Дело о диком имбире

* * *

Аурелия Бек пребывала в полнейшем восторге.

Идеалистка, писательница, сумасшедший съемщик, что перекрашивает стены в розовый — детектив?!.

«Не смешите кратер Фогу — это чревато извержениями» — так ей и заявил капитан первого отдела. Капитаны второго и третьего фантазии проявили и того меньше, и рухнула бы ее мечта на дно того самого кратера, если бы не светская любовная ссора.

Лиза Коппердейл — домовладелица всей северной набережной — закатила на торжественном приеме скандал. Мэру Секвойи. Раз он, дескать, забыл, что ее любимый шоколад — белый кокосовый, значит — не любит, значит — существует та, которой он носит вот этот презренный молочный с орехами, а он, следовательно, предпочитает ее Лизе Коппердейл, так что пусть забирает свой гостинец и к «мадам Секвойе» с ним катится, изменщик! Перепутал он!

Мадам Коппердейл слыла той еще стервой, но съемщики держались — ради шикарных видов из окна на залив. А вот мэр не смог. В сердцах крикнул ей через весь зал — совсем случайно, хотя у кого бы на его месте сердца не вскричали — что скорее ее розовая съемщица станет детективом, чем он посмотрит в сторону белого шоколада с кокосом и, тем более — Лизы Коппердейл. Ох, газеты тогда и взорвались яркими заголовками… Бек в один миг обрела нежданную известность, а бедняга Арти едва не сорвал голос — бросаться с лаем и рыком на каждого журналиста. Ради провокации Коппердейл пропихнула Аурелию в полицию, и капитан первого отдела оказался беспомощен. Правда, по другую сторону находились мэр и безумно заинтересованная скандалом секвойская общественность, но повышать стажера до детектива он не собирался, а пахать на нем — оказалось даже удобно.

Время прошло, история и давление со всех сторон подзатихли, и в один прекрасный день… это случилось.

Съели?!.

Перемазанные чернилами пальцы — материалы ее дела, не очередной рукописи! — покалывает от возбуждения, свежемаранные листы в них так и хрустят. Четыре месяца тяжкой пахоты того стоили. В конце-то концов, четыре месяца — это не так уж и много. А Арти умный пес, он стойко довольствуется внутренним двориком вместо вечерней прогулки, потому что после сверхурочных Аурелии хватает только доползти до кровати и упасть лицом в подушку, не раздеваясь и даже не зажигая керосинку.

И у мадам Коппердейл нет морального права гневаться, если она этот факт обнаружит. Ну, те редкие кучки на заднем дворе под старыми липами: основные дела Арти приловчился делать по утрам, благо без свежей выпечки из «Корасао» Аурелия день не начинает.

Ее. Дело. Аурелия Бек — детектив. Так правда бывает.

Чудеса знают, что она их любит, и поэтому с ней случаются.

Ладно, Рели, чувства в сторону и по существу. Четыре не слишком свежих трупа в горах. Этим беднягам с чудесами как раз не повезло. Им вовсе не повезло — по жизни. Она сама опознала каждого — те самые беглецы из группы нелегалов, что доставил морской патруль две недели назад. Трое парней и женщина постарше, согласно показаниям соплеменников — мать, двое сыновей и друг одного из ребят. Сбежали из-под конвоя еще по дороге в лагерь, те же две недели назад. Жаль их, конечно — бегут из Ярилии от войны, но закон есть закон, и в Секвойе появляться из ниоткуда просто так нельзя. Точнее, можно — тут половина населения из ниоткуда, и Аурелия такая же, но это не то же самое.

Сколько ей?.. Полгода всего. Просто родилась не в детстве, а взрослой, из ниоткуда — чпок! И стоишь у дверей дома, где станешь жить. Без памяти, без прошлого, без родных и истории. Зато — с пусть небольшим, но стартовым капиталом и смутными представлениями, как эта жизнь работает. Так оно у всех, кто в городе новенький. Ну, еще переезжие есть, только таких мало. А верхи, конечно, охватывают династии с родословными. «Ниоткудошние» вечно завидуют тем, у кого «родословная»: память есть, положение, семья, связи, опыт… А вот «родовитые» твердят, что у них не опыт, а травмы детства, и никаких тебе стартовых капиталов, да и связи, вообще — дело запутанное и вредное, без них куда проще. И неизвестно, что лучше; вот Аурелии все полгода ее жизни кажется, что для любого лучше — то, что у него есть, чем-то, чего у него нет. Все равно настоящее станет прошлым, и если в нем жить со всей душой — то и прошлое со временем накопится что надо, даже если с травмами, зато свое и настоящее. И связи, и опыт — такие, как ты решишь. Рождаешься ты в детстве или взрослым — неважно, потому что жизнь собираешь сам. Своим ходом, год за годом. Если мы ничего не имеем, то мы ничего не теряем, и смысл завидовать…

В коридоре раздались шаги и голоса — смена закончилась, а Рели обнаружила, что мысли снова увильнули куда-то в неприличествующую детективу сторону. Но просто как думать, как успокоиться, если цель всей полугодичной жизни — вот она, под носом в буквальном смысле слова?.. И в голове сумбур.

Еще не повезло детективу Мерку Чапману, который отвечал за конвой и упустил беглецов. Так громко сел в лужу, что лишился звания по приказу мэра, который не только шоколадками увлекается, но и строгим отсутствием проблемы бездомных. Все три секвойских отдела были брошены на поиски и ликвидацию, причем такие козлы отпущения, как Бек — в первую очередь. Потому что кому нелегалы нужны: дело не интересное, карьерно не прибыльное, да и вообще муторно. Лишь бы не объявились и мэру глаза не мозолили, и ладно. Достаточно улицы патрулировать для виду и наминать в рыбном ресторанчике тиляпию в тесте. А теперь и вовсе радость — беглецы превратились в трупы, и проблема снята, «дело закрыто», пора праздновать. А для Бек — дело только появилось! Потому что — ее, потому что рапорт писать и следствие вести — ей. Хотя шеф и считает, будто вести там нечего, смерть случайная, криминала нет, закрывай, Бек, по-быстрому.

Она и получила дело, собственно, потому что Чапман отстранен, а другие в проблемных беженцах копаться не захотели.

— Лель! — в со скрипом отворившуюся дверь просунула накудрявленную голову секретарша, вторая и последняя женщина в их первом отделе. — По привычке тут торчишь? Ты ж дело получила — цель достигнута! Домой пошли, отдыхать, рабочий день закончен! Зря Арти и мадам Коппердейл ждали этого часа, что ли?

Мирен Пти была форменной болтушкой. Почти как Аурелия Бек, только Аурелия Бек болтала чаще у себя в голове или на бумаге.

— Какого часа? — она сделала вид, что не поняла, подняла лицо от записей, а на лице подняла свои рыжие брови.

— Какого-какого, — закатила Мирен глаза, — звездного. Завтра в газетах напишут? Интересно, станет ли мэр снова встречаться с нашей хозяйкой Медной Горы*, как думаешь?

Пти протиснула свою выразительную, но одновременно уютную мягкими местами тушку в кабинет Мерка и нависла над столом выжидающе. Мирен тоже жила на северной набережной и предпочитала со службы возвращаться с Бек вместе — а вдруг повезет напороться на журналиста?

— Я бы на месте мэра не стала, — отрезала Бек с пакостной улыбкой. — Мирен, вот именно, напишут — если напишут — только завтра. И тогда, если следствие обойдется без эксцессов, постараюсь составить тебе компанию, так уж и быть.

Мирен фыркнула и раздраженно смахнула выбившуюся вьющуюся прядку волос с виска.

— Да ты особо не питай иллюзий — я сама отправляла пневмопочтой в офис мэра капитанский рапорт: это висяк. Главное, что проблема с бездомными закрыта: мэру этого достаточно. У Чапмана пятно на карьере, и никто не хочет последовать его примеру и проколоться, если что выплывет, а тебя не жалко. Любому детективу за нераскрытый висяк бы прилетело по репутации, но у тебя ведь ее нет.

Пти была из «родовитых». Весь отдел знал, что ее семья насчитывает уже три поколения, и кузены есть, и бабушки, и детские навыки, юношеские достижения, воспоминания, фотокарточки и прочее.

Аурелия пожала плечами. Раз уж ей дали дело, то это ее шанс, а не висяк. Что бы шеф ни говорил.

— Дождусь заключения от Норда. Еще один вечер Арти меня поймет. Выпей какао в «Корасао» за мое здоровье. С чили. И плюшку с изюмом возьми. Они просто обалденные.

И сделала многозначительный жест «ручкой».

— Пф. Норд ведь сказал еще на месте: причина смерти — отравление. Наелись дикого имбиря с голодухи, вот и все. Несчастный случай, расследовать нечего. Хотя кому и счастливый. Не усни на столе.

Мирен лишь бы позадираться. Рели зевнула, устало ероша свои дреды. Того же оттенка, что и брови: между медным и рыжим, такой… вроде суланийского коралла. С ними и родилась, и, честно говоря, менять прическу ей ни разу еще не хотелось. Нравилась. И эти раскосые, почти черные глаза, и поджарая без неуместных выпуклостей фигура — с ней очень удобно существовать в безумном мире, любить его и делать все то, что заставляет чувствовать себя живой. Дреды так здорово и упруго ударяли по спине при каждом шаге. Неизвестно, что имел в виду тот, кто их выдумал, но Аурелия одобряла. Небанально, со вкусом, в ежедневном уходе удобно. И она была этому случаю или создателю, кто бы он ни был, благодарна. А ее любовь к розовому… уже личная придумка: захотелось попробовать. И тоже хорошо вышло. В том и суть благодарности — грамотно распорядиться данным ресурсом.

Внешностью ли, талантами ли, обстоятельствами или свалившейся на макушку возможностью.

_____________

* Использована игра слов и понятий: фамилия Коппердейл в переводе с английского значит «Медная лощина», вероятно, ведет свои истоки к торговле с медью. В Секвойе ландшафт горы и залив, и Лиза Коппердейл, кроме того, владеет недвижимостью, где проживают Мирен и Аурелия.