Девять жизней Je ne vu

Тимку я нашел, где и ожидал: на его старом «обидном месте», за большим кустом шиповника в углу двора. Вот только пришел я за ним слишком поздно. И с серым котиком, бережно уложенным в переноску, я вернулся в дом…

Светло-бежевое сияние, окружившее меня после того, как я закрыл за собой дверь, меня даже не удивило, но не потому, что я удивился, а потому что мне вообще все стало безразлично. И я спокойно (внешне) стоял посреди этого сияния, ровно до тех пор стоял, пока в переноске не послышалась возня и она у меня в руках чуть ли не подпрыгивать стала. Я поставил ее на пол (ну, на то, что здесь пол изображало), расстегнул молнию и из нее вывалились два пушистых комочка. И Тимка, обняв лапами Таффи, ее с громким мурчанием вылизывал, а рыжая котейка буквально лучилась от счастья, пытаясь, в свою очередь, обнять лапами своего приятеля. А я… я сел рядом и заплакал. Ну да, взрослый, даже, наверное, уже очень старый мужчина – и плакал. От счастья, что эти славные зверики снова со мной…

– Котики чувствуют человека больше чем нас, – раздался знакомый голос.

– Но нас они тоже чувствуют. Да, чувствуют, но человека они чувствуют сильнее. Человеков, других они тоже чувствуют. Да, чувствуют, но нас чувствуют тоже, – и при этих словах оба пушистых комочка мгновенно переместились ко мне на колени, все еще плотно прижимаясь друг к другу.

– И человек их чувствует. Очень сильно чувствует. Это плохо, это мешает ему ухаживать за котиками. Не мешает. Мешает. Не мешает, он умер когда ему уже стало не за кем ухаживать. Но это плохо. Да, плохо, человекам всегда нужен кто-то, за кем он может ухаживать. А мы не помогли ему сохранить тех, за кем он ухаживал. Помогли. Нет, мы неправильно почувствовали котиков. Да, неправильно. Но теперь мы знаем, как сделать правильно. Знаем, но не можем. Можем. Не можем. Но мы знаем как смочь. Это займет много времени. Да, но время у нас есть. Располагайся, тебе придется ждать. Да, долго ждать. Недолго. Долго, но не очень. Мы можем ждать долго, теперь мы можем дать человеку все, чтобы он не умер снова. И котикам. И котикам тоже. У нас теперь есть все, что нужно. Не все. Но многое, им хватит. Ему хватит. И котикам тоже хватит. Да. Располагайся и жди. Долго жди. Но не очень долго…

Голоса смолкли, я огляделся. Все было таким же, как я помнил: вытекающая из ниоткуда вода, коробки с кормом, мешки с наполнителем, бутылки с молоком и с солью. А в «холодном месте» лежали куски мяса, причем там и говядина была (не зубрятина, а турятина – я теперь в сортах мяса разбирался прекрасно), и большой свиной окорок. И перепелиные яйца в небольшой корзинке, и бутылка от воды с конопляным маслом…

Я немедленно наполнил котикам лоток, выложил корма из пакетика в миску, налил водички. Но звери не отходили от меня ни на шаг, то есть они вообще на мне висели, вцепившись в рубашку своими острыми коготочками, так что даже для того, чтобы дать им возможность в лоток сходить, мне пришлось рядом с этим лотком лечь на пол. И затем поставить миску с кормом рядом с собой, причем «окружив» ее ногами, а зверики так и ели, сидя у меня на ногах и не желая слезать на пол. И так же пили.

Говорят, что кошки «привыкают к месту», но это не так. Точнее, это не совсем так, а еще точнее – это совсем не так: кошки привыкают к своему дому, а дом у них там, где живет человек, который… которого они считают «своим главным котом в семье». Об этом хорошо знают те, кто летом с котами переезжает на дачу в деревню, а на зиму возвращаются обратно в город: летом у котиков дом – это дача, куда он уезжает с хозяином (или хозяйкой), а зимой – городская квартира, и котикам перемена места жительства ничуть не мешает. Если, конечно, у него есть именно «главный хозяин»: таким они считают всегда только одного человека. А всех прочих членов человеческой семьи они считают «такими же обычными котиками», полезным, и о которых тоже нужно заботиться (особенно за человеческими «котятами») – но главным в семье может быть только один.

Причем кошки не подчиняются такому «главному», они его просто любят. По-своем, по-кошачьи, но именно любят. И сильно тоскуют (опять-таки по-своему), когда «главный» на какое-то время «исчезает». И когда «исчезает» кто-то другой в семье, но уже все же меньше…

Мне бабушка много раз рассказывала о котике, который у них раньше жил. Он был в доме «совершенно независимым зверем», на людей, казалось, вообще внимания не обращал. Но когда дед как-то уехал неожиданно в командировку на неделю, кот всю неделю пролежал на оставленных в прихожей его тапках и отходил только попить и в лоток. А когда дед вернулся, он – больше недели вообще ничего не евший – бросился к своей миске и принес деду (тот даже и раздеться не успел) и положил перед дедом кусок мясца. Потом, конечно, поел – а дед сидел с ним рядом, и снова стал «независимым зверем». После этого дед, куда-либо уезжая, всегда сначала коту рассказывал, что уезжает он ненадолго и обязательно вернется скоро – и кот его понимал, больше так не переживая – но ежедневно проверяя, стоят ли дедовы тапки в прихожей.

Еще у котиков всегда в семье, кроме «вожака», обязательно есть друг, которого они любят не меньше, чем «вождя стаи» – ну, если этот друг в стае появился, когда котики еще не стали совершенно взрослыми. И о друге они так же сильно заботятся, хотя периодически могут и драки устраивать. Однако в подобных даже драках сразу видно, что дерутся именно друзья: ни малейших попыток причинить друг другу боль, а если такое и случается, причем именно что случайно, то драка мгновенно прекращается и «обидчик» бросается нанесенные раны зализывать. И все это на самом деле для них – просто такой чисто кошачий вид развлечения. А ведь даже с «чужими» котами битвы часто заканчиваются серьезными такими травмами и в них никто никого не жалеет.

И когда не стало Таффи, а я «исчез» еще раньше… Тимка просто не выдержал двойной утраты…

Я специально вслух поинтересовался, что последнее помнят зверики о «предыдущей жизни», но мне никто не ответил. Сразу не ответил никто, а примерно через неделю я услышал:

– Котикам не надо помнить плохое, мы их почувствовали не до последних минут. Дней. Да, не до последних дней. Серый котик помнит чуть больше, но котики помнят, как ты уехал и не вернулся сразу.

– А я?

– Тебе тоже не надо помнить плохое. Но надо помнить, что ты делал неправильно. Это мы делали неправильно. Правильно. Мы неправильно почувствовали котиков. Но мы знаем теперь, как нужно правильно. Знаем, но не можем. Можем. Не можем, но скоро сможем. Очень скоро. Да. Очень скоро. Но все равно придется еще ждать. Лучше ждать, чем потом умирать от тоски по потерянным друзьям. Котики стали друзьями человека? Да. Нет. Нет, но они просто стали как члены семьи. У человеков отношения в семье другие. Не другие, просто у человека тогда не получилась семья. Получилась. Не получилась, в племени род не стал еще семьей. Это спор о терминах. Это спор об отношениях. Верно, но это неважно. Важно, нам придется почувствовать и человека, чтобы он правильно заботился о котиках. И котиков, чтобы человек мог правильно о них заботиться. Да. Еще вопросы.

– Что? Это вы мне? У меня есть вопросы… а что случилось с… ну, с неандертальцами?

– Ему нельзя об этом говорить. Можно. Он не поймет. Тем более можно, он сможет понять, как лучше заботиться о котиках. Да. От овладения огнем до использования металла проходит примерно тридцать тысяч лет. От металла до земледелия проходит пять тысяч. От земледелия до машин две тысячи, до машин, работающих на топливе, еще две. Ты дал неандертальцам и металл, и земледелие. И машины. Да, и машины. Сейчас в той реальности… Мы не знаем. Да, сейчас уже не знаем, но семь тысяч лет назад, пока мы еще чувствовали реальность неандертальцев, у них полет с Земли на станции на Плутоне, занимал неделю. Нет, десять суток. Это неважно. Неважно, но мы теперь их не чувствуем и не знаем, что в той реальности происходит. Мы утратили с ними связь.

– То есть вы меня вернете в ту, откуда взяли сейчас?

– Нет. Мы ее еще чувствуем, там много котиков, которые хорошо чувствуют нас. Но мы чувствуем только в одну сторону. Да, они еще быстрее отдаляются от нашей реальности. Да, и мы тебя опять вернем в текущую реальность. Но позже. Много позже. Немного. Мы не знаем, нам нужно время, чтобы прочувствовать котиков правильно. И человека. И человека, да. Жди. Недолго жди. Долго. Это не имеет значения. Да, не имеет…

Еще в прошлый раз я заметил, что «эти» как-то забавно обращаются со временем, но тогда я подумал, что сам ошибся. А теперь… вот чего-чего, а времени у меня действительно было много, и я на время сейчас стал и свое внимание обращать. В прошлый раз мне показалось, что дата на телефоне сбилась, а теперь выяснил, что «здесь» оно именно так и течет: раз примерно в две недели оно возвращается «в начало», хотя я прекрасно помнил все, что происходило перед этим «возвращением». И «возвращалось» время всегда, когда я спал, на двенадцать суток возвращалось – впрочем, это было действительно «неважно». Вот только зверики никак не росли, так и оставались трехмесячными котятами, такими же шустрыми и веселыми. И такими же постоянно голодными – но и с этим я теперь ни малейших проблем не испытывал: корма им было вдоволь.

Но «возвращалось» не только время: я, после того, как дата на телефоне во второй раз «вернулась», сделал зарубки на топорище – но когда дата в третий раз поменялась, зарубки исчезли, как будто их и не было никогда. И дырки на рубашке, постоянно появляющиеся после того, как зверики на моей (по счастью, не «родной») шкуре поползали, тоже исчезали – но я как-то быстро (и очень легко) к этому привык. Как привык и к тому, что пропадали «дырки» и на моей собственной шкуре, а в кошачьем лотке появлялись две кучки (видимо, одни и те же) кошачьих какашек – но их-то здесь выкинуть вообще не проблема…

По моим подсчетам (в достоверности которых все же у меня уверенности не было ни малейшей), в этот раз я провел в «нигде» месяца три, что меня вообще никак не раздражало: здесь вообще ничего не происходило. По крайней мере внешне ничего не менялось, а вот «внутри меня» что-то все же менялось. И даже то, что меня ничего не раздражало, на определенные мысли наводило: мне стало просто интересно, две предыдущие жизни мой характер изменили или это «эти» так меня «прочувствовали». Я ведь раньше сильно психовал и из-за куда как менее значимых поводов, а тут… Нет, мне не было «на все плевать», я просто стал как-то спокойнее с происходящему относиться. Ко всему происходящему. Разве что к котикам я стал относиться еще лучше: теперь зверюшки спали исключительно у меня за пазухой и мне это нравилось все больше. И я радовался, что они, наконец, самостоятельно от меня отходили и окружающую действительность тоже воспринимали уже спокойно, хотя ближе чем на метр к «стене» и не подходили, даже с меня спрыгивали, когда я шел за водой или выкидывать всякий мусор.

А я вот «за стену» ходил, правда, без особого успеха. Сначала я просто попробовал пройти подальше от пола – и не встретил ни малейшего сопротивления. Разве что было несколько странно «наступать ни на что» – но ведь на пол можно и не смотреть! Так что решил отойти как можно дальше в надежде, что когда-нибудь я дойду до конца этого странного места, но… Я героически шел, причем быстрым шагом, минут пятнадцать (в уверенности, что ничего со мной не случится, ведь кто-то «этим» нужен, чтобы за котиками ухаживать). Но когда я остановился и обернулся, то увидел, что от «пола»-то я отошел только на пару шагов. На самом деле на пару: в два шага я просто вернулся обратно к котикам, которые, похоже, все это время сидели на полу и внимательно смотрели на меня… как на идиота.

Тем не менее я решил, что такие прогулки мне пойдут на пользу: все же я опять стал довольно хилым «городским юношей» (даже по сравнению с людьми из моей последней жизни, не говоря уже о неандертальцах), и я бегал часа по два в день, всякими силовыми упражнениями занимался. Месяца полтора этим занимался, а затем «эти» снова заговорили:

– Человек зачем делает эти странные движения. Он хочет стать сильнее и тренирует свои дряблые мышцы. Зачем, тут ему ничего тяжелее бутылки с молоком поднимать не требуется.

– Но когда вы меня перенесете на Землю, я буду все же сильнее, чем сейчас, – не удержался я.

– Не будешь. Будешь таким же, каким ты сюда к нам попал. Не попал, это мы его зацепили. Случайно зацепили, но раз он здесь, то значит попал. И котики попали. Хорошо, что котики к нам попали. Не хорошо, плохо. Но котики нас чувствуют. Да, но котикам здесь плохо. Им хорошо, потому что с ними человек. Да, человек, который котиков любит. И котики любят человека. Любят, и чувствуют. Да, котики чувствуют человека. Нескольких человеков. Да, но нас они чувствуют сильнее. Нет, человеков сильнее. Это неважно. Неважно, важно, что они нас вообще чувствуют. Да, и чувствуют нас только котики. Не все котики. Да, не все. Но эти нас чувствуют. И мы их тоже должны правильно почувствовать. Мы уже можем. Мы думали, что можем, в прошлый раз, однако ошиблись. Но теперь уже можем. Нам надо их чувствовать еще немного. Да, два месяца. Месяц. Нет два. Неважно, важно их правильно прочувствовать. И человека. Мы человека уже прочувствовали. А репы ему не дали. Дай ему репу. Хорошо, дадим человеку репу. И другие растения.

После обретения этого знания заниматься физподготовкой не бросил, просто делал ее теперь без фанатизма, только чтобы не забыть, что это делать вообще-то нужно. А в моем рационе появилась репа (исключительно сырая), морковка (такая же светло-желтенькая и мелкая) и стебли ревеня. Сам я в последней жизни его не видел, но успел услышать, что его тетки в деревне начали разводить – вот «эти» его от теток, видимо, и отняли. Не отняли, а взяли из «прошедшего» уже времени, которое «не успело закончиться». Эту странную формулировку я еще с первого раза запомнил, но что она означает, так и не понял…

Еще я не понял, сколько же я тут на самом деле времени провел и что реально делал: я очень хорошо запомнил, что как-то раз проснулся весь изодранный когтями какого-то крупного зверя (и явно не котиками), но где, когда и кто меня изодрал… да и изодрал ли вообще, ведь встал я тогда уже целехоньким и без единой царапины… вот только на сон мое пробуждение точно похоже не было. Или тут сны такие же странные, как и время с пространством?

И вот спустя уже месяца два с половиной обстановка «здесь» резко поменялась: «эти» что-то бормотали буквально с утра до ночи, причем ни малейшего внимания на то, слушал ли я их или нет, не обращали. И не обращали внимания на мои вопросы… неделю не обращали. А потом обратили:

– Человек что-то сказал. Да, он хочет что-то спросить. Нужно ему ответить. Не нужно. Нужно. Нужно ответить на его вопрос. Нужно ответить на вопрос, который он задал голосом. Нет, нужно ответить на вопрос, который он думает. Отвечай. Человек, тебя высадят посередине между твоим прошлым временем… Да, между тем, в котором ты был в последний раз. Да, и временем, из которого ты к нам попал. Не попал, это мы его захватили. Случайно захватили. Это неважно. Ты попадешь в это время точно посередине. Не точно. Точно, мы уже нашли нужное время. Это будет лето. Да, середина лета. Но лето будет длинным. Не длинным. Длинным, там зима короткая, а лето длинное. Ты должен заботиться о котиках, а мы позаботимся о тебе. Чтобы ты мог заботиться о котиках. Мы тебя отправим скоро. Не скоро. Очень скоро, через неделю. Ты получишь все, что будет нужно. Не всё. Всё, что тебе будет нужно из того, что ты успел сделать. Да. Не забывай заботиться о котиках. Котики сами о нем позаботятся. Они еще маленькие. Но помнят все, как большие. Да…

Котики кошки – они действительно обладают очень хорошей памятью. И невероятным чутьем, причем я имею в виду не только нюх и слух. У приятеля жил кот, который перед возвращением его отца с работы подбегал к двери и громко радостно мяукал, предупреждая всех в квартире о приходе хозяина. И к двери он бежал, когда родитель только в подъезд входил. И все было понятно: котик радовался приходу любимого человека – вот только, как показали многочисленные замеры, к двери он бежал именно когда отец приятеля входил в подъезд, а жил мой приятель вообще-то на семнадцатом этаже. И единственный раз, когда его отец не появился в квартире в «обозначенное котиком время», случился, когда его отец в лифте застрял…

Так что я особо и не удивлялся тому, что котики «этих» как-то чувствовали, они и не такое почуять могут. Да и память у котов действительно великолепная: об этом хорошо знают те, кто котика когда-то сильно обидел. А бабушка рассказывала, как однажды, когда она своего кота с дачи в город привезла, кот прямо из прихожей помчался в комнату и с порога прыгнул в любимое кресло – а кресло-то за лето переставили в другой угол комнаты, и кот из-за этого страшно обиделся. Очень сильно обиделся, даже есть на кухню не ходил пока кресло обратно не переставили…

Так что котики – они все помнят, и помнят очень долго. Но и я на память особо не жаловался, а так как «эти» у меня еще спросили, что мне «очень хочется взять с собой», я стесняться не стал и начал все нужное перечислять. И перечислял долго, хотя уверенности в том, что они меня долго слушали, не было ни малейшей. Однако кое-что они мне в «это место» навалили и я аккуратно все наваленное распихал по рюкзачкам, переноскам, пакетам и сумкам. И по бутылкам, а когда «эти!» мне сказали, что у меня осталось «пара часов» до «отправки», я нагрузился как даже не ослик, а слон… небольшой, но именно слон. То есть я сначала нагрузился так, что встать уже просто не смог, но все равно на себя повесил столько, сколько мне скрипящие от напряжения мышцы позволили. По крайней мере зарядных фонариков я в рюкзак себе напихал с десяток, а в сумку, сшитую из материи (то есть в конопляную) я дюжину оконных стеклышек запихнуть успел. И все это заранее собрав, приготовился к переносу, а хищники, видимо сообразив, что мы куда-то отправляемся, уселись мне на плечи.

И вот в таком виде, увешанный всем, чем можно и нельзя, я простоял примерно с полчаса, пока у меня руки сами не разжались, а в ногах неунимаемая дрожь не возникла от усталости. И я вслух поинтересовался:

– Эй, вы там где? Время-то уже прошло, пора и переноситься на Землю!

– Зачем он все так старается перенести в руках, ему нужно сказать… Не нужно. Нужно, он может оказаться без сил, чтобы правильно защищать котиков. Там не потребуется их сразу защищать. Мы не знаем. Знаем. Нет. Человек, котиков посади в переноску. И возьми переноску в руки. Нет, пусть повесит на грудь. Нет, пусть держит в руках. А больше ничего не бери. Да, не бери, мы тебя услышали. Да, сажай котиков в переноску и бери ее… Бери переноску как тебе удобнее, и всё на этом. Нет не всё. Всё. Рюкзак можешь снять. А может и не снимать. Да, может, но лучше… не лучше. Не забывать заботиться о котиках…

Ну, об этом я точно не забуду. Я вообще за котиков кому угодно пасть порву! За них я стаю волков голыми руками…

Но додумать мысль я не успел: так, с переноской в руках и с рюкзачком за плечами я оказался… Скорее всего, я оказался в том же самом месте, где уже неоднократно оказывался. Вроде мне «эти» говорили… или прочувствовали в меня, что перенести в новое место, то есть в новое время в смысле, они могут только на то же место, откуда меня взяли. Ну, плюс-минус метров пять в стороны и – что лично для меня было очень важно – плюс-минус метров пятьдесят по высоте. Потому что падать на землю с высоты седьмого этажа – это самое последнее, что мне захотеться может. Но я никуда и не падал, а просто уперся ногами в землю… в слега спружинивший под ногами слой хвои… еловой. И вообще я стоял под огромной елью, где кроме этой хвои ничего на земле и не было, а вот там, где густые ее лапы заканчивались, было видно кое-что другое. Но видно было все же не очень-то и хорошо: вокруг ёлки рос очень густой кустарник, а, скорее даже, какое-то мелколесье – но вот между растущими там деревьями я бы даже протиснуться вряд ли смог бы.

То есть смог бы, все же деревца (а там именно деревца и росли небольшие) были достаточно гибкими и я их мог даже не ломать, а просто отогнуть. Но, прежде чем отгибать и куда-то ломиться, я решил котиков сначала выгулять и покормить: было непонятно, сколько времени мне придется тут до речки добираться. А если «эти» не наврали и я попал за три тысячи лет до рождества этого самого, то уж Яуза тут точно должна быть.

А Яуза – это вода (в лесу я что-то журчания ручьев не услышал) и рыба. А рыба (или хотя бы лягушки какие) – это еда. Для котиков еда: только сейчас до меня дошло, что у меня с собой только одна початая коробка с кошачьим «влажным» кормом и, если «эти» меня по дороге не ограбили, в рюкзачке лежит кусочек пеммикана граммов так на триста. И все, ни лука, ни… Ладно, я все же уже знал, как тут охотиться, и даже знал, как довольно быстро тот же лук спроворить. И как сделать стрелы без железных наконечников, которыми можно хотя бы мелкую живность добыть. Но это все же займет довольно приличное время, а на реке… я проверил: в кармане рюкзачка тряпочка, в которую я крючки завернул, лежала, так что можно будет не одними лягухами будет питаться. Котикам можно будет: я уже разглядел вытарчиваюший из-за тонюсенького ствола крошечной березки неплохой такой боровичок. А если грибы уже растут…

Блин, если в лесу пошли белые, то значит на дворе уже июль! И до осени времени вообще остается хрен да маненько! Одно радует: дров тут точно на любую зиму мне хватит… если других претендентов на дрова не появится. Но, насколько мне подсказала сильно напряженная память, здесь и сейчас вроде бы народу бегало крайне немного, по крайней мере я следов пребывания тут людей не видел. Ну да, под елкой следов людей точно не было – то есть уже были: мои следы. И следы котиков, причем сразу двух: закапывать свои «следы» в колючей хвое ни Таффи, ни Тимка не пожелали и, подготовившись к дальнейшей транспортировке, зверики дружно забрались обратно в переноску, откуда на меня поглядывали с видом, будто хотели спросить «и чего мы ждем»?

Ну да, вроде бы тут ждать было больше нечего, так что я да, повесил переноску на грудь, взял в руки пакет, в котором лежала коробка с кошачьим кормом и, вздохнув, пошел протискиваться через заросли к реке. Которую часа через полтора, пройдя, по ощущениям метров триста по лесу, я и увидел примерно там, где ожидал. А еще через полчаса вышел на берег – и уже здесь увидел то, чего увидеть не ожидал абсолютно точно…