Девочка с голыми сиськами

Тот летний день врезался мне в память на всю жизнь. Вчера был дождь, а сегодня я уже носился по двору на своём чёрном велосипеде. На полном ходу влетал в лужи, рассекая их на две части. Струи воды разлетались в разные стороны, забрызгивая и без того мокрую землю и асфальт.

Наконец двор мне наскучил, и я заехал за дом — на дорогу. Машин тогда ещё было мало, и там можно было смело гонять. И вот там-то я и увидел её.

Девочку с голыми сиськами.

Она ехала на велосипеде в мою сторону. Примерно моя ровесница, тринадцать-четырнадцать лет. Красное платье, такого же цвета велосипед.

В принципе, если не считать симпатичного лица, то девочка бы ничем не выделялась. Если бы не одно «но»: платье было спущено до пояса, выставив напоказ груди. И для такой худенькой девочки она могла похвастаться впечатляющими размерами. Ну, по крайней мере, тогда они мне показались впечатляющими, ведь сравнивать было особенно не с чем. Разве что с актрисами в нескольких эротических фильмах, которые тщательно, как он думал, прятал от меня папа.

Груди не были гигантскими или большими, просто девочка-подросток обладала уже сформировавшейся грудью взрослой женщины. Ну так я тогда подумал. Каждый раз, когда девочка склонялась над рулём и налегала на педали, груди болтались из стороны в сторону. А когда она набирала нужную скорость и выпрямлялась, то торчащие красные соски смотрели строго вперёд. Мне они напомнили боеголовки ядерных ракет.

Эти ракеты точно поразили цель — моё сердце. Оно учащённо забилось. Другие мои органы тоже отреагировали на девочку с голыми сиськами так, как полагается. В штанах мой дружок не просто зашевелился, он устроил настоящий бунт. Я покраснел и прикрыл эрекцию рукой, во все глаза продолжая пялиться на девочку. А она словно меня совершенно не заметила: проехала мимо, не удостоив и взглядом.

Недолго думая, я направился следом за ней. Она словно накинула мне на шею невидимый поводок. Сзади девочка тоже была хороша, хотя и не настолько, насколько спереди. Я так сосредоточился, чтобы не потерять её из виду, что пару раз чуть не грохнулся с велосипеда в лужу.

Иногда девочка начинала поворачивать голову, и мне казалось, что она вот-вот оглянётся, и тогда-то я уж точно слечу с велика. Но этого не случилось. Мы ехали вперёд, объезжая большие лужи и припаркованные машины. Дорога повернула, но девочка продолжила двигаться дальше, и теперь мы катили уже по разбитому тротуару мимо пятиэтажных домов другого двора.

Скоро пятиэтажки кончились, уступив место частным домам: в основном, одноэтажным, но попадались и двухэтажные. Тротуар приказал долго жить, велосипеды теперь месили грязь по дорожке, которая когда-то была асфальтовой. Впрочем, она явно перестала быть таковой ещё задолго до моего рождения.

Постепенно мы выехали из хорошо знакомых мне мест и оказались там, где я редко бывал. В принципе, я бы мог так вечно катить вслед за девочкой. Правда, хотелось ещё раз взглянуть на её сиськи. Сзади я мог видеть только краешки грудей, но этого хватало, чтобы я не останавливался и продолжал жать на педали.

Мысли о её грудях настолько меня заняли, что я не сразу заметил, что девочка остановилась рядом с забором с облупившей красной краской. Затормозил и я. Девочка достала ключи, открыла калитку и зашла внутрь, ведя велосипед рядом с собой. Калитка закрылась.

Я подъехал к ней, заглянул во двор, но там никого не было. Только красный велосипед стоял рядом с дверью одноэтажного дома. Двор, дом, забор — всё производило угнетающее впечатление. Всё было обветшалым, не совсем заброшенным, но чувствовалось, что за хозяйством давно никто не следит или следит, но плохо. Синяя краска на доме тоже была облуплена, как и на заборе. Крыша требовала ремонта. В паре окон я заметил трещины. Двор местами зарос сорняками, а забор кое-где покосился.

Но всё это я отметил мимоходом. Все мои мысли сейчас были о девочке. Точнее, о её сиськах. Ещё не вполне отдавая себе отчёт в том, что делаю, я постучал. Но ничего не произошло: никакой реакции. Я уже хотел постучать снова, когда увидел, что дверь дома открылась и вышла моя девочка.

В мыслях она уже была моей.

Верх платья занимал положенное место, и восхитительных грудей видно не было. Зато ткань достаточно плотно обтягивала её сиськи, не особенно их и скрывая. Девочка подошла к калитке.

— Ты что-то хотел, мальчик?

«Я хочу твои сиськи!» — чуть не выпалил я, но вместо этого сказал. — Я видел, как ты ехала на велосипеде.

— Да. И что?

В горле пересохло, там вдруг образовался гигантский ком. Я нервно сглотнул и решился.

— Я видел твою грудь.

Девочка улыбнулась.

— Тогда всё с тобой понятно. Хочешь увидеть её снова?

Я кивнул.

Открыв калитку, девочка втянула меня внутрь. Её груди упёрлись в мою грудь. Теплота мягких округлостей завораживала. Девочка взяла меня за руку и повлекла за собой в дом. И вновь я почувствовал невидимый поводок. Его натянули, но я и не думал сопротивляться — просто пошёл следом.

Внутри атмосфера упадка была точно такой же, как и снаружи. Пахло затхлым, давно непроветриваемым помещением. Линолеум на полу потрескался, а кое-где его и вовсе не было: виднелся бетонный пол. Обои на стенах висели кусками, свет с трудом проникал в дом сквозь немытые окна, то тут, то там лохмотья пыли и паутина. На паутине в углу я заметил здоровенного паука. Он сидел в самом центре, расставив все восемь лап в разные стороны, отчего казался ещё больше. Если бы не девочка, то, окажись я тут в одиночестве, то никогда бы не подумал, что здесь кто-то может жить.

Мы прошли в её комнату. Она резко контрастировала со всем остальным домом. Ковёр на полу, красивые обои с затейливыми узорами, ряды кукол и мягких игрушек на комоде. В углу на тумбочке небольшой телевизор «Panasonic» и видеомагнитофон «Toshiba». Напротив кровать. К ней-то девочка меня и повела. Отпустив мою руку, она стянула лямки платья с плеч, оголив грудь.

— Тебе она нравится?

— Да, — с трудом выдавил я.

— А я тебя нравлюсь?

— Нравишься.

Девочка улыбнулась. Снова взяв меня за руку, она положила её себе на грудь. Тёплая мягкая упругость чуть не свела меня с ума. Сердце застучало, как барабан. Поражаясь собственной наглости, я прикоснулся к её второй груди другой рукой. Стал осторожно гладить, потом сжимать. Девочка застонала.

— Тебе больно, — испугавшись, я отдёрнул руки.

— Нет, дурачок, мне очень даже приятно. Продолжай.

И я продолжил. Её красные соски затвердели. Она ущипнула себя за один из них, на этот раз стон был громче. Я проделал то же самое с другим соском.

— Ах ты, шалун! — засмеялась девочка.

Притянув меня к себе, она поцеловала меня в губы. Мой дружок упёрся ей в стройное бедро.

— А ты, я чувствую, уже готов к бою.

И прежде чем я успел сообразить, девочка опустилась на колени и расстегнула мне ширинку. Рука легла на мой член, и не успела она сделать и пару движений, как я кончил. Сперма забрызгала грудь. Девочка радостно засмеялась. Я покраснел, глупее себя в жизни не чувствовал. Поспешно застегнул ширинку.

— Я не над тобой смеюсь, просто не ожидала, что так брызнет, — уточнила девочка.

— Я…

— У тебя ещё будет шанс реабилитироваться. Ты же ведь никуда не торопишься?

— Нет.

— Просто подождём немного, пока ты снова не будешь готов. А пока можем…

Раздался какой-то протяжный звук, словно кто-то глухо застонал. Девочка нахмурилась. Она включила телевизор и дала мне пульт.

— Посиди пока тут. Но из комнаты, пожалуйста, не выходи.

— Хорошо, — кивнул я.

Девочка ушла, а я стал бездумно пялиться в телевизор. Но вскоре опять раздался этот стон. Говорят, что любопытство убило кошку. Не знаю, так ли это на самом деле, но мне стало интересно, кто же там стонет. Я ничего не мог с собой поделать: вышел в грязный тёмный коридор и пошёл на звук.

— Есть…

У меня мурашки пошли по коже. Ещё можно было вернуться в комнату девочки, но я уже стоял перед большой коричневой дверью. За ней кто-то был, он хотел есть, и что-то подсказывало мне, что обедом могу стать я. Я ощутил то же самое чувство, когда впервые увидел девочку — невидимый поводок. Только теперь это был не поводок, а ярмо, которое мне набросили на шею. Скорее всего, кто-то набросил его уже тогда, когда я только вошёл в дом, но только теперь решил потянуть за него.

— Хочу есть!

Я с удивлением и ужасом наблюдал за тем, как моя рука легла на ручку двери. Медленно потянула вниз. Я стал сопротивляться, мне совершенно не хотелось увидеть того, кто находился по другую сторону. Мне казалось, что если дверь откроется, и я загляну внутрь комнаты, то просто сойду с ума.

— Что ты делаешь?

Я подпрыгнул от неожиданности, но странное ощущение, что кто-то захватил мой разум, прошло. Девочка. В руках она держала большое железное ведро, его верхние края были измазаны чем-то красным. Я волей-неволей заглянул туда и увидел какое-то тёмно-красное месиво. Девочка нахмурилась.

— Тебе пора уходить.

— Но как же…

— Никаких «но». Уходи!

Честно говоря, я был даже рад, когда она буквально вытолкала меня из дома. Хотя так и подмывало спросить о содержимом ведра, а также о том, кто находится в запертой комнате. Сев на велосипед, я покатил домой. Страх и даже ужас уступили место удовлетворению. Сегодня я в первый раз потрогал женскую грудь, а девочка потрогала мой член. Ещё поцелуй, но это уже мелочи. Короче, домой я вернулся в приподнятом настроении.

На следующий день я приехал к дому девочки: всё-таки хотелось продолжить наше близкое знакомство и потрогать уже не только её грудь. И не только потрогать. Звал девочку, бросал камешки в ставни, но никто не вышел. Зато вернулось то неприятное чувство, когда тебе набрасывают на шею невидимый поводок и тянут. Я уже чуть было не перелез через забор, когда услышал рокот двигателя проходящего мимо грузовика. Я пришёл в себя. Отшатнувшись от забора, быстро вскочил на велосипед и помчался прочь.

Я приезжал к дому девочки с голыми сиськами ещё несколько раз, но так её и не дозвался. А как только начинал ощущать невидимый поводок, то сразу сматывался. Кто-то всё-таки отвечал мне и хотел познакомиться поближе, но сдаётся мне, что это была не девочка, а тот, кто находился за дверью.

Между тем летние каникулы закончились, и меня затянула школьная рутина. Девочка с голыми сиськами никуда не делалась из моей головы, но, в основном, она появлялась в эротических снах. После них я всегда просыпался со стоящим членом и странным тревожным чувством. Хотелось выбежать из квартиры, вскочить на велосипед и примчаться к тому дому. Зайти внутрь, заняться сексом с девочкой, а потом распахнуть ту чёртову дверь и посмотреть, что же там за ней.

Но ближе к концу учебного года мы переехали, так что девочка осталась где-то позади. Даже сны с ней перестали сниться.

***

Прошло целых четырнадцать лет. Я вернулся в город детства, но не из-за ностальгии. Умерла бабушка, и нужно было помочь родителям и с похоронами, и с продажей дома. Разбирая хлам в сарае, я наткнулся на свой старый велосипед. Смеха ради решил прокатиться, хотя и не был уверен, что он меня выдержит. Всё-таки он был рассчитан на подростка, а не на взрослого дядьку. Но велосипед выдержал. Я приехал в свой старый двор, немного покатался там, а затем направился на дорогу позади него.

И вот тут меня настигло то, что кроме как флешбэком я назвать не могу. Вспомнил: девочку, сиськи, моё прикосновение к ним, её прикосновение к моему члену, кого-то страшного за дверью, ведро с красным месивом. Мне даже на секунду почудилось, что я увидел красный велосипед, а на нём девочку в красном платье. Моргнул — и видение исчезло. Однако не исчезло желание увидеть её: ту, кого я так хотел в прошлом.

Хотя реальность могла быть жестока. Красивая девочка могла превратиться в толстую свинью или просто уехать из города. Чёрт! Да даже от её дома могло ничего не остаться. Продали, снесли или просто сгорел.

На ум пришли строчки из песни «Я хочу быть с тобой» группы «Nautilus Pompilius»:

«Твоё имя давно стало другим,

глаза навсегда потеряли свой цвет.

Пьяный врач мне сказал — тебя больше нет.

Пожарный выдал мне справку, что дом твой сгорел».

Но, несмотря на печальные мысли, я всё-таки решил съездить к тому дому, где жила девочка с голыми сиськами.

Хотел быть с ней.

Велосипед как будто сам знал дорогу, мне оставалось только крутить педали. Дом пребывал в ещё большем запустении, чем в прошлый раз, чему я нисколько не удивился.

Удивился я тому, как его вообще не снесли. От забора немного осталось: части просто не было, часть упала внутрь во двор. Всё заросло бурьяном и сорняками, кое-где виднелись кучи какого-то мусора. Сам дом накренился вправо: некоторые стёкла выбиты, крыша местами просела. Короче, у всего места был такой вид, как будто тут уже давно никто не живёт.

Но я всё же решил попытать счастья и бросил камешек в ставню. Никакой реакции. Я уже собирался уехать, когда со страшным скрипом открылась дверь дома, и я увидел её. Теперь уже не девочку, а молодую женщину. Она опять была в красном платье. Женщина подошла ближе, и я заметил, что она без лифчика, сквозь ткань просвечивали вставшие соски. Грудь, в своё время меня поразившая, теперь выглядела просто великолепной. Я снова почувствовал, что на шею мне накидывают невидимый поводок, только теперь он был намного сильнее.

— Это ты, — улыбнулась она.

Как будто прошло четырнадцать минут, а не четырнадцать лет.

— Я.

Она открыла калитку, взяла меня за руку и, не говоря больше ни слова, потянула за собой в дом. Входная дверь закрылась за моей спиной — щёлкнул замок. Внутри всё было ещё хуже, чем снаружи. Пахло не просто давно непроветриваемым помещением, нет, тут чем-то воняло. Чем-то, похожим на протухшее мясо. Желудок протестующее забурчал, но я продолжил идти за женщиной в красном платье.

Пару раз чуть не упал: от линолеума практически ничего не осталось, так, жалкие ошмётки, еле-еле прикрывающие бетонный пол. Обои на стенах полностью облезли, оголив почерневшую штукатурку. Кое-где зеленела плесень. Пыли не просто прибавилось, мы буквально шли по «пыльному» ковру. Все углы и даже целые куски стены покрывала паутина, по которой бегали большие пауки.

Но вот мы оказались в комнате женщины. Здесь по-прежнему было уютно, помещение по-прежнему контрастировало с остальным домом. Тот же небольшой телевизор «Panasonic» и видеомагнитофон «Toshiba» в углу на тумбочке, те же ряды кукол и мягких игрушек на комоде. Впрочем, их вроде стало больше.

Но было и кое-что новенькое: на кровати лежал открытый ноутбук, сверху к дисплею крепилась веб-камера. Похоже, что прогресс добрался и в такое захолустье, как городок из моего детства. Закрыв ноут, женщина убрала его на полку тумбочки.

Но я не предал всё этому особого значения. Так, лишь отметил мимоходом. Во все глаза я смотрел на женщину. Она неторопливо стягивала с себя красное платье, поворачиваясь из стороны в сторону, чтобы продемонстрировать в выгодных ракурсах фигуру. В прошлый раз я видел только груди, но теперь мог оценить плоский живот, стройные бедра, округлые ягодицы. Женщина отбросила в сторону платье, упругая плоть заколыхалась. Из одежды остались лишь тонкие красные трусики.

Пальчик поманил меня, и я почувствовал, как поводок слегка натянулся, подтягивая к женщине.

— Тогда, в прошлом, я хотела ещё раз поцеловать тебя, но не успела, — прошептала она.

Наши губы встретились. Поцелуй всё длился и не заканчивался. А я и не хотел, чтобы он заканчивался, я словно пил нечто сладкое и вкусное. Наконец мы разъединились. Мои руки легли на её грудь. Стали сжимать, мять, пощипывать соски. Часто задышав, женщина легонько оттолкнула меня, легла на кровать, широко раздвинула ноги и приглашающе улыбнулась.

Трусики чуть сползли в сторону, оголив её киску. Опустившись на колени, я поцеловал другие губы и заработал языком и пальцами, чем довел любовницу до экстаза. Она обхватила мою голову руками и сильнее прижала к промежности. Женщину сотрясали конвульсии удовольствия, из киски обильно потёк сок любви. Затем любовница буквально набросилась на меня, сорвала одежду и занялась моим дружком, который с нашей последней встречи успел изрядно подрасти.

На этот раз я не оплошал, и, достигнув пика удовольствия, отстранил рот женщины от члена. Мои руки занялись её телом: гладили, сжимали, похлопывали. А когда я решил, что мой солдат готов продолжить бой, то я развернул любовницу задом к себе, стащил с неё трусики и вошёл. Двигался как по маслу.

Темп, поначалу напоминавший единичные удары простым молотком, усилился и теперь больше походил на работу отбойного молотка. Мои руки то смыкались на трясущихся грудях женщины, то обхватывали её бёдра, чтобы сильнее насадить на моего бойца. Ещё один сильный толчок, и я перешагнул порог экстаза. Из члена брызнула струя спермы, заливая киску, ягодицы и бёдра женщины.

Это был, наверное, оргазм десятилетия. Мне ни с кем так не было хорошо. Судя по стонам любовницы, и ей тоже. Мы заснули в объятиях друг друга.

Разбудил меня стон, донёсшийся из коридора.

— Есть…

Разбудил только меня, женщина продолжала мирно спать.

— Есть.

Тихо встав с кровати, я подошёл к двери в коридор. Резко распахнул её: темнота и больше ничего. Снова я почувствовал, что на шею накидывают поводок, только не такой, какой я чувствовал рядом с женщиной с голыми сиськами. В прошлый раз он напомнил мне ярмо — сейчас он был слабее. И я пошёл, скорее из собственного любопытства, чем по чьей-то чужой воле.

Ноги привели меня к большой коричневой двери. Краска на ней облупилась, само дерево словно изъели какие-то паразиты. Оно казалось гнилым: ударь — и рассыплется в труху.

— Хочу есть!

Моя рука легла на ручку двери. Мне снова стало не по себе и даже немного страшно, но я не испытывал того ужаса, который ощутил в прошлый раз. Наверное, чувства с возрастом притупляются. Ручка полностью опустилась вниз, дверь распахнулась.

Сказать, что увиденное шокировало меня, значит, не сказать ничего. В полутёмной комнате, где единственным источником света была лапочка, свисавшая с потолка, полностью отсутствовала мебель. Но тому существу, что там обитало, она и не требовалась. От одного края комнаты до другого протянулась гигантская паутина. На ней, растопырив восемь мохнатых лап в разные стороны, сидел гибрид женщины и паука. От головы до талии монстр был человеком, ниже начиналось тело членистоногого. Голова женщины-паука была опущена, лицо скрывали длинные седые космы.

— Хочу есть! — простонало ужасное существо.

Голова начала подниматься. Я понял, что если встречусь с ней взглядом, то уже не выйду из комнаты. Поводок подтянет меня ближе и меня заключат в смертельные паучьи объятия. С силой тряхнув головой, мне удалось сбросить с себя оцепенение и порвать невидимые путы. Я захлопнул дверь с такой силой, что с потолка и стен посыпалась чёрная штукатурка.

— Есть! Хочу есть!!

В дверь забили множество ног. Я знал, что они мохнатые.

— Ты видел маму!

Я развернулся.

— Зачем ты заглянул туда?

Женщина с голыми сиськами подходила ближе.

— У нас всё могло бы получиться.

Теперь она была намного выше, всё из-за длинных, чёрных, паучьих ног. Тело членистоногого так же, как и у твари в комнате, начиналось от талии. Ноги, правда, были без единого волоска. Впрочем, изменилось и её лицо, на нём горели восемь глаз. Красные губы чуть приоткрылись, показались острые, как иглы, зубы.

Несмотря на отвратительную внешность, к своему ужасу я всё ещё находил её сексуальной. Поводок натянулся. Мне захотелось присосаться к одной из грудей женщины-паука, в то время как она бы, вполне возможно, вцепилась мне в шею кусающим поцелуем и стала бы пить кровь.

Восьмиглазое лицо склонилось надо мной. Чёрная лапа дотронулась до меня, и я содрогнулся от отвращения. Оно-то и придало мне сил. Я дёрнулся назад, разрывая невидимый поводок. Чудовище зашипело. Развернувшись, я бросился на кухню. Сзади застучали по полу ноги твари. Я прибавил ходу, выставил вперёд локоть и выпрыгнул в окно. Стекло разлетелось вдребезги. Острые осколки больно изрезали руку и плечо. Я вылетел во двор. Вскочив на ноги, бросился к калитке.

— Вернис-с-с-с-ь! — услышал я сзади.

Оглядываться не стал. Рывком распахнул калитку и бросился прочь из дома, который был на самом деле паучьим логовом.

На руку и плечо наложили несколько швов, но я считаю, что ещё легко отделался. Ведь та тварь, та женщина-паук с голыми сиськами могла в два счёта меня прикончить. Почему она не сделала этого, когда я заснул после занятия любовью? Почему она вообще решила заняться со мной сексом? Я думаю, что ей нужно было потомство, и чтобы кто-то её оплодотворил. А ещё мне кажется, что она по-своему любила меня, так же, как и я её.

Из всей этой истории я вынес для себя два урока.

Первый — некоторые вещи лучше оставлять в прошлом и никогда к ним не возвращаться.

И второй — некоторые двери лучше никогда не открывать.