Девушка с моста Александра Невского

Поликлиники. Знаете, как там? Идешь по коридору мимо кабинетов с двух сторон. У кабинетов злые пациенты. Половине из них "только спросить". Другая половина, словно церберы, охраняют двери, чтобы не просочились те, кому "только спросить". Но, бывает, идешь по этому, наводящему тоску и безысходность, коридору и вдруг перед тобой предстает оазис. Коридор расширяется, ты видишь окна. Они открыты. Снаружи тянет летним запахом свежескошенной травы, солнца и счастья. Этот запах так силен, что перебивает депрессивный запах болезней и лекарств. На этом островке, в этом убежище стоят лавочки и стулья. На окнах цветы. В основном неприхотливые, из кактусов, но ухоженные. На полу фикусы в кадках. Большие и красивые. Сидишь, словно в роще и думаешь: "Надо же, кто-то ухаживает за ними, что они такие вымахали!"

Именно об этом я и думала, когда сидела на этом островке спокойствия и безмятежности. Я с обреченностью и печалью смотрела за окно, где играло редкое прекрасное питерское лето, и думала, как же так получилось, что я тут, в этом плену тлена и печали, а не там за окном, где птички поют и стрекозы шуршат.

На то была одна причина - Кристина.

С Крис мы познакомились через Толика. Кто такой Толик? Все по порядку.

С Толиком я познакомилась случайно и оказалось, что он живет в доме напротив. Толик был красив, высок, сложен, как Аполлон, так, кстати, я его сразу и окрестила. Ему понравилось. Сначала я влюбилась в этого прекрасного греческого бога, но очень быстро поняла, что уровень интеллекта у него, как у корюшки. Влюбленность быстро прошла, но от красоты и физических способностей отказаться было сложнее. Поэтому общение с Толиком продолжилось. Чтобы развеять скуку.

Надо признаться, не очень я искушенная девица, ведь даже когда Толик признался, что "покуривает", я особо не чухнулась. Этот нюанс многое объяснил, но не слишком озаботил. И лишь тогда, когда Толик начал при мне колоться, я изумилась, встала и ушла. Навсегда. Так я думала. Если бы, от Толика было так просто уйти. Он как магнит. Тупой, красивый магнит. Притягивает, где бы ты ни находилась. Он сам наркотик. Сколько раз я наблюдала, как ему стоит лишь слегка улыбнуться девушке, бросить какое-нибудь незначительное слово и все, можно веревки вить. Я сама повелась на это волшебное очарование однажды, но хотела с ним порвать. Раз и навсегда. Никаких больше "иногда"! Раз и навсегда! Раз и навсегда не получалось. Я подкармливала периодами прекрасного убогого, не давая ничего, кроме еды. Когда у Толика случался абсолютный кризис, он ехал на недельку к родителям в Пушкин. Так у меня появился кот, и примерно также у меня появилась Крис.

Когда Толику уже было совсем плохо, он ехал к родителям, откармливаться и отсыпаться. На это время кот - Константин Анатольевич, переезжал ко мне. Я сама на этом настояла, считая жестоким кидать в студии зверя одного на одну-две недели даже с достаточным количеством еды и воды. Так Константин Анатольевич переехал ко мне, и забирать его папаша не торопился, а я не хотела отдавать.

Толик мне говорил, вот я сейчас устоюсь на работу и заберу кота. Такие чеки выписывались стандартно раз в неделю. И вдруг звонит мне Толик и сообщает радостно:

- А у меня девушка появилась!

- Да, что ты? - не особо оптимистично радуюсь я, полагая, что с его зависимостью, едва ли кого доброго подцепил.

- Да! Все серьезно у нас! Устраиваюсь на работу, жениться на ней хочу!

- Как я рада за тебя, - говорю я, но чую, что подвох здесь где-то есть.

- Ее Крис зовут, - радостно вещает мне Толик. - Ты приходи, она хочет с тобой познакомиться. Очень хорошая девушка, уверен, вы поладите.

Вот, думаю, интересная история. Нынешняя девушка хочет познакомиться с бывшей. Дело пахнет керосином. Но я рисковая барышня, взяла, да пошла! К тому же дело было вечером, делать было нечего. Пятница.

Захожу в квартиру, ожидая мордобоя, а ко мне навстречу выходит красивая рыжеволосая девушка с пузом месяцев на семь. Она улыбается, здоровается, обнимает меня и, ловя мой взгляд на ее животе, с улыбкой поясняет:

- Да, это не от Толика.

- Я догадалась, - говорю. - Вы же две недели всего знакомы. А тут явно печка дольше топится.

Крис улыбается, как-то мягко, изящно наклоняя голову, и меняет тему:

- Толик часто говорит о тебе. Ты важна для него. Это интригует. Очень хочу познакомиться.

Сели мы с Крис за стол на балконе, налили то, что от Менделеева.

- А ребенку не навредит? - спрашиваю.

Крис снова улыбается и подмигивает:

- Не переживай, я сама врач. Я знаю, как можно.

Я сомневаюсь в этом, но быстро забываю об этических проблемах, когда Крис начинает со мной разговаривать. Это тот же Толик, только в женском обличии. Крис пленяет и завораживает. В ее зеленых глазах и огонек искушения и тепло доброты. Она не накрашена, ее белая, как сода кожа словно фарфоровая. Рыжие волосы огнем струятся в непричесанном хаосе. На голое тело кое-как накинут неприхотливый халатик. И во всем этом беспорядке она прекрасна.

- Сижу я на лавочке на бульваре Менделеева, - рассказывает Крис негромко, глухим голосом. Она говорит так тихо, что невольно замираешь и прислушиваешься к ее словам. - Парень бил меня, я собрала вещи и сбежала. Осознала, что идти-то мне некуда. Села на лавочку на бульваре и думаю. Ведь не может быть всегда все плохо. Что-то хорошее должно случиться. И тут подходит ко мне Толик….

Крис не только красива, но и умна. Если Толик - греческая статуя, то Крис и муза, и сама поэзия. Общение с ней, как роман, как поэма. Девушка способна поддержать любой разговор при этом, не заставляя тебя чувствовать себя глупо. Проведя вечер с Крис, я влюбилась в нее. Уходя, я пообещала Толику, что если он ее потеряет или обидит, я найду лопату и… там шли садистские угрозы, которые с садоводством не имели ничего общего.

После этого жизнь моя вернулась в прежнее привычное русло и только через пару месяцев мне позвонил Толик.

- Я еду к родителям, - сообщил он мне.

- Рада. Оздоровись там.

- Да, но Крис надо где-то переночевать.

- Вот это номер! - восклицаю я. - Возьми ее с собой. Жениться же обещал. Познакомишь с родителями.

- Не смешно, - отвечает Толик. - Пусти ее на ночь перекантоваться, потом она уедет.

- Я кота уже взяла перекантоваться. Где алименты?! Ты теперь всех бездомных ко мне приводить будешь? У меня студия, ты помнишь?

- Жень, ну на сутки всего, - включает щеночка Толик. - Войди в положение.

- Отлично у тебя получается войти в положение! Жрать нечего, поехал к родителям, а беременную девушку, за которую взял ответственность на себя, раз и скинул на соседку. Ничего не скажешь, настоящий мужик! Не кошка же она, ты понимаешь?

- Вот я и проявляю заботу, - апеллирует Толик. - Что не на улицу, не абы куда, а в надежное место. Ну, помоги, а? Я тебе должен буду.

- Знаю я твои долги, - вздыхаю я. - Ладно, конечно, пусть приходит, что же я беременную на улицу выгоню что ли?! Но на один день! Студия! Тут с котом не разойтись, еще и гости.

Крис пришла с тремя чемоданами. Одним небольшим и двумя огромными. Толик помог затащить их в квартиру. Сделал ручкой и был таков.

Крис скромно топталась у порога. Притупляла взор.

- Прости за неудобства…

- Да, что ты?! - на правах доброй хозяйки возразила я. - Ты не стесняешь, заходи.

Следует ли говорить, что одна ночь обернулась в несколько недель. Толик не спешил возвращаться, а Крис обзванивала знакомых, просясь на постой и там либо не отвечали, либо отвечали "нет". Гнать девушку я не собиралась. К тому же, жить с Крис оказалось очень комфортно. Гостем она была неприхотливым и максимально подстраивалась под мой режим, мой распорядок дня, под мои желания. Я работала удаленно, поэтому постоянно была дома. Крис не мешала. Даже телевизор не включала, когда я работала. Не хотела доставлять дискомфорт, хотя я и предлагала сама включить телевизор, тихонько, фоном, он мне не мешает.

Лето было жаркое. Не по-питрески жаркое. Температура стояла за тридцать в тени. Крис сказала, что принимала холодный душ и застудила спину. Жаловалась, что плечи болят и больно руками шевелить. Просила меня купить уколы обезболивающие. Я покупала.

Крис ела квашеную капусту над раковиной среди ночи. Я проснулась пописать, включила подсветку над встроенной кухней, а там Крис, застыла, бледная, как статуя с банкой капусты в одной руке и с вилкой в другой.

- Прости, - втянула она в себя капустную соломку. - Не удержалась.

Я расхохоталась.

- Ешь ты спокойно, ешь! Хочешь, я тебе завтра еще одну банку куплю!

Тем временем Крис становилось все хуже. Я уступила ей диван, а сама легла на раскладушку. Встать из колыбели раскладушки у Крис получалось с трудом и, как правило, не без моей помощи. Она жаловалась на боль в спине, все труднее ей становилось ходить. Я вызвала ей скорую. Крис выпросила у них укол обезболивающего. Такого, что при беременности противопоказано. Она снова напирала на то, что она сама врач. Вытребовала у них укол. Молодая девушка с явной неохотой ввела препарат и с презрением удалилась.

Крис мыла посуду.

- Сядь ты уже! - отгоняла я ее от раковины. - Я сама. Две тарелки помыть, подумаешь!

Но Крис упорно мыла посуду. Потом шла на балкон покурить. Сидела и долго смотрела вдаль. Задумчиво. Она была не здесь в этот момент, а где-то там. Где было это "там" мне непостижимо, только она знала, где это. Ее лицо в такие моменты было светлым и одухотворенным. Обычная девушка. Обычная беременная девушка. Обычная несчастная беременная девушка. Она долго молчала, а потом начинала говорить:

- У меня была большая любовь, - говорила Крис всегда очень тихо, спокойно, размеренно и неторопливо. - Он был так красив! Мы очень сильно любили друг друга. Это было, как в сказке. Такая любовь, о которой только мечтать можно. Сильная и чистая, настоящая. Такая бывает раз в жизни и то не у каждого. А у нас была.

Я присела рядом, приготовилась слушать. Крис редко о себе говорила, в основном меня слушала, мной интересовалась. А тут вдруг такое откровение. Настоящая любовь!

- Он был цыганом, - продолжала Крис. - Его семья была категорически против нашего брака, но он ради меня пошел против всей семьи. Мы поженились и были так счастливы, что и словами не описать. Но его мать никак не могла смириться с нашим союзом и прокляла меня. Сказала, что сын ее мне не достанется, и я буду много и долго мучиться и умру молодой. Вскоре после этого проклятия мой муж погиб в автокатастрофе. Я думала, что не переживу этого, стала снимать стресс препаратами и подсела. Потом пыталась бросить, но всегда у меня все шло наперекосяк, будто мешает кто-то, будто палки в колеса вставляет. В последний раз с мужем мы виделись, когда сидели на скамейке вечером и любовались закатом. Это было так просто и так уютно, так хорошо, так мирно. Теперь я часто смотрю на закат и представляю, что я все еще на той же лавочке вместе с ним.

Крис замолчала, а я прослезилась.

Ей снова становилось хуже. Снова вызывали скорую. Крис везли в роддом во Всеволожск, там говорили, что ребенок в порядке и отправляли в больницу в Токсово. Каждый раз, спустя три-четыре часа Крис возвращалась ко мне, как бумеранг.

- А есть еще та квашенная капуста? - жалостливо спрашивала Крис, заходя на порог.

Так мы жили вместе несколько недель. О Толике мы и вспоминать забыли, он не звонил, не писал. Крис то везли в Токсово, то просто ставили укол, который она просила. Так продолжалось, покуда не случился кризис.

Крис перестала ходить. Одна нога полностью отнялась.

- Скорую! - воскликнула я.

- Опять они меня отвезут в Токсово, пощупают и вышвырнут, - сморщилась Крис. - Достало уже мне из Токсово в Мурино возвращаться. Не ближний свет. Надо ехать в мою поликлинику к неврологу. Это тут рядом, на Гражданке.

- К неврологу же запись за несколько месяцев? - напомнила я.

- Ничего, меня пропустят. Я врач, я знаю, - махнула рукой Крис.

Кстати, эту фразу, что "я сама врач" Крис использовала, как мантру. Я думала, что заливает она, но нет. Потом подтвердилось, что она действительно училась в медицинском, но ее специальность была психология, что многое, кстати, объясняет.

Так или иначе, я вызвала такси. Крис мне практически пришлось на себе нести. Мы доехали до поликлиники и там снова, едва ли ни на руках, я подняла ее на этаж к кабинету невролога. Огромная очередь. Все злые. Долго ждут. Тут я вношу Крис. Беременную, бледную. Она едва стоит на ногах, одна нога волочется, как тряпочка. Крис опирается на меня, я усаживаю ее на стул у кабинета.

- Кто последний? - спрашивает она.

- Тут по записи, - начинает бурчать пара теток.

Их прерывает высокий молодой парень.

- Я следующий, я ее пропущу, - говорит он по-рыцарски.

- Всех так будут пропускать, мы тут тогда…., - продолжает бурчать самая недовольная.

- Заткись ты, - одергивает бабку женщина помоложе. - Видишь же, беременная.

- Мы в свое время целину копали с пузом, ничего, а тут посмотрите, изнежились, - продолжает бурчать бабка фоном. Никто ее не слушает.

Из кабинета выходит пациент и высокий парень подает Крис руку, помогает пройти в кабинет. Я за ней.

Осмотр длится недолго.

- Согласны на госпитализацию? - спрашивает молодая девушка-врач.

- За этим и пришла, - отвечает Крис.

- Тогда посидите в коридоре, я вызову скорую, вас позовут.

Мы с Крис выходим из кабинета. Крис без сил. Сразу падает на ближайший стул. Лето. Жара. В коридоре дышать нечем. Я чую, что откуда-то тянет свежим воздухом. Иду на разведку и вот он этот уголок рая в аду. Еще какой-то мужчина помогает мне перенести Крис в оазис среди поликлиники. Она сидит на одном из стульев, собранных в связку. Из открытого окна слева от нее дует ветерок и ее давно не мытые, но все еще огненные волосы развиваются. Я сажусь на единственный стул прямо напротив окна. Смотрю на эти цветы в этом предбаннике, смотрю за окно. Там лето, там чистое голубое небо, там ветер колышет кроны деревьев. Я думаю о том, что я сейчас хочу быть там, за окном и мне становится стыдно.

- Как ты? - спрашиваю я у Крис. - Может водички?

Крис молча мотает головой. Я вижу, что ей плохо. Я явственно вижу, что ей очень плохо и больно, но я упорно думаю о том, как бы скорее свалить отсюда, выйти на улицу и почувствовать тепло солнца на своей коже и свежесть ветра в своем дыхании.

Крис поглядывает на меня и будто читает мои мысли. Мне кажется, что она видит меня насквозь.

- Когда я впервые забеременела, - начинает говорить она тихо, медленно и проникновенно, так, как только она умеет, - я была очень напугана. Тогда я уже подсела серьезно, но думала, что ребенок станет моим новым началом. Моим спасением. Мой муж погиб, его семья меня прокляла, моя мать не верила, что я смогу измениться, что смогу заботиться о ребенке. Отец ребенка меня и знать не хотел, мать выгнала. Мне казалось в тот момент, что жизнь моя кончена. Мне больше не хотелось жить. Я долго бродила по городу и, сама не знаю как, оказалась на мосту Александра Невского. Я долго стояла, глядя на воду внизу. Она так манила, она казалась спасением, избавлением от всех бед, от всех страданий. Мне было так плохо, что я уже перегнулась через перила, готовая прыгнуть и убить и себя и ребенка в моей утробе. Я просто хотела покоя и избавления. И вот, за секунду до того, как я прыгнула, вдруг раздался звон колоколов на Александро-Невской лавре. Этот звон остановил меня и поманил за собой. Я зашла на территорию лавры, села там на лавочку и просто сидела и думала. Там было очень спокойно, я не хотела уходить. Я очень долго так сидела, пока ко мне не подошел пожилой мужчина. Не священник, просто мужчина, прихожанин. Он положил мне руку на плечо и тихо сказал: "Все будет хорошо". Он ушел, а я разрыдалась. Мне сразу стало так хорошо. Теперь я знала, что все действительно будет хорошо.

Последнюю фразу Крис произнесла, глядя мне в глаза. Она прозвучала и как успокоение и как внушение одновременно. У меня в глазах стояли слезы. Я не удержалась, подошла обнять Крис и тут нас прервали медики со скорой.

Крис уже не могла ходить самостоятельно. Ее поместили на носилки. Она захотела, чтобы я поехала с ней, хоть медики и не видели в этом смысла.

- У нас карантин, вас все равно в больницу не пустят, - сказали они.

- Крис хочет, чтобы я поехала, я поеду, - безапелляционно заявила я. - Докуда смогу, дотуда провожу.

Я держала Крис за руку всю дорогу до больницы. Она шутила, улыбалась, но я знала, что ей больно и страшно.

В больницу меня действительно не пустили. Здоровый охранник даже схватил за руку и дернул, не давая пройти. Медики остановили каталку, позволяя попрощаться.

Я улыбнулась Крис, чмокнула ее в щечку и сказала:

- Давай, жду звонка. Ты же у меня, как бумеранг, к вечеру будешь дома. У меня дома.

Мы посмеялись, поцеловались и ее увезли. Двери закрылись за каталкой, а охранник не отходил от меня, пока я не вышла на улицу. Я вдохнула полной грудью горячий летний воздух и поехала домой.

Крис в тот же день впала в кому, а через неделю умерла. А мне еще предстояло разобрать ее вещи. Найти по просьбе ее мамы свидетельство о ее рождении. Узнать, что Крис родилась в ГДР. Узнать, что у нее куча дипломов об образовании и повышении квалификации. Узнать, что она бережно хранит крестильный набор своего сына, которого не убила тогда вместе с собой на мосту Александра Невского.

Толик тогда тоже приходил. Он сидел у меня на пороге на корточках, обхватив голову руками, и раскачивался в рыданиях.

- Как же так?! - повторял он сквозь слезы. - Как же так?!

Пока мы жили вместе, Крис звонила и друзьям и знакомым, и родне в поисках поддержки, но никто не откликался. Я знаю. Крис была наркоманкой. Ей больше никто не верил. В ней все разочаровались. Но для меня она навсегда останется не беременной наркоманкой, а потерянной девочкой с моста Александра Невского.