День вторжения

В Сибири так бывает – вчера минус двадцать, сегодня ноль с мокрым снегом, а завтра и сорок может врезать запросто. Семёнов включил стеклоочистители, глянул мельком на серое небо и нервно закурил. На светофоре красный. Пешеходы бредут, утопая по щиколотку в мокрой каше, прикрываются краями капюшонов от липких хлопьев, Паша, тем временем, нервничает. На экране старой нокии смска – «папа забири меня со школы я забалела», Семёнов играет желваками. В кои-то веки понадобился любимой доче, и тут нате. Пока откопал свою ржавую праворульку, пока завёл, а на дорогах маленького городка полный швах – машины ползут как черепахи. Вот, наконец, зелёный. Уазик с логотипом энергетиков трогается, разбрызгивая из-под задних колес ошмётки снега, Семёнов переводит рычаг АКПП в положениеD и жмёт на газ. Давно растерявшая большую часть шипов зимняя резина буксует, потом всё же схватывает и тойота идёт вслед уазику. Паша на ходу тушит бычок в переполненной пепельнице и тут его обгоняет какой-то пижон на бэхе, – прёт на все деньги, несмотря на снежную кашу на дороге. Семёнов инстинктивно дергает руль вправо, и вдруг различает посторонний шум. Пронзительный вой авиационных турбин нагоняет машину сзади, тёмный силуэт мелькает в небе, а в следующий миг огромный самолет проносится вперёд. Правое крыло взрывается от удара о пятиэтажку ослепительной вспышкой, левое - срубает аллею берез и бетонные столбы освещения, переднее шасси сносит к чертям нахальную бмв. Тяжёлая туша плюхается на двухполоску, стойки шасси подламываются, и фюзеляж скользит вперед, подминая под себя встречные машины, заборы и людей на тротуаре. Паша отчаянно жмёт на тормоз, машину крутит в замысловатом танце, Семёнов ругается, на чём свет стоит, и уже на остатках скорости врубается задним бампером в уаз энергетиков. От свистопляски он теряет ненадолго ориентацию и после финишного удара ещё несколько секунд просто сидит в водительском кресле. Потом решительно отстегивает ремень безопасности и выбирается из машины. Хрущёвка справа пылает – вся в обломках огромного крыла и десятках тонн авиационного керосина. Одна уцелевшая турбина лежит на дороге, ещё две – среди поваленных берёз. Фюзеляж высотой с десяток метров, уткнулся разбитой носовой частью в торец дома метрах в двухстах впереди. Там детское кафе, чуть дальше библиотека.

Семёнов сначала даже не понимает, что обращаются к нему. Он недоумённо смотрит на щербатого мужика в зелёной телогрейке, потом медленно кивает, а спустя секунду корма самолета рассыпается искрами. Дальше всё происходит, словно во сне. Разломав створки, из кормы выезжает приземистая шестиколесная бронемашина и начинает стрелять по столпившимся неподалеку людям. У неё нет привычной башни, пулемет со спаренным гранатометом установлен на вращающейся платформе. Сам корпус небольшой, высотой чуть больше метра, и Паша, не раз, читавший в Интернете про боевых роботов, понимает что вот, – это он самый и есть. Непонятно только какой упырь им управляет. В этот момент из разбитого самолета выкатывается второй робот и даёт очередь по уазу. Энергетики падают как подкошенные, пули шьют кузов навылет, впиваются в старую тойоту, одна цепляет Пашу за плечо, выворачивает синтепон дешевого китайского пуховика и он валится наземь. Древний, как сама жизнь, инстинкт выживания поднимает его на четвереньки, Паша ползёт к машине, рвёт лихорадочно водительскую дверцу и, скрючившись, взбирается на сиденье. Рычаг на D, газ в пол. Передние колеса с визгом вгрызаются в снежную кашу, машина, постепенно ускоряясь, начинает движение. Десять метров, двадцать. Паша несмело поднимает голову, пытается рулить. Вслед ему летят гранаты. Одна падает впереди, – от взрыва лобовое стекло разлетается вдребезги, второй взрыв справа. Колесо хлопнуло и осело, руль зверски потянуло вправо, и тут последняя граната под задний мост. Тойота завертелась, пробила капотом забор и врубилась в сугроб. Семёнов со всего маху ударился головой о панель и отключился.

Солёный привкус крови во рту, тихий писк в ушах и растерянное недоумение. Паша приоткрыл глаза. Где-то в невообразимой дали гремели пулемётные очереди, кричали люди, рвались гранаты. Он пошевелил правой рукой, она отозвалась в плече тупой болью. Надо бы аптечку – подумал Семёнов, – вроде под водительским была. Через разбитое лобовое стекло ему на щеку спланировала снежинка и, словно разбудила. Он встряхнулся, вернулся в реальность и всё вспомнил. И смску, и упавший самолёт, и боевых роботов. Не поднимая голову с пассажирского сиденья, морщась от боли, запустил руку под водительское сиденье и достал аптечку. Порылся в ней, нашёл бинт и пузырек с перекисью водорода. Не снимая пуховика, просунул руку в правый рукав, выдавил струю перекиси, зашипел от боли. Теперь бинт. Разорвав зубами упаковку, Паша неловко отмотал сантиметров сорок, потом смял бинт в комок и прижал к ране. Пойдет. В любом случае надо в больницу, только сначала надо мелкую из школы забрать. В этот момент над машиной пролетел большой, метра два в диаметре, дрон. Семёнов успел различить пять штанг с винтами, и обтекаемую капсулу с толстым стволом в нижней части. Он стиснул зубы – тааак, теперь и с воздуха будут долбить. Паша осторожно приподнялся на сиденье и огляделся. На перекрёстке возле бывшего центрального гастронома стрелял по окнам домов шестиколесный робот. Второй прямо на его глазах проехал мимо и повернул направо. Пентакоптер пролетел над перекрестком и направился дальше – в сторону городской администрации.

Семёнов с перепугу нырнул обратно под панель, а спустя миг понял, это же Саня Бутов, закадычный его друг.

Паша послушно натянул на уши шерстяную шапку. – Сиди на жопе ровно – продолжал сипеть прокуренным голосом Бутов. – Как я скажу, вылазь через лобовуху и сразу в снег. Понял?

В этот момент по дороге проехал с басовитым гудением ещё один робот.

Паша выбрался через остатки лобового стекла, скатился по капоту и нырнул в сугроб.

Тот, извиваясь ужом, вбурился в снег и отчаянно засучил носками подошв, проталкивая себя вглубь.

Бутов тихонько кашлянул, заворочался в сугробе возле березы и продолжил. – Иду себе, тут эта хрень с неба. Потом смотрю, ты тройной тулуп на своей колымаге исполняешь, а дальше уже, думаю, ясно.

Они выбрались из большого сугроба на обочине дороги, быстро переползли расчищенную дорожку и нырнули в полуметровый слой снега.

Тут Бутов замолчал, а Паша не стал форсировать. Эта тема в их маленькой компании была табу. Порок сердца. Сын Сашки даже в школу не успел пойти, так и угас у него на руках. В этот момент, непонятно откуда взявшийся пентакоптер, спикировал на них сверху.

Бутов вскочил и рванул к девятиэтажке, Паша побежал за ним. Увязая по колено в снегу, они мчались, что было сил, – спасительная дверь подъезда уже маячила впереди, но бежать по рыхлому снегу было адски сложно. Всё, блин! – Выдохнул из последних сил Семёнов, – щас сдохну! Сердце бешено колотилось, кровь била в виски. – Жми, Паша! – Бутов врезался плечом в железную дверь, дёрнул её изо всех сил и упал на пороге. Магнитный замок домофона выдержал, и теперь им оставалось только умереть. Дрон завис метрах в двадцати над ними, медленно опустил толстый ствол и в этот момент с балкона грохнул выстрел из двустволки. Коптер покачнулся, вошёл в вираж, но всё же выпустил струю из огнемета. Край её прошёл рядом с Пашей, жар опалил ему голову – пуховик и шапка вспыхнули мгновенно. Он заорал, срывая с себя одежду, упал в снег, и в этот момент сверху грохнул второй выстрел. Объятый пламенем, беспорядочно кувыркаясь, пентакоптер упал на землю, а с балкона раздался зычный бас.

Саня поднялся и набрал на панели домофона заветные цифры, но было уже поздно. Откуда-то издалека в балкон на седьмом этаже прилетели разрывные гранаты. Спустя несколько секунд ещё один дрон спикировал к девятиэтажке и выпустил огненную струю в квартиру номер пятьдесят пять. Если там и оставался кто живой, вряд ли они выжили.

Полумрак. Слабый свет сочится через крохотное подвальное окошко. Как они в него протиснулись, уму непостижимо. Ладно, Паша, – на нём только свитер и джинсы, а как Бутов в своей объёмистой аляске пролез?

Семёнов осторожно коснулся опалённой макушки, поморщился от боли.

Бутов по-хозяйски оглядел подвал, принюхался. На улице, неподалеку от подвального окошка догорал сбитый незнакомым геройским мужиком, вражеский дрон.

Несмотря на подпаленные плечи, пришлось рослому Паше усадить на них Саню Бутова. Тот, легкий и юркий как обезьяна, мигом вскрыл отверткой металлический ящик под потолком, воткнул в роутер сетевой кабель и, ворча под нос, уселся прямо на пол. Спустя пару минут он вывел нетбук во всемирную паутину.

Тот глянул мельком в смартфон, выбрал из своего секретного списка несколько ближайших камер и ввёл адрес.

На центральной площади городка стояло два шестиколесных робота, в здании мэрии не уцелело ни одного окна. На втором и четвертом этажах полыхали пожары.

Семёнов нахмурился. – Мне Машку надо забрать.

На экране показался фасад школы, неподалеку на перекрёстке стоял шестиколесный робот.

Паша встал, начал мерить нервными шагами подвал.

Бутов тоже поднялся на ноги, скрипнул зубами – Ясень пень, Паш!

Снег почти прекратился, редкие снежинки планировали с темнеющего неба. Еще час-полтора и наступит постылый декабрьский сумрак. Они, пригибаясь, крались вдоль задней стены дома, Паша ёжился от холода.

Неподалеку от мусорных контейнеров стоял древний зелёный жигуль их общего знакомого Серёги Лагутина.

Они подобрались к машине, Саня отверткой вскрыл багажник и зашипел. – У него задняя правая не закрывается. Глянь там тряпки какие-нибудь и пару бутылок стеклянных, у него их вечно гора сзади валяется.

Вскоре три коктейля были готовы. Одну бутылку Бутов сунул в карман аляски, две они сжимали в руках.

Задняя калитка в заборе школы была открыта настежь, и Паша прополз через нее, не поднимая головы. Позади сипел, матерясь как заведённый, Бутов. От дороги, на которой стоял боевой робот, их пока прикрывал высокий сугроб, но дальше территория школы была вычищенная почти до асфальта.

А у Паши, словно второе дыхание открылось. Он не чувствовал холода, боли от ран и ожогов, его гнал вперёд отцовский инстинкт. Осталось-то всего ничего.

Они вскочили на ноги и побежали, робот среагировал мгновенно. Повернул турель, дал короткую очередь из пулемета и, оценив, что цели вот-вот скроются за зданием, развернувшись на месте, устремился к школе. Бронированная машина снесла забор у фасада, с воем промчалась по дорожке вдоль здания, а её цели уже скрылись за углом. Бутов присел на корточки, достал зажигалку и запалил фитиль бутылки. Размахнувшись, он зашвырнул коктейль Молотова за угол и заорал.

Бутылка с бензином упала на дорожку перед роботом, разбилась, но холодный бензин разгорался неохотно, так, небольшая лужа с пробегающими по ней языками пламени. Но компьютер всё же дал команду притормозить, а Семёнов тем временем уже обогнул здание и увидел небольшой козырек над входом в подвал. Дверь в подвал, конечно же, закрыта, но с козырька можно попасть в класс на первом этаже. Он подпрыгнул, ухватился за край крыши и непроизвольно оглянулся, из-за угла выскочил Бутов. Аляска расстёгнута, в правой руке бутылка с горящим фитилём, он размахнулся и швырнул её в боевого робота, и в тот же миг прогремела очередь. Бутов упал, вскинув руки, горящий робот проехал по его телу и развернул турель в сторону Паши. А тот уже был на крыше, со всего маху ударил плечом в стекло и ввалился кубарем в класс.

Первый этаж школы был пуст. На полу валялись тетради, учебники, ручки, пеналы и ранцы. Семёнов шёл по пустым гулким коридорам, где-то позади него бесновались боевые дроны. Забрасывали в класс разрывные гранаты, били в окно огненными струями. – Еще лет десять и эти упыри построят-таки человекоподобных роботов, а нормально протестировать софт не удосужатся. Вот тогда точно каюк. – Ворчал себе под нос Паша. Справа он заметил дверь на лестницу. Может, детей в подвал увели? – закусил он губу. Он спустился на один пролет, тихонько постучал в железную дверь, потом еще раз. Секунд через десять мужской голос тихо спросил. Кто там?

Слышно как за дверью переговариваются, кого-то зовут, совещаются. Потом щелчок замка, и Паша входит, пригнувшись в низкое помещение, – оно забито детьми. Они ведут себя непривычно тихо. Сидят или стоят кружками, тихонечко переговариваются, многие плачут. Над тихим гомоном разносятся по цепочке слова: Маша! Семёнова! Второй Б. Твой папа пришел. И вот она – его Машка. Худенькая, заплаканная, в кофте набекрень. Запрыгивает ему на руки, трётся мокрой щекой о его щетину.

К утру ударило минус сорок, и боевая сеть практически распалась. Немногие наземные дроны остались исправны, пентакоптеры вышли из строя в полном составе. К обеду на аэродроме маленького затерянного в тайге городка высадились военные. Они подавили «рэбом» связь между уцелевшими дронами и уничтожили их по одиночке. Обошлось почти без потерь – двое раненых. Ни одно из государств публично не взяло на себя ответственность за инцидент. Однако все понимали, что установить принадлежность тяжелого транспортного самолета и дронов дело времени. Скорей всего, где-то на самом верху были принесены извинения и предложена компенсация и политические уступки. Семьям погибших были выплачены внушительные суммы.

Спустя полгода, они с Машкой стояли на могиле Саши Бутова.

–Слушай внимательно, доча. Возможно, когда-нибудь, какой-нибудь доброхот скажет тебе, что дядя Саша погиб напрасно. Что можно было спокойно отсидеться, обождать день. Не верь! В тот страшный день никто не мог знать, как оно будет. И он помог мне, пожертвовал жизнью, чтобы я пришел за тобой. Именно тогда – в День Вторжения.