Дикие глаза

- Что я должен увидеть? - повернулся я к Саре. - И что мы вообще забыли в поместье Тургенева?

Мы, в самом деле, находились в Мценском уезде Орловской области, в Спасском-Лутавиново, покинув N-ск накануне вечером и промчавшись на стареньком форде много сотен километров. У меня буквально отваливалась от долгого сидения поясница, а моя напарница выглядела свежей и отдохнувшей, будто не она провела за рулем всю ночь и часть дня.

- Тургенев писал: «Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу, родине поклонитесь, которую я уже вероятно никогда не увижу», - загадочно ответила Сара.

- Мы приехали кланяться за Ивана Сергеевича, давно умершего?

-О, Николай, да вы сведущи в биографиях русских классиков… Дом сгорел еще в 1906 году, это восстановленные стены. Сад, положим, блюдут. А дуб…

Дуб лежал на земле, сломленный ураганом тридцатого ноября 2021 года. Его еще не успели убрать к первому декабря, и могучий ствол изуродованным страшным исполином лежал на покореженной его тяжестью ограде. Часть веток уже срезали к нашему приезду.

- А вы знали, что это дерево посадил сам Тургенев? - поинтересовалась Сара.

- Теперь знаю.

- А еще он был победителем конкурса «Российское дерево года».

- О, - только и нашел, что сказать я. Почему-то мне стало не по себе. - Мы ради него приехали? Или на экскурсию пойдем?

- Что они там про Ваню наплетут… - буркнула Сара под нос и уже громче произнесла: - Мы проездом. Идем, темнеет быстро…

Было что-то около трех, когда мы въехали в Орел, один из классических, как мне показалось, провинциальных городков необъятной. Хрущевки перемежались с небольшими торговыми центрами, кое-где мелькали памятники, но чаще - сетевые магазины и аптеки, как будто на них вся Россия сошлась.

- А вы знали, что Орел и Белгород являются «Городами первого салюта»? - оторвался я от ленивого пролистывания странички Вики. - Это был первый победный салют в Великой Отечественной…

- Угу, только смотрели на него в Москве, а не в освобожденных городах, - отозвалась ведьма, прожигая взглядом безответственных пешеходов, не стесняющихся переходить дорогу там, где им удобно.

- Сара, есть что-то, чем вас можно удивить?

- Несомненно. Мы на месте.

Мы встали у двухэтажного, явно дореволюционного здания, чудом сохранившегося после войны. Кладка красного кирпича выглядела достойно, а резные ставни как обрамление современных стеклопакетов напомнили мне наш офис под N-ском.

- Похоже на купеческий дом, - присвистнул я и зачем-то помахал девушке в окне, явно нас ожидавшей. - А вон и дочка купца…

Сара хмыкнула и почесала спинку носа одним из шести пальцев левой руки, туго обтянутой перчаткой. Ее белоснежное приталенное пальто и красный шарф казались нарисованными в скудном на краски декабрьском дне.

Не успели мы дойти до порога, как дверь особняка распахнулась настежь, и нам навстречу, заламывая руки, выбежала та самая «купеческая дочка».

- Вы? Это вы? Это, правда, вы? - восторженным шепотом стала спрашивать девушка с такой надеждой в голосе, что мне даже стало неловко. Я вдруг подумал, что никогда прежде не встречал подобных хорошеньких созданий с нежной румяной кожей и медовыми волосами. - Я не ждала вас так скоро… И этот ураган «Бенедикт»…

- Но вот мы здесь, - прервала поток взволнованного лепета Сара, прямая и жесткая как карандаш. - Может быть, пройдем внутрь?

- Да, конечно! - согласилась девушка. - Рената! Меня зовут Рената. А вы, конечно, Сара Саммерс. А вы?.. - повернулась она ко мне и буквально пронзила светом своих огромных светло-карих, почти янтарных глаз.

- Николай, - откашлялся я, чувствуя себя моложе, чем я был на самом деле.

- Очень приятно!

- Взаимно!

Она пожала мне руку теплой, почти горячей ладошкой, и я бессознательно приосанился. Сара бросила на меня, пожалуй, даже равнодушный взгляд через плечо, и я с некоторым сожалением выпустил руку Ренаты из своей.

Минут через пять мы сидели в гостиной и пили чай с пастилой. Было тепло и уютно. Яркие лампочки в люстре освещали все вокруг качественно, и я мог с удовольствием озираться в поисках чего-нибудь интересного - мои находки как часть расследования Сара обычно отвергала впоследствии, но я не терял надежды стать когда-нибудь профессиональным детективом в мире сверхъестественного.

- Итак, Рената, зачем вы позвали нас? - перешла к делу Сара после краткой дежурной беседы о погоде, дорогах в городе и гибели Муму.

- Я… Я не знаю, как начать… - замялась Рената. - Дело в том, что я собиралась замуж…

Тут я перестал разглядывать картины на стенах и воззрился на девушку. В моем представлении она была вчерашней школьницей, а значит, слишком юной для брака по нынешним меркам.

- Продолжайте, - делая глоток чая, попросила Сара.

- Жених пропал, - кратко ответила Рената. - Бабушка сказала, что мне нужно обратиться к вам. Будто бы вы ей помогли когда-то… Очень давно.

- А полиция?

- Разводит руками.

- Почему ваша бабушка решила, что именно моя помощь будет вам полезна?

- Не знаю. Честно, не знаю.

- А где сейчас ваша бабушка? Мы можем пообщаться с ней лично? - встрял я. Рената ничего не ответила, только густо залилась пунцовой краской в тон своего длинного струящегося платья и турмалинового чокера на тонкой длинной шее. - Почему нет?

- Потому что Евгения Афанасьевна умерла около двадцати пяти лет назад, - совершенно спокойно пояснила мне Сара. - Однажды я действительно ей помогла разобраться с одним неприятным артефактом, после чего мы больше не виделись. Меня уведомили об ее смерти через общих знакомых, и я была удивлена, узнав, что она нуждается в моих услугах. Именно так Рената обрисовала проблему по телефону: «бабушке нужна помощь».

- Я растерялась… Бабушка пришла ко мне во сне и сказала, чтобы я позвонила по номеру из еженедельника, лежащего в папке со старыми фотографиями. Все было так странно… Когда я проснулась, я действительно нашла тот самый еженедельник пятидесятилетней давности среди бумаг, и там был ваш номер. Я побоялась по нему звонить, но следующей ночью бабушка снова пришла ко мне и снова посоветовала связаться с вами, Сара. Она сказала, что вы удивительная и верно, заключили сделку с дьяволом, потому что никогда не стареете.

Я быстро посмотрел на начальницу, но та в лице не изменилась. Похоже, она слышала подобные версии о своей персоне далеко не впервые.

- Понятно, - кивнула Сара на предысторию звонка. - Евгения Афанасьевна очень любила вас, как и вашего отца, поэтому и после смерти часть ее решила не покидать вас на долгое время. В этом нет ничего удивительного. И все-таки. Как сами, считаете, что такого необычного было в пропаже вашего жениха?

- Он любит меня.

- Окей, он склонен иметь чувства. Еще что? Расскажите, когда и при каких обстоятельствах видели его в последний раз вы и другие лица.

- Я видела Антона две недели назад, и я была последней, кто общался с ним. Мы живем с ним в этом доме уже два года, оба работаем на удаленке сейчас из-за ковида и, честно сказать, не очень много контактируем с другими людьми. У нас есть, конечно, друзья, но наиболее близко мы всегда общались друг с другом.

- Как давно вы знакомы?

- Всю жизнь, - пожала плечами Рената. - Мы ходили вместе в одну группу детского сада, а потом сидели за одной партой.

- Что было в тот день, когда вы виделись в последний раз?

- Ничего особенного. Он вышел на ежедневную пробежку в шесть утра, а я осталась валяться в постели. Он жаворонок, а я сова, да и спорт терпеть не могу. Обычно он возвращается около семи, приносит мне кофе из автомата, и мы приступаем к завтраку. В тот день он просто не вернулся. Все документы остались здесь, дома. При нем были только карточка и ключи. Телефон он в тот день забыл на прикроватной тумбочке, но он и далеко не всегдаберет его с собой. Я знаю пароль и дотошно изучила все сообщения во всех мессенджерах за последний месяц. Ничего необычного. Я обзвонила все морги и больницы и ничего не выяснила.

- Банковская карточка?

- Смотрела в приложении, по ней не совершалось никаких операций с момента исчезновения Антона. Врагов у него нет, он и мухи никогда не обидит.

- Родственники?

- Его сестра сейчас работает в Москве, на связь с ней он не выходил. Родители в разводе: мать живет в Латвии, отец в Питере. Никто из них ничего не знает о нынешнем местонахождении Антошки, да и, честно, они не очень-то все ладят между собой. Творческие люди со сложными характерами. Все музыканты, кроме Антона.

- Бывшие девушки? - без обиняков спросила Сара. - Ваши бывшие парни?

- Нет. Мы… Мы были первыми и единственными друг у друга, - ответила Рената и заплакала. - Простите!

Девушка вышла из комнаты, оставив нас двоих. Нежный едва уловимый шлейф ее цветочных духов остался висеть в воздухе. Я зло посмотрел на Сару.

- Неужели нельзя было как-то помягче? - выдавил я, вставая с дивана, чтобы размяться и осмотреться. Сара осталась в кресле, скрестив длинные стройные ноги в черных ботильонах на небольших, но очень острых каблучках.

- Нет, - поступил категоричный ответ рыжей ведьмы. - Нельзя было. Есть мысли, Николай?

- Пока никаких. Антон мог испытать экзистенциальный кризис и уйти за кофе для Ренаты в соседний Курск. Или залечь на дно со вторым телефоном и второй картой у любовницы. Или неудачно споткнуться и упасть куда-нибудь, где найдут по весне.

- Пожалуй, что возможны и такие исходы...

- Слушайте, Сара. Вот вы ведьма… Да не жгите меня так глазами, я прожженный уже… Неужели нельзя взять какую-нибудь вещь Антона, понюхать там, и увидеть, куда он пошел?

- Вы меня с собакой сейчас сравнили?

- Нет, но…

- Следите за языком, юноша. Лучше собирайте визуальный материал. Его здесь более чем достаточно.

Она была права - убранство двухэтажного дома было весьма своеобразным для такой юной пары, только начавшей профессиональную деятельность. Явно старые, но красочные картины на стенах, тяжелая антикварная мебель, массивные люстры, громоздкие шторы - все навевало мысли о коллекционерах предметов начала прошлого века, позапрошлого, а то и ранее. Даже в реставрированной усадьбе Тургенева, казалось, было больше жизни и современности, нежели здесь.

- «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона», - прочел я название старинной книги за стеклом дубового шкафа. - Интересно, это для легкого чтива перед сном?

- Занимательная вещь. И не такая уж старая, - бросила мне комментарий Сара, тоже поднимаясь на ноги и подходя почти вплотную к одной из картин. - Начало двадцатого века или конец девятнадцатого…

- Конец девятнадцатого, - раздался голос Ренаты за моей спиной. Я повернулся к ней и удостоверился, что ее розовые щечки нисколько не припухли от слез, а глаза, напротив, даже стали ярче гореть теплым пламенем. Она мне определенно нравилась и даже больше, чем я смог бы себе признаться. - Этот дом когда-то принадлежал прапрапрабабушке. В советское время здесь жили какие-то важные шишки, но все предметы мебели, картины и прочее во время революции были вывезены заграницу и доставлены обратно в девяностые, когда дом удалось вернуть семье… Я люблю этот особняк и ненавижу.

- Почему? - искренне удивился я.

- Здесь нет нас, - честно ответила Рената. - Мы наследники, хранители и как будто никто. Функция. Продать хоть что-то рука не поднимется. Заменить новым - тоже. На втором этаже уютнее, мы в основном там и обитаем.

- Прерафаэлиты… - точно не слыша хозяйку дома, громко сказала Сара. - Отличные копии конца девятнадцатого века.

- Что? - не понял я.

- Картины. Их сюжеты созданы прерафаэлитами. Было такое братство художников во второй половине девятнадцатого века. Они вдохновлялись идеалами до Рафаэля, то есть до периода Высокого Возрождения в Италии. Какая хорошая копия «Офелии», - ткнула пальцем Сара в сторону той картины, возле которой стояла. - Джон Милле заставлял натурщицу, во время работы над «Офелией», часами лежать в наполненной ванне. Стояла зима, было холодно, и девушка часто и подолгу болела. После окончания контракта она предъявила ему хорошенький счет за свои страдания… - И я, и Рената подошли поближе и встали по обе стороны от Сары. - «Смерть её темна. Когда бы не приказ от короля, лежать бы ей в земле неосвящённой». Шекспир. Офелия была возлюбленной принца Гамлета, но сошла с ума и покончила с собой, узнав, что он убил ее отца.

- Красиво, но страшно, - выдохнул я. Вообще-то мне доводилось видеть это изображение и прежде, но как-то никогда не доводилось размышлять о нем. На картине молодая девушка с отсутствующим выражением лица лежала в речном потоке, раскинув руки среди зелени и цветов. Но, если быть откровенным, несмотря на пафос задумки и красоты красок, моей первой ассоциацией было, что Офелия лежит в какой-то канаве. Я шагнул влево, к следующему сюжету. - А здесь что?

- «Король Кофетуа и нищенка», Берн-Джонс, - ответила мне на этот раз Рената и пояснила сюжет: - Король Кофетуа не интересовался женщинами, пока не увидел бедную девушку, одетую в серые лохмотья. Он полюбил еес первого взгляда и сделал своей королевой. Да, наша далекая пра была повернута на старых легендах, балладах и Шекспире.

- Наша? - очень медленно, точно вытягивая это слово как тесто, поинтересовалась Сара, не отрывая взгляда от копии работы Берн-Джонса, где рыцарь в доспехах смотрел на нищенку снизу вверх, пораженный внезапным чувством.

- Да. Наша. У нас с Антоном что-то типа пятиюродного родства. Этот дом когда-то принадлежал нашей общей прапрапрабабке, - спокойно ответила Рената. Я подумал, что эта связь достаточно призрачная, но все еще недостаточно, чтобы полностью отвергнуть за ненадобностью шутки про Ланистеров и их инцест.

- А кем она была, прапрапрабабка ваша?

- В молодости была оперной певицей в Петербурге. Потом уехала на родину мужа в Орловскую губернию, как я поняла, жила здесь какое-то время, а незадолго до смерти уехал во Францию, где и похоронена.На самом деле это все, что я о ней знаю. Есть ее фото. Вот. Третья сверху.

Сразу за сюжетом, кажется, про смерть короля Артура на стене расположилась зона пожелтевших фотокарточек в миленьких овальных рамках. Указанная дама была уже сильно в летах, но все еще по-своему красива. Я бы даже сказал, преступно: несмотря на явно пожилой возраст женщины, она вызвала во мне какой-то невнятный тягостный отклик прямым взглядом огромных глаз в опушении ресниц-опахал.

Я помотал головой из стороны в стороны и абсолютно неосознанно коснулся мизинца Сары (или что там у шестипалых) своим. Я подумал, что устал, и совсем не прочь принять горизонтальное положение в гостинице, вырубившись после долгого путешествия.

- Красивая, правда? - спросила у нас Рената и вздохнула: - Я бы хотела быть похожей на нее… Такие глаза… Просто огромные… -

- Вы ничуть ей не уступаете, - стал я успокаивать девушку, пытаясь разглядеть ее из-за высокой Сары, внимательно изучавшей семейные портреты. Наши взгляды с Ренатой встретились, и мне показалось, что мой ответ ей пришелся по душе. - Вы похожи на фею.

- Возможно, у вашей пра были проблемы с щитовидкой, - внесла свою лепту в беседу о женской красоте Сара. - Глазные яблоки навыкате. Взгляд суетливый. Румянец на щеках даже на старом фото горит почти лихорадочно. Шея спрятана кружевами, но под ними, возможно, прячется целый зоб.

- Думаете? - разочарованно распрямилась Рената, снова надежно спрятавшись от меня за Сарой. - А я всегда думала, что в ней было что-то… Что-то эдакое…

- Базедова болезнь - что-то эдакое в те времена, - согласилась Сара. - Гормоны бурлят, очи сверкают, сердце бешено стучит в груди. Вряд ли вы, Рената, хотели бы иметь подобные симптомы.

Мне захотелось укусить рыжую каргу за ухо, но я сдержался и сделал шаг к очередной картине. Сюжет был знаком мне: приговоренная к смерти Мариамна покидает суд Ирода. Насколько я помнил из какого-то исторического паблика, царь любил супругу, но сдался под напором родственников, утверждавших, что Мариамна собирается отравить его. Ее казнили, а по легенде Ирод еще семь лет хранил ее тело в меду.

Вообще все картины в доме, что мне удалось увидеть, производили неоднозначное впечатление. Наверно, будь я Антоном, я тоже сбежал бы из дома, лишь бы не видеть эту странную смесь любви, обреченности и какой-то душевной болезненности.

Я вернулся к столику и сделал пару глотков остывшего чая, приземлившись в кресло. За окном было уже совсем темно, часы показывали шесть.

Где-то теперь молодой жених? Если он добровольно скрылся, то почему? Если нет, то кто или что тому виной?

За то время, что мы вместе работали с Сарой, я повидал уже немало и точно знал, что с ходу моя напарница вердикт выносить не будет, как и делиться хоть какими-то версиями с заказчиком. Я хотел подлить себе еще кипятка, но в пузатом чайнике было уже пусто. Тогда я подумал о других своих насущных проблемах и беспомощно покряхтел в кулак.

- Да-да? - тут же повернулась ко мне Рената всем телом. Полы ее легкого длинного платья затрепетали от движения воздуха, и я снова подумал, что никогда прежде не встречал столь удивительного создания.

- А где у вас туалет?

- На второй этаж и направо.

- Спасибо.

На стене вдоль лестницы тоже висели репродукции в том же легендарно-мифическом духе: обнаженная и прекрасная всадница, какая-то неизвестная мне грустная девушка в лодке, какая-то царица древности в белых одеждах, видимо, Клеопатра, нагая дева с золотыми волосами и змеем, дева на лошади с рядом стоящим рыцарем в доспехах.

Эти многочисленные образы, вытащенные художниками девятнадцатого века из глубин времен, начали меня откровенно напрягать. Будь это музей иностранного искусства - это было одно дело, но двухэтажный особняк в Орле - совсем иное. Картины висели скученно, и мне казалось, что глаза персонажей следят за мной все то время, что я поднимался к желанному уединению в туалете.

На втором этаже все было куда проще и современнее - обычные стены со стандартными обоями, полное отсутствие элементов антиквариата. Дверь в одну из трех комнат была приоткрыта, и я смог увидеть двуспальную кровать и раскрытый ноутбук на ней. В туалете, к счастью, было полно пластика, освежителей из «Магнита» и рулонов туалетной бумаги. Эти рядовые элементы санузла порадовали мой неискушенный взгляд простого парня.

Когда я спустился в гостиную, Сара уже завязывала шарф.

- На этом всё? - спросил я ее, тут же представив, как блаженно растянусь на кровати.

- Завтра в шесть утра оправимся по маршруту Антона. Вы же знаете его в точности, да, Рената?

- Честно, приблизительно. А почему в шесть? - задала девушка резонный вопрос. Мне показалось, что голос ее прозвучал жалобно. Я был полностью солидарен с Ренатой, ибо тоже был совой и не привык вставать в срань господню. Сара же была отбитым то ли ястребом, то ли коршуном.

- Антон бегает в это время, не так ли?

- Да.

- Значит, и мы побежим, - твердо заявила ведьма и стряхнула несуществующую пылинку с белоснежного рукава. - Николай, вы готовы?..

- Как пионер.

Уже когда мы пристегивались в салоне форда, Сара заметила:

- Вы, Николай, никогда не были пионером.

- Сара… Вы не могли бы не душнить… Хоть иногда…

- Душнить? В каком смысле?

- Ой, все! - страстно захотел я закончить этот разговор. - Лучше поговорим о деле. Что вы думаете насчет всего этого? Где может быть Антон?

- Где-то.

- Исчерпывающе. Спасибо. У меня создалось ощущение, что Рената вам не нравится.

- Хм. Правда?

- Да.

- Может, вы и правы. Я не люблю, когда мне лгут.

- И в чем она солгала?

- В том, что помощь нужна ее бабушке по отцу, Евгении Афанасьевне. Евгению Афанасьевну похоронили четверть века назад.

- Девочка просто растерялась.

Сара фыркнула, мы провалились в очередную дорожную яму, а я чуть было не прикусил язык.

- Вы наивны. Рената инфантильна и производит интересное впечатление, по крайней мере, на мужчин, но этой даме в беде не двадцать лет. Духи не устанавливают положительную связь с потомками, которых не знают лично.

- Ну, может, ей двадцать пять… А бабушка видела ее еще младенцем.

- Может. Но она все равно лгала. Евгения Афанасьевна не могла с ней выйти на связь через сон.

- Но вы же сами сказали, что да… Вы подыграли ее обману?

- Угу.

- Зачем? И почему бабуля не могла?..

- Это старая скучная история, но там, где пребывает душа этой женщины, нет выхода ни на какой срок, никуда, ни при каких обстоятельствах. К делу вообще не относится, так что забудем про эту ветвь рода и сосредоточимся на Антоне. Завтра пройдем по маршруту его пробежки.

- Вы хоть фото его взяли у невесты?

- Взяла.

- Ладно. И все-таки она вам не поэтому не нравится. Вы ей завидуете.

- Николай, мне послышалось? - чуть не въехала Сара в столб. К счастью, мы уже прибыли к гостинице и вполне нормально припарковались. - Я завидую?

- Она молодая, красивая и живая. А вы…

- Старая, страшная и мертвая, - резюмировала Сара.

Разговор не клеился. Я был слишком уставшим, но одновременно каким-то возбужденным: в памяти мелькало изувеченное тело тургеневского дуба, струящееся платье Ренаты и лицо приговоренной к смерти жены Ирода. У меня был передоз кофеина и явный недосып. Я даже почему-то не подумал, что мои слова могут прозвучать обидно - просто бросил их, раздосадованный предвзятым отношением ведьмы к понравившейся мне девушке.

Портье отсканировал наши паспорта, выдал ключи и пожелал приятного вечера. Выражение Сары было непроницаемым, но я понимал, что ляпнул совершенную глупость, однако исправлять все сей момент не пожелал, мечтая лишь о кровати. Когда я захлопнул дверь своего номера и скинул верхнюю одежду, на автомате нашел постель и рухнул на нее. День был странным, и мне хотелось поскорее закончить его.

Я вырубился моментально, но что-то около десяти меня разбудила громкая музыка и откровенно «пукающий» звук мимо проехавшего авто, после чего сон не шел от слова совсем. Я ворочался и ворочался, смял все простыни и раз двадцать менял подушки, но без толку. Тогда я встал, вскипятил воду, заварил любезно предоставленный гостиницей чайный пакетик и, закутавшись в одеяло, стал разглядывать проезжающие тремя этажами ниже машины, делая неторопливые глотки.

В какой-то момент мне стало душно, я открыл форточку и впустил ледяной воздух, но и этого мне показалось мало. Тогда я оделся, накинул капюшон куртки и выскочил на улицу. Было уже около полуночи, но в декабрьский четверг две тысячи двадцать первого года, когда все носили маски и протирали истерично антисептиками каждую поверхность в зоне досягаемости, это время суток являлось личным островком свободы запертых на карантине людей.

Тут и там мелькали фигуры, прогуливающиеся парочками и поодиночке, но, впрочем, немногочисленные, естественно. Я был в Орле впервые, но пространственным кретинизмом никогда не страдал, потому двигался уверенно, примерно представляя, где река Орлик впадает в Оку.

Как я полагал, где-то здесь бегал по утрам и пропавший жених Ренаты, Антон. Место было симпатичное, к утренним тренировкам располагающее.

Водная гладь еще не застыла и сверкала звездами и фонарями. Я поднял ворот свитера повыше и выдохнул облако пара. Мимо пробежали молодой человек с овчаркой, обогнув меня с двух сторон одновременно.

- Антон? - окликнул я зачем-то парня, но тот не обернулся. - Антон…

- Вот и я его здесь высматриваю, - раздалось слева от меня. Сердце чуть из груди не выскочило от неожиданности. - Но его нет… - Рената, одетая в короткую светлую шубку, подошла ко мне почти вплотную. В руках у нее был бумажный стаканчик с горячим кофе. - Он не мог меня бросить! Значит, что-то случилось… Что-то странное…

- Рената, простите за нескромный вопрос. Сколько вам лет? - набрался я наглости, не очень-то удивившись нашей встрече. Должно быть, то была особенность ночей, следовавших за гибелью старого дуба, как если бы он действительно олицетворял нечто особенное для наших земель и народов, живущих здесь.

- Тридцать три.

- О!

- А вы думали?..

- Мало ли что я думал. Антону столько же?

- Да. Следующий вопрос будет - а почему мы так долго тянули со свадьбой? - Я кивнул. - Привычка. Мы так долго просто жили бок о бок, не очень заботясь о будущем, что даже и не думали о штампах в паспортах.

- Что изменилось?

- Смерть. Она забирает и молодых, и старых. О ней не думаешь, пока она не постучит в дверь. Среди наших бывших одногруппников трое не вышли из больницы, не говоря уже о более старшем поколении. У меня - у нас обоих - открылись глаза: неплохо бы оставить после себя кого-то. До ковида не думалось. Казалось, что раз мы есть сейчас, то будем всегда. Ложное ощущение. Пока решили начать со штампа, чтобы проще было в дальнейшем с документами.

- Вы уверены, что Антон полностью разделял ваше мнение на счет брака?

- Да. Вне всяких сомнений. Я всегда ему верила и продолжу верить. В полиции сказали, что у них нет зацепок. Вообще ноль. Николай, вы с Сарой пара?.. - неожиданно спросила она у меня. Я откровенно заржал, но быстро осекся, отчего-то смутившись. Мы стояли под фонарем, и я отчетливо видел крупные единичные снежинки, опускающиеся на шелковые завитки ее волос.

- Нет! Нет-нет! Нет… Между нами, наверно, лет пятьсот разницы…

- В смысле?

- Ну… Мы очень разные. И по возрасту, и по темпераменту.

- Я должна вам признаться. Бабушка не приходила ко мне во сне. Среди старых вещей я нашла папку с документами. Там лежали выпуск желтого от времени еженедельника с неизвестной датировкой, где был указан номер Сары Саммерс, и совместная фотография совсем молодой бабушки и Сары с подписью сзади «Спасибо, йоркширская ведьма!». Так вот Сара выглядела там точно так, как и сейчас. Ну, может, прическу поменяла.

- Она хорошо сохранилась, - лаконично ответил я, совершенно не желая говорить о Саммерс в то время, когда рядом со мной стояла такая чудесная Рената. Мне казалось, что я вдыхаю даже не запах ее цветочных духов, а стою где-то на лесной поляне, прогретой летним солнцем.

- У вас уже есть какие-то версии? - тронула она меня за руку, подойдя так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, а мне, напротив, склониться к ней.

- Честно говоря - нет.

- Но вы же найдете его, правда? Вы ведь всегда находите пропавших?

- Ну, по поводу пропажи к нам обращались всего два раза, и да, в обоих случаях мы…

Клубы пара из наших ртов смешались, а взгляд ее черных глаз, будто магнитом, притянул мои глаза к ее. Свежее раскрасневшееся личико Ренаты выглядело таким трогательно милым, что я сам не понял, как потянулся своими губищами к ее пухленькому ротику.

- Вы! - практически отпрыгнула от меня Рената, тыча в меня пальцем. - И вы тоже! А я…

Она кинулась бежать и в мгновение ока исчезла из виду. Я же остался стоять, словно громом пораженный. Случившееся было столь неожиданным для меня самого, что я готов был провалиться сквозь землю от стыда. Со злости я кинул в реку брошенный кем-то на набережной мячик для игры с собакой, и он отправился в долгое путешествие до Каспийского моря (если бы ему сильно повезло, конечно).

Меня буквально трясло от внутреннего возбуждения и недоумения. Еще какое-то время я покружил по городу, но начал откровенно замерзать и вынужден был вернуться в гостиницу, где до утра сидел перед ноутом и бесцельно разглядывал картины прерафаэлитов, периодически переходя по ссылкам, чтобы подробнее почитать про тот или иной сюжет.

Грустная девушка в лодке оказалась «леди Шалот» кисти Уотерхауса. Красавица жила на острове посреди реки, бегущий в Камелот, но из-за действия проклятья вынуждена была все время ткать, а на окружающий мир ей было дозволено смотреть лишь через волшебное зеркало. Однажды она увидела в нем Ланселота, рыцаря короля Артура, бросила все, села в лодку и поплыла к нему. Проклятье сбылось: леди умерла, а Ланселот только и взгрустнул, отметив, что покойница была очень красива.

Обнаженная дама на лошади оказалось «Леди Годива» авторства Джона Кольера. Она была англо-саксонской графиней, женой графа Мерсии Леофрика. По легенде Леофрик мучил поданных непомерными налогами, а когда его добросердечная супруга в очередной раз взмолилась об их понижении, выдвинул требование: пусть его леди проедет верхом через весь город обнаженной. Графиня выполнила условие. Народ, уважавший ее, почтительно отказался покидать ради данного перфоманса дома и выглядывать в окна. Правда, если судить по историческим датам, леди Годива была уже в летах, когда согласилась на те условия…

Нагая дева с золотыми волосами и змеем вокруг тела была «Лилит» того же Кольера, первая жена Адама, упоминания о ней есть в апокрифических и иудейских текстах. Она, созданная из земли, отказалась покоряться мужу, желая быть свободной и равной ему. Из-за неповиновения покинула Эдемский сад и стала ассоциироваться с демонами, ночью, смертями младенцев и женским бесплодием.

Царица, распознанная мною как Клеопатра, ею и оказалась, после чего меня все-таки сморил сон, и я вырубился, уронив голову на стол. В половину шестого утра меня поднял будильник, но я блаженно вырубил его.

Вскочил же я как подкошенный значительно позднее: на меня вылили стакан холодной воды.

- Вашу ж… Сара!

- Как погуляли?

Ведьма стряхнула на меня последние капли и любезно поставила на стол стаканчик с кофе. Тут же нахлынули воспоминания о нашей встрече с Ренатой, и я тихонечко заскулил.

- В курсе, да? - промямлил я, даже не пытаясь возмущаться акту незапланированного омовения.

- Ваших домогательств до дамы в беде? Она позвонила мне в половину шестого и попросила прийти без вас. Мы прошлись по маршруту Антона и ничего особенного не выяснили.

- Не знаю, что на меня нашло… Который хоть час?.. - Я включил ноут, с трудом разминая затекшую шею. Сон мордой в стол был паршивым решением. - Девять?!

- Я решила дать вам отдохнуть, но и я понятия не имела, что вы даже место для сна нормально сами не сумеете выбрать.

- Сара, простите за вчерашнее… За все. Я не знаю, что на меня нашло. Вы достаточно привлекательны и молоды…

- Достаточно - для чего?

Я глотнул кофе, ясно ощущая, что выкопал вчера себе могилу, а теперь тщетно пытаюсь выбраться из уже заколоченного гроба. На автомате начал снова пролистывать изображения работ прерафаэлитов, потом закрыл вкладку, нервно клацнув по клавиатуре невпопад. Откуда-то вылезла реклама казино с грудастыми девахами, а потом сайт с очередными картинами, в том числе, с обнаженной натурой.

- Почистили бы вы свою механизму, - заметила Сара.

- Да это… - начал я и задумался. - Эм…

- Еще в чем-то хотите покаяться?

- Смотрите! - открыл я вылезшую вкладу с весьма целомудренным сюжетом - девушка на лошади и рыцарь, застывший подле нее в такой позе, будто стукнулся о невидимый щит. - Это же…

- «Безжалостная красавица» Фрэнка Бернарда Дикси. К слову, прерафаэлитом не был, но писал в похожей стилистике.

- Да! - вскочил я потрясенный догадкой. - Да!

- Поконкретнее?

- Фото Антона! Оно у вас? Рената показывала его только вам, а я, придурочный, искал его глазами, даже не зная, как он выглядит…

Сара достала телефон и за три клика выудила из недр нужное изображение, протянув его мне. Я победоносно взревел.

- Пожалуй, Николай, вам стоит потреблять кофе с молоком. От американо у вас чересчур восторженная реакция.

- Просто вы не поднимались по лестнице, и эти лица не смотрели вам в душу… Вы вообще не были на втором этаже. Рыцарь на картине в оригинале и рыцарь на репродукции в доме Ренаты - разные. В доме не просто молодой мужчина, там Антон!

Сара выхватила у меня телефон и едва заметно приподняла уголки рта, что я вполне справедливо расценил как улыбку.

- Уверены?

- Да! Эти рожи… Простите, лица, они прямо пялились на меня там. И прапрапрабабка эта с черными глазами…

Я хотел мчать к дому Ренаты сей же миг, но Сара заставила меня привести себя в порядок: умыться, побриться, приодеться, чтобы, как она выразилась «выглядеть интеллигентнее, чем я есть». После этого мы посетили шведский стол на первом этаже гостиницы, подкрепились яичницей с песто, круассанами с малиновым джемом и залили в термосы очередную порцию кофе.

- А почему красавица безжалостная? - решил я уточнить у Сары, а не у гугла.

- Согласно балладе, написанной всего лишь в начале позапрошлого века, путешествующий рыцарь встретил прекрасную деву с дикими глазами. Она увлекла его в грот эльфов, где громко рыдала, а рыцарь целовал ее в те самые «дикие глаза». Конкретные интимные детали поэт благородно опустил, оставив все на воображение читателя. Дальше по сюжету рыцарь заснул, а во сне увидел целую вереницу из бледных принцев и королей, которые кричали ему, что его пленила безжалостная красавица. Он проснулся в краю холодных холмов и ходит с тех пор там одинокий и печальный. Автор баллады, Джон Китс, вдохновлялся более ранними источниками, еще средневековыми, и сам толком не понял, что создал, как часто бывает с вдохновленными Музой творцами чего бы то ни было. Трактовать легенду можно по всякому. Рыцарь умер, и автор общается с призраком. Деву взяли силой, что объясняет ее рыдания. И так далее. Смыслов найти можно уйму в зависимости от личного восприятия. Сюжет был очень популярен среди братства прерафаэлитов и иже с ними. В коллекции репродукций Ренаты много Уотерхауса, а у него тоже есть картина на эту тему.

- Думаете, репродукция Дикси какая-то особенная?

- Сомневаюсь. Скорее, дурочка-фейри просто собирала интересные ей картинки с красивыми девушками и юношами, даже не догадываясь, что прапраправнуки будут столь серьезно относится к ним, - ответила Сара.

- Дурочка… Кто?.. - не понял я, но мы уже затормозили возле двухэтажного особняка. Сара стремительно покинула салон, словно у нее были крылья за спиной, а я поспешил за ней.

Рената открыла дверь почти сразу. Я почему-то думал, что увижу ее заплаканной и утомленной, но мои ожидания не оправдались - она была свежа, как только что расцветшая роза.

- Вы нашли его, Сара? - спросила она, обнимая себя за плечи. На этот раз она была в лимонного цвета платье, таком же струящимся и легком, как и вчерашнее. Я не мог поверить, что ей уже тридцать три года - на вид ей было едва за двадцать, уж больно детскими были тонкие черты и непосредственен взгляд светло-карих, почти желтых глаз.

- Да, - прошла мимо хозяйки Сара, чуть не задев ее плечом. Я последовал за ведьмой, сперва, впрочем, поиграв в вежливость и попытавшись пропустить Ренату вперед по коридору. Цветочный шлейф духов окружил меня, и на миг мне показалось, что она хочет прильнуть к моей груди, прижаться сердцу, чтобы найти там покой. Видимо, она все-таки совладала с порывом, потому что не тронулась с места, пока я заходил внутрь.

Вереницей, даже не снимая верхнюю одежду, мы быстро поднялись по лестнице на второй этаж и остановились почти у самого края площадки. Там, на стене с обоями в мелкий старомодный цветочек, висела репродукция «Безжалостной красавицы» авторства Фрэнка Бернарда Дикси. На ней, как и на оригинале 1890 года, верхом на лошади сидела рыжеволосая красавица, всем своим существом обращенная к застывшему с раскинутыми руками рыцарю.

- Узнаете? - обратился я к Ренате. Та непонимающе качнула головой, а потом все-таки послушно посмотрела по направлению моей руки.

Вместо мужчины, изображенного Дикси, там стоял айтишник из двадцать первого века, облаченный в тяжелый доспех. Его темные волосы и щетина отлично вписались в сцену, несмотря на отличие от оригинала.

Рената вскрикнула, покачнулась, закрыв рот рукой, и снова закричала.

- Это… Это как?.. Это…

Звук ее голоса резанул меня такой болью, что я почти сам обезумел от горя. Я рванул было к Ренате, чтобы удержать от падения вниз, которого, впрочем, и не должно было случиться, но стальная шестипалая хватка ведьмы сжала мне запястье.

- Николай, давайте снимем со стены, - распорядилась Сара, пока хозяйка пребывала в состоянии шока. - Перенесем в гостиную, там и пообщаемся.

Спустя пять минут мы снова сидели на тех же местах, что и вчера, но теперь слева от стола стояла картина, прислоненная к книжному шкафу. Мини-Антон смотрел на прелестную всадницу, а мы смотрели на него.

- Рената? - коснулась Сара ее руки.

- Я две недели ходила мимо него и ни разу даже не посмотрела…

- Неудивительно. У вас было много забот, а это всего лишь репродукция конца девятнадцатого века… - Мне захотелось укусить ведьму, ерничающую на предмет искусства в самый неподходящий для этого момент. Токсичная карга жгла словами будто каленым железом по коже спины. Я сжал и разжал кулаки, с трудом сохраняя спокойствие. Как можно быть такой гадкой, когда страдает это милое беззащитное создание?! Сара, меня не замечая, продолжила: - Почему он там, Рената?

- Вы у меня спрашиваете? Это вы мне должны ответить на этот вопрос!

- Антон оказался там не из-за меня или Николая. Он оказался на вашей общей картине в вашем общем доме. Или формально они не общие?

- Они мои по документам.

- Ну, вот видите. В каком-то смысле и он теперь ваша собственность… Подумайте. Что такого случилось за последние недели-месяцы, что могло привести к сверхъестественной дислокации вашего жениха?

- Ничего не случилось…

- Вы решили пожениться, - встрял я, вдруг поняв, что эта женщина обещана другому. Сей факт вдруг впервые мне стал ясен, и злоба внутри начала буквально переполнять меня до краев. Я уже откровенно желал, чтобы Антон никогда не возвращался.

- Да, - покорно ответила Рената и разрыдалась. Каждая ее слезинка отзывалась болью в моем сердце, и я сам не понял, как оказался на коленях перед ней, хватая за руки в попытке поцеловать их. Рената отмахивалась от меня как от назойливой мухи, но никак больше не реагировала.

У меня не было слов, чтобы выразить ей все свои чувства, нараставшие с первого взгляда этих янтарных глаз с золотыми искорками, этих волшебных диких глаз с необузданной жаждой в них и вечно юной шкодливостью…

Кажется, я то ли пустил слезу умиления, то ли даже слюну восхищения, когда меня позвали по имени.

-… Николай, - донеслось до меня словно через толщу воды. - Николай, в самом деле, это всего лишь капля крови фейри, а вы растворились в ней как сахар в кипятке…

Я проигнорировал замечание Сары, но когда желанная женская ручка не просто выпорхнула из моих ладоней, но почти лениво дала мне пощечину, я смог осознать насколько смешон. Я не смог встать с колен и почти ползком добрался до Сары, после чего все-таки поднялся и стал растирать лицо, пытаясь снять с себя наваждение.

- Впрочем, как видите, Рената сегодня не очень активно противится вашим домогательствам. Ей ведь не впервой отбиваться от ухажеров. У Антона тоже была толпа поклонниц, пока вы не переехали в провинциальный городок и не стали работать чисто на удаленке?

- Да, - тихо и как будто смущенно ответила Рената. - Это было наше проклятье.

- Неужели оно вам совсем неподконтрольно? - спросила Сара. Рената промолчала, и я понял, что ее флюиды в меньшей степени повлияли бы на меня, если бы она того захотела. Но она не захотела. - А линзы?

- Линзы много забирают от… обаяния. Николай видел меня ночью без них, но на рассвете всегда всплеск привлекательности, а зимой светает поздно… Простите, - бросила она мне так хладнокровно, что кровь застыла в жилах.

- То бишь, сейчас пик? - осторожно уточнил я. Ее пухлые почти пунцового оттенка губы манили меня неимоверно, когда она говорила, но, стоя за сидящей Сарой, я чувствовал себя в безопасности. Мне смутно все еще хотелось заключить Ренату в объятья, однако я уже четко понимал, что стал жертвой какой-то магии.

- Верно. Но как это все связано с Антоном, - кивнула онав сторону картины, - и почему вы сказали «капля фейри»?

- Ваша прапрапрабабка, общая с Антоном по материнской линии, была дочерью фейри - феи. Думаю, она сама про то не знала, но имела дар голоса и страдала любовью к красивым картинкам, которые здесь и висят. Некоторые из сюжетов ей были близки, потому что на них изображены феи, но по большому счету фейри как сороки в этом плане - тащат себе все, что просто привлекает их романтофильную сентиментальную душонку.

- Душу? - решил поправить я.

- Не-а. Душонку. В большинстве своем они вредные и гаденькие по натуре. Склонны к обману и проказам. Имеют свои возрастные критерии, отличные от людских. Свою этику и мораль. Такими уж их создала природа. Когда подобное существо вступает в связь с человеком, обычно зачатия не происходит, но иногда все-таки получаются гибриды. Чаще болезненные, многие из них имеют аутоиммунные заболевания. Например, той же щитовидной железы.

- Аутоиммунные - это при которых клетки тела агрессивно ведут себя по отношению к своему же телу?

- Да. Тело-то одно, но гены фейри - эльфов, фей, духов озера, леса, болота и так далее - плохо сочетаются с генами человека и вступают в конфликт. Гены молчали несколько поколений, подавлялись обычными человеческими, но на определенном этапе произошел сбой, и родились аж два специфических ребенка. Ренате с Антоном повезло иметь малую долю крови фейри, которая притягивает их, но при этом они обладают иммунитетом к чарам друг друга, что позволяет общаться на равных. Думаю, они быстро поняли, что особенные детки, когда начали вертеть всеми вокруг. До поры до времени это было забавно, не так ли? Особенно, когда научились более-менее контролировать процесс и отсеивать ненужное внимание. Ничего не добавите, Рената?

- Так и было, - ответила та, покачиваясь из стороны в сторону. - Значит, во мне течет кровь феи… Я всегда знала, что какая-то не от мира сего. Вы спрашивали про моих и его бывших… Мы оба еще в детском саду поняли, что это, - она кивнула на все еще очарованного меня, - ненастоящее. Когда эффект проходит, у человека остается что-то вроде легкого разочарования, но он не связывает его с моим… обаянием. Просто грусть.

- Встреча с настоящим фейри обернулась бы печальнее - глубокой депрессией, меланхолией и даже летальным исходом, - пояснила Сара. - Как в истории с «Безжалостной красавицей». Таким образом, мы выяснили, что вы, Рената,как и ваш жених, обладаете зачатками магии. Скромными, однонаправленными, по большей части, но все же. Этого было достаточно, чтобы на какой-то почве Антон оказался… хм…

- Спрятан, - закончил я. - Вы его спрятали там ото всех. От всего мира. Почему?

Мы все молчали минут пять, смотрели периодически на Антона, часы приблизились к одиннадцати. Моя тяга к Ренате заметно угасала, но подходить ближе я опасался, издалека наблюдая за выражением ее глаз. И как мне раньше не пришло в голову, что ночью их цвет сменился на черный? Свет фонаря был достаточно ярок в ту ночь.

- Я испугалась, - после раздумья медленно и тихо произнесла Рената. - Да. Именно так. Сейчас.

Она удалилась наверх, вернувшись с папкой в руках, полистала ее содержимое, а потом протянула нам лист А4. Это был протокол исследования - компьютерная томография легких Антона, которую так часто делали в ковидное время. Как я понял из заключения, помимо признаков интерстициальной пневмонии с небольшой площадью поражения было выявлено новообразование в верхушке правого легкого. Далее шла рекомендация о консультации онколога.

- Это рак? - спросил я.

- Нет. Позднее делали даже бронхоскопию с биопсией, но признаков… как это называется…

- Атипии, - подсказала Сара.

- Да, вылетело слово… Атипию не нашли. Рекомендовали повторять исследование, но в целом, сказали, что все хорошо и не о чем волноваться. Только… Вы же знаете этих врачей… Сегодня одно, а завтра другое. Я почти уже успокоилась, но в какие-то моменты оно как лавина - накрывает с головой и хоронит. Можешь думать только об этом. И оно стучит в висках, и в сердце, и везде, а ты просто сидишь и подыхаешь от волнения. Закидываешься успокоительным, но когда дело касается того единственного, кто твой мир, твоя вселенная, кто знает про тебя больше всех вместе взятых… Твое… Твое теплышко…

Я улыбнулся при этом чудном слове и подумал, что оно характеризует любовь глубже многих прочих. Меня окончательно отпустило «обаяние» Ренаты. Я даже не был на нее в обиде, лишь, в самом деле, почувствовал легкую грусть, скорее даже связанную с сочувствием к ней, чем чем-то иным.

Такой тревожной натуре явно было несладко жить в столь быстро меняющемся мире, а потерять остров спокойствия было страхом номер один. Должно быть, она атаковала меня флюидами в качестве неосознанной самозащиты, применив врожденную особенность и находя в ней успокоение.

- И как его вернуть, правда? - задал я вопрос единственной, кто мог знать ответ.

- Сказать страху «нет», - дала мне его Сара.

- Но как? Как я могу сказать что-либо собственному страху? - Рената села на пол возле картины и стала гладить нарисованного Антона по доспеху. - Вернись ко мне… Пожалуйста…

- А вы не думали, что чувствует он? - Сара наклонилась вперед, сцепив шестипалые руки в замок. Ее лицо было напряженным, и я подумал, что она слишком много уже видела в своей жизни. - Что ему тоже страшно, тоже нужна опора в виде вас? Кокон старины, доставшийся вам в наследство, тянет вас в прошлое, причем даже не ваше. Вы сторожи копий, репродукций, пусть и написанных практически в одно время с оригиналами, но вы не сотрудники музея. Вы люди. Живые. И живете вы сейчас, а завтра может уже и не наступить. Причем, есть вероятность, что оно не наступит ни для кого. Так если все умрем, есть ли смысл бояться того, что даже может и не случиться? Бояться вероятности заиметь тяжелую болезнь, которой еще и нет? Бояться потери в будущем и пропускать настоящее?

Рената вздохнула. Она услышала Сару ушами, но вняла ли сердцем - я так и не понял. Она вся сжалась в комок, заалела щеками, завесилась волосами и - исчезла.

- Что?! - подпрыгнул я. - Как? Что за?

На репродукции «Безжалостной красавицы» больше не было оригинальных персонажей: на лошади, всем существом стремясь к Антону в доспехах, сидела Рената. Картина даже приняла ее платье - лимонно-желтое, заменив первоначальное розовое.

- Ну… Можно и так, - пожала плечами Сара, откидываясь на спинку кресла. - Слабая порода фейри взяла верх.

- Вы так и оставите их?

- А что вы предлагаете? Они так жаждали спрятаться от мира, что будет кощунством изымать их обратно.

- Но они люди! Живые!

- Николай, нас просили найти Антона. Мы нашли. Все остальное - не наше дело.

- Но так нельзя.

- Это их выбор.

- Сара… Я знаю, что вы можете. Пожалуйста. Я прошу. Она сделала ошибку. В Ренате говорила кровь фейри, и она была обречена из-за этой чертовой генетики.

Сара кисло посмотрела на меня. Ей явно не хотелось творить магию, как и не хотелось спорить.

- Вы же знали ее бабку по отцу, Евгению Афанасьевну. Неужели она бы желала такой участи для своей внучки?

- А вы уверены, что им будет лучше здесь?

- Да.

- Тогда результат на вашей совести.

Ведьма подошла к репродукции и просто-напросто пнула ее. Картина упала холстом вниз.

- Помогайте поднимать, - скомандовала Сара. Мы вдвоем схватились за раму и, продолжая держать картину параллельно пола, подняли ее до уровня лиц. - Трясем!

После трех энергичных движений вверх-вниз рама треснула, холст упал, а под ним в тесных объятьях друг друга оказались скрюченные Рената с Антоном, облаченным в обычный спортивный костюм, а не доспехи.

- День добрый, - выдохнул я, убирая остатки картины в сторону и помогая айтишникам подняться.

Пара медленно моргала, точно они только что встали после затянувшегося воскресного сна и явно плохо соображали.

- Кто вы? - спросил, наконец, Антон, прикрывая собой Ренату, точно мы с Сарой были ворвавшимися в дом бандитами, а не их спасителями. Его темные, почти черные глаза в опушении густых ресниц казались колодцами - бездонными, холодными и странно притягательными. На картине это не было заметно.

- Все нормально, - успокоила его Рената. Ее прежняя легкость взгляда куда-то делась, хотя линзы были все еще на ней. Я долго потом помнил выражение ее лица - разочарованное, огорченное и несколько отрешенное. - Правда. Это детективы. Им уже пора. Они уходят.

-Уходите, - решительно добавил Антон.

Я был несколько удивлен такому повороту событий, но предпочел молча кивнуть и незамедлительно покинуть дом вместе с Сарой. Уже в машине я хотел было начать ворчать, но не стал.

- Нам хоть заплатили? - вспомнил я о материальной стороне дела.

- Конечно. Я перевела вам уже вашу долю.

Мы вернулись в гостиницу и устроились за столиком в ресторане у самого окна. Было тепло, уютно и очень вкусно. Поедая пасту с лососем в сливочном соусе, я, наконец, не выдержал:

- Почему они выглядели такими недовольными?

- Потому что их вытащили оттуда, где они были безоговорочно счастливы. В каком-то смысле это был их личный рай, а мы с вами их бесцеремонно оттуда вытряхнули.

- Но это же не жизнь - смотреть друг на друга вечность.

- Думаете? Может, вы просто не встретили еще такого человека?

- А как же все это: вкусная еда, хорошее кино, интересные книги...

- Когда вам плохо или страшно, Николай, вы часто забываетесь в книгах? Если да, то либо это чертовски великолепная книга, либо беда ваша не столь велика. Они могли бы подавить в себе фейри и стать людьми, но сдались. Большой людской мир пугает фейри, им гораздо ближе какое-нибудь болото или лес… Там для них все просто и понятно. В нашем время, думаю, Рената и Антон здорово адаптировались к жизни в сети, пока не познали эту свою сторону жизни…

- Ничего бы этого не случились, если бы один из всадников апокалипсиса с именем COVID-19 не вышел на дорогу, - буркнул я, в свое время тоже лишившийся обоняния на три недели.

- Вы даже не представляете, насколько сейчас правы. Первый уже вышел, - задумчиво заметила Сара.

После обеда мы отправились в N-ск. Ехали под болтовню радио, а за окном мелькали черноземные поля и ряды больных берез с многочисленными зелеными шарами в ветвях вдоль трассы.

- Что это за гнезда? Внимания никогда не обращал.

- Омела, - ответила Сара. - Полупаразитарный кустарник. Она высосала все соки из берез.

- Не припомню, чтобы такое было раньше.

- Было. Просто не в таких масштабах.

- Странно все это… Символ России уничтожен ураганом в Спасском-Лутавиново. Береза - тоже символ, а активно гибнет.

- Вы еще про ясени вспомните.

- А с ними-то что? Погодите-ка, дед мне говорил летом, что они массово гибнут из-за златки.

- В точку.

- Но ясень все-таки не наш символ, если не ошибаюсь.

- Согласно скандинавской мифологии Иггдрасиль - ясень. Когда умрет мировое древо, умрет все. Златка точит стволы детей Иггдрасиль. Иггдрасиль больно. Иггрдрасиль сохнет который год и скоро…

- Что «скоро»? - спросил я, зная ответ.

Сара грустно улыбнулась.