Демон справедливости

Хрустальный Договор, скреплявший мир между королевствами Вердания и Элизиум, был тонким, как зимний лёд на лесном озере. Он держался десятилетиями, но каждый правитель чувствовал — под ним по-прежнему клокочет пучина старых обид и страха. Стоило сделать один неверный шаг, и трещина пойдёт по всей хрупкой поверхности, увлекая оба мира в кровавую пучину войны.

В Королевском замке Элизиума в тот день царила напряжённая, сладкая тревога. В покоях королевы Селины раздавались сдержанные стоны, за дверью бесшумно похаживал король Люциан. Его уши, острые, как у пикачу, и чуткие, как у волка — наследие его гибридной сущности — улавливали каждый шорох из-за дубовых дверей.

— Ваше Величество, всё будет хорошо, — тихо сказал советник, но Люциан лишь махнул рукой, не в силах оторвать взгляд от замочной скважины.

И вот — первый крик. Не плач, а именно крик, сильный и требовательный. А следом за ним — второй, более тихий, но такой же настойчивый.

Лицо короля озарила улыбка, которой не видели даже в дни великих праздников. Дверь открыл придворный лекарь, его усталое лицо светилось.

— Две принцессы, Ваше Величество. Две здоровые девочки. Королева… королева в порядке.

Люциан влетел в покои. Воздух пах травами и медью. На ложе, бледная, но сияющая, лежала Селина. В её сильных, но сейчас таких беззащитных руках лежали два крошечных свёрточка.

— Люциан, посмотри на них, — её голос был хриплым шёпотом, полным любви и изумления. — Наших дочерей.

Король опустился на колени у ложа, осторожно, будто боясь сдуть, коснулся пальцем двух пар мягких ушек. Одни — острые, как его собственные. Другие — пушистые, волчьи, как у Селины.

— Они идеальны, — прошептал он.

— Давай назовём их, пока силы есть, — улыбнулась королева. Она посмотрела на ту, что лежала слева, чуть более крупную и шумную. — Эта… эта буря. Пусть будет Чарли. В честь твоей бабушки, которая никогда не отступала.

— Чарли, — попробовал Люциан, и имя лёгко легло на язык. — А другая?

Селина пригляделась ко второй малышке. Та спала, её личико было спокойным, почти задумчивым. — Тихая, глубокая… Как лунная ночь. Мия.

— Чарли и Мия, — произнёс Люциан, чувствуя, как эти имена навсегда врезаются в его сердце. — Наши принцессы.

Именно тогда, когда Люциан взял на руки Чарли, чтобы впервые приложить к груди, он заметил. Девочка открыла глаза, чтобы недовольно сморщиться на яркий свет свечей.

Левый глаз был тёплым, карим, как у Селины в ясный день. Правый…

Правый глаз пылал. Не просто был красным. Он светился изнутри приглушённым, тревожным алым огнём, как тлеющий уголёк в пепле. Знак. Наследие демонической силы, что текла в их жилах через дальние, забытые поколения.

Люциан замер. Радость в его сердце смешалась с ледяной струйкой предчувствия. Он перевёл взгляд на Мию. Та спала, и её глаза были плотно сжаты. Никакого алого отблеска.

— Люциан? — обеспокоенно позвала Селина, заметив его выражение.

— Ничего, любовь моя, — быстро сказал он, заставляя себя улыбнуться. — Просто… смотри, какой у неё интересный глаз. На твою мать, должно быть.

Но их взгляды встретились, и в них мелькнуло взаимное понимание. Сила. Та самая, которую они оба учились контролировать с детства. Она проявилась в их первенце. И теперь им предстояло научить дочь жить с этим.

---

Недели превратились в месяцы. Замок оглашался то звонким смехом, то капризным плачем двух принцесс. Люциан и Селина души не чаяли в обеих дочерях, но тень легла на Чарли с самого начала.

«Уроки контроля», как называли их родители, начались, когда девочке едва исполнилось три. Это были не игры, а тихие, сосредоточенные вечера в королевской библиотеке.

— Дыши, солнышко, — мягко говорила Селина, держа маленькую ручку Чарли в своих. — Чувствуешь этот тёплый комочек внутри? Как солнечный зайчик в груди?

— Чу-вст-ву-ю, — старательно выговаривала Чарли, сжимая кулачки.

— Он иногда хочет вырваться и стать большим-большим огнём. Но ты сильнее. Ты его хозяйка. Просто держи его тихо, ладно?

Люциан наблюдал со стороны, сердце сжимаясь от гордости и неизбывной тревоги. Он видел, как в моменты детской обиды или испуга алый глаз Чарли вспыхивал ярче, а воздух вокруг начинал вибрировать. Но девочка училась невероятно быстро. Слишком быстро для своего возраста.

Вне этих уроков они были просто сёстрами. Но если Мию с первых шагов окружала свита нянек и восторженных придворных, то Чарли часто оставалась одна. Дети пажей и советников неохотно шли с ней играть. Они не бросали камни — не смели. Они просто пятились, широко раскрыв глаза, и шептались, глядя на её странный глаз.

— Не хочу с ней, — говорил сын кузнеца, когда Чарли подошла к их игре в классики. — Она… она смотрит по-другому.

— Она чужая, — кивала дочь садовника.

Чарли слышала. Сначала она плакала, забившись в дальний угол оранжереи. Потом перестала. Она не роптала и не бежала жаловаться родителям. В её детской голове, работавшей с недетской скоростью, созрело понимание: зависть и обида — это слабость. А она не должна быть слабой.

Её убежищем стала небольшая полянка на опушке старого леса, куда солнечные лучи пробивались сквозь кроны столетних дубов. Там она могла быть просто собой. Сидеть, обняв колени, и слушать, как шумит листва, наблюдать за букашками или просто смотреть в небо.

Именно там, в один из таких дней, когда ей было почти пять, её одиночество было нарушено.

Она услышала осторожный шорох в кустах и насторожилась, прижав уши к голове. Из-за зарослей папоротника вышел мальчик. Он был немногим старше неё, гибрид волка, судя по пушистым серым ушами и живому хвосту. В его руках был небрежно собранный, но яркий букет из одуванчиков и незабудок.

Он остановился, увидев её. Его глаза — зелёные, как весенняя трава — широко распахнулись не от страха, а от любопытства. Он смотрел прямо на неё, на её алый глаз, не отводя взгляда.

— Привет, — сказал мальчик просто, словно встречать в лесу принцессу с огненным глазом было самым обычным делом на свете.

Чарли смотрела на него, не веря своим ушам. Никто, кроме родителей и слуг, никогда не заговаривал с ней первым.

—Пр… привет?.. — выдохнула она, съёживаясь.

— Я тебя раньше не видел, — заявил мальчик, сделав шаг ближе. Он не улыбался, но его взгляд был открытым и дружелюбным. — Ты тут живёшь?

— Нет. Я… я просто прихожу сюда иногда. — Чарли осторожно разжала руки, которыми обнимала колени.

— А я пришёл за цветами для мамы. Но они уже почти завяли, — он с сожалением посмотрел на букет, затем решительно протянул его Чарли. — На, держи. Они тебе больше нужны.

Чарли медленно, будто боясь спугнуть видение, взяла цветы. Их стебли были тёплыми от его ладоней.

—Спасибо… Меня зовут Чарли.

— Оливер, — представился мальчик. Он присел на корточки напротив неё, положив подбородок на колени. — Ты одна всегда тут сидишь?

Чарли кивнула, прижимая к лицу цветы, чтобы скрыть дрожание губ.

—Да. Со мной… не очень хотят играть.

— Глупости, — фыркнул Оливер с такой искренней уверенностью, что Чарли вздрогнула. — Ты выглядишь классной. И глаз у тебя крутой. Как угольё в костре. Хочешь, я покажу, где тут земляника растёт? Ещё не совсем созрела, но пара ягодок уже красные.

И в тот момент, под сенью древнего леса, под щедрым летним солнцем, лёд вокруг маленького сердца Чарли дал первую трещину. Она кивнула, и робкая, настоящая улыбка тронула её губы.

— Хочу.

Так, на залитой солнцем полянке, вопреки пророчествам, страхам и будущим бурям, началась их дружба. Дружба, которой было суждено пережить грядущий ад и стать одним из немногих якорей в жизни принцессы с огненным глазом.