Dead и репа

DeaD вышел на крыльцо. Почесал золотое яйцо. Закурил.

— Зима близко, — спокойно и безрадостно вымолвил он вслух, посмотрев на травушку-муравушку возле крыльца, тронутую первым осенним инеем. Вдали загоготали соседские гуси, а безголосый петух бросил камнем в окно. Тоже соседское.

— Будит! — со злорадным удовлетворением отметил DeaD. — Вон, и репа поспела, — кинул он взгляд на огромное, желтоватое, шарообразное нечто, которое почти церковным куполом возвышалось над плантацией картошки, двумя грядами помидоров и закрывало половину кустов крыжовника с малиной. — Звать или не звать? Вот в чём зэ квесчэн, — и Dead сделал смачный затяг.

Он был так спокоен, потому что из года в год повторялось одно и тоже. Заморозки, гоготание соседских гусей и побудки немого петуха, репа, внезапно выраставшая всё больше и больше, бессильная злоба при её вытаскивании, продажные хлопоты, потому что оный овощ в его семье никто не ел, набивание цены, а потом быстрое пристройство репы в добрые руки... DeaD устал от этого всего.

Вот позовёшь сейчас бабку, придёт, обхватит своими мозолистыми ручищами и начнёт гундеть про свою реинкарнацию: «В тот раз умирать было проще, а в этот раз вы меня все достали!» Внучку пока из города дозовёшься, сто потов сойдёт. Смартфон придётся вечно подкидывать вверх, ведь доходят до неё не только лишь все мэсседжи, ибо девочка стала никем.

У Пса слишком холодные губы и он начинает тыкать своим мечом во всё подряд. Кошка, которая женщина, вечно мёрзнет в своём латексе и начинает лакать винишко, а это вся работа насмарку. И только хитрожопая мышь приходит в конце, аргументируя своё опоздание тем, что ей-де надо сначала воскреснуть, пройти свою зелёную милю и бла-бла-бла.

DeaD ещё раз затянулся. Дым сигарет с ментолом проник в саму суть Пустоты. Пустота закашлялся, огляделся, но Чапаева нигде не было видно.

— Воска нет, а самогона ещё полбутылки, — объявил Пустота.

— Да и похуй, — ответил DeaD. И тут его осенило.

Похуй. На репу, на бабку, на внучку, на Пса и Кошку, которая женщина. Не надо ждать воскрешения мыши и её зелёной мили. Похуй на соседских гусей, безголосого петуха и первые заморозки. Да вот похуй и на Пустоту, и на воск, и на полбутыли самогона, и даже на невидимку Виктор Олегыча! Гори оно всё синим пламенем!

— Дракарис, — тихо сказал DeaD. Но этого было достаточно, чтобы его услышал Последний.