День нефтяника

ДЕНЬ НЕФТЯНИКА

Вечер был сыроватым, тучи по небу текли на север, дождь собирался, но всё никак не мог пойти. На метро, казалось ехать дольше, а надо было успеть к восьми вечера. Серёга начал ловить тачку, такси обойдётся дороже, дороже вдвое, нужно проехать по Москве километров десять-пятнадцать. Николай перешёл дорогу к ларьку, чтобы купить сигарет, ларёк возле остановки закрыли недавно, в Москве теперь не купить пива и сигарет на остановках.

Денис и Альфред подошли в готовности, Серёга всё ещё безуспешно ловил машину, так долго, что было удивительно, когда ему удалось поймать. Оживлённый азербайджанец лет около пятидесяти за рулём, Серёга сел впереди, другие втроём сзади. Пробки не только не позволили обогнать метро, но и явно раза в два, они в итоге по времени метро уступили.

Если Николай с Серёгой курили часто, то водитель, вообще казалось, курить не переставал, как и разговаривать, с характерным азербайджанским акцентом. Сумрачная от туч осенняя Москва за окном, ещё тёплая, забитая машинами. При медленном движении, можно было рассматривать редких девушек, ещё одетых легко, как-то они разительно оживляли пейзаж, на фоне пасмурного неба и нескончаемых потоков разноцветных машин. Поездка была тягучей для Николая, хоть и работа – не волк, но хотелось быстрее доехать.

Разговор водителя поначалу неинтересный, всё более привлекал внимание скрытым подтекстом, особенно ярким ввиду всех этих «болотных» как говорили про оппозицию незадолго до этого устроившей так называемый «марш несогласных».

- Дядь Серёжь биль да! – уважительно цокал водитель, когда они с Серёгой нашли в прошлом общего хорошего знакомого, который оказался тоже Серёга.

- А сыновья непутёвий! Только дэньги дай! Гулять любят! У него в подвале пятьдесят чиловьек работаль! Водка разливаль, чай паковаль, большой чиловьек!

Водитель вновь зажигал сигарету из пачки с надписью «курение убивает»

- Раньше я в такси водку, коньяк продаваль! Сейчас нэт! Нэ дают! – было видно сожаление о ушедших «хороших временах» и что воспоминание ему доставляет удовольствие, какую-то сладкую ностальгию.

- Жъизнь раньше хорощий била! При Елцине! Люди ходиль недовольний на болотний! Путин не даёт жьить! – он покачал головой, и тронулся.

- Коньяк разливаль, спирт с чай или с кофе, на квартира. Но спирт хорощий! – он заметил небольшое неодобрение, - Сами пили! Другие пльохой разливаль, люди умираль! Травились, но ми хорощий!

- Денег было - во! Квартира покупай! – оторвал руку от руля и поднял вверх горсть пальцев, - Нет! Гулять, отдыхать! – он вздохнул, и поцокал выразительно.

- У меня жэнщин била здэсь хорощий! Жьена дома на родина. Сейчас и такси не заработаешь, ни то что водка! Путин не даёт жьить! При Елцине лучше биль! Потому люди и ходить на болотний!

Николай вспомнил о многих людях отравившихся поддельным спиртным в девяностые, но его спирт был хороший, и пил его он и сам: «во что я так ему и поверил! – подумалось Николаю, - Зачем? Когда денег – Во!»

Они приехали, в фойе первого этажа на входе, работы уже шли, Николай, Альфред и Денис, были фактически подкреплением, каркасы стояли готовые, в их задачу входило всё это довести – наполнить скелеты содержанием. Серёга всех распределил и когда работа пошла налажено, уехал, попрощавшись, он был бригадиром бутафорской мастерской, и временами привлекал временных работников на усиление. Утром ему надо было быть на работе в другом месте, у бригады задача была, до утра успеть всё завершить, чтобы нефтяники праздновали свой день как следует!

Из всего была готова полностью только доска почёта, как то Николай с недоумением её воспринимал, казалось, такие доски остались в советском прошлом, но нет! Преемственность именно здесь и сохранилась! Много было ленточных светильников, которые надо клеить строго по намеченным линиям. Сокрушающей, выглядела буровая установка – длинный бур изготовили бутафоры из канализационной трубы сотки, в этом был какой-то весёлый символизм. Лезвия на строительный нож всю ночь ломались и тупились, их не хватало. Все спешили, бригада была многонациональной: русские татары калмыки белорусы украинцы узбеки молдаване таджики - все советские народы! Надпись на туалете гласила: «вход в рабочей одежде: штраф пять тысяч рублей» Николай уточнил, и ему ответили, что на эту ночь вывеска не работает.

К утру всё было сделано, хоть и многие были на последнем ресурсе, перебарывая сон, не справляясь с требуемой точностью, всё же, как то завершили, ответственные проверили последние штрихи, и всё готово. Когда рабочие начали собираться уходить, через праздничное фойе, уже подтянулись первые нефтяники. Они отличались ладной одеждой и благополучным, здоровым, и уверенным видом, людей готовых праздновать.

У каждого стенда, над которыми, рабочие трудились ночью - стояли красивые девушки в синих коротких платьях как у балерин, вся тяжёлая ночь мигом свалилась с плеч! Лица актрис кино, идеальные ноги открытые очень высоко, улыбки и грациозные движения и прямые взгляды, были наверное профессиональны, но сейчас они казались феями или музами чистой красоты. Рабочие шли весело рассматривая девушек, которые улыбались в ответ, они свою работу только начинали, и улыбки очень свежие и полные сил, были ещё не растраченными. Перепад изнурительной, нудной работы, и красавиц у стендов, давал удивительный эмоциональный выход. Николаю почему-то вспомнился таксист и его акцент, и он закуривая уже на улице, пошутил в присутствии работников из многонационального коллектива: «а жэньщин биль харощий!» , они улыбнулись и в ответ раздались восклицания.

Вечером Николай согласился выйти на разбор декораций у нефтяников, к восемнадцати часам. Многие из группы резервного усиления отказались, ночь была тяжёлая, пока доедешь пока поспишь, и не успеешь толком восстановиться, но ему было интересно, хоть весь накал работ вымотал, и с ночи с непривычки в ночь трудно, всё же оплата выглядела привлекательнее, тем более: ломать - не строить!

Ехал на метро, он один, под землёй многолюдно, особенно в часы пик, и из-за этого коллективное ощущение, словно в толпе на улице города. Разбор экспонатов шёл гораздо быстрее их созидания, Макс, бригадир, просил аккуратно снять ленточные светильники, они были самоклеящиеся, и рвались при малейшем не точном движении. Не многое удалось снять в целостности, однако зигзаги по металлоконструкциям были так сложны, что большая часть всё же рвалась, так как основа состояла из неплотной бумажной ленты. Потом стали ещё торопить, и никто уже не осторожничал, даже сам Макс, при снятии особо сложной конструкции вынужден был лично забраться на высоту и не обращать внимания на лоскуты ленточных светильников, которые стоили по его же словам очень дорого.

Работа завершилась через два часа, а оплата была как за «выход», то есть рабочий день, что очень было кстати для Николая. Он ехал обратно в метро, часы пик прошли, в вагонах просторно, вверху, на улицах вечерней Москвы, тоже немноголюдно. Погода радовала осенней теплотой, но ещё так напоминающей лето.