Дефицит

Перепачканный в копоти мужчина копался в трубах, подкручивая то и дело толстым гаечным ключом то тут, то там. Горячий пар сочился из мелких щелей, из-за чего пот скатывался по лицу вместе с грязью, но не способен был очистить кожу.

— Бесполезно!

Мужчина едва не бросил со злости ценный инструмент, грубо ругаясь: старый механизм не подлежал починке.

— Ну чё, как там? — высунулся из люка сверху молодой парнишка-подмастерье.

— Хана нам: тут трындец полнейший! Скажи лысому, пусть собирает совет!

Поругавшись ещё на безысходность ситуации и не такую уж вечность пресловутого вечного двигателя, мужчина полез наверх. Пот смешивался с паром, стекая каплями по округлому лицу. Толком умываться не пришлось, чтобы смыть основную грязь: достаточно было протереть полотенцем. Мыла разве что не хватало. И верёвки…

Дом старшого был в центре города. Туда-то мужчина и направился, смачно плюнув на дорогу. Злость брала, хоть всё заплюй — а не избавишься! Жизнь никогда не отличалась справедливостью, но на их век чего-то совсем много гадостей выпало. Теперь ещё это. Предвестник скорого Конца Света. Очень скорого, учитывая расход пара. Остров, парящий над облаками, неизбежно терял высоту. Самодостаточный механизм сильно износился за долгие годы, в трубах появились бреши, теряющие гоняемый туда-сюда пар.

Дурные птички чирикали на деревьях. Растительность и земля скрывали под собой сложный металлический механизм. Был у них даже довольно высокий холм, гордо именуемый горой. Некоторые вовсе считали, что именно так горы и выглядят: неучей хватало. Да знать никто толком не стремился о жизни там, внизу. Не первое поколение выросло на острове «Надежды». Последнее, судя по всему, доживало своё.

В большом зале для встреч мужчину уже ждали. Широкоплечий старик с гладкой лысиной, компенсированной длиннющей бородой, выглядел грозно. Он руководил сообществом с юношеских лет, честно избираемый раз за разом. Никто не сомневался ни в его силе, ни в мудрости. Родовые татуировки покрывали полностью руки и спину. Немногие готовы были терпеть боль в дань традиции, ограничиваясь чем-то мелким. У самого мужчины наколота была всего одна символическая на плече. Мастера делали всё вручную бамбуковыми палочками. Долгий, утомительный и мучительный процесс. Потому достаточно было глянуть на старшого, чтобы понять силу его воли. И масштаб татуировок, и до сих пор твёрдые мышцы в его возрасте вызывали трепет и уважение.

— Мы в дерьме? — басом спросил старик.

— По уши, — чертыхнулся мужчина. — На дождевой воде и облачной влаге уже не продержимся. Нам и так пить скоро станет нечего: слишком много народу. Перенаселение, знаешь ли. — Старик нахмурился: ему ли было не знать. Однако подкол стерпел. Ничто, в сложившейся ситуации. Его товарищ без того сдерживался как мог. — Баки нам пополнять нечем, да и не рассчитано на это, не так. Инструментов и металла нет, дыры залатать. Будем пытаться трепыхаться и воду подливать, от жажды сдохнем. У нас только один шанс: рискнуть опуститься к океану и попытаться зачерпнуть воды хотя бы для механизма.

— Халыч, забудь, — грубо опроверг старик.

— Чего забыть? Мы и так помрём! Если рискнём сейчас, хоть малый шанс будет. Если опустимся не по своей воле, уже не хватит мощности подняться.

— Но зато хоть сколько-то проживём. Если зачерпнём отравленной воды из океана, то помрём из-за ядовитых испарений, даже если сможем вернуться в небо. Или утечку тебе всё же есть чем залатать?

Халыч напрягся: он настолько в детали не вдавался. Однако был уверен в свой план настолько, что картина светлого будущего предстала перед его глазами, давая намёк на возможный выход. Полный природы и жизни прекрасный остров, парящий будто бы на облаке, скрывающем неприглядные металлические «внутренности», истинный облик, плыл по небу, оставляя за собой фиолетовый шлейф.

— Мы изменим траекторию. Изолируем повреждённый участок, и ядовитый пар будет всегда оставаться позади острова.

— А если везде потечёт?

— Ну, значит, уж точно пришла наша пора.

— Сколько погибнет при попытке добыть воду с нижнего мира?

— Минимум. Если гражданские укроются в бункерах на время вылазки, а рабочие будут в противогазах.

— Которым сколько с гаком лет?

— И что? Предлагаешь просто опустить руки и сдохнуть? Мы не можем расколоть остров надвое. Ты лидер, но, по сути, правлю здесь всё ещё я, — потряс он крепко зажатым в кулаке ключом. — Может, мне уже приличных полсотни, но я хочу жить. Так как решим? Миром? Или как в детстве?

Халыч когда-то был претендентом на роль старшого за свои знания и немалую силу: тяжёлая работа в жаре неплохо тренировала выносливость. Его уважали, некоторые даже боготворили, ведь немало раз он буквально спасал их небольшой мирок. Однако Халыч не стал бороться. Мог с лёгкостью победить, но не стал. Правда то было тогда, он уже поутратил своих сил. В отличие от старшого он не тренировался, а в процессе работы не всё тело работало, мышцы одряхлели.

Но и старшой на тот свет не стремился. Как и уносить за собой молодое поколение. Погружение под облака искренне считал верной смертью. Они — единственные остатки человечества, сумевшего сбежать из истинного ада, когда земля обратилась в пламя, а океан — в кипящую токсичную жижу. Никто не видел поверхность сотни лет, скрываясь за спасительными облаками от ужасов нижнего мира, как за щитом: на поверхности не было жизни. Никому и ничему.

— Стенка на стенку, — определил старшой. — Все сделают свой выбор, но судьбу определят те, кто живее и сильнее.

Мальчишкам посыльным было наказано передать всем важную весть: собраться в назначенное время на площади, чтобы слышать мог каждый речь двух лидеров. Вопрос жизни и смерти решаться будет. Кто не придёт — всё равно что уже мёртв: потом поздно кричать о несправедливости будет. Безучастных остаться не может. Однако пришли не все… Ожидаемо.

Сердце Халыча пылало. Смахнуться — дело одно, но речь толкнуть и быть понятым — другое. Старшой, вон, не понял. Не принял.

И вот началось. Через рупор Халыч начал с самой сути, приближающейся катастрофы. Неизбежной. Что о дефиците питьевой воды, что об утечке и неминуемом столкновении. Не таил ни от взрослых, ни от стариков, ни от детей. Каждый имел право знать, каждый должен был выбрать сторону. Пояснял максимально просто и понятно. Прорывался словами сквозь шум и гам, страхи и сомнения.

Старшому же, чтобы заставить замолкнуть, было достаточно напомнить, на что на самом деле похожа земля: ей пугали с пелёнок.

— Выбирайте, — громогласно и с огнём в душе говорил Халыч, — без шанса медленно умереть, мучительно глядя на своих детей, у которых даже не будет шанса вырасти, жить жалкие остатки лет, зная о приближающейся смерти, или же рискнуть и получить возможность выжить! И даже если не получится, хотя бы страдать никто не будет! Решить вопрос сразу, чтобы потом не было сожалений! Шанс, насколько бы малым ни был, или же верная смерть?!

Непривычное молчание повисло над площадью. Кто-то смотрел себе под ноги, кто-то на дорогих людей с проницательной болью. Кто-то у неба мысленно спрашивал: «За что?!».

Видя, как мама едва не плакала, предвидя безрадостное будущее, маленький мальчик улыбнулся ей, озаряя своим светом.

— Не грусти, мамочка.

Ребёнок отпустил её руку и смело пошёл в сторону поддержки Халыча, уверенно закатал рукава, готовясь к бою. Он собирался выбить для мамы будущее, сохранить её улыбку. Пусть страшно было, ведь ему самому немало историй жутких нарассказывали, одну вовсе узнал совсем недавно, он понимал разницу между малым шансом и абсолютно никаким.

Он был первым. Затем, постепенно, остальные определились с решением. Почти поровну, но у Халыча народу оказалось чуть больше. И молодого, и старого.

Без оружия, только своим телом пробиваясь к правде, люди ринулись друг на друга. Выживает сильнейший — таков устой. Сильнейшим решать судьбу слабых. Никто никого не жалел. Каждый сражался за свою жизнь и жизни своих близких. Дети напирали роем на взрослых, кусаясь и пинаясь в самые непристойные места, женщины пускали в ход когти, старики строили мудрёные козни, а взрослые мужики раскидывали всех направо и налево. Только старшой и Халыч сражались один на один.

Пали оба. На стороне старшого никто не остался на ногах. Зато три стойких воина держалось за Халыча. Хиленький юркий юноша, мальчик решительный и его бойкая мать. Хромая, поплёл мальчишка в сторону лидеров, по пути прихватил рупор, передавая его Халычу, улыбаясь окровавленным ртом, лишившимся немалого количества цепких зубов. Подняться мужчине помогли уже двое других «уцелевших».

Сплюнув кровь, Халыч спокойно заговорил:

— Мы будем готовиться к снижению. Добровольцы в рабочие записывайтесь у подмастерья. Все запасайтесь едой и водой на несколько дней для отсидки в бункерах. Я сделаю всё возможное, чтобы шанс из малого перерос в уверенный! — на высокой ноте закончил он.

Программу минимум Халыч закончил. Нужно было отдохнуть чуток и подлатать раны, прежде чем приступать к серьёзному действу. До своего домика у входа в котельную добрался с трудом без поддержки. Откупорил бутыль выстоянного самогона — ещё дед его выпаривал — и сделал большой глоток, морщась не столько от вкуса, сколько от боли: алкоголь указал на все мельчайшие трещинки во рту. Выдохнув, Халыч расслабился на стуле, откинувшись спиной к стенке, глядя в пустоту. Да, он смог убедить других, да, он верил, что иного выхода нет, что не значило отсутствие страха. Он прекрасно понимал, что, возможно, доживал свои последние дни. И попрощаться не с кем было: жена умерла от болезни, а за сыном не уследил. Восемнадцатилетний дурень решил доказать всем, что мира снизу не стоит бояться. Предложил другим таким же глупцам доказать это, прыгнув с острова на неиспытанном изобретении: планере с ранцем на паровой тяге. Глупостью несусветной, неспособной не то что с ветром бороться, но траекторию толком определять. «Мягкая посадка, мягкая посадка», — всё тараторил он. Мол, спустить пар нужно перед самым приземлением, а не рулить им. И даже будь на земле где приземляться, как точно прицелиться без руля? Особенно когда ветер не помощник.

«Сон — лучшее лекарство», — напомнил себе Халыч. Чтобы выстраивать детали плана и обучать людей, нужен был трезвый взгляд, незатуманенный усталостью и грузными мыслями, усиленными алкоголем. Правда о кровати не подумал тогда он, заснув прямо так, на стуле, во сне свалившись и удобно устроившись где-то под столом.

* * *

Время терпело, потому к подготовке Халыч отнёсся ответственно, обучая добровольцев и проверяя оборудование. На самом дне острова находился резервуар для забора воды, огромный ковш. Со страшным скрипом он открывался и закрывался, двигаясь с трудом. Казалось, вот-вот отвалится. Смазывание деталей не помогало. Зато дыр не наблюдалось — хоть какой-то позитивный момент.

День Х близился, люди нервничали. Старшой выполнял свою обязанность чётко, поддерживая боевой настрой. Подчинившись победившей стороне, мотивировал всех не опускать руки и бороться до последнего, даже если это последнее наступит раньше, чем им бы хотелось.

Наконец пробил час. Все заняли свои позиции, кто не спрятался. Халыч отдавал приказы по трубам, неотрывно смотря в перископ и направляя остров. Подмастерье и несколько разновозрастных учеников стояли по правую руку, готовые в любой момент сорваться и оказать экстренную помощь, где бы ни объявилась проблема.

Остров разяще прорвал облака. Халыч отстранился от перископа, сильно озадаченный и задумчивый.

— Что-то не так? — заволновался подмастерье. Его наставника мало что могло выбить из колеи, разве что на мат спровоцировать. А тут молчал подозрительно и долго.

— Не так я себе океан представлял, — позволил он заглянуть парню. — Такой…

— Синий…

Ученик в возрасте не выдержал и рассмеялся.

— А ты на что рассчитывал? Фиолетовый? — произнёс с откровенной усмешкой.

— Хотя бы испарениями покрытый, — цыкнул Халыч на него. А цвет он и правда неестественный ожидал.

— А земля точно раскалена? Океан-то вон, вообще не кипит, — заметил парень. — И где лава?

Великовозрастный ученик грубо толкнул пацана, чтобы самому убедиться, что что-то тут было нечисто. Свои мысли выразить не успел.

— Беда! — раздался из трубы голос, полный паники. — Рычаг отломался!

— Халыч, трубу вконец прорвало! — другой голос смешался с первым. — Второй отсек! Мы тут сваримся, если останемся!

— Отставить панику! — рявкнул Халыч. — Покинуть второй отсек! Противогаз можно не надевать! Рычаг где?

— Но как мы подымимся?! — настаивал второй голос.

— За это можешь не переживать, — вышло слишком тихо.

Больше не было нужды жить в небе. И вовсе не яд и адское пламя было их проблемой: рулевой механизм был повреждён. Поддерживать высоту не позволяла подведшая труба. Их неумолимо несло к скалистому утёсу с городом на нём. И вовсе не заброшенным, разве что механизмы, испускающие пар к океану, работали сами по себе. Светлый город, причудливый. Со множеством труб и вытянутых остроконечных башен.

Плавно повернуть остров возможность была утеряна, но тормозной механизм был ещё исправен. Но пусти они его в ход сейчас, только замедлили бы неизбежное: остров вновь набрал бы скорость за время падения, продолжая путь по той же траектории. А город был всё ближе.

«Мягкая посадка», — засвербило в голове.

— Всем приготовиться по моей команде спустить пар!

— Рехнулся?! — прозвучало практически со всех концов.

— Нашёл единственный выход, придурки! Сейчас не время перечить! Насчёт пять!

Начинать отсчёт Халыч не спешил, сосредоточенно на глаз вымеряя расстояние. Важно было подобрать момент. Важность секунды ощущалась каждым волоском на теле, вставшим дыбом. Халыч стиснул зубы, рукой до белых костяшек обхватил перископ.

Пять. Четыре. Три. Две. Одна…

Быть может, лавой не была покрыта земля, однако жителям случайного города стало очень уж жарко. Зато удар от острова не был столь силён, чтобы разворотить всё к чертям собачьим! Так, помял немного и шлёпнулся в воду, прихватив с собой кусок скалы.

«Мягкая посадка», — стиснул зубы Халыч, но уже по другой причине, уткнувшись лбом в многострадальный перескоп.

Пока люди с той стороны организовывали мост, Халыч «героически» открыл главный бункер. Взглядом дал понять старшому, как обстоят дела, что поверхность чиста и выходить можно, однако не значит, что всё хорошо.

Стерев пот грязным рукавом, Халыч сел на краю острова, ожидая помощи из «вне». К нему присоединился старшой. Сидели молча. Люди чуждого мира уже почти попали на остров, когда старшой заговорил:

— Ты ведь о нём думаешь?

— Может, он правда жив? Он был прав всё это время, так, может, план его действительно сработал?

— Как и ты, — похлопал его старшой по плечу. — Если бы мы дождались полной поломки, мы бы просто разбились.

— У меня больше нет дела жизни, — осознал Халыч, что его навыки больше не нужны.

Устройство города хоть и поддерживалось на паровой тяге, было куда совершеннее устаревшей рухляди. В городе непрерывно горели лампы на улицах и в некоторых домах, транспорт передвигался будто бы сам по себе, оставляя за собой лишь тонкую белую полоску, рассеивающуюся быстро. Город черпал воду из океана, туда же возвращал отработанным паром, чтобы быстрее остыло. На горизонте появился продолговатый летающий корабль. Его можно было использовать как для перевозки людей, так и перемещения груза.

— У тебя есть целый мир, — напомнил старшой. — И цель. Убьёшь двух зайцев: и мир повидаешь, и сына найдёшь.

— Если найду. Мир всяко побольше нашего острова будет, — разгоготался на нервах Халыч.

Однако с души отлегло. Не покоробила даже весть, что их остров был частью тюремной системы, когда смертная казнь была не в чести. Последний, ибо остальные давно разбились: один из последних аж целую сотню лет тому назад. И что не рады им тут, желая спровадить обратно в небо с концами. Казнить не могли, ибо не за что пока было. Починить остров предложили, а старшой только рад был: не шибко радовала перспектива жить по новым правилам под сраку лет. Да ещё и с занудами с говором «эстетичным» и манерным. А собственный корабль-остров с обновлёнными внутренностями им бы ой как пригодился. Как для исследования неизведанного мира, так и поиска одного небезызвестного пацана и нового пристанища. Кто им мог помешать организовать новый город на пока ещё пустой карте? И всё же остров был роднее. Остров Надежды, уже без кавычек, над значением которых никто ранее даже не задумывался, что стояли они для того, чтобы исковеркать исконный смысл слова на обратный. Их всегда можно было стереть, встречая новую жизнь, открывая новую эру, оставляя прошлое позади. Столько всего предстояло…