Держать слово

Аккуратно вытянув из внутреннего кармана куртки фотографию, я заскорузлыми, чёрными от окопной грязи и въевшегося в кожу пороха пальцами, покрутил туда-сюда спрятанный в полиэтиленовый пакетик снимок. Не знаю почему перед уходом я взял именно его. На этой фотографии Ирка в вечернем платье с открытой спиной была брюнетка, стрижка каре, в общем мне не нравилось. Тоже мне решила стиль сменить! Светло-русые волосы до самой попы, что в мусорную корзину? Ужас! Вот приду ей и скажу: «Отращивай обратно волосы и не крась их больше. И не плачь...»

Отодвинув ногой руку мёртвого немца, лежащего на спине на дне старого коллектора в обнимку с натовской балалайкой, я поудобнее устроился у кирпичной стены. На щеке слева, у молодого ещё парня (наверное, на пару-тройку лет помладше меня) уродливым пауком замерла чёрная свастика. Нахера? Дебил блядь. Жил бы себе и жил. Чем-то даже на меня похож. Ладно, плевать. Взглянув на часы и убедившись, что до штурма ещё пятнадцать минут я снова погрузился в воспоминания.

А может быть уходя тогда от Ирки, я взял это фото потому что... потому что в вечер, когда появился этот снимок я сделал ей предложение? Скорее всего именно так. Она плакала от счастья в моих объятиях разглядывая золотое колечко с малюсеньким изумрудом на пальце. И я плакал... почти. Мы даже дорогущий мясной рулет в ресторане забыли. А потом дома, под одеялом, в обнимку, голые, трескали прошлогодний доширак.

Над коллектором, над нашими головами, пролетел снаряд врезавшись в многострадальную пятиэтажку, от которой и так пару подъездов осталось. Олухи! Сейчас там никого нет. Позавчера морпехи-красавчики в этом доме держались как триста спартанцев. Трупы немцев вон до сих пор повсюду валяются одичавшие без хозяев собаки их объедают.

Взгляд мой снова опустился на Иркин снимок. А потом всё изменилось. Я как-то пришёл с работы, сел напротив неё за стол на кухне и сказал:

- Я ухожу на СВО!

Что тут началось.

- Тебя мобилизовали?

- Нет. Я добровольцем.

- Тёма, ты из-за этого кредита? Давай я устроюсь на вторую работу?

- Да не из-за него конечно! Там платить осталось чуть-чуть!

- А что тогда?

- Там люди погибают, женщины, дети! Я не могу стоять в стороне. Я же мужчина!

И тут первая тарелка полетела в стену... БАЦ! Между прочим, моя любимая, голубенькая.

- Тебе чужие женщины и дети дороже меня?!

- Причём тут это?!

Вторая тарелка - БАЦ! Эта мне особо не нравилась. Мамка притащила Иркина, из столовки.

- Ладно бы мобилизация, тут я понимаю, обязанность, родина, а ты зачем?! ЗАЧЕМ?! ДУРАК! Как я без тебя?! Никуда не пойдёшь! Иди отказывайся! – серые глазки супруги пылали холодным огнём.

В такие моменты она была очень серьёзна. Но и я не прост. Решил значит решил.

- Щас! Я пацанам слово дал!

- ПАЦАНАМ?! А я кто?!

Третья тарелка - БАЦ! Это из магазина в соседнем доме. Фигня.

- Ир, успокойся. Всё нормально. Я тебя люблю.

- Ты никуда не пойдёшь! – милая тогда сжала кулачки и стала вся колючая-колючая. Не знаю как по-другому объяснить.

- Пойду. Я мужчина. Я должен.

Вот тогда Ира положила очередную тарелку на место, сходила за веником, совком, подмела всё, выбросила в ведро осколки и усевшись напротив меня просто сказала:

- Тёма, уходи. Я больше не хочу тебя видеть.

И я ушёл (жили то мы в Иркиной квартире), забрал вещи. У нас у обоих характер.

На следующий день она удалила меня из всех социальных сетей. Заблокировала телефон. Будто я собирался ей писать, звонить. Две недели до отправки в учебный лагерь я Ирку не видел. Жил у товарища с работы. Куда ещё бывшему детдомовцу пойти.

Рядом попыхивая сигареткой уселся Озон - Лёшка Петров. Враг нас не видит можно и покурить.

- Держи БК.

На колени ко мне легла стопка из пяти магазинов 5.45 от АК-12.

- Спасибо, - кивнул я товарищу пытаясь найти свободное место на разгрузочном жилете, надетом поверх бронника.

- Чего задумался?

- Да так, Ирку вспомнил.

Вытянув шею Озон рассмотрел фото в моей правой руке.

- Красииииивая у тебя супруга. Завидую белой завистью.

Парни у противоположный стены, такие же штурмовики как я, заулыбались. Каждый вспомнил свою жену, подругу.

Большим пальцем я провёл по снимку, словно погладил Ирку…

А потом в аэропорту, когда до отправления осталось только пара минут, она пришла. Глаза красные, растрёпанная, в моей футболке и в моей косухе. Мы ничего друг другу не говорили просто стояли молча крепко обнявшись.

- НА ПОГРУЗКУ! – раздался позади приказ молоденького майора и такие же как я ребята, подняли с травы взлётного поля рюкзаки и гуськом двинулись к грузовому люку самолёта.

- Тёма ты же всегда держишь своё слово? – заторопилась Ирка, уткнувшись мне в грудь.

- Всегда.

- Дай мне слово, что вернёшься.

- Ты же понимаешь. Что я не могу такое обещать... – начал было я.

Иркина ладошка легла на мои губы.

- А ты обещай.

- Но...

- Обещай! – настояла она и в глазах супруги заблестели слёзы.

- Хорошо. Обещаю.

Я сдался. А потом смотрел в иллюминатор на машущую рукой, провожающую меня тонкую фигурку в кожаной куртке на взлётном поле. Как она туда пробралась не знаю даже. А ещё... а ещё на плече я увидел прилепленный Иркой шеврон с изображением Богородицы.

- Ребятки готовимся! - в коллектор заскочил наш капитан - пожилой, но крепкий мужичок одной левой в рукопашной укладывающий целую грядку таких как я. Юрьич ещё в Афгане Орден Красной Звезды заслужил.

Пацаны вокруг встали на ноги, зашуршали снарягой, забрякали металлом, в последний раз проверяя оружие.

- Враг сам себя из дома не выбьет! Смежники ждут нашей команды. Первое отделение, второе отделение... за мной! И помним:

- ДОМА ЖДУТ ДЕЛА, ДЕТИ И ЖЕНА!!! – привычно, дружно прокричали мы.

- МОЛОДЦЫ! Вперёд, сынки...

Прижав к плечу приклад автомата, я двинулся вдоль стены коллектора за вытянувшимися в цепочку ребятами. Про себя я подумал так:

- Обещания надо выполнять. Да пацаны?

Не забываем поддержать автора ведь все свои произведения здесь, он выкладывает бесплатно. Заранее вам спасибо.