Дело о Нулевой Справке

Вторник начался с того, что холодильник «ЗиЛ» отказался выдавать молоко без заявки по форме 3-КС.

Вместо привычного утреннего рокота о тяжелой доле и продажных копах с его эмалированной груди неслась унылая бегущая строка, набранная уродливым пиксельным шрифтом: «ВАШ УСТНЫЙ ЗАПРОС НА ДОСТУП К ПРОДУКТАМ ПИТАНИЯ КАТЕГОРИИ «КИСЛОМОЛОЧНЫЕ» ОТКЛОНЕН ВВИДУ ОТСУТСТВИЯ ДОЛЖНЫМ ОБРАЗОМ ОФОРМЛЕННОГО ЗАЯВЛЕНИЯ. БЛАНКИ МОЖНО ПОЛУЧИТЬ В ЧАСЫ ПРИЕМА».

Фёдор, стоявший перед ним с пустой кружкой, даже не моргнул. Он просто закрыл глаза и мысленно пролистал свой внутренний реестр угроз. Философствующая техника была понятной, почти родной энтропией. Но техника, требующая сопроводительной документации, была чем-то новым. Чем-то страшным. Это был не хаос. Это был Порядок.

Миска Барсика была девственно чиста. Не потому, что он всё съел, а потому, что доступ к пакету с кормом тоже, видимо, требовал трехстороннего согласования. Сам Барсик сидел посреди кухни, распушив хвост трубой, и смотрел на холодильник с таким первобытным, концентрированным негодованием, на какое способен лишь истинный анархист, столкнувшийся с системой. Он не орал. Он вибрировал от ненависти.

Фёдор выглянул в окно. Безумный суп из жанров выкипел. Типовая девятиэтажка напротив больше не была увита лианами и не щерилась пиратскими флагами. Вместо этого на всю ее стену был натянут гигантский транспарант: «ГРАФИК ПЛАНОВО-ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНОГО РЕМОНТА ФАСАДА НА 2025-2225 гг. ОЗНАКОМИТЬСЯ ПОД РОСПИСЬ В УПРАВЛЯЮЩЕЙ КОМПАНИИ «УЮТ-4». У подъезда на лавочке сидел не гопник-викинг, а обычный гопник, но вместо семечек он сосредоточенно заполнял какую-то ведомость, пристроив ее на колене.

— Э, слышь, — окликнул он проходившего мимо соседа, — заявление на право прохода по придомовой территории заполнил? А то участковый велел всех несанкционированных фиксировать.

Сосед побледнел и торопливо зашарил по карманам в поисках ручки.

Фёдор отшатнулся от окна. Это было хуже любой Королевской битвы. Хуже нашествия лавкрафтовских тварей. Это был Канцелярит. Мета-вирус, превращающий реальность в бесконечный коридор присутственного места.

Он прошел в комнату и открыл шкаф. Его верный Аннигилятор Тропов «Циклон-7» висел на своем месте, тускло поблескивая вакуумными лампами. Фёдор взял его в руки, ощутил знакомую тяжесть. И понял, что он бесполезен. «Циклон» стрелял нарративным вакуумом, делая мир скучнее. Но как можно сделать скучнее то, что уже является абсолютом скуки? Это было всё равно что пытаться потушить пожар в доменной печи ведром бензина.

Внезапно бегущая строка на холодильнике моргнула, сбилась, и на секунду из динамика раздался знакомый хриплый голос, словно прорвавшийся сквозь толщу помех: — Они... подшивают мир в папку, коп... — просипел «ЗиЛ». — Каждой твари... по инвентарному номеру... Но есть легенда... бумажка, которая распускает любую другую бумажку... Справка, что доказывает... что ее нет... Нулевая...

Строка снова выровнялась: «ПОВТОРИТЕ ВАШ ЗАПРОС ЧЕТЧЕ И ГРОМЧЕ».

Фёдор замер. Нулевая Справка. Артефакт, который аннулирует сам себя и всё, с чем соприкасается. Абсурд, способный победить только другой, еще больший абсурд. Бюрократическое оружие Судного дня.

Он посмотрел на Барсика. Кот, устав от безмолвного протеста, подошел к стопке старых газет, которые Фёдор аккуратно сложил для растопки, и с наслаждением, одним точным движением лапы, разворошил ее, превратив упорядоченную кипу в хаотичный ворох.

На лице Фёдора впервые за утро появилось нечто, похожее на улыбку. — Ну что, шерстяной анархист, — тихо сказал он. — Похоже, у нас новая работа. Пойдем искать справку о том, что нас не существует.

Барсик согласно мявкнул и демонстративно прошелся по разбросанным газетам, оставляя на заголовках грязные следы. Порядок должен быть разрушен.

Фёдор решительно направился к выходу. Нужно было начинать действовать. Он взялся за ручку входной двери, но та не поддалась. Вместо щелчка замка раздался механический голос, исходящий, казалось, из самого дверного глазка: — Для оформления временного убытия с жилплощади предоставьте, пожалуйста, выписку из домовой книги, справку об отсутствии задолженностей по коммунальным платежам и разрешение на выход, заверенное ответственным по подъезду. Окно приема — номер семь. Находится на вашем этаже. Было вчера.

Фёдор отступил от двери. «Было вчера». Эта фраза, произнесенная с безразличием атомных часов, была страшнее любого проклятия. Он осторожно выглянул в глазок. Привычная лестничная клетка исчезла. Вместо нее до самого горизонта тянулся бесконечный, тускло освещенный коридор, отделанный казенной бежевой плиткой. Вдоль стен тянулись сотни одинаковых дверей, а воздух был густым и пах старой бумагой и безысходностью.

И он увидел «окно номер семь». Это было не помещение. Это было буквально окно, как в кассе, грубо прорубленное в стене квартиры напротив, где раньше жила баба Зина, торговавшая солеными огурцами и слухами. Теперь на месте ее двери красовалась табличка: «Окно №7. Прием граждан по вопросам несанкционированного существования». За мутным стеклом виднелся безликий силуэт.

Фёдор, прихватив с собой кота в качестве группы моральной поддержки, открыл дверь. Коридор немедленно оглушил его тишиной. Той самой, что стоит в архивах и налоговых инспекциях. Тишиной, в которой слышно, как ползут стрелки настенных часов и как умирает надежда. Он подошел к окну.

— Я по поводу разрешения на выход, — сказал Фёдор в узкую щель под стеклом.

Силуэт за стеклом не пошевелился. После долгой, выверенной по хронометру паузы из динамика раздался тот же механический голос, лишенный интонаций, пола и возраста: — Для получения разрешения на выход (форма 12-У) необходимо предоставить справку о наличии/отсутствии на иждивении живых существ, не внесенных в основной реестр жильцов.

— Кота, что ли? — не понял Фёдор.

— Идентификация объекта как «кот» не подтверждена. Требуется справка по форме 8-Ж (Животное), заверенная в территориальном отделении ЖЭК-Арт.

— Где это?

— Информация о местонахождении учреждений предоставляется по письменному запросу. Срок рассмотрения — до тридцати рабочих дней.

Окошко с тихим щелчком закрылось. На подоконник с той стороны лег бланк для письменного запроса.

Фёдор посмотрел на Барсика. Барсик посмотрел на Фёдора, потом на закрывшееся окошко, и сделал то, что всегда делал в непонятной ситуации. Он зашипел на систему, выпустил когти и с наслаждением начал драть дерматиновую обивку коридорной стены. Мелкие клочки летели во все стороны. Это был его личный, пушистый бунт.

Из динамика снова раздался голос: — За порчу общественного имущества предусмотрен штраф. Квитанция будет направлена по месту прописки.

Фёдор подхватил кота. Нужно было действовать вне системы. Он закрыл глаза, концентрируясь не на жанрах, а на лазейках, на сбоях в программе. Где-то в этом упорядоченном аду должна быть дыра. И он ее нашел. Еле уловимый сквозняк, пахнущий не только пылью и хлоркой, но и краской, и творческими муками. ЖЭК-Арт. Он ощущал его. Где-то внизу, на первом этаже, на месте бывшей консьержки.

Он пошел по бесконечному коридору, игнорируя номера на дверях. Он шел на этот запах. И стены вокруг начали меняться. Бежевая плитка сменилась стенами, выкрашенными в радикально-черный цвет. Из-за дверей доносились не бытовые шумы, а обрывки перформансов и декламация авангардных стихов. Он был на верном пути.

Наконец, он дошел до того места, где раньше сидела баба Нюра со своими сканвордами. Теперь здесь была инсталляция из помятых почтовых ящиков и ржавых огнетушителей, а над ней висела неоновая вывеска: «Территориальное Отделение №1 по Жилищно-Экзистенциальному Креативу (ЖЭК-Арт)». Дверью служил гигантский холст с дырой посередине.

Фёдор с Барсиком на плече шагнул сквозь холст. Внутри, в маленькой комнатке, пахло скипидаром и отчаянием. Посреди помещения, на полу, на огромном листе ватмана, человек в черной водолазке и круглых очках без диоптрий сосредоточенно раскладывал скрепки в замысловатый узор.

— Я начальник Сектора Нестандартной Идентификации, — представился он, не отрываясь от своего занятия. — Чем могу нарушить ваше онтологическое спокойствие?

— Мне нужна справка по форме 8-Ж, — сказал Фёдор. — На... вот это. — Он указал на Барсика.

Человек в водолазке оторвался от скрепок и смерил кота оценивающим взглядом. — Хм. Неопознанный биологический объект с ярко выраженным нарративным потенциалом. Согласно внутреннему циркуляру № Супрематизм-13, для его идентификации объект должен совершить акт спонтанного творческого самовыражения, раскрывающий его внутреннюю суть.

Он жестом указал на чистый лист ватмана в углу и несколько банок с гуашью. — Инструментарий предоставляется за счет заведения.

Фёдор уставился на кота. Кот уставился на банки с краской. Перспектива творческого акта казалась нулевой. — Может, есть другой способ? — с надеждой спросил Фёдор. — Никаких других способов! — отрезал начальник сектора. — Порядок есть порядок. Даже в авангарде. Нет акта — нет идентификации.

В этот самый момент Барсику всё это окончательно надоело. Он спрыгнул с плеча Фёдора, прошелся по столу, случайно опрокинул банку с черной гуашью, прошествовал по образовавшейся луже, а затем, с видом непревзойденного достоинства, пересек чистый лист ватмана, оставляя за собой цепочку идеальных, хаотичных отпечатков грязных лап.

Начальник сектора замер. Он смотрел на холст, и его глаза за круглыми очками расширялись от восторга. — Гениально! — прошептал он. — Этот контрапункт порядка и хаоса... этот экзистенциальный побег от формы к содержанию! Эта черная линия, пронзающая девственную белизну бытия! Я вижу всё! Это же... это же кот!

Он подскочил к столу, схватил уже готовый бланк справки, решительно обмакнул лапу Барсика в остатки краски на полу и шлепнул ею в графу «Особые приметы». — Вот! — торжественно произнес он, протягивая Фёдору документ. — Объект идентифицирован как «Носитель чистого нарративного импульса, подвид — кошачий». С этой справкой вы можете получить разрешение на выход в Окне №7.

Фёдор взял справку, пахнущую гуашью и абсурдом, подхватил перепачканного, но довольного кота и, не прощаясь, шагнул обратно в унылый коридор. Один бюрократический круг ада был пройден.

Вооружившись справкой, он снова подошел к Окну №7. Окошко со скрипом открылось. Фёдор молча просунул документ в щель. Силуэт за стеклом долго, мучительно долго изучал бумагу. Было слышно, как он шуршит другими документами, видимо, сверяя. — Справка по форме 8-Ж принята, — наконец произнес безразличный голос. — Носитель чистого нарративного импульса, подвид — кошачий, внесен в дополнительный реестр иждивенцев. Однако для получения разрешения на выход (форма 12-У) вам по-прежнему не хватает выписки из домовой книги и справки об отсутствии задолженностей. — Где их взять? — устало спросил Фёдор. — Выписка из домовой книги выдается в Паспортном Столе, сектор Учета Душ. Справка об отсутствии задолженностей — в Едином Расчетном Центре Загробных Услуг. Оба учреждения расположены на минус первом этаже. Лестница в конце коридора. Приемные часы: с обеда и до второго пришествия.

Окошко снова захлопнулось. Фёдор посмотрел в конец коридора. Там, где раньше был мусоропровод, теперь зияла темная дыра лестничного пролета, уходящего в непроглядную тьму, откуда тянуло холодом и запахом ветхих архивов.

— Ну что, шерстяной, — сказал Фёдор коту, который пытался отмыть лапу от черной гуаши. — Похоже, мы спускаемся в ад. В административный.

Он шагнул к лестнице. Ступени были стерты до состояния мыла ногами миллионов просителей. Стены были исписаны не граффити, а номерами телефонов, по которым никто никогда не отвечал, и отчаянными мольбами: «Петров, верни папку!». Это было путешествие в самое сердце системы, и Фёдор чувствовал, что чем глубже он спускается, тем меньше от него остается. Он рисковал не просто не найти Нулевую Справку, а превратиться в еще одну строчку в бесконечной ведомости.

Минус первый этаж оказался гигантским, гулким залом, похожим на заброшенное бомбоубежище, заставленное до самого потолка стеллажами с пыльными папками. Под тусклыми, моргающими лампами дневного света вились две бесконечные очереди, состоящие из серых, полупрозрачных фигур. Они не разговаривали и не двигались, они просто стояли, словно ожидая чего-то уже не первую сотню лет. В дальнем конце зала виднелись два окошка, над которыми горели таблички: «ЕРЦ ЗУ» и «ПС УД».

Фёдор выбрал очередь покороче — ту, что вела в Единый Расчетный Центр Загробных Услуг. Барсик, спрыгнув на пол, немедленно принялся вносить хаос в местный порядок, с деловитым видом обнюхивая ветхие ботинки призраков и пытаясь точить когти о ржавые ножки стеллажей. Никто не обращал на него внимания.

Спустя вечность, которая по ощущениям длилась примерно как три подряд совещания по оптимизации, Фёдор оказался у окошка. За ним сидел скелет в нарукавниках и счетоводческом козырьке. Костяшки его пальцев с сухим щелканьем перебирали костяшки счетов. — Справка об отсутствии задолженностей, — механически проскрипел скелет, не поднимая пустых глазниц. — Госпошлина за рассмотрение заявления — тридцать копеек образца 1961 года. — У меня нет таких, — честно признался Фёдор. — Проблемы заявителя не входят в компетенцию Центра, — отрезал скелет. — Следующий.

Но следующего не было. Фёдор лихорадочно порылся в карманах своего многомерного плаща. Там нашелся всякий хлам: граната неудачных дублей, надкусанный эликсир бессмертия, синяя изолента... и что-то маленькое, круглое, металлическое. Это была жетончик из советского игрового автомата «Морской бой». Фёдор, недолго думая, швырнул его в окошко. — Пятнадцать копеек, — сказал он. — Два раза.

Скелет замер. Его костяшки застыли на счетах. Он медленно поднял жетон, поднес к глазнице, словно изучая. В его пустом черепе что-то щелкнуло. — Нестандартная транзакция... — проскрипел он. — Внесена в реестр как «пожертвование на развитие флота». Принято.

Он повернулся и вытащил из бесконечного стеллажа длинный свиток. Печать на нем гласила, что гражданин Фёдор не имеет задолженностей перед Пенсионным Фондом Вальхаллы, кооперативом «Сансара» и Лигой Защиты Прав Гоблинов.

Оставался Паспортный Стол. Очередь туда была еще длиннее и безнадежнее. Служащая в окошке постоянно мерцала, то появляясь, то исчезая, словно плохой видеосигнал. Когда Фёдор наконец добрался до нее, она, заикаясь, произнесла: — Для... для выписки... из домовой... книги... предъявите... первоначальный... документ... о вселении... — Свидетельство о рождении? У меня его с собой нет. — Без... без документа... нет... нет человека, — прошелестела она и начала исчезать.

Казалось, это конец. Но тут к ногам Фёдора подбежал Барсик, таща в зубах какой-то пыльный, пожелтевший листок, который он выудил из-под одного из стеллажей. Это был гарантийный талон на холодильник «ЗиЛ», выписанный на имя деда Фёдора. И в графе «Примечания» дедовским почерком было нацарапано: «Плюс одна душа (Федька) в комплекте».

Фёдор протянул талон мерцающей паспортистке. Она взяла его. Ее нестабильные глаза сфокусировались на строчке. Система, очевидно, распознала в этом документе приемлемый аналог. Паспортистка шлепнула на талон печать, пахнущую озоном и вечностью, и протянула Фёдору выписку.

Теперь у него были все бумаги. Тяжело дыша, он начал подъем наверх, обратно в мир живых. Битва за право просто выйти из дома близилась к финалу.

Собрав все три документа в одну увесистую стопку, Фёдор в третий раз подошел к Окну №7. Он молча, один за другим, просунул все бумаги в щель. За стеклом воцарилась тишина, на этот раз не выжидающая, а рабочая. Было слышно, как механические руки скрепили бумаги степлером, как заработал матричный принтер, с визгом и треском выпечатывая резолюцию.

Наконец, в лоток для выдачи выпал документ. Это была не тонкая бумажка, а целая брошюра страниц на двадцать, скрепленная сургучной печатью. «Разрешение на временное убытие с жилплощади, форма 12-У, с приложениями».

Фёдор взял его. В тот же миг за спиной раздался громкий, долгожданный щелчок. Замок на входной двери его квартиры открылся.

Он не стал читать разрешение. Он просто развернулся и пошел к выходу из этого бесконечного коридора, который снова начал превращаться в обычную лестничную клетку. Он толкнул тяжелую подъездную дверь.

И замер на пороге.

Мир за дверью был идеален. Слишком идеален. Газоны были подстрижены под линейку. Деревья росли строго вертикально. На асфальте была нанесена разметка не только для машин, но и для пешеходов, с указанием рекомендуемой скорости движения и интервала. Люди, идущие по улице, двигались по строго определенным траекториям, не отклоняясь ни на сантиметр. Они не разговаривали, а лишь обменивались стандартными, утвержденными регламентом фразами: «Желаю продуктивного дня», «Благодарю за соблюдение дистанции».

Это был мир, победивший хаос. Мир, в котором не было места случайности, ошибке или спонтанности. Мир, подшитый в папку.

Фёдор посмотрел на брошюру в своих руках. На первой странице было написано: «Настоящее разрешение дает право на однократное убытие сроком до 8 (восьми) часов. Маршрут следования должен быть согласован заранее. Отклонение от маршрута приравнивается к несанкционированному существованию».

Он сжал кулаки. Вырваться из одной тюрьмы, чтобы попасть в другую, еще большего размера. Где-то в этом городе, в самом его сердце, сидел тот, кто всё это устроил. Главный Архивариус. И где-то там же хранилась единственная ошибка в этой идеальной системе. Нулевая Справка.

— Ну что, Барсик, — прошептал Фёдор коту, который выглядывал из-за его ноги, с ужасом глядя на идеально выстроенный мир. — Пойдем внесем в их реестры пару несогласованных пунктов.

Он шагнул за порог. Идеальный порядок вздрогнул, когда на его выверенную разметку ступила первая переменная.

Первым делом Фёдор попытался найти хоть какой-то изъян, хоть одну трещинку в этом стерильном мире. Он шел по размеченной дорожке, стараясь не нарушать скоростной режим. Барсик, которого он нес на руках, казался единственным живым и теплым пятном в этом царстве прямых углов.

И тут кот увидел голубя. Это был не обычный сизарь, а Голубь Стандартизированный, модель ГС-7. Он сидел на идеально ровной ветке и ворковал с интервалом, выверенным по метроному. Но для Барсика он был просто птицей. В его кошачьей душе проснулся древний, не подшитый ни в одну папку инстинкт. Он вырвался из рук Фёдора и с диким воплем бросился на голубя.

Голубь, чья программа не предусматривала подобных аномалий, в панике взмыл в воздух, нарушая утвержденную траекторию полета на 17 градусов. Он врезался в другого голубя, вызвав цепную реакцию. Через секунду вся стая, до этого летавшая идеальным клином, превратилась в панический, беспорядочный клубок перьев.

Реакция системы была мгновенной. Не было ни сирен, ни криков. Просто из воздуха, соткавшись из серой пыли, материализовались две фигуры в серых, лишенных карманов и пуговиц костюмах. Их лица были гладкими и пустыми, как чистый бланк. В руках они держали не дубинки, а планшеты и странные приборы, похожие на штангенциркули.

— Зафиксировано несанкционированное отклонение от нормативов поведения, — произнес один из них голосом, лишенным эмоций. Это были Аудиторы Соответствия. — Объект «Носитель чистого нарративного импульса, подвид — кошачий» превысил допустимый уровень хаотической активности.

Второй Аудитор уже измерял угол отклонения первого голубя от курса. — Требуется составить акт о нарушении. Гражданин, — обратился он к Фёдору, — предъявите объект для составления протокола и последующей калибровки.

«Калибровка» звучала как-то очень окончательно. Фёдор понял, что нужно действовать. Он не стал спорить. Он достал свою двадцатистраничную брошюру-разрешение. — Минуточку, — сказал он, листая страницы. — Согласно приложению 7, пункту 14, подпункту «В» к моему разрешению, «иждивенец весом до 5 килограмм имеет право на однократное спонтанное кинетическое самовыражение, если оно не приводит к необратимому нарушению целостности городской инфраструктуры». Голуби не инфраструктура.

Аудиторы замерли. Их гладкие лица, казалось, пошли рябью. В их процессорах столкнулись два взаимоисключающих параграфа. Они начали переглядываться, и в воздухе между ними возникла видимая рябь, словно от перегрева. — Запрос... обрабатывается... — проскрипел один из них. — Конфликт директив...

И в этот момент, в точке их системного сбоя, реальность треснула. На идеально ровной стене дома появилась черная, неровная щель, из которой пахнуло сыростью, жареным луком и свободой. Это был незарегистрированный проход. Глюк в матрице.

— Барсик, ко мне! — крикнул Фёдор.

Он схватил кота и, не раздумывая, нырнул в трещину. За спиной он слышал, как Аудиторы издали звук, похожий на скрежет ломающегося дисковода, а потом трещина затянулась, не оставив и следа.

Фёдор оказался в узком, грязном переулке, которого не могло существовать в этом городе. Между обшарпанными стенами сушилось чье-то белье, в углу стояла бочка с дождевой водой, а на ящике сидел старик в ушанке и играл на расстроенной гитаре. Это был островок старого, неправильного мира.

— Заблудился, мил человек? — хрипло спросил старик, не прекращая играть. — Или от Аудиторов бегаешь? Тут таких много. Мы — неучтенные. Ошибки в реестре.

Фёдор понял, что нашел то, что искал. Несогласованное подполье. — Мне нужна Нулевая Справка, — сказал он.

Старик перестал играть и посмотрел на Фёдора. В его глазах блеснул интерес. — Ого. Замахнулся ты, конечно. Эту бумажку сам Главный Архивариус в своем кабинете держит. В Центральном Хранилище Окончательных Истин. Туда так просто не войдешь. Но есть один способ... Есть Черный Рынок, где торгуют неучтенными вещами. Там можно купить... лазейку. Если, конечно, тебе есть чем платить.

Он кивнул в конец переулка, где в стене виднелась ржавая, незаметная дверь. — Спросишь там Хромого Пинхаса. Скажешь, что ты от Деда Архипа. Может, и не обманет.

Фёдор кивнул в знак благодарности и направился к двери. Приключения в мире порядка только начинались.

Ржавая дверь открылась в гулкий, плохо освещенный подвал, который был полной противоположностью стерильному миру снаружи. Воздух был густым, пах пылью, плесенью, машинным маслом и чем-то сладковатым, как запрещенные эмоции. Это и был Черный Рынок. Вдоль стен, на ящиках и старых верстаках, были разложены товары: списанные воспоминания в мутных банках, фальшивые алиби, сны без цензуры на пиратских дисках. Гном-контрабандист торговал незарегистрированными чувствами — гневом, восторгом, печалью — разливая их по маленьким склянкам. Призрак старого театрального суфлера продавал из-под полы невысказанные реплики и гениальные, но забытые идеи.

Фёдор прошел вглубь, лавируя между покупателями — такими же «неучтенными», как и он. В самом дальнем углу, за прилавком, сколоченным из дорожных знаков, он увидел его. Хромой Пинхас был маленьким, суетливым человечком с хитрыми глазками-буравчиками и огромным бухгалтерским гроссбухом, в который он постоянно что-то записывал. Одна его нога была протезом, сделанным из ножки старого стула.

— Дед Архип послал, — коротко сказал Фёдор. — Мне нужна лазейка в Центральное Хранилище.

Пинхас оторвался от гроссбуха и смерил Фёдора взглядом, который, казалось, сразу оценил его кредитоспособность и количество скелетов в шкафу. — Лазейка? — проскрипел он. — Это товар штучный, дефицитный. Дорогой. Чем платить думаешь, мил человек? У нас тут принимают забытые долги, потерянное время и счастливые детские воспоминания. Валюта твердая.

— У меня ничего этого нет, — ответил Фёдор. — Но я могу убрать мусор.

Глазки Пинхаса блеснули. — Мусор, говоришь? Есть у меня одна проблема. Зарегистрированная. В моем гроссбухе завелся... призрак налогового инспектора. Неупокоенный. Каждую ночь приходит, требует отчетность за третий квартал и грозится наложить арест на неучтенные кошмары. Мешает бизнесу. Если сможешь его... аннулировать, лазейка — твоя.

Фёдор кивнул. Это было по его части. Он достал из плаща свой старый, но верный «Циклон-7». Впервые за долгое время он почувствовал, что его главный инструмент снова может пригодиться.

— Где его найти? — Он материализуется ровно в полночь у моего прилавка. С папкой «К проверке». Не промахнись. Он быстрый и очень, очень занудный.

Фёдор остался ждать. Барсик, которому атмосфера рынка явно пришлась по душе, уже успел выменять у гнома склянку с «праведным гневом» на пуговицу от фёдоровского плаща и теперь с шипением гонял по подвалу мелкого беса, пытавшегося продать ему душу в рассрочку.

Ровно в полночь воздух у прилавка задрожал и уплотнился. Из него соткалась тощая, полупрозрачная фигура в очках и с портфелем, из которого торчала папка с надписью «К проверке». — Гражданин Пинхас, — занудным, скрипучим голосом начал призрак. — В соответствии с предписанием №481516...

Он не успел договорить. Фёдор, не дожидаясь, пока тот начнет цитировать инструкции, нажал на гашетку «Циклона». Аннигилятор не издал ни звука, лишь выплюнул невидимую волну чистого, дистиллированного смысла. Призрак инспектора замер на полуслове. Выражение служебного рвения на его лице сменилось вселенской усталостью. — А может, ну его всё... — прошелестел он. — Пойду... в отпуск. На Канары. Навсегда.

И он растаял в воздухе, оставив после себя лишь легкий запах чернил и выполненного долга.

Пинхас восхищенно цокнул языком. — Чистая работа. Снимаю шляпу. Вот, как договаривались.

Он протянул Фёдору не карту и не ключ, а маленький, потертый ластик. — Это не просто ластик. Это Стиратель Причинно-Следственных Связей. Охрана Хранилища работает по принципу «если есть дверь, она должна быть заперта». Но если ты сотрешь саму причину, по которой дверь была установлена, — например, сотрешь кусок стены на чертеже, — то и дверь на несколько секунд забудет, что она заперта. Понял?

Фёдор понял. Это была не лазейка. Это был взлом самой логики. Он взял ластик. — Где находится Хранилище? — В самом центре города. Здание бывшей Ленинской библиотеки. Только теперь на нем вывеска «Главный Реестр Всего». Иди, да не оглядывайся. И помни: у тебя будет только один шанс.

Сжимая в кармане ластик, Фёдор выбрался из подполья обратно в стерильный мир. Здание бывшей Ленинки, а ныне «Главного Реестра Всего», было апофеозом порядка. Оно превратилось в идеальный серый куб без единого окна. Даже знаменитые статуи у входа были заменены на абстрактные геометрические фигуры, выверенные по золотому сечению. Воздух вокруг здания был неподвижен и гудел от напряжения, словно миллион компьютеров одновременно проводили дефрагментацию.

По периметру беззвучно скользили Стражи Реестра — улучшенная версия Аудиторов. Их костюмы переливались всеми оттенками серого, а вместо лиц были гладкие экраны, на которых бежали строки кода, сканируя реальность на предмет малейших отклонений.

Фёдору нужен был чертеж. План здания. Он обошел куб по периметру и нашел то, что искал — небольшую, отдельно стоящую будку с надписью «Отдел Технической Документации и Надзора». Внутри, за бронированным стеклом, сидел одинокий клерк-андроид и методично перекладывал с места на место идеально ровные стопки бумаг.

Нужна была диверсия. Фёдор посмотрел на Барсика. — Твой выход, специалист по хаосу.

Он опустил кота на землю. Барсик, почувствовав свободу, сделал то, что не укладывалось ни в один регламент. Он начал с невероятной скоростью гоняться за собственным хвостом, но не по кругу, а по траектории ленты Мёбиуса, периодически проваливаясь в четвертое измерение и выныривая обратно.

Клерк-андроид замер. Его оптические сенсоры сфокусировались на коте. На экране, где было его лицо, вместо строчек кода появился один-единственный знак вопроса, который начал бешено вращаться. «ЛОГИЧЕСКАЯ ОШИБКА. РЕКУРСИВНОЕ ЗАЦИКЛИВАНИЕ. ПЕРЕЗАГРУЗКА СИСТЕМЫ ЧЕРЕЗ 60... 59... 58...»

Пока андроид висел, Фёдор швырнул в бронестекло «Гранулу Неудачных Дублей». Стекло не разбилось. Оно просто забыло, что оно бронированное, и на пару секунд стало обычным оконным стеклом. Фёдор разбил его локтем, залез внутрь, схватил со стены огромный, пожелтевший рулон с надписью «Генеральный План. Сов. Секретно» и выскочил наружу за секунду до того, как андроид перезагрузился, а стекло снова стало непробиваемым.

Спрятавшись в тени геометрически правильной статуи, Фёдор развернул чертеж. Вот оно. Главный вход. Десять степеней защиты. Но рядом, в стене, была небольшая вентиляционная шахта, давно замурованная и вычеркнутая из всех современных планов. Фёдор достал ластик. Он приложил его к чертежу и аккуратно стер маленький прямоугольник, обозначавший кирпичную кладку в этой шахте.

Бумага под ластиком не истлела. Она просто стала пустой. Причина, по которой шахта была замурована, исчезла из реальности.

Он подошел к серой стене Реестра, нашел место, где должна была быть шахта, и приложил руку. Бетон на мгновение стал податливым и вязким, как холодный кисель.

— За мной, — шепнул он коту.

И они шагнули сквозь стену, попадая из мира идеального порядка в пыльную, темную тишину забытого прохода.

Внутри было тихо и пахло вечностью. Они оказались в огромном, бесконечном зале, уходящем ввысь и вширь. Вместо книг на полках стояли миллиарды серых папок-скоросшивателей, на каждой из которых был инвентарный номер. Это и было Центральное Хранилище Окончательных Истин.

А в самом центре зала, на высоком постаменте из отполированного до зеркального блеска мрамора, стоял единственный стол. За ним, спиной к ним, сидела неподвижная фигура в строгом сером костюме. Фигура не оборачивалась. Она просто методично ставила штампы на какие-то документы. Это был он. Главный Архивариус.

На его столе, в специальном держателе из оргстекла, как самое драгоценное сокровище, лежала она. Маленькая, ничем не примечательная бумажка с единственной строкой, напечатанной на машинке: «Настоящая справка удостоверяет, что ее не существует».

Нулевая Справка.

Фёдор медленно двинулся вперед. Пол не издавал ни звука. Но Архивариус, казалось, почувствовал его. Не поворачивая головы, он произнес голосом, спокойным и холодным, как мрамор под ним: — Незарегистрированное проникновение. Нарушение пункта 1.1. Порядка Вещей. Я ждал тебя, ошибка.

Архивариус медленно повернулся на своем идеально смазанном, бесшумном стуле. Фёдор ожидал увидеть что угодно: безликого андроида, древнее божество, клубок чистой геометрии. Но он увидел самого обычного человека. Мужчина средних лет, с усталыми глазами, аккуратным пробором и лицом, которое забываешь через пять секунд после встречи. Он был воплощением слова «заурядность». И от этого становилось только страшнее.

— Ошибка, случайность, хаос, — продолжил Архивариус, глядя на Фёдора без ненависти, но с глубоким, вселенским разочарованием, как смотрят на досадное пятно на белоснежной скатерти. — Я искоренил их. Я подарил этому миру покой. Предсказуемость. Безопасность. Больше никаких неожиданных болезней, никаких случайных смертей, никаких разбитых сердец из-за нелепой случайности. Всё просчитано. Всё регламентировано. Разве это не благо?

— Это тюрьма, — коротко ответил Фёдор.

— Любой порядок — это ограничение. Но это плата за отсутствие боли. А ты... ты и твой... — он брезгливо покосился на Барсика, — ...твой генератор энтропии, вы несете не свободу. Вы несете страдание. Вы — вирус.

Фёдор поднял «Циклон-7», но тут же опустил. Он был бесполезен. Архивариус и был нарративным вакуумом. Любая агрессия здесь была нарушением регламента и просто не могла произойти. Он был в ловушке.

Но Барсик в ловушке не был. Ему было скучно. Он спрыгнул с рук Фёдора, запрыгнул на идеально пустой мраморный постамент, подошел к столу Архивариуса и с неподдельным интересом уставился на штамп с гербовой печатью. А потом, как и положено коту, решил, что этот предмет мешает ему лежать. Он лениво, но точно, смахнул его лапой со стола.

Архивариус дернулся. Этого не было в его расчетах. Он инстинктивно потянулся, чтобы поймать штамп. Его рука задела держатель из оргстекла.

И Нулевая Справка, единственный документ, не имевший инвентарного номера, единственный парадокс в этой идеальной системе, плавно спланировала со стола и легла на ближайшую папку-скоросшиватель. На папке было выведено: «АКСИОМА №1. Прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками».

Ничего не произошло. Секунду, другую. А потом папка пошла рябью и рассыпалась в серую пыль. Аксиома, подтвержденная несуществующим документом, аннулировала саму себя.

И началось.

По всему залу прокатилась цепная реакция. Миллиарды папок, чье существование было основано на других, теперь уже не существующих аксиомах, начали рассыпаться в прах. Стеллажи, потеряв причину стоять прямо, изгибались и рушились. Идеально ровный потолок треснул, и сквозь трещину Фёдор увидел не серую пустоту, а клочок обычного, синего, непредсказуемого неба.

Архивариус с ужасом смотрел, как рушится его идеальный мир. Он больше не был божеством порядка. Он снова стал просто маленьким, испуганным человеком посреди бушующего хаоса. — Что вы наделали... — прошептал он. — Вы вернули боль...

— И жизнь, — сказал Фёдор, подхватывая Барсика на руки.

Он не стал брать Нулевую Справку. Такой артефакт был слишком опасен для любого мира. Он оставил ее лежать среди пыли и обломков рухнувшего порядка.

Они вышли из здания бывшей библиотеки, которое на глазах снова обретало свои привычные, несовершенные черты. Улица уже не была стерильной. По ней снова сновали машины, ругались водители, кто-то смеялся, кто-то плакал. Воздух наполнился тысячами запахов: шаурмы от ближайшего ларька, выхлопных газов, мокрого асфальта и озона перед дождем.

Фёдор побрел домой. Его работа была закончена. По крайней мере, на сегодня.

Когда он открыл дверь своей квартиры, холодильник «ЗиЛ» мигнул лампочкой и хрипло пророкотал: — Ну что, коп... Паршивый был денек. Виски будешь? За счет заведения.