень говорил сипло но вполне разборчиво, — мы с тобой молимся разным богам, но они не враги друг другу. Зачем звал?

—Ты знаешь, что случилось с моим племенем?

—Знаю. Что ты хочешь?

—Помощи.

—Я не поведу стаю на людей, брат. Нас слишком мало. А люди слишком сильны. Я не могу терять… — оборотень замер, остановленный жестом.

—Я и не прошу этого. Люди мои. Я сам их убью. Но они оставили своих лошадей в Сухой Пади. Как ты смотришь на то, чтобы закусить свежей кониной, серый брат.

—А какая выгода тебе будет?

—Мне нужно, чтобы люди подольше оставались тут. Я буду убивать их медленно, по одному, понимаешь? И кстати, там, с лошадьми, наверняка осталась охрана. Вряд ли много, один или два…

—Мы справимся, брат.

***

До края болот добралась едва треть от прежней дружины. Шли тесной группой, стараясь не терять друг друга из вида. Жутко тормозили юные орденцы. Проклятый враг почему-то не трогал их, а прибить обузу самим, рука не поднималась. Лишившись своего предводителя, прислужники потеряли цель в жизни. Они почти непрерывно плакали, заламывали руки и казалось совершенно утратили волю к жизни. Тем не менее они тащились с остатками дружины, расходуя и без того невеликие запасы пищи. То, что должно было стать легкой прогулкой превратилось в какой-то бесконечный, тягучий кошмар.

Можно было много раз проверять болото шестом, но стоило шагнуть на это, казалось бы проверенное место, как оно расступалось под ногами топкой трясиной. Они так потеряли нескольких бойцов прежде чем догадались обвязаться веревкой. При этом, правда, упала скорость передвижения, но выхода не было.

Выбравшись на твердое, все обессиленно попадали в траву. Конт оглядел свое невеликое воинство, вздохнул. Четверо воинов и четверо орденцев. Всё, это все кто дожил. Сил не было совершенно. Решили передохнуть. Развести костер, поесть горячего наконец. Бывшие прислужники валялись вповал, так что за дровами пришлось идти воинам. Зато когда они вернулись, оказалось, что проклятый гоблин избавил их от обузы. Прирезал орденцев, словно свиней на бойне. Мало того, еще и припасы забрал, что тащили молокососы.

Конт снова вздохнул. Они все-таки развели костер, попили горячего чаю. Потом поднялись на ноги. До Сухой Пади оставалось рукой подать. А там… Стоит им заполучить своих коней и ищи ветра в поле. Никакому гоблину не угнаться. Новый удар последовал, когда они добрались до луга, где оставили своих лошадей. Обглоданные кости, два трупа коноводов и тучи мух, вот все, что осталось от табуна. И речи не было о том, чтобы остановиться тут. Четверка смертельно уставших воинов потащилась дальше… По пути к горам потеряли еще двоих. Прис получил отравленный шип под ухо и долго бился в конвульсиях на траве. А к вечеру, когда остатки отряда тащились вверх по склону, Мирту прилетела в глаз стрела. Несерьезная стрела, короткая. Из слабого, охотничьего лука выпущенная. Зато и попала исключительно точно. Мирт, бедняга, даже не мучился. Упал замертво и все, конец. Из-за какого из камней вылетела оперенная смерть было решительно непонятно. Оставалось лишь перевалить невысокую гряду, а там уже и замок будет видно. Пересекли узкую горную речку. Мидэл, оставшийся воин приотстал, чтобы наполнить котелок водой. Когда сзади раздался всплеск, Конт развернулся, холодея от нехорошего предчувствия. И точно, воин лежал бездыханным. Голова и плечи скрывались в воде, остальное же тело располагалось на берегу. И котелок пропал, что самое обидное…

***

Конт сидел на камне, подобрав ноги. Смотрел вниз, в долину. Думал. Замок уже был виден невооруженным глазом. Вот только не верилось старому воину, что дойдет он до дома. Неожиданно накатило острое чувство одиночества. До одури захотелось обнять напоследок жену, деток. Вот только… Так что он совершенно не удивился, когда сбоку раздался скрипучий голос.

—Ну что, дядя, пора помирать?

Конт повернул голову. На соседнем камне, метрах эдак в пяти, сидел их преследователь. Зеленый, противный. Глазки пучеглазые, лягушачьи, нос крючком. Крупный, кстати. Если обычные гоблины человеку до пояса, то этот по грудь наверное, будет.

—Показался-таки напоследок. — Воин взялся за меч, — уважил. Хоть не в спину убьешь.

—Думаешь стоит с тобой поединок устраивать? — Зеленый скалился мелкими острыми зубами, — с тобой, с убийцей женщин и детей.

—Ну это уж ты сам решай, стоит там, или не стоит. Ты мне другое скажи, как ты ухитрился нам лошадей побить? Ты же за нами шел все время?

—Помощи попросил. У волков-оборотней. Мы же не люди, мы дружно живем, зря не враждуем. Помогаем друг другу. Это только вы человеки режете всех без разбору, верно? А знаешь, что, — гоблин ухмыльнулся особенно мерзко, — не буду я тебя убивать. Иди себе спокойно. Все равно тебе не поверят, что одинокий зеленый всю вашу компанию вырезал. Все умерли, а ты без царапинки. Так что светит тебе, либо орденский костер, либо баронские застенки. И да, скажи там своим, что у богов сейчас сход. Решают, что с вами делать, с людьми.

—И что вы можете супротив Единого. Смешно.

—А вот когда земля родить перестанет, да железо больше в кузницах не будет, помянешь мои слова. Да поодиночке в лес ходить не сможете, вот тогда и узнаем, что мы можем, а чего нет. А там глядишь и драконы подтянутся, им вы тоже насолить успели. Так что иди мужик, и слова мои не забудь.

Конт моргнул, а на камне поодаль уже и нет никого. Он задвинул меч в ножны, выпрямился. На душе было мерзко и тоскливо. Однако деваться некуда, долг зовет. Он зашагал по тропинке вниз по склону. К замку, к людям...