Демократия

В последнее время понятие «демократия» приобрело судьбоносный, едва не мистический смысл. Демократией клянутся, положив руку на Конституцию, как древле на Библию; демократии присягают на верность, как верховному сюзерену; демократию призывают, словно на спиритическом сеансе; наконец, демократию употребляют в качестве универсального мерила вроде прокрустова ложа – и всё, не совпадающее с размерами демократических установлений, отсекается гильотинным ножом карательных международных санкций или (если коса натыкается на камень) предаётся демократической анафеме и заносится в Чёрную Книгу как жупел. Бытует даже мнение, что вне Демократии существование невозможно, а если кто-то и существует, не осиянный её благодатью, то лишь на правах подлежащих интеграции в Демократию дикарей либо как нежить, предназначенная к аннигиляции. Для укрепления колеблющихся в выборе или внезапно в нём разочаровавшихся обычно употребляется хрестоматийный афоризм Черчилля «Демократия – это плохо, но это лучшее, что у нас есть»; пока распутываешь эту логическую головоломку, не успеваешь заметить, как лучшее из худшего въезжает в твой город.

А ведь именно Черчиллю следовало бы помалкивать о демократии, возглавляя государство без конституции, где треть земель принадлежит короне (ни дать ни взять – средневековый королевский домен!), а выборное правление может быть прекращено одним росчерком пера монарха... Но наш разговор – не о том; мы хотим выяснить – существует ли демократия, и если да – то каково её реальное место в истории.

Собственно «демократия», как исторический феномен, имеет античные корни, и даже слово это тогдашнее, переводимое как «народовластие». В Древней Греции (причём далеко не всегда и не везде) это соответствовало новгородскому или псковскому вечу – на главной площади полиса собирались взрослые и свободные граждане города (мужеска пола) и когда криком, когда голосованием избирали стратегов, архонтов и др. ответственных лиц. Ладно, дети есть дети – но рабы (их в античном обществе было великое множество – в Риме доходило даже до соотношения 40 рабов на одного свободного!) и женщины (примерно половина взрослого населения то бишь) в народовластии никак не участвовали. В Риме, несколько веков жившем будто бы по законам демократии (см. выше) картина сложилась ещё более пикантная – вначале был учреждён институт диктаторства (временного единоличного правления в чрезвычайных обстоятельствах), а затем появилась должность императора; что такое имперский Рим – стоит напомнить: интенсивная эксплуатация рабов (параллельно с увеличением их числа на всех направлениях экспансии), неудержимая милитаризация и монопольная власть императора (хоть бы и маньяка – такие бывали нередко!) при бутафорском сохранении всех республиканских учреждений. Калигула намерен был ввести своего коня не куда-нибудь, а в высший представительный орган римской республики!.. Следует отметить, что нигде, кроме Древней Греции и Рима даже сомнительной античной демократией не пахло.

Потом была пауза – если считать окончательное падение Рима завершением античного периода демократии, то это была очень внушительная пауза, аж на 1400 лет! если исходить из сегодняшних представлений – сплошной мрак тоталитаризма. Вряд ли можно считать проблесками демократии узаконенную дворянскую вольницу английского парламента, собираемые исключительно для оповещения о новых налогах французские Генеральные Штаты или коммунальные органы самоуправления вольных торговых городов (последние, если мы припомним, лопались как виноградинки под катком абсолютистской централизации).

Историки, как слаломисты огибая английскую революцию Кромвеля (хороша демократия во главе с непререкаемым лордом-протектором!) и нидерландскую буржуазную (по существу – национально-освободительная война с последующим воцарением статхаудера), начинают отсчёт с Великой Французской. Тут вилка – одной рукой утираются слезы по жертвам якобинского террора, другой – вздымается флаг Свободы, Равенства и Братства; объединить море крови с морем свободы никому не под силу, и явления рассматриваются только порознь, как друг к другу не относящиеся и даже рядом не лежавшие. Американцы предпочитают своё – несколько более раннее и менее похожее на нашу Гражданскую, – освобождение от англичан; возможно, со временем подчистки в исторических трудах окончательно заменят Дантона на Вашингтона...

Античный канон, как восставший из могилы упырь, охотно нашептал отцам-основателям всех демократий 18-го века названия для новых институций – сенат (т.е. собрание старцев), Капитолий, консул, республика, etc. Прибавилось, пожалуй, неантичное «парламент» (сиречь «говорильня»); возродились и римские военные значки с орлами, и – несколько поздней, в ходе усовершенствования демократии – даже римское приветствие вскинутой рукой...

Разумеется, странно было бы, если б отцы-основатели обратились к идеалам античной демократии в масштабе 1:1. Народ на агоре больше не собирали, но... были и проскрипционные списки, и имитации императоров в виде фюрера и дуче, и рабовладение в самой что ни на есть демократической Америке; женщины тоже очень не сразу и не очень везде обрели право голоса (в жуть как демократической Швейцарии – всего лишь в 1971-ом! много позже, чем в Империи Зла!). И, что примечательно, сохранилось главное свойство демократии – удручающая локальность. Одна Европа (и та местами) была демократической, а во всем остатнем мире всё шло, как при Ассаргадоне...

Может быть, новая демократия привнесла в историю какой-нибудь технический прогресс? на первый взгляд – как будто: паровая тяга, электричество и так далее. Но не забывайте о логическом законе: «После этого» не означает «вследствие этого», и помните, что ни в одном самом затхлом обществе не оставляли без внимания техническую новинку, которую МОГЛИ многократно воспроизвести в металле. Римские гладиусы отличаются от первых револьверов только количеством деталей, а то, что технический прогресс идёт по нарастающей – проявление эволюции разума, а не общественного устройства.

Можно предвидеть возражения в роде: «Сейчас большинство стран в мире живут по демократическим законам!». Ой ли? ведь парламент есть и в Ираке, и в Иране, и в Китае... И в Сальвадоре парламент исправно (как заведённая игрушка) действовал, и в Парагвае, и в Бразилии, где до относительно недавнего времени выдавались официальные лицензии на отстрел индейцев – и не кем-нибудь, а департаментом по... защите прав индейцев!

Ну, это – скажете вы – дефекты, отрыжка проклятого прошлого... это не совсем та Демократия, которой следует добиваться!

М-да... движение – все, конечная цель – ничто... Но тогда получается, что демократии можно разделять по сортам – 1-ый сорт, 2-ой, 3-ий... Скажем, в Гватемале – демократия 3-его сорта, а в Великобритании – 1-го, с претензией на высший. Сорт китайской демократии (само её наличие покамест дискутируется) определить трудно, а самое обидное – что изменить его нельзя, пока существует НОАК с её ядерным и человеческим потенциалом. Так что, скорее всего, демократическую индексацию следует начать с таких слов: «Страны, строй которых не может быть изменён военной силой демократий 1-го сорта, являются антидемократическими...». Гватемала, например, в эту номинацию не попадает, потому что исполнители доктрины Монро (помните такую?) сбились со счета своих вторжений в эту маленькую страну, если там вдруг возникала угроза благополучию «Юнайтэд Фру... то есть я хотел сказать – демократическим порядкам. А вот в истинно демократические страны (см. Гаити семейства Дювалье, Центральноафриканскую империю Бокассы) можно войти с назидательной миссией лишь когда там начнут людей жрать едва не публично...

Однако, правил без исключений не бывает – и первосортные демократии, до хрипоты кричащие и правой рукой рвущие на себе волосья по поводу законов какого-нибудь парламентского государства о въезде-выезде из страны, левой преспокойно блокируют въезд на свою собственную территорию, разрывают семьи или объявляют собственных граждан никем без всяких прав (так англичане, стопроцентные WASP, жившие на Фолклендах и пожелавшие покинуть острова после войны Великобритании с Аргентиной, с изумлением узнали, что они приравнены к темнокожим жителям стран Содружества и на острове Джона Буля им лучше не задерживаться – а то их быстренько депортируют силой). Да мало того! демократии класса «экстра-люкс» спокойно уживаются с массой эмиратов, султанатов и государств, возглавляемых шейхами – напрочь лишённых какой бы то ни было конституции, где политическая деятельность запрещена под страхом смерти, казни через отсечение головы кривым мечом транслируются по телевидению, за подглядывание в душевых выкалывают глаза, а за кражу лепёшки отрубают руку; надо ли говорить, что главы этих благословенных государств (бедуинские племенные вожди, чья харизма наследуется из рода в род, начиная от пророка Магомета) никаким волеизъявлением народа не выбирались... И этого мало! войска всех ведущих демократий, как оглашенные, кинулись однажды на защиту ДЕМОКРАТИИ в КУВЕЙТЕ, где таковой не водилось со времён праотца Адама; пока праведные мстители за поруганную кувейтскую демократию разворачивали свои боевые порядки в саудовской пустыне, из ушибленного Ираком Кувейта проворно разбегались... натуральные рабы, числом около сотни тысяч (их потом сосчитал уже больше века втихомолку заседающий в Гааге Международный комитет по борьбе с рабовладением, но боязливый голос Комитета плохо был слышен средь рёва «Свобода и Демократия!!!»); кувейтские рабы торопились не зря – бравые янки, уважая священное право собственности, вполне могли вернуть двуногое имущество хозяевам. А сколько ещё рабов имеется в демократически хранимых эмиратах и других заповедниках племенного строя – неизвестно даже тому комитету...

То, что при ракетном обстреле Багдада погибла, среди многих прочих, единственная на весь арабский мир женщина-художница, а затем сколько-то десятков тысяч детей в Ираке вымерло благодаря умело организованной многолетней гуманной блокаде – это уже издержки, почти не заслуживающие упоминания. Равно как и радиопередача в 52-ю годовщину Хиросимы, где сказано, что бомбардировка была «печальной необходимостью».

Можно смело констатировать, что ни моралью, ни последовательностью в деле распространении своих идеалов вовне демократия образца 1789 года отнюдь не страдает. Те же преимущества отмечаются в ней и при изучении внутренней структуры, причём гораздо горшие, чем даже у демократии античной. Древние греки, богатые лишь совокупно и соборно (следует напомнить, что все мало-мальски заметные, а уж тем более знаменитые скульптурные и архитектурные артефакты были ОБЩИМ достоянием античных демократов и создавались на средства, собранные с миру по нитке, а не на пожертвования толстосумов), конечно, нередко выбирали на ответственные должности видных лиц – но выдающиеся простолюдины в правителях полисов встречались почаще, чем жемчуг в навозе. А уж их восхитительный обычай остракизма!.. многоэтапный, неподъемный механизм вотума недоверия ему в подмётки не годится! Собрались, посчитали голоса на черепках (все тут же, на агоре, при всеобщем контроле и без всяких компьютерных лукавств) и кого-нибудь – взашей... Рим – преемник Афин – уже в полной мере познал власть звонкой монеты, освоил подкуп избирателей и покушался на грязную контрпропаганду и популистские трюки (жаль, телевидения тогда не было – вот бы развернулись кандидаты в трибуны из вольноотпущенников!..); политический горизонт Римской республики заторчал частоколом беспринципных хапуг и карьеристов, среди которых сиротливо возвышаются фигуры братьев Гракхов и густо преобладают ухари вроде того, из-за которого жена Цезаря оказалась по уши в подозрениях. С 1789 же года – вообще полный абзац. Краткая буча периода становления ещё выдвигает кой-каких бессребреников (нередко сочетающих аскетизм с угрюмым садизмом), а дальше всё по Беранже – «Скорей, минута дорога! меня ведь ждут у пирога!» Политика и Продажность растут от одной прописной буквы, как от общего корня, и не мыслятся иначе, а некий финский скульптор-самоучка ваяет композицию с недвусмысленным названием – «Политики сдают свои души дьяволу перед вступлением в парламент». Парламенты состоят из лоббистов и их боссов – для потехи туда впускают пяток «зелёных» в жёваных свитерах, но чтоб кого-то из озабоченного собой электората – ни боже мой! они же, чего доброго, возомнят, что МОГУТ ПРАВИТЬ! В некоторых особо небрезгливых (т.е. демонстративно равнодушных к мнению избирателей) демократиях, вылупившихся из абсолютных тираний (скажем, в Японии), едва не официально публикуется тариф на избрание в парламент. Состав народного представительства научно комплектуется в рейтинговых штабах дипломированными социальными манипуляторами, рекламными инженерами, клипмейкерами и спецами по массовой психологии, а также в ходе закулисных переговоров фракций о дележе пирога; для недоразвитых демократий существуют выездные бригады, готовые любому народу продать карася за порося, и простенькие (на уровне «Тетриса») компьютерные программы для электронной системы голосования, благодаря которой избирателями оказываются младенцы в люльках, недееспособные кретины и покойники с пятилетним стажем, а 15% голосов волшебным образом превращаются в 45% и наоборот. Ау, древние греки с черепками-остраконами, где вы?..

Иными словами, ныне «демократия» – только нелегитимное название, слово-маска, прикрывающее собой определённую форму государственного устройства, принятую в Западной Европе, на североамериканском субконтиненте (выше Рио-Гранде) и искусственно привитую в Стране Восходящего Солнца; на других частях суши демократические институты представляют собой жалкое обезьянство, принятое из подражания или ради подачек, привнесённое в ходе вооружённой агрессии или оставленное колонизаторами взамен вывезенных материальных и культурных ценностей; никакого самостоятельного значения такая туземная демократия не имеет и иметь не может, так как более-менее сносно эта форма может действовать лишь в условиях имущественного сверхизобилия, когда избирателям решительно по барабану, кто именно заседает в парламенте или выборы ничего в принципе не меняют. Примечательно, что наиболее достоверный признак реальной первосортной демократии – массовая борьба с ожирением, этим бичом зажравшихся народов; лидер такой демократии, как правило, худощав, не курит и не пьёт, спортом занимается не напоказ, твист прилюдно не танцует и всерьёз курирует какую-нибудь антихолестериновую программу. Если же лидер государства масляно лоснится, а его седалище шириной в семь пивных кружек – можете не сомневаться, что в данной стране ожирение – признак имущественного благополучия, и вся семья правителя поперек себя шире, а жители – не жирнее ящериц. Далее – ощутимой властью в демократических странах обладает отнюдь не многократно и всуе поминаемый народ, а самоизбирающиеся администраторы и особо состоятельные граждане; народ к правлению привлекается раз в N лет в качестве дэнс-машины, исполняющий в резонанс с ди-джеями грандиозный ритуальный танец «Мы верны принципам отцов-основателей» – как бразильянцы забывают о голоде в пору карнавала, так и демократические народы забывают в суетной коловерти выборов с их обещаниями, разоблачениями, скандалами и презентациями о смутно шевелящемся в душе немом сомнении – «Да МЫ ли правим этой страной?..» Во избежание сомнений и взамен народовластия им предлагается Свобода (тоже, в общем-то, химера та ещё), состоящая из малоценных мелочей вроде права носить оружие, читать в газетах о противоестественных блуднях и сохранять молчание во время ареста до приезда адвоката. Натуральная же (не с крикливой большой буквы) свобода состоит в другом – в возможности тратить на еду не 90, а лишь 5% своего заработка, но этого люди не замечают, как воздуха вокруг себя, и лишь в краткую пору чьей-нибудь оккупации горестно записывают в дневнике – «Мы вынуждены не ломать, а РЕЗАТЬ хлеб из экономии! о горе!..» Для демократий 2-го (и ниже) сорта существует упрощённая экспортная версия Свободы – жевать жвачку (основополагающий элемент!), писать на стенах матом и вести половую жизнь с 12-и лет; о молчании при аресте и речи нет, т.к. в низкосортных демократиях сразу бьют дубиной по рёбрам, а немногочисленные адвокаты защищают в суде энергичных бизнесменов удачи с большой дороги...

Можно долго упражняться в изобретательстве дефиниций для наименования разновидностей современной демократии (например, для первосортных – «бюрократическая плутократия» или «псевдопарламентская олигархия», для тех, что поплоше – «клептократия»), но главное в них всех то, что народовластием и не пахнет, а значит, Демократии в соответствии со буквальным смыслом слова НЕТ. Да, похоже, и не было никогда в истории. Очень изредка народу дозволялось решать свою судьбу (а чаще ему, разъярённому, просто не могли помешать), и порой новые властители использовали для дальнейшего существования ФОРМУ, стихийно сложившуюся в год (месяц, день, даже час) Больших Перемен, облекали её в словеса, повыдерганные из учебников древней истории (всё древнее как бы освящено авторитетом давности – и вообще удобно, т.к. известно образованному сословию) и консервировали в конституциях, нимало не смущаясь потом, что вместо умудрённых старцев в собрании заседают горлодёры на ставке у заводчиков или заугольных бандюг и словоблуды, руководствующиеся бредом демократического содержания, что светоч демократического образа правления вносится в чужие страны на штыках и вовсе не ради счастья и мира, а для навязывания покоренным своих товаров. Всё это правители прекрасно знают; никто из них не одержим иллюзиями a la Жан-Поль Марат, а будущий президент Франции Жорж Помпиду как раз и прославился во властных кругах тем, что на одной великосветской тусовке с участием виднейших денежных воротил и их шлюх провозгласил тост за Свободу, Равенство и Братство, рассмешив этим весь кагал до колик – как тут не вспомнить римского папу, пившего в своём гареме за здоровье Сатаны!.. Ложь и профанация идут рука об руку с демократией ещё со времён Рима и коня Калигулы – ложь для плебса, а шутовская профанация для своих, знающих цену и предвыборным обещаниям, и декларативной заботе о правах «порабощённых народов», и флагам, и присягам.

Ношение знаков отличия и формы, не соответствующей званию, всегда каралось – и весьма сурово. В средние века, не знавшие паспортов с фотографиями, выдача себя за другого казалась так гнусна, что Данте поместил «поддельщиков людей» в особую секцию своего Ада. Туда же, очевидно, попадут и люди, навязывающие нам под видом благодеяния суррогат суррогата, шелуху от гнилых орехов, съеденных кем-то и где-то.