Детский дом

Это далёкое детство! Память сохранила не все воспоминания, но пребывание в детском доме осталось в памяти во всех подробностях. Ещё бы! Это было началом жизни без родительской опеки. Мы, два брата-близнеца, заканчиваем первый класс в городе Бугульма. В то лето, когда мы стали второклассниками, в конце июля умер наш отец. Он фронтовик, раненый и контуженый, вернувшись с фронта, продолжил работать ревизором. Ревизор — профессия опасная, есть риск преследования проверяющего нарушителями. Поэтому иногда отцу приходилось менять место жительства и работать простым бухгалтером. В 1952-м году он устроился ревизором на нефтепромысле, и мы переехали в Похвистнево, а в 1953-м его повысили до старшего ревизора объединения «Татариянефть». Отец получил квартиру, и мы переехали в Татарию, в город Бугульма.

Наша мать была у отца второй женой. Если бы не война, они, наверное, никогда не встретились. Мать родом из Смоленской области. Она выросла на самой границе с Белоруссией. В начале войны мать переехала сначала под Москву, в Петушки. А потом вместе с заводом, на который устроилась работать, эвакуировалась в Куйбышев. Там она после войны и познакомилась с отцом, вернувшимся с фронта. От первого довоенного брака у отца осталось трое детей. Наверное, он платил немалые алименты. Этих подробностей я не знаю. Только свою зарплату он матери никогда не отдавал. Мать даже не знала, сколько он получает. Из-за этого у них с матерью были постоянные ссоры. Но мне отец запомнился строгим и щедрым. У него был красивый каллиграфический почерк и когда мы в первом классе учились писать, он был с нами строг и пытался выработать у нас такой же. А в первые зимние каникулы купил нам с братом коньки, которые крепились на ботинки, хотя ботинок у нас не было. Мать купила их нам весной, когда лёд уже растаял. А когда мы закончили первый класс, он купил нам двуколёсный велосипед. Такого велосипеда не было ни у кого из детворы ближайших домов. На все возражения матери: «Зачем им велосипед, они же ещё маленькие», отец отвечал: «Я сам всегда мечтал иметь велосипед и старшим сыновьям хотел его купить, но война помешала, так хоть этим куплю напоследок». Он уже чувствовал, что жить ему оставалось недолго.

Все заботы о еде и одежде лежали на плечах матери. Наша мать была образованным человеком. Перед войной она закончила десятилетку. По тем временам это большая редкость для простого человека, жившего не в столице. Тем более что родители её были сельскими жителями. После войны мать заочно закончила Самарский пищевой техникум и в последний год в Бугульме работала в столовой завпроизводством. Что там произошло и как всё получилось, мы по малолетству не знали и не вникали. Со слов матери запомнили. Была ревизия, выявили недостачу, которая вылилась в пересортицу продуктов. Мать сделали крайней, состоялся суд, и ей присудили три года колонии общего режима.

Итак, отец умер, матери грозила тюрьма, а нам с братом — беспризорное детство. Но на наше счастье мать родилась в многодетной семье. У неё было пять братьев и сестра, и все они были старше её. Конечно, все они были семейными, имели своих детей, а самый старший уже и внуков, и кому нужны были ещё двое нахлебников. К тому же с нами жила ещё и бабушка. Не знаю, как они там договаривались, но за нами в Бугульму приехал самый младший из братьев матери, наш дядя, дядя Афанасий Игнатьевич.

Матери дали отсрочку от заключения на улаживание семейных проблем, и мы все вместе поехали на Волгу в Жигули. Там в посёлке нефтяников рядом друг с другом жили два брата матери, дядя Андрей и дядя Афанасий. Дядя Афанасий за нами и приехал.

В двухэтажном доме, где мы жили в Бугульме, в соседнем подъезде жил какой-то начальник, которого на работу возили в ЗИМе. Он помог с транспортом. Организовал командировку в Самару передвижной мастерской за какими-то запчастями. А там от Самары до посёлка нефтяников, где жил дядя Афанасий, по прямой чуть больше двадцати километров. Вот в эту машину мы и погрузили свой небольшой домашний скарб.

До обеда грузились и после полудня выехали. Ехать нам пришлось в кузове на мешках и узлах под самым потолком целых два дня. Первый день ехать было скучно. Мы с братом лежали на узлах и смотрели в окно. За окном проплывали небольшие селения с маленькими домиками, иногда вдалеке виднелись кланящиеся насосы, качающие нефть. К концу дня мы подъехали к деревне, где жили родители шофёра, у них и заночевали. А второй день мне запомнился навсегда. Я сделал открытие, которое меня потрясло. Перед обедом мы попали под сильный дождь. Во время дождя машина остановилась, и мы стали обедать продуктами, которые взяли с собой в дорогу и которыми снабдили нас сердобольные родители шофёра. Во время обеда дождь прекратился, выглянуло солнце, и, закончив обедать, мы вышли из машины подышать свежим воздухом и размяться. Мы медленно шли по мокрому, блестящему под солнечными лучами асфальту. Я ушёл немного вперёд остальных и вдруг остановился, поражённый увиденным. Мокрый асфальт заканчивался, и дальше он был совершенно сухим. Причём граница между мокрым и сухим асфальтом была такой резкой, что я стал над ней, расставив ноги. Одна нога стояла на сухом асфальте, а другая на мокром. Такое я видел впервые и даже не знал, что так бывает. До сих пор я думал, что если идёт дождь, то он идёт везде и нигде нет сухого места. Но оказывается, это не так. Если где-то идёт дождь, то, может быть, где-то совсем рядом сухо. Вот было бы здорово заранее знать, где будет сухо, и перед началом дождя перейти туда и остаться сухим. Или остаться на сухой половине двора и с интересом наблюдать, как жители противоположных домов спешат забежать в подъезды, чтобы спрятаться от дождя. Я бы и дальше продолжал фантазировать, но тут ко мне подошли отставшие мама, дядя Афанасий и брат.

* Ты что это здесь стоишь, расставив ноги, — спросил дядя? Я рассказал всем, что я придумал про след от дождя на асфальте.

* Ну ты и фантазёр, — только и сказал дядя в ответ на мой рассказ. И хотя он при этом улыбнулся, я так и не понял, похвалил меня дядя или наоборот. А потом всю дорогу до самого вечера я мысленно сочинял разные истории, связанные со сделанным мной открытием. Вечером мы доехали до посёлка, пригорода Куйбышева, и вторую ночь спали под открытым небом, прямо на улице между машиной и забором дома, возле которого остановились. А проснувшись рано утром, с удивлением увидели парашютистов прямо у нас над головой. Откуда взялись эти парашютисты, мы тогда так и не узнали, поскольку быстренько собрали свои пожитки и поехали дальше. И только много позже, уже в детском доме, когда в нашу группу привезли новичка, он нам рассказал об этих парашютистах. Он сам родом был из Зубчаниновки. Того самого посёлка под Куйбышевом, в котором мы ночевали вторую ночь. На краю этого посёлка есть аэродром ДОСААФ, где и тренируются парашютисты.

Мы поспешили отправиться дальше, чтобы пораньше проехать ещё спящий город и добраться до паромной переправы через Волгу. Посёлок, куда мы ехали, располагался на другом берегу Волги. Этот путь был намного короче, чем дорога в объезд через плотину ГЭС. Но это мы узнали уже потом, а пока с удивлением и восторгом, лежа на узлах, через маленькое окошко наблюдали, как удалялся берег, от которого мы отплыли, и пересекали Волгу почти километровой ширины. Потом по грунтовой дороге, пролегающей через Жигулёвские горы, переехали на другую сторону Самарской Луки, и к обеду мы были уже на месте.

Родственники встретили нас радостно, но радовались недолго. Начались заботы. Бабушку поселили у дяди Андрея по соседству, а мы остались у дяди Афанасия. В двухкомнатной квартире нас оказалось восемь человек. У дяди было своих двое детей. Наш брат Саша на два года младше нас и совсем маленькая сестра Таня. Ещё с ними жила тёща дяди Афанасия. Тёщу звали Эльвира Георгиевна, а жену дяди Афанасия звали Нелли Георгиевна.

Тёща была очень недовольна нашим приездом, но благодаря своему воспитанию виду не показывала. Она чистокровная немка, потомственная дворянка, до войны жила в Ленинграде и была женой царского полковника, офицера генерального штаба. В молодости она закончила Петербургский институт благородных девиц и могла свободно говорить на трёх языках, не считая русского. Как она хвасталась, что может даже думать на трёх языках: французском, английском и немецком. Своего зятя, дядю Афанасия, она не уважала и считала недостойным своей дочери. При случае она заявляла: если бы не война, она близко бы его к своей дочери не подпустила.

Тётя Нелли тоже была потомственной дворянкой. Её отца, царского полковника, оставшегося после революции служить в Красной армии, репрессировали в тридцать шестом году. Конечно, её муж, дядя Афанасий, был ей не ровня. Она городская, образованная, а дядя Афанасий — сельский житель, имел образование два класса церковно-приходской школы.

Их свела война. Во время войны Эльвиру Георгиевну с дочерью эвакуировали из блокадного Ленинграда за Урал. А после войны эвакуированные немцы из-за Урала, а их там было много, переезжали на Волгу. Здесь развёртывалась нефтедобыча, строились дороги, рабочие посёлки нефтяников. А впоследствии гидроэлектростанция. Рабочие руки были очень нужны. И, как мы узнали впоследствии, немцев здесь осело много. Вот здесь и свела судьба таких, казалось бы, далёких друг от друга людей. В ответ на выпады и укоры тёщи дядя Афанасий только посмеивался.

Со своим двухклассным образованием он в короткий срок стал начальником лаборатории КИП Нефтегазодобывающего участка. Имел в подчинении несколько ремонтников, отдельную лабораторию и передвижную мастерскую на базе автомобиля ГАЗ-66. Но тут, наверное, сказалась послевоенная нехватка мужчин. Кроме того, во время войны дядя Афанасий был бригадиром на военном ремонтном заводе, где ремонтировалась повреждённая на фронте боевая техника и вооружение. А жена его, тётя Нелли, вся такая интеллигентная и образованная, работала простым бухгалтером в бухгалтерии этого же НГДУ. Как мы узнали много позже, тёща заключила с зятем договор. Она исполняла обязанности домработницы и получала за это зарплату. Раз в год она получала отпуск на две недели и навещала своих родственников, живших в Москве и в Ленинграде. Естественно, она была очень недовольна нашим приездом, работы у неё прибавилось.

Но это мы узнали и осознали много лет спустя, а пока мы осваивали новую обстановку. Небольшой уютный рабочий посёлок нефтяников Солнечная Поляна располагался в долине между горных хребтов Жигулей. Тремя короткими улицами он спускался к Волге. За четыре года, что прошли после нашего первого посещения его в 51-м году, посёлок сильно изменился. Крайняя улица Нефтяников, на которой стоял дядин дом и по которой раньше протекал ручей, стала асфальтированной дорогой. С обеих сторон дороги были оборудованы и асфальтированы приподнятые тротуарчики. По другую сторону дороги, где раньше начинался лес, был возведён ещё один ряд жилых домов. Улица круто спускалась к Волге, но, не доходя до берега метров двести, упиралась в шоссейную дорогу, проложенную вдоль Волги. Дальше за шоссе улица продолжалась до самой Волги, но уже без асфальта. В посёлке было ещё две улицы: Центральная и Подгорная. Они также спускались к Волге и упирались в шоссе, но за шоссе уже не продолжались, там были дачи. Возле самого шоссе между этими двумя улицами была площадь. Наверху улицы соединялись короткими переулками. Все они были асфальтированы и освещены. Этот посёлок считался посёлком городского типа. Вот где нам было раздолье с нашим велосипедом, и мы исколесили на нём весь посёлок. И хотя нас было двое, а велосипед один, но улицы были довольно крутыми, поэтому нам приходилось по очереди одному крутить педали, а другому толкать велосипед сзади. А ехать под гору совсем не было возможности, у детского велосипеда вообще не было тормозов. Путешествуя по улицам, мы сделали массу открытий. На улице Подгорной мы обнаружили фотоателье, аптеку, почту, сберкассу и пекарню. Центральная улица начиналась от Дома Культуры, который стоял на краю площади, и упиралась в здание пожарной части. На этой улице располагался центральный гастроном. В переулках располагались детский сад, поликлиника, столовая, баня и в ней парикмахерская. На улице Нефтяников находилась двухэтажная школа. Мать, узнав о школе, обрадовалась: «Вот хорошо, что школа близко, зимой недалеко бегать придётся, одежды-то новой к зиме припасти не получилось».

Справа и слева от центрального посёлка по обеим сторонам шоссе располагались небольшие посёлки-спутники, застроенные бараками и частными домами. В этих посёлках не было асфальта и почти не было уличного освещения. Хотя все эти посёлки имели одно почтовое название «Солнечная Поляна», местные жители каждый из них называли своим именем: Южный, Рижские, Безымянка, Ставрополские. Эти посёлки протянулись вдоль шоссе километра на четыре.

Я так подробно описываю этот посёлок потому, что за свою жизнь я посетил его четыре раза. И каждое пребывание в нём становилось всё продолжительнее. Первое посещение было в 51-м году проездом и длилось всего несколько дней. Посёлок только начинал строиться. Второе посещение через четыре года перед детским домом. Это посещение длилось с августа 1955 года по январь 1956 года. Третье посещение с мая 1957 года по июль 1965 года — школьные годы. И четвёртое посещение с апреля 1992 года по окончании службы в армии и до настоящего времени. За эти годы мне довелось наблюдать, как посёлок строился, разрастался, расцветал, а потом старел и замирал. В настоящее время он превратился в село, окружённое дачами и коттеджами, по улицам которого бегают собаки и бродят коровы.

А то второе посещение Солнечной Поляны пришлось на время его расцвета. Посёлку мог бы позавидовать небольшой город. В нём было две школы, начальная и средняя, несколько магазинов, два клуба, три библиотеки, почта и сберкасса. Работали свои пекарня и пожарная часть. Были своя поликлиника и стационарная больница с двумя палатами и аптека. А ещё были даже своё фотоателье, ЖЭК и паспортный стол. В посёлке был построен единственный во всём районе стадион с футбольным полем и беговыми дорожками вокруг него. На стадионе были устроены волейбольная и баскетбольная площадки, ямы для прыжков в длину и высоту.

С одной стороны стадиона для зрителей была оборудована трибуна с пятью рядами скамеек. А с другой стороны для спортсменов были построены раздевалки и душевые. На южной окраине посёлка, на самом берегу Волги находились пионерский лагерь и деревообрабатывающий комбинат. Начинал строиться Дом престарелых и ветеранов труда.

А главной достопримечательностью посёлка были и остаются Жигулёвские горы, поросшие реликтовым лесом. Дело в том, что Жигулёвские горы, хотя и не очень высокие (их высота не превышает триста метров), явились непреодалимой преградой леднику, который спускался на среднерусскую равнину с севера в ледниковый период. Ледник их обошёл, оставив нетронутыми растительность и животный мир доледникового периода. Лес окружал посёлок с трёх сторон и изобиловал грибами, ягодами и орехами. На вершинах гор росли вековые сосны.

Улица Нефтяников, выходя за пределы посёлка, продолжалась лесной дорогой, проезжей для автомобилей.

Однажды в выходной день мы отправились в лес на прогулку. Дядя Афанасий с женой и мы с мамой пошли вверх по улице Нефтяников. Хотя эта улица и была самой длинной в посёлке, но метров через четыреста асфальт закончился и сразу начался лес. Мы шли по накатанной дороге, которая плавно изгибалась, огибая гору, и кроны деревьев смыкались у нас над головой.

— А куда ведёт эта дорога? — спросил брат.

— Дорога ведёт к вырубке, по ней вывозили спиленный лес.

— А зачем нужно лес пилить, природу портить? — не унимался брат.

— Для этого было несколько причин, — терпеливо объяснял дядя. Сразу после войны здесь начали добывать нефть. Приехало много рабочих, начали строить посёлки нефтяников. Проще всего, быстрее и дешевле можно построить деревянные дома. Тем более что все горы стояли заросшие лесом. И потом, большое скопление людей, работающих на буровых установках по всему лесу, повышало вероятность лесных пожаров. Как защиту от лесных пожаров решили делать противопожарные полосы. Это сплошные вырубки просек шириной до пятидесяти метров, тянущихся через весь лес на определённых расстояниях друг от друга. Вы, наверное, уже узнали, что у нас в посёлке есть лесозавод. И такие лесозаводы есть в каждом посёлке по всему побережью Волги. Они обрабатывают брёвна, которые вывозят из леса, и делают строительные материалы, из которых строят дома. Вот если пойти дальше по этой дороге, то мы дойдём до просеки, где дорога кончается. А дальше продолжается тропинка, по которой можно дойти до источника, текущего из самой горы. Он не замерзает даже зимой, и вода в нём очень вкусная и полезная.

— Давайте сходим к этому источнику, — начал просить брат.

— Нет, мы туда сейчас не пойдём, тропинка идёт очень круто в гору, и в этой обуви нам пройти будет очень трудно. И потом, это будет очень долгая прогулка, и мы к ней не готовы. Лучше мы как-нибудь съездим туда на машине в объезд через село Ширяево. Там тоже есть дорога по которой лесовозы возят лес в ширяевский лесозавод.

Лучше мы орехи пособираем, вот они висят прямо над головой. Дядя подошёл к краю дороги и нагнул ветку растущую на обочне. Мы с братом начали прыгать чтобы достать гроздья орехов. Мама и тётя Нелли тоже выбирали ветки с орехами и быстро нарвали целые пригоршни.

- А что ещё растёт в этом лесу? - поинтересовалась мама. Она родилась и выросла в Смоленской области и была дочерью лесничего. Их дом стоял на опушке леса, который стал ей вторым домом. Она знала все лесные тропинки в округе, все земляничные поляны, черничные пригорки и грибные места. И ей было интересно чем богаты жигулёвские горы.

- Здесь много чего растёт. Дикие яблоки, рябина и черёмуха. Много разных ягод. Малина, вишня, земляника. Ну и конечно множество разных грибов, почти как у нас на Смоленщине. Вот толко черника здесь не растёт.

Август пролетел быстро, лето подходило к концу и пора было подумать о школе. Мать отнесла в школу наши докуманты и записала нас во второй класс.

В последний день августа за матерью приехал участковый милиционер и они уехали. Мы не смогли попрощаться с матерью, так как были на школьной линейке. Когда мы пришли со школы мамы уже не было. Но беда не приходит одна, случилось то, чего опасалась мама, нас перевели в дальнюю школу. В классе куда нас зачислили в начале мы оказались лишние. Класс был переполнен. Решили оставить тридцать человек, а лишних пять человек перевели в другую школу. Эта начальная школа располагалась в другом посёлке за стадионом. Оказывается все люди равны, но есть ровнее. Все переведённые не были детьми нефтяников и были как бы ниже сортом.

Нам пришлось ходить в школу за километр. По шоссе ходить нам строго-настрого запретили и мы ходили в обход. Сначала спускались к Волге в посёлок, который располагался за шоссе. Там жили ещё трое "счастливчиков", родители которых не были нефтяниками. И всей гурьбой шли вдоль Волги. Когда ещё было тепло, мы шли по самому берегу до стадиона. На противоположном краю стадиона стояла школа и весь стадион нужно было пройти вдоль. А когда наступила осень и стало сыро и холодно, мы к самой Волге уже не спускались, а шли через дачи на берегу, потом по бетонномым фундаментам строений возводимого дома престарелых и дальше через стадион. Вся дорога занимала около часа времени. Когда началась зима и все дорожки замело снегом поневоле пришлось ходить по шоссе. Это оставался единственный очищеный от снега путь. Он был короче, но опаснее. От снега на дороге расчищалась лишь одна колея, а чтобы машины могли разъехаться метров через триста делались карманы. Увидев встречную машину, водитель заезжал в карман, пропускал машину, выезжал задним ходом из кармана и продолжал движение. Дорога вдоль Волги извилистая и далеко не просматривается, поэтому зимой ходить по дороге очень неудобно. А маленьким детям особенно трудно, когда сугробы по краям дороги выше их роста и не позволяют просматривать дорогу за поворотом. Поэтому чтобы пропустить встречную машину иногда приходилось забираться в сугроб проваливаясь почти по пояс. В результате этого иногда приходилось заявляться в школу или возвращаться домой в снегу и мокрым. Мы учились во вторую смену и возвращались из школы уже затемно. А вечером когда темно и дороги не освещены в сугроб залезать приходилось частенько. И это не могло не сказаться на нашем здоровье. А тут ещё прошлогодняя одежда, из которой мы выросли. И случилось то, что и должно было случиться. По причине систематического переохлаждения у меня начало развиваться недержание мочи. Пока мне было тепло всё было нормально, но стоило замёрзнуть и я не мог удержаться. Я стал иногда возвращаться из школы в мокрых штанах. Вначале это случалось не часто и удавалось скрывать или маскировать объясняя сугробами на дорогах. Но со временем дядя заподозрил обман и догадалсяя о причине. Он попытался бороться с этим по своему. Он пригрозил мне наказанием ремнём за каждый случай. Нет, он меня ни разу не бил, но демонстративно ремень держал на виду.

Потом дядя повёл меня к врачу. Пожилая добрая врачиха долго расспрашивала меня обо всём, Где я раньше жил и чем болел. Велела раздеться, прослушала мне спину и грудь и сказала, - одевайся. Пока я одевался она разговаривала с дядей.

- Это у него от систематического переохлаждения и могут случиться ещё большие неприятности со здоровьем. Нужно теплее одеваться морозы-то вон какие. И ходить в школу так далеко по морозу это не дело.

И действительно морозы в ту зиму стояли на редкость суровые. Толщина льда на Волге достигла 60 сантиметров. И возвращаться вечером из школы нам приходилось при температур ниже -20 градусов.По совету врачихи нам купили вторые брюки. Ходить в школу стало теплее, но о переводе в ближнюю школу не было и речи. Я

страшно завидовал брату с ним ничего подобного не случилось, его здоровье оказалось крепче моего. Наверное сказалось то, что всего полгода назад я перенёс тяжёлое заболевание дифтиритом. Последнюю четверть в первом классе я не учился, всё это время пролежал в больнице. Меня лечили от дифтирита и всех сопутствующих осложнений. И наверное мой организм ещё не успел полностью восстановиться.

Мысль о детском доме возникла случайно. Был праздник 7 ноября. Дядя Афанасий пригласил в гости на праздничный вечер своё начальство с жёнами. Вечер начинался в 7 часов вечера и чтобы мы не мешались, нас пораньше уложили спать. Раздвижной стол, стоявший у окна, под которым мы обычно спали, был выдвинут на середину комнаты и мы остались лежать под окном у всех навиду. Женьщин усадили за стол к нам спиной, чтобы вид лежащих на полу детей не омрачал их праздник. Но со временем они всё равно начали поглядывать на нас и переживать, - такие маленькие дети и спят на полу, да ещё под окном, им же холодно. Ну что же вы с ними так, они же простудятся и заболеют!

- Да это не самое страшное, - реагировал на их замечания дядя, - они ещё и в школу ходят по холоду за километр и перевести их в ближнюю школу не удаётся.

- Перевести их в ближнюю школу это полдела, - вмешался в разговор один из гостей, - здесь нужно кардинальное решение - определить их в детский дом. Там у них будут нормальные пастели и одежда по сезону. Там будут друзья и школа рядом. Да и вам будет легче. Не будет такой нагрузки и отвественности. Все присутствующие гости дружно поддержали это предложение. И дядя Афанасий с тётей Нелли согласились.

Так застольный разговор послужил толчком началу оформления нас в детский дом. На следующий день начались каникулы, мы в школу не пошли и дядя, усадив нас за стол, начал разговор о детском доме. Он хотел начать издалека, но мы сказали ему, что вчера вечером не спали и всё слышали. Мы хотя и были маленькие, но понимали, что мы здесь лишние и им в тягость, поэтому без лишних уговоров сказали что согласны.

И началось наше оформление в детский дом. Не знаю сколько раз пришлось дяде съездить в Куйбышев областной центр чтобы подготовить все документы. Дядя был начальником лаборатории КИП и регулярно ездил на служебной машине в Куйбышев за запчастями и приборами. В этих командировках он и занимался нашим оформлением. Наверное это дело оказалось непростым и хлопотным поэтому затянулось до самого Нового года. В последний раз вернувшись из командировки он заявил, что оформление закончил, осталось получить медицинское заключение о нашем здоровье. Он так же сообщил, что возвращаясь из Куйбышева он впервые проехал не в объезд через плотину, а напрямик через Волгу по ледяной дороге. Этой зимой стоят такие морозы, что толщина льда достигла 60 сантиметров. По ледяной дороге как по асфальту ходили через Волгу самосвалы со щебнем и известняком.

После новогодних праздников в зимние каникулы дядя повез нас с братом в Жигулёвск для прохождения медицинского осмотра и получения справки о нашем здоровье. Эту поездку я помню до сих пор. Было очень холодно. Мы сидели в кабине грузовика вчетвером. Хотя в кабине было теплее чем на улице, но я сидел с краю прижатый к холодной металлической двери. и за полтора часа что мы ехали до Жигулёвска основательно закоченел. Под конец пути я уже перестал ощущать холод и только думал, - скорее бы это всё кончилось. Когда мы остановились возле больницы я не смог самостоятельно выбраться из кабины. Своей правой ноги я совсем не чувствовал. Водитель открыл свою дверь, обошёл вокруг машины и вытащил меня из кабины. Я стоял держась за ступеньку кабины и привыкал к ощущению что у меня только одна нога. Правой ноги у меня как будто не было, ниже колена я её не чувствовал и не мог ей управлять. Видя моё состояние, дядя взял меня за руку и повёл к двери больницы. Брат шёл рядом, он сидел между водителем и дядей не так сильно замёрз. Войдя в больницу, мы удивились, в коридоре почти не было людей и на приём к врачу тоже никого не было. Когда мы вошли в кабинет сразу трое, врач удивлённо спросила, - чего вы хотите? Дядя объяснил, - что нам нужна справка о состоянии здоровья этих двух мальчиков для оформления их в детский дом.

* В таком случае обязательно нужен анализ крови, - сказала врач и позвала медсестру. Пока врач обследовала и расспрашивала о здоровье брата, медсестра попыталась взять у меня кровь из пальца для анализа. Она уколола мне безымянный палец на правой руке и попыталась выдавить капельку крови, но крови не было. Потом уколола средний палец и тоже неудачно, кровь не шла. Проделала то же на левой руке и едва смогла выдавить лишь одну капельку.

* Да что же это такое, у него совсем нет крови!- воскликнула она и обратилась к врачу: - Что мне с ним делать?

* Он сильно замёрз, - определила доктор, взяв меня за руку, - это что же вы так мальчонку заморозили? - с укоризной обратилась она к дяде.

* Так мы к вам полтора часа на машине добирались, а мороз-то вон какой, - ответил ей дядя в оправдание.

* Да, действительно, утром было минус двадцать шесть, - согласилась доктор, - вы, наверное, заметили, что в коридорах почти нет посетителей. Это из-за мороза. А в обычные дни здесь очереди.

* Может, ему чего-нибудь согревающего дать? - предложил дядя.

* Да вы что, с ума сошли такое предлагать? - возмутилась доктор.

* Ну что вы, я имел в виду стакан горячего чая.

* Где мы здесь вам чай возьмём, это больница, а не столовая, - и обратилась к медсестре: - Леночка, принеси стакан горячей воды, только не полный.

* А тебя как зовут? - обратилась она ко мне.

* Юра, - ответил я негромко.

* Вот что, Юра, иди-ка сюда и сядь на кушетку, - распорядилась она и пододвинула к кушетке свободный стул. В это время вошла медсестра со стаканом в руках.

* Возьми в руки стакан, поставь его на стул и осторожно крути стакан ладонями, пока руки не согреются.

Я взял в руки принесённый стакан, обхватил его ладонями и начал согревать замёрзшие руки, а тем временем у брата с первой попытки взяли сколько нужно крови.

Я крутил стакан до тех пор, пока из ранок на пальцах обеих рук не выступили капельки крови.

* Ну всё, достаточно крутить, а то ты нам стакан кровью измажешь и всю кровь израсходуешь, - шутя остановила меня доктор, - Леночка, попробуй сейчас взять кровь. Крови было не так много, как у брата, но из обеих рук всё-таки удалось Леночке выдавить сколько было нужно. После этого врач начала осматривать, прослушивать и расспрашивать и меня. Она только качала головой, записывая все болезни, которые я ей называл. За последние три года, которые я помнил, я болел пять раз. Корь, коклюш, свинка, скарлатина, дифтерит. Выходит, я болел каждый год и не по одному разу в год.

* А вы с братом, наверное, вместе болели?

* Нет, дифтеритом я один болел. Всю последнюю четверть я в школе не учился, а пролежал в больнице.

* А сейчас как себя чувствуешь?

* Сейчас нормально, только замерзаю быстро.

* Ну, в такой мороз все замерзают, - попыталась она приободрить меня и, обращаясь к дяде, сказала: - На ваше счастье, посетителей почти нет и лаборатория не загружена. Анализы будут готовы через полчаса, и вам придётся подождать. Тут недалеко есть столовая, можете сходить туда и попить горячего чаю. А за это время мы подготовим все документы, чтобы вам не пришлось второй раз полтора часа по морозу ехать.

Через сорок минут мы уже ехали домой со всеми необходимыми справками. На этот раз мы с братом оба сидели в середине, и ручка переключения скоростей была у меня между ног.

Через день немного потеплело, и дядя повёз нас в Куйбышев в детский дом.