Давид против Голиафа

- Кирилл, выключи, пожалуйста, колонки. Если ты совсем не можешь играть без звука, подключи наушники, - жалобным голосом попросил брат из-за моей спины из дальнего угла комнаты.

- Мефодий, с чего бы это я вдруг должен играть в «ушах»? Не я же наказан! – отозвался я, несмотря на то, что наушники со спаянными отцом так, чтобы их можно было подключать и к магнитофону, и к 486-му компу, штекерами лежали у меня на столе.

Брата звали не Мефодием, разумеется, а Георгием, но я всегда называл его так в ответ, когда он называл меня полным именем, а не Киром, как мне нравилось - подобно тому писателю, что написал книжки про Алису Селезнёву. Ну, действительно, почему я должен отключать колонки, когда играю в «Давида против Голиафа» - игру, которую только совсем недавно установил с диска, который дал мне одноклассник? Это же не «Бульдозер» какой-нибудь, в который любит играть Жорик, и в котором надо думать в тишине вроде как в шахматах или шашках. Только из-за того должен, что Жорика нервирует тревожная музыка, прерываемая только звуками выстрелов, взрывов и айканьем Давида, моего игрового персонажа? Айканьем в тех случаях, когда слуги Голиафа ранили его самого. Почему действительно не надеть «уши»? Пусть понервничает перед первой в жизни поркой - это полезно. Был ли я уверен в том, что Жорика сегодня наконец-то выпорют? Нет, но надеялся на это. Не подумайте только, что я не люблю своего младшего брата - я его очень даже люблю, но он, отличник и тихоня, часто достаёт меня своими заумствованиями.

- Что мне теперь будет? – промямлил из угла Жорик: его голос стал даже не жалобным, а жалким.

- Известно что, - с едва сдерживаемой ноткой торжества, ответил я, - шорты с трусами вниз, футболку вверх и… Жорка, Жорка, будет тебе порка!

«Ничего себе! Мои стихи уж точно лучше, чем «от меня вам балалайка» в мультике!» - мысленно поздравил я себя с тем, что из меня поэт куда лучше, чем из Незнайки, - я был старше брата на четыре года, но большими талантами я, в отличие от него, ни в чём не выделялся. В том числе, и в учёбе.

- Мне, наверное, будет очень больно? – в тоне Жорика послышался тихий плач.

- Можешь не сомневаться, - подтвердил его догадку я - мой собственный зад уже не раз и не два проходил через подобную воспитательную процедуру,

- Но я не хочу, чтобы мне было очень больно, - раздалась из угла фраза, в искренности которой вряд ли бы кто-нибудь усомнился, даже если бы она была произнесена нормальным тоном.

- Думаешь, я хочу? Или другие дети – твои же одноклассники, например, хотят? А получают по жопам, когда заслужат, – я перешёл на нравоучительный тон. - Куда такое годится: мальчишке девять лет, второй класс заканчивает, а его до сих пор ни разу не выпороли? Сам подумай: лучше уж в первый раз за что-то действительное серьёзное ремня получить, чем за какую-нибудь банальную двойку.

- У меня нет двоек, я – отличник, - в голосе Жорика неожиданно послышалась гордость.

- Рано или поздно двойки даже у отличников случаются, - я не мог похвастаться тем, о чём говорил брат: отличником не был, и двойки у меня бывали. Со всеми последствиями.

- А у меня не случатся!

«Ну и самоуверенный нахал!» - подумал я, но вместо того, чтобы высказать это вслух, громко чертыхнулся: я дошёл уже до первой встречи с самим Голиафом, а не с его слугами, но одолеть его не смог. Даже на самом лёгком уровне, даже при поддержке музыки.

- Не ругайся, - продолжил наглеть из угла Жорик.

- А то – что? – переспросил я. - Заложишь меня родакам, что ли? Ты не в том положении сейчас, чтобы на меня «стучать».

Жорик в ответ промолчал: я вернул его к реальности, к тому, что сегодня он нахамил бабушке.

- Да ладно тебе, подумай лучше о том, как завтра в школе будешь хвастаться тем, за что получил ремня, - я понял, что напрасно обвинил брата в возможном «стукачестве»: особым «дятлом» он не был.

- Чем здесь хвастаться? – в голосе Жорик вновь послышались слёзные нотки.

- Тебе Наташка из вашего класса вроде нравится? – возобновляя игру, неожиданно сменил тему разговора я.

- Кто тебе сказал? – я не смотрел на брата, но по его голосу понял, что он покраснел.

- Да никто мне не говорил – что у меня своих глаз и ушей нет, что ли? – я сменил не только тему, но и тон. – Так вот, ей нравятся смелые мальчишки: расскажешь завтра всем, за что тебя в первый раз выпороли – она в восторге от тебя будет!

- Откуда ты знаешь? – вздохнул из угла Жорик.

- Забыл, что я с её старшим братом дружу? – я даже удивился этому вопросу.

- Она только смеяться надо мной, наверное, будет, - промямлил он, покраснев, как мне показалось, ещё больше.

- Не будет она смеяться: её саму вчера выпороли. И не в первый раз, - парировал я.

- Откуда ты знаешь? – на этот раз брат задал этот вопрос без вздоха, а с любопытством.

- Откуда, откуда… от бурблюда! Я же сказал, что с её старшим братом дружу, поэтому знаю, что им обоим отец дерёт ремнём жопы даже чаще, чем наш мне, а вчера суббота была – подписание дневников, а что она получила по контрошке?! Вот и расскажи, что тебя выпороли не за учёбу, а за то, что правду сказал! Ей такой, не только умный, но и смелый, мальчишка точно понравится.

Ответить Жорик не успел – вошёл отец: долго же родаки совещались о том, пороть его или не пороть, но сейчас приговор был очевиден - в руке отца был ремень. По его требованию мне всё же пришлось выключить колонки и подключить наушники.

- Как ты мог сказать такое бабушке?! Как ты посмел?! – голос отца только подтверждал то, что ремень он прихватил с собой не просто так, а я незаметно поставил игру на паузу и убрал звук в наушниках, не снимая их.

- Что я такого плохого сказал? Я же правду сказал, - отозвался Жорик.

- Какую ещё правду?! От кого ты услышал о том, что пасхальный кулич не имеет никакого отношения к христианству, а пришёл в него из какой-то там древней религии и символизировал такую гадость?!

- Ты же сам был согласен с тем, что кулич символизирует фаллос бога Ярилы! – к моему удивлению голос Жорика не дрожал, в нём прозвучало только удивление.

- Когда это я говорил такую чушь?! – сердитым тоном возмутился отец.

- Когда на твой день рождения приходил твой начальник, а он – родновер. Вы выпили тогда, и он много говорил о своей религии, а ты соглашался, - голос Жорика не изменился.

Тишина продолжалась долго, но опешивший поначалу отец всё-таки нашёлся:

- Нечего разговоры взрослых подслушивать! Штаны сам снимешь или помочь?!

- Сам… - ответил Жорик прежним тоном. Орал он, конечно, знатно, но на следующий день в школе я с удивлением заметил, что Жорик наконец-то добился дружбы Наташки, которая раньше его и не замечала.