Джон Ступидо

Мы выдвинулись до рассвета, без душа и даже пешком; всё это требовалось для достижения максимальной скрытности, исключая душ, конечно же. Наш взвод, в составе в целом бригады, должен углубить закрепление в городе неприятеля, значительно сдвинув позиции вперёд, заняв почти всю так называемую «серую зону».

Мои подчинённые, зевая, тем не менее воздерживались от солдатских шуток и прочих переговоров, скорее из-за тревожности, ведь наша задача рискованная, и даже меня – опытного солдата, заставлявшая беспокоиться. А что вызывает опасения ветерана? Верно: непредвиденные ситуации; никто так не приемлет сюрпризы, как воин; солдат – консерватор, будь его воля, он бы застыл с мушкетом, а то и вообще с копьём, в грязной смоле военного бытия в ожидании вражеских колесниц.

– Я им покажу! – я позволил себе отвлечься на сравнительно посторонние мысли о недавнем отказе о переводе в гренадёрский полк. – Покажу, что и регулярная пехота ещё ого-го.

Если честно, конечно, я в обиде; я – опытный солдат без нареканий, уважаемый младший командир, потомственный военный, а мой род, между прочим с русскими корнями, знает свою боевую карьеру уже века, но не приняли…

– Контакт! – возбуждённо пронеслось сообщение в радиоэфире, и взвод залёг, занимая позиции.

Танк!

Авангард обнаружил танк. Это неприятный сюрприз. И на открытой местности, прямо на площади. А вот это уже сюрприз редкий – приятный.

Машина неприятеля с заглушённым двигателем расположилась на возвышении посередине площади, правда прикрытой по большей части зданиями. С одной стороны, странная засада, с другой вполне удобное место для наблюдения и огневого контроля окрестностей. В самом деле, куда в городе можно спрятать танк?! В ворота цирка что ли…

Танк выглядел совершенно незнакомо и даже странно, оттого пугающе. Он воспринимался настолько меньше и наших, и даже известных мне по служебным инструкциям машин, плотно сбитым и казавшимся лишённым всяческого навесного оборудования, что внушал подлинные опасения. Современная техника буквально увешана всяческими приборами системы управления огнём, наблюдения, ветромерами, приборами обнаружения облучения и прочим-прочим, что выглядит так, будто снаружи танка всего больше, нежели внутри. Эта же машина – почти гладкая, даже ящичка с шансовым инструментом не виднелось.

Тревожно…

Я приказал провести разведку на предмет других вражеских сил, а специалистам с противотанковыми средствами подготовиться к атаке. В близлежащих зданиях ничего подозрительного не наблюдалось, впрочем, что прогнозируемо. И сообщив другим подразделениям что начинаю атаку, я к ней приступил.

С фланговой позиции к танку устремилась ракета, а отвечавшая за это пара моих подчинённых перекатами тут же начала смену дислокации. Попадание, вспышка, искры. Вторая ракета с другого фланга так же успешно поразила боевую машину, но…

Но ничего. Ни вырывавшегося из танка дыма, ни возгорания, ни эвакуации экипажа, и очевидно никакого взрыва боекомплекта не последовало.

– Не пробили! – с плохо скрываемым нервозным расстройством сообщил кто-то из взвода очевидную его коллегам информацию; техника противника славилась потрясающей живучестью с фронта, соседствующую с невероятной гибельностью с других проекций.

И вероятность встречи с какой-то передовой разработкой неприятеля додумал не я один, отчего взвод особенно разнервничался, зная и о извращённой изобретательности врага, и о его, скажем так, нестандартных тактических приёмах.

Тем не менее, не желая пасовать будто какие-то новобранцы из Национальной гвардии, хоть и с риском для взвода, но я приказал провести дополнительные атаки, остальным же поставил задачу отступить на предыдущий рубеж, а сам остался контролировать результат повторной атаки, вооружившись биноклем, в надежде что он обеспечит более лучшую видимость, нежели трёхкратный оптический прицел моей винтовки. Но зря, рассвет только зачинался, а дым от взрывов добавился к продуктам горения предыдущих попаданий: что произошло – определить казалось нереальным; но ни пожара, ни повторных взрывов я не наблюдал, а потому принимая опасность обнаружения аппаратурой противника установил лазерный маркер и спешно отступил к своему взводу.

К счастью враг не предпринял контратаки и спешно прибывшая по нашему вызову собственная бронетехника застала танк противника в том же месте и без усиления машинами или пехотой, где и вступила в бой.

Я с несколькими из подчинённых в составе пулемётчиков и специалистов с оружием увеличенной дальности поражения, вернувшись на позиции атаки, застал попадания в борт танка противника, но, как показалось, такие же безрезультатные, пока активный обстрел нашими машинами не пробудил технику противника, будто разозлив. Башня танка повернулась.

– Отступление! Отступление! – прокричал командир нашей танковой роты, с которым мы находились в одном канале связи для взаимодействия, увидев, как в их сторону повернулось орудие противника. – Это роботизированный танк с сверхвязкой нанобронёй! Ломами его не взять… – озвучил свои мысли танкист.

Рассвело, и если бы не звуки боёв с обоих глубоких флангов, то можно было б говорить даже о какой-то тишине, которую невероятным грохотом устранили взрывы снарядов нашей артиллерии. Как разведчики не просили сделать хотя бы фотографии неизвестной машины противника, я не собирался ждать и подвергать вверенный мне личный состав опасности. А когда эти безумцы только заикнулись о усилении нашего взвода силами специальных операций для захвата танка, я криками, рычанием и обсценной лексикой выразил своё несогласие, в чём был поддержан артиллеристами из нашей бригады.

Загадочная бессмертная машина получила несколько ударов по бортам, сорвавших одну гусеницу, что меня заставило порадоваться: теперь, танк хотя бы обездвижен. Огорчил резкий возврат башни в прежнее положение с выискиванием целей с фронта, заставив нас вновь отступить.

На этот раз особистов никто не слушал и уже с санкции высокого начальства наша авиация произвела кормление противника бомбическим блюдом «Тротилье». Мы, если уж дошло до этого, бомб не жалели и оттого потрёпанные артиллерией дома превратились в руины; а я надеялся, что злополучный чудо-танк разлетелся на множество не позволявших его стойкому экипажу собрать свою машину обратно маленьких кусочков, надёжно погребённых под слоями строительного мусора.

Наблюдение позволяло надеяться на успех, двухтонные бомбы оставили руины и несколько глубоких воронок посреди площади, из которых мы всерьёз ожидали появление того танка в крайне неблагоприятном для нас расположении духа. Однако, как показало устойчивое к подавлению присланное разведчиками аэронаблюдение, признаков противника, включая технику, в секторе не обнаруживалось.

Сверившись с картами, мы решили закрепляться чуть дальше руин, и я отметил в командирском журнале время и координаты преодоления так называемой площади «По’бьед’и».