Девушка, комсомолка, спортсменка. ч.2. Наживка

– И что, прям вот так, среди белого дня? – личико Светы раскраснелось то ли от пары рюмок наливки, то ли от темы разговора. Субботнее утро выдалось ранним, муж разбудил, собираясь в командировку. На выходе Петр почти столкнулся с Федором, тоже направлявшимся, видимо, спозаранку, по делам. В селе встают рано. Вон и дымок из печной трубы баньки вьется.

– А чего ж нет? – Зинаида провела пальцем по полировке стола, чертя линию. – Ниточку в иголочку продеть завсегда не зазорно.

– Ниточку в иголочку, – хихикнула, прикрывая рот ладошкой, Света.

Соседка зазвала ее в гости, когда они пересеклись во дворе, проводив мужей. Минуту назад был Светкин черед рассказывать. Отвечать на нескромные вопросы соседки об успехах при облачении в «волшебный» белый халат ей было неловко. Смущаясь и запинаясь, она комкано изложила о произошедших в их с Петром отношениях переменах за минувшие две недели. В самых общих выражениях, разумеется. Избегая излишне пикантных подробностей. На столе на сей раз угощение оказалось много скромнее. Лишь графинчик знакомой уже наливки, да свойские, с огорода, помидорчики, перемежающиеся с огурцами на широкой тарелке.

– Да взять хошь сейчас, – Зинаида отхватила ломоть от каравая. Бросила быстрый взгляд на ходики с гирьками-шишками на стене. Нож вновь вошел в ржаной хлеб. – Скоро должен возвернуться уж сокол мой.

– Сокол, – эхом повторила Света, разглядывая фото на стене. Среди прочих нашлось и торжественное, свадебное, где Зина и Федор застыли чинно и серьезно рядом перед объективом. Жених смотрелся моложе невесты, но воспитанная Света решила не задавать вопрос, так и просившийся на язык.

– Ага. Орел степной, казак лихой, – растягивая слоги пропела хозяйка. – Отработает, по чарочке мы с ним пропустим, да и в койку. Вас догонять.

Света опустила глаза. Откровенность их разговоров притягивала. Но окончательно она еще не освоилась с прямотой старшей подруги.

– Суббота же, выходной, – нейтрально заметила гостья, – я вот собралась до комбината доехать. Помыться, и так, проветрится.

– На лесопилку к брату ходит. Подрабатывают немного, – пояснила собеседница первую часть невысказанного вопроса. – А чего зря мотаться тебе, ноги бить? Баня натоплена, сполоснулась быстренько у нас, да и вся недолга!

– Ну, не знаю… Неудобно как-то…

– Неудобно на потолке спать. Одеяло сваливается, – хохотнула Зинаида. – Воды мне не жалко, бочка большая, доски на полке не просидишь, жар с собой не унесешь. Так что, если есть желание, давай хватай принадлежности, и айда!

– А ты?

– А я опосля. Вот устроит мне муженек вторую смену, – указательный палец левой руки вошел в колечко, образованное пальцами правой. Вошел, задвигался быстро, ритмично. Туда-сюда, туда-сюда… Привлекая все внимание гостьи, как трюк фокусника на арене цирка, заставляющий раскрыть рот наивного зрителя. Как танец питона Каа, гипнотизирующего недалекую обезьянью стаю.

– А может и в баньке… на брудершафт, – ухмыльнулась хозяйка, в тайне довольная произведенным эффектом.

– Вы что… и в бане?

– А то!

– Так там же… неудобно! – выпалила Светка, не подумав.

– Отчего ж? Это смотря как приспособиться, – усмехнулась Зинаида. – с непривычки оно, конечно, нагнувшись, бывает и…

Света в рефлекторном жесте защиты зажмурилась и закрыла уши ладонями. Но руки, будто отказываясь подчиниться ее воле, сами собой опустились, не послужив преградой звукам и минуты.

– … то ж мужики. Они разнообразие в постели любят. И не только в постели чтоб.

– А где … еще, – прошептали губы безвольно.

– В стогу. Среди леса. В озере. На кухне. Просто в любом укромном уголке.

– В бане, – отчего-то подсказала Света.

– В баньке само собой, – авторитетно подтвердила Зинаида, – Ну и позы.

– Что… позы? – почти благоговейно ожидая ответа, девушка замерла в предвкушении.

– Сходились чтоб в разных позах. Не надоедало чтоб. Не приедалось.

– Не приедалось, – словно очарованная колдовством коварного Черномора из сказки пушкинская героиня, повторила гостья.

– Ну да. Бочком, рачком… В елочку, в распорочку. Или, за ради куражу, сверху попрыгать, наездницей. Седлала, чай, уже, свово Петрушу?

– Я? – практически очнулась Света. Она колебалась, солгать или сказать правду. Но, как оказалось, спрашивающая ответа и не ждала.

– Так что не теряй времени даром. Иди мойся. А я, пока Федора нет, белье еще поглажу, – окончательно разрушила наваждение соседка, вернув Свету к обыденности.

– Ладно… Я… Я сейчас, – она попятилась к входной двери.

– Еще б чуть, и перекрестилась, пожалуй, – довольная произведенным эффектом, Зинаида достала гладильную доску.

Научив молодую жену номеру с белым халатом, она теперь каждую ночь улавливала ритмичные поскрипывания из-за стены. И ловила себя на мысли, что завидует молодым. «Словно эстафету уже передала, – с досадой думалось ей в ночи под песню пружин по другую сторону перегородки. Правда, других издаваемых обычно любовниками звуков, она различить не могла.

– Сдерживаются, – делала Зина резонный вывод. И переворачивалась на другой бок. Один заход за рабочую неделю, да еще пару-тройку в выходные дни теперь, отчего-то ее перестали устраивать. Да и Федор уже не проявлял прежней прыти, не смотря на ее маленькие женские хитрости. Не зря же она халат передарила… Если б он продолжал так же воспламенять страсть в муже, оставила бы сугубо для личного, внутрисемейного пользования. Вот и сегодня вместо того, чтобы продлить утреннюю истому, побыв наедине с женой, супруг ни свет, ни заря поспешил на работу. Подкалымить немного на праздники, за пару часов работы в субботу, дело, конечно, благое. Но… Но именно сегодня ей хотелось другого. И гибкий ум Зинаиды искал способ получить желаемое. Как кот, выходящий по зиме из дома, он осторожно пробовал лапой тонкий наст.

Муж вернулся через четверть часа, когда глажка уже шла вовсю.

Зинаида сложила аккуратно вторую отутюженную рубашку в клетку. У близнецов, отправленных на лето в лагерь, все было парным.

– Федь, а тебе Петина жена нравится? – поинтересовалась женщина от гладильной доски.

– Соседка?

– А кто ж!

– Ничё так…

– Молодая, упругая, фигуристая, да?

– Точно так… А чегой-то ты справляешься-то?

Не отвечая прямо, Зина сбрызнула брюки, от ткани поднялось облако пара, когда утюг, словно катер, прошелся по одежде.

Причина была. Зинаида отчаянно нуждалась в мужском внимании. Здесь и сейчас. И вообще.

– Да так, – брюки сменила кофточка, – всем же мужикам молодух подавай!

– Так ведь и ты у меня еще… ого-го!

В глазах мужа зажегся тот похотливый огонек, на который она и рассчитывала, затронув нужную струну. Федор сграбастал сзади за грудь. Она отточенным движением отправила утюг на подставку.

Ее рука опустилась, как при обыденном утреннем прощании. Но на этот раз не просто нащупывая, но и оценивая.

«Неплохо… Но хотелось бы лучше!»

Во дворе показалась ничего не подозревающая соседка. Направилась, уперев тазик в бедро, к приземистой баньке. Ветер слегка приподнял полы ее короткого домашнего халатика. Она дежурно придержала края, развернувшись спиной к ветру. Тонкая ткань на секунду плотно облепила стройные ноги, сочные ягодицы. Ничего не подозревающая Светка буднично взошла на крылечко. И захлопнула дверь, так и не заметив, творившегося в окне. Да и при всем желании, вряд ли бы смогла рассмотреть детали за кружевной занавеской.

– Нагнул бы сейчас Светку, а?

Ладонь мужа сжала плотнее грудь. Его дыхание заметно участилось, овевая ее волосы у уха. Она переступила, переместившись ближе к окну. Вторая ладонь уже давила между лопаток, ведомая распаленным воображением самца.

Зина подобрала подол, опершись о стул, потянула ткань летнего сарафана еще... Левое колено устроилось на мягкой подушке, женская спина прогнулась в пояснице, приподнимая соблазнительно бедра. Локти уперлись надежно в подоконник, объемная грудь припечаталась к торцу, когда она услышала сзади характерные бряцанье пряжки брючного ремня. Дневное соитие, когда утренние дела завершены, а обед томится по-старинному обычаю, в печи, вошло у обоих в семейную привычку. И только в последние месяцы порой срывалось, к разочарованию Зины. Основательное, размеренное, неспешное сопряжение. Именно такое, к которому некогда приучила Зина горячего молодого мужа.

Но сегодня что-то пошло не так.

Орган мужа никак не мог обрести требуемую твердость.

«Да, не солдат в армии, не вытянется во фрунт, коли гаркнуть «смирно»! – с горькой иронией подумалось Зинаиде. – А что, если…»

– А ну ка, пойдем! – оправив подол, она решительно взяла мужа за руку.

Расстояние до бани они преодолели неспешно. Хоть двор и крайний в селе, и забор плотный, но все ж чужих глаз лучше бы избежать. Вопросы и пересуды им ни к чему. Ей не к чему. Хотя она толком и сама еще не знала, что задумала. Порыв заставил ее подхватиться, ударив властным набатом учащенного пульса в грудь и виски.

Легкая пристройка, примыкающая летней верандой к бане. Шторки из ситца на окнах задернуты. Под ногами скрипят половицы.

– Не шуми, – Зинаида приложила палец к губам.

Ее рука споро справилась с заглушкой вентиляционного окошечка. Прежде крохотное оконце выходило наружу. Пока пару лет назад, пристроив веранду, Федор изменил планировку, добавив небольшую жестяную трубу для отвода излишнего жара и угара с противоположной стороны. А прежнее отверстие закрыв временной пробкой с утеплителем, чтоб сквозняк не гулял. Как известно, ничего нет постояннее, чем временно сделанное.

Зина заглянула осторожно в отверстие. Через решетку, хоть и в крупную дырку, видно было скверно. Но различить женскую обнаженную фигуру вполне можно.

– Иди сюда, – отпрянув, она освободила место наблюдателя для мужа.

– Ух ты, – прошептал он.

Зинаида дала супругу еще полминуты на любование прелестями другой женщины. Ревнивые мысли вовсе не омрачили ее. Девушка, ничего не подозревающая о своей роли, была лишь промежуточным звеном в ее нынешней игре. Приманкой. Изгибающимся червячком на беспощадном крючке.

Зинина ладонь прошлась по взбугрившейся ткани брюк мужа. Губы повторили только что оброненную им фразу.

– Ух ты.

А через миг ее уже ставили в самую привычную позу для дневного соития.

Федор вошел в нее легко, благо она уже была готова. Жена приняла его первый толчок с легкой улыбкой на губах. Пару мелких, один поглубже… Отлично… Совсем не то, что в первый раз, когда Федя, совсем мальчишкой, отпущенный из армии на побывку, разделил с ней постель. Она стала его проводником в мир чувственных удовольствий, а он охотно принял ее лидерство. Нетерпеливый, суетливый, резкий. Сейчас, спустя полтора десятка лет после свадьбы, совсем не то.

Рука нащупала заглушку. Чуть замешкалась, пристраивая на место. Теперь, если не шуметь сильно, их за стеной не услышать.

– Как сегодня на работе? – приглушенно осведомилась Зинаида. Она хотела получить сполна от нынешнего соединения. А нет надежнее средства в достижении цели путешествия, чем стать возницей, управляющим повозкой. Возбуждение от образа юной нимфы в парилке распространилось подобно пожару по мужскому телу. Теперь партнера надо немного сдержать, отвлечь на разговор. Еще один прием, освоенный ей еще на заре взросления, который вполне перенял и Федор.

– Все норм. Две машины закидали с утра.

Три мелких входа…

– Брус, доска.

Один глубокий…

«Как он хорош!» – подумала Зина, борясь с искушением прямо сейчас позволить глазным яблокам закатиться вверх и полностью дать свободу телу. От мужа приятно пахло сосновой свежестью лесопилки.

– Любка в поселок приехала, – поделилась новостью Зина.

– Племянница твоя?

– Она. Вчера еще.

За каждой фразой, произнесенной ей, следовало проникновение.

– Так она вроде с месяц назад приезжала. Зачастила чего-то…

Медленное и поверхностное. Медленное, но глубокое. Быстрое, но поверхностное…

– Да с квартирой московской чего-то все решают.

– А что с ней?

Ах! Как будто воробей зернышко в луже клюнул.

– Вы ж с Наташкой договорились сдавать, а деньги пополам.

Мужской орган плавно вошел на всю длину, задержался там, внутри, наслаждаясь обладанием, растягивая.

«Наконец-то, – промелькнуло в голове, и Зина благодарно охватила горячий стержень внутренними мускулами. Наслаждение прошло первой, предварительной волной по телу, – Только не спугнуть…». Она мягко расслабила мышцы…

– Вроде как Любка с парнем своим пожениться хотят и в столицу! Жить там, значит.

– Накроется, значит, статья дохода наша. Жаль.

– Конечно, жаль, – Зина почти удержала себя от желания наехать основательными бедрами на член мужа. Лишь чуть подалась назад. – Вот если б они здесь остались жить, другое дело.

– А что москвич в нашем поселке забыл?

– Да какой он москвич? Такой же, как Светка. Учится там, да в общаге живет.

– Что мешает заочно здесь учиться?

–Ты видал ее, нет? Какой ей поселок? Красавица юная, звезда!

Четыре мелко и быстро. Один сильно, насквозь. Зина блаженно жмурится, отдаваясь мужской силе. «Великолепен!»

– Так хороша?

– По весне с ней в бане были, у сестры.

– И?

Он поддает бедрами с оттягом, но без ожесточения, равномерно и уверенно. Яйца увесисто бьют там, внизу, наполненные, массивные. Женские бедра начинают раскачиваться сами по себе.

– Кожа гладкая, живот плоский, титьки девчачьи торчком! Тонкая и звонкая!

Федор ускоряется, вызвав понимающую ухмылку жены. Кобель, представляет себе, небось, ее юную нагую родственницу. Изящную, как порхающая бабочка.

– А ты ей нравился… Всегда… Вставил бы девке при случае, признавайся!

– Да ведь целка еще поди.

Федор наваливается, сгибаясь, подхватывает, меся, налившиеся, выпущенную наружу, груди.

– Не-а.

Насадил бы муженек, как пить дать, насадил девку, как коллекционер насаживает очередную беспечную крылатую порхунью на сталь иглы. Ему, жеребцу, только волю дай! Зинаиду отчего-то мысль о предполагаемой измене мужа распалила еще пуще.

Второй промежуточный финиш она переживает стоически, закусив губу. Как шпион, боящийся выдать себя малейшей оплошностью.

– Тебе почем знать?

– А мы по каплюшечке после бани раскатили. Она пьяненькая такая разговорчивая, оказывается.

Только воли-то она ему и не даст… Пусть сколько угодно на чужие лужайки засматривается. А щипать травку, – домой идет! Где родное теплое стойло!

– Ты умеешь развести.

– Точно.

Она неожиданно распрямилась. Член, внезапно покинувший стойло, со смачным шлепком ударил по крепкому мужскому животу.

– Ты чего? – недоуменно откликнулся супруг.

– Пойдем в избу. Там… окончим.

Зина одернула юбку, и, уже наплевав на конспирацию, ступила за дверь. Федор последовал, не отставая ни на шаг, так, что она чует не только его дыхание, но и волну желания, исходящую от мужского тела.

Он вновь взял ее на боку, едва устроившись на кровати, нетерпеливо приближая отсроченное. Третья волна наслаждения накрыла горячо и сильно. Зина пропустила руку между ног. Теперь при каждом толчке яйца мужа оказывались на секунду в знакомом ласковом ковшике ладошки.

Он ускорился, выбивая из жены стон за стоном.

Темп нарастал, койка терпеливо сносил натиск. Федя едва не сорвался в пропасть оргазма раньше, чем нужно, заменив абстрактную картинку в воображении вполне зримым образом.

«Все! Надо заканчивать!»

Зине пришлось догонять, поддавая торопливо, жадно бедрами, стремясь по полной использовать мгновенья, пока горячий спазмирующий инструмент еще сохранял бодрую твердость.

– Бля! – прорычал мужчина.

– Давай, Феденька, давай, милый! – принялась подбадривать партнера Зина. – Сожми титьки, как я люблю!

Муж поймал уже бешено дергающиеся соски… Перекатывая меж пальцами оттянул вниз, жестко, не жалея…

– А-а-а-а-а-а-а-а! – протяжно заголосила Зина. Влагалище принялось сокращаться, выплескивая через все тело третью, самую мощную, оргазмическую волну, прямо в горло. Федор, не отставая от жены, лихорадочно задергался, окончательно отпуская себя, и тут же разрядился продолжительным извержением глубоко в уютную матку.

– А-а-ааа-аххх! – расслабилась она блаженно, выпуская наружу мужа. Успела! Все же успела!