Дипломная работа

Питерские белые ночи ещё не в полной мере вступили в свои права, позволяя темноте рано укутывать в свои объятия окрестности. Полупустая дорога оказалась гладкой, почти без выбоин на асфальтовом покрытии.

Хочется прикрыть глаза и уснуть, но мешает громкая музыка, орущая из динамиков в салоне автомобиля. Удивительно, но она совершенно не мешает друзьям, Владу и Алене, целоваться на заднем сидении. За рулем видавшей виды бэхи сидит Саша, мой парень.

Что-то не дает мне покоя с самого начала этой поездки, беспокоит, словно ноющая зубная боль.

«Черт, голова трещит,» – вспомнив про то, что где-то в недрах моей небольшой сумки есть таблетки на все случаи жизни, начинаю искать их.

Наконец удается обнаружить искомое, кое-как прочитать название в скудном освещении темного салона. Запихиваю горьковатую обезболивающую пилюлю в рот, проглатываю ее и откидываюсь на спинку кресла.

«Скоро станет легче,» – прикрываю глаза.

Почему-то тревожно, немного. Нет, не так сильно, чтобы я в панике начала орать, что мне страшно и я хочу домой.

«Как там говорят, не спокойно на душе.»

Именно это я чувствую с того самого момента, как села в автомобиль. Может, всему виной то, что я отработала смену в супермаркете и устала от общения с покупателями. Может, атмосферное давление начало падать и поэтому я ощущаю себя не очень хорошо. А тут ещё эта ночная поездка...

Саша учится на режиссера, сейчас он на последнем курсе. Через месяц у него экзамены и дипломная работа. Для нее необходимо снять небольшой фильм, короткометражку, длиной в 20-30 минут. Он решил, что это должен быть непременно хоррор, ужасы. Последние дни парень искал подходящую локацию, продумывал сюжет, от которого у зрителей кровь будет стыть в жилах. И когда я вечером перешагнула порог квартиры, которую мы вместе снимаем, Саша сразу заявил, что все нашел и мы сразу едем на место. Его друг, Влад, должен помочь в съемках, я исполню главную роль безбашенной любительницы старых жутких заброшек. А Алена с нами за компанию, чтобы пощекотать себе нервишки.

– Хех, – едва слышный смешок вырывается из груди и остается не услышанным остальными.

«Ну, какая из меня актриса? Мне бы спать лечь и просто выспаться. Надо было отказаться от этой авантюры...»

– Твою мать! – громкий крик Саши заставляет подскочить на месте. По спине пробегает холодок, сердце начинает биться так, что отдается стуком в ушах, заглушает орущую музыку.

Автомобиль резко тормозит, в грудь больно впивается ремень безопасности. Чувствую, как в спинку моего кресла вжимает Алену. Лихорадочно осматриваюсь по сторонам, пытаюсь увидеть то, что заставило Сашу так отреагировать. Машина останавливается, глохнет на обочине, едва не улетев в кювет и нависнув над ним передним пассажирским колесом.

– Саня, какого хрена? Ты что творишь? – сзади рычит Влад.

Оглядываюсь вокруг, но не замечаю ничего подозрительного. Темно вокруг, тихо, вдалеке видны габаритные огни удаляющегося автомобиля.

– Лось! Вылетел из леса, чуть не задели его! – тяжело дыша отвечает Саша, – Сейчас бы тачка была в хлам и нашей поездке конец.

Выдав еще несколько крепких фраз, он хлопает руками по карманам джинсовой куртки, достает пачку сигарет, бросает выходя на улицу:

– Я курить, потом поедем дальше.

Вслед за ним, мы все выбираемся из салона на свежий воздух. Чуть не сваливаюсь в придорожную канаву, подхожу к друзьям на трясущихся ногах. Я бросила курить, но сейчас чувствую, что очень хочется затянуться горьким сизым дымом, почувствовать его в легких. На руках начинается легкий тремор, они дрожат от пережитого страха.

– Ты в порядке? – обнимаю Сашу за талию, прижимаюсь к нему всем телом. Страшно подумать, что если бы не его хорошая реакция, мы могли бы остаться на дороге, в искореженной машине. А позже, кто-то позвонил бы нашим родителям и попросил бы приехать на опознание тел...

– Да, нормально все, – его рука ложится на мое плечо, он притягивает меня ближе, целует в макушку.

– Я сяду за руль, бро, – говорит Влад. Рядом раздаются всхлипы испуганной Алены, она молча плачет.

Через 20 минут, когда от напряжения выкурено полпачки сигарет, мы с парнем меняемся местами с ребятами, садимся на заднее сидение. Влад заводит машину, выезжает на дорогу.

Желая разрядить обстановку, спрашиваю:

– Саша, ты так и не рассказал, где будем снимать фильм?

Кажется, что мне удается отвлечь его от мыслей о неприятной встрече с треклятым лосем.

– Я нашел идеальное место! Это национальный медицинский исследовательский центр в Ленинградской области.

– Будем снимать кошмары в заброшенной больнице. Ха, классика! – усмехается Влад, не отвлекаясь от дороги.

– Это не просто больница, – поправляет его Саша, – Центр был основан в 1980 году в Питере, как Научно-исследовательский институт кардиологии. В области построили филиал. Я думаю, что туда хотели перенести всю основную работу по изучению заболеваний, поиску лечения и так далее. Здание, которое отгрохали эти медицинские светила, огромное, этажа три точно и еще там есть подвал, несколько ярусов вниз.

– Почему он заброшен? И как мы туда попадем? – заинтересовалась Алена.

– Строительство шло полным ходом, завершили все отделочные работы. Открытие Центра было запланировано в 1991 году. Но, вы сами понимаете, что произошло.

– Что? - Алена развернулась к нам, ожидая ответа.

– Развал Советского союза, детка, – поясняет Влад, – и все пошло по пи... В общем, не состоялось открытие. Я читал, что много интересных проектов и исследований остановились. Власть сменилась, как и направление политики, государство, да и сама жизнь, стали другими.

– Да, заводы, фабрики стали продавать, сдавать в аренду, мало кому удалось удержаться на плаву, – продолжает Саша, – Медицинский центр, в который мы едем, заморозили на какое-то время. Но видимо, позже решили оставить в таком состоянии. Может, денег не хватило чтобы открыть его. Черт их знает. Если верить информации из Интернета, комментариям и рассказам местных аборигенов, здание обнесли забором. Есть пост охраны, с одним единственным охранником.

– И как мы туда попадем? – повторяет Алена.

– Через забор, – отвечаю на ее вопрос, пожимая плечами.

– Именно, перелезем через него и все, дело в шляпе, – подтверждает мои мысли Саша, – Просто представьте, как нам повезло найти нетронутую заброшку с 1991 года!

Этот рассказ произвел на меня впечатление, вызвал любопытство. Мне захотелось скорее оказаться на месте и все увидеть, изучить, пройти по помещениям. Наверняка, Центр был оборудован по последнему слову техники того времени. Сейчас такой заброшки не найти нигде, ведь все что могли, мародеры уже украли или сломали. А тут целый объект, нетронутый никем.

«Черт, я в предвкушении!» – даже непонятная тревога, терзавшая до этого, отпускает меня.

Наконец, мы сворачиваем с трассы, кружим на съезде, минуем указатель с названием небольшого городка, цели нашей поездки. После шумного Питера, который никогда не спит и находится в вечном движении, мы оказываемся словно в деревне, тихой и молчаливой. В многоквартирных домах кое-где горит свет в окнах, ночные улицы абсолютно пусты. Проверяю время на своем мобильном телефоне, сейчас 23:48.

Влад сверяется с навигатором, следует его указаниям, сворачивая налево, затем снова. Вскоре, мы оказываемся на окраине города, на какой-то длинной и пустой дороге, щедро освещаемой уличными фонарями. Впереди виднеются металлические ворота, пункт пропуска.

– Хм, не похоже на заброшенный объект, – с сомнением произношу. Это место совсем не то, что я успела себе представить.

– Кажется, не туда приехали, – разочарованно произносит Алена.

– Это местная психушка, действующая. Нам не сюда, – отвечает Влад, поворачивая руль автомобиля вправо.

Асфальтовое покрытие остается позади, вместе с ярким светом уличных фонарей, а мы оказываемся на дороге из бетонных плит и в полнейшей темноте. Через пару минут машина останавливается, мотор замолкает.

– Ну, мы на месте, – торжествующе произносит Влад, – до Центра осталось метров 300. Пойдем пешком, чтобы нас не услышал охранник.

Быстро выбираемся из салона на улицу. Пока парни вытаскивают камеру, штатив и прочее оборудование из автомобиля, я оглядываюсь вокруг, прислушиваюсь. Луна, наполовину вынырнувшая из облаков, скудно освещает высокую кирпичную стену психиатрической больницы слева и лес справа. Делаю глубокий вдох прохладного воздуха, резко выдыхаю. Кажется, что этот звук слышен на десятки метров из-за нереальной тишины, царящей здесь.

– У меня прямо мороз по коже от этого местечка, – тихо говорит Алена, подходя ко мне ближе, напряженно осматривается по сторонам.

– У меня тоже, – честно отвечаю, стараясь отбиться от дурного предчувствия, вновь поселившегося внутри и скрутившегося в узел в районе желудка.

– Все, можем выдвигаться, – Саша закидывает на плечо рюкзак, включает фонарик на телефоне.

Он идет впереди, за ним следуем мы с подругой, замыкает шествие Влад. Каждый шаг звучит громко, слишком громко для этого места. Под ботинками шуршат песок и мелкие камни, спотыкаюсь, удерживаю равновесие, иду дальше. Легкий ветерок проносится среди деревьев справа, резко поворачиваю голову в том направлении.

«Как же я хочу домой!» – воображение начинает шалить, играть со мной, рисовать в голове монстров, чудовищ, каких-то зомби, восставших из могил. Еще немного и я поверю, что вижу их среди ветвей. Ускоряю шаг, приближаюсь к Саше, испуганно сжимаю его ладонь.

– Лена, не бойся, все будет хорошо, – уверенно произносит он, отчего на душе становится чуточку спокойнее.

Впереди виднеются сплошные металлические ворота, которые сливаются с таким же забором, высотой 2,5-3 метра.

«Как мы туда полезем? Слишком высоко...»

– Так, – Влад окидывает взглядом препятствие и шепчет, – думаю, бытовка или где там обитает охранник, расположена у ворот. Предлагаю обойти территорию и забраться с другой стороны, чтобы нас не заметили.

Молча киваю, хотя понимаю, что этого никто не видит в темноте.

– Идите за мной, – Саша двигается к углу забора, скрывается за ним.

Следуем за ним вдоль металлической преграды, сквозь какие-то кусты, спотыкаясь и чертыхаясь про себя. Когда я уже хочу сказать, что устала, мы наконец оказываемся с противоположной стороны от ворот, ведущих на территорию Центра. Побродив немного рядом, ребята находят какой-то пень, который теоретически может нам помочь взобраться на забор. Установив его и используя как ступень, Влад подпрыгивает, хватается руками за край металла, подтягивается.

Некоторое время мы все молчим и прислушиваемся. Шепот друга раздается неожиданно и громко:

– Все спокойно. Похоже, что охранник сидит в своей коморке, там горит свет. Можно лезть.

С этими словами он перебирается через забор, спрыгивает с другой стороны. Саша помогает мне и Алене забраться наверх, подает рюкзак, оборудование, которое принимает Влад, а потом ловит и нас. Через пару минут, мы вчетвером оказываемся на закрытой территории заброшенного объекта, который для краткости просто именуем «Центр».

Далеко впереди расположена бытовка, в ней действительно горит свет, вся остальная территория погружена в темноту. Правее, на фоне ночного неба можно различить большое строение.

«Медицинский центр.»

Луна вновь показывается, освещая все вокруг. Мороз пробегает по коже, пока я, точно завороженная, рассматриваю здание, ради которого мы проделали этот путь.

Эхо Советского союза отпечаталось здесь так ярко, что кажется, будто бы мы перенеслись в то время. Серое трехэтажное здание нависает над нами, глядя провалами чернильных окон, как будто спрашивает нас: «вы уверены, что хотите войти внутрь?»

Центральная часть строения, к которой ведет лестница, выделяется какой-то гротескной красотой, оконные проемы большие, почти в человеческий рост. Двойные двери закрыты, но создается ощущение, что они вот-вот распахнуться. Верх сооружения резко обрывается, заканчиваясь плоской крышей. В стороны отходят два корпуса, чуть ниже центрального и с меньшими окнами.

Кажется, мы все замерли, затаили дыхание, боясь вспугнуть это первое впечатление от увиденного. Стоит капризной Луне скрыться среди непроглядных туч, как оцепенение сходит, выпуская нас из оков.

– Идем, не будем терять время, – Саша двигается к лестнице.

– Подожди, – произносит Влад, – надо проверить бытовку охранника. На месте он или нет?

– Ты прав. Предлагаю оставить все здесь. Если он там, подхватим скарб и перемахнем через забор.

– Идея, что надо, – Влад опускает на землю рюкзак.

Парни двигаются в противоположную от Центра сторону, туда, где разместился пост охраны. Алена остается рядом с оборудованием, я же спешу за Сашей, надеясь не свернуть шею в темноте.

Спустя несколько минут, в которые мы молча пробирались среди деревьев, прислушиваясь и осматриваясь вокруг, показалось небольшое строение, в единственном маленьком окне которого горит тусклый свет. Уличный фонарь, стоящий около забора, освещает площадку перед бытовой. Влад бегло оглядывается на нас, в несколько быстрых шагов приближается к сооружению, заглядывает внутрь. Замираю на месте, ловлю руку Саши и сжимаю в своей ладони. Я напряжена, словно натянутая пружина и готова по первому знаку друга броситься назад со всех ног. Сердце бешено стучит в груди, кажется, что его слышат все вокруг. А еще, могу поклясться, что сейчас меня даже не придется подсаживать на забор, я сама перемахну его от страха, лишь бы не попасться на глаза охраннику. Воображение, расшалившееся от напряжения, уже рисует картины, как полиция едет сюда, вызванная бдительным сторожем, как на руках застегивают холодные наручники, как...

– Здесь никого нет, пусто! – тихо произносит Влад, глядя на нас через плечо, – Может, охранник обходит территорию?

– Черт... Вполне возможно, – отвечает Саша, отпускает мою руку, приближается к другу.

– Что вы задумали? Давайте уйдем отсюда, – жалобно шепчу.

– Малыш, не волнуйся, – Саша осматривается вокруг, прислушивается к тишине, затем медленно дергает за дверную ручку, – Закрыто!

– Смысл запирать дверь на закрытой территории? – интересуется Влад.

– Если только охранника ночью здесь нет, – улыбается парень, – Все в силе, идем снимать фильм.

Возвращаемся к Алене, забираем вещи и двигаемся к зданию.

– Если двери закрыты, можно попробовать пробраться внутрь с другой стороны, – предлагает Влад. – Если разобьем здесь окно и кто-нибудь услышит, вызовут полицию. А там есть шанс, что звук будет тише.

– Согласен, – отвечает Саша, поднимаясь по ступеням, – Ну, вот мы и на месте, мальчики и девочки.

В его голосе слышатся азарт, восторг и предвкушение. Дернув за ручку, он делает шаг назад. К нашему удивлению дверь оказывается не заперта и скрипит так, что мне кажется, это слышит весь этот чертов маленький городишко, а может и за его пределами.

Присвистнув от удивления, Влад растерянно говорит:

– Да уж… Не ожидал я, что будет так легко.

– Давайте уже зайдем внутрь, мне тут как-то не спокойно, – шепчет Алена, подталкивая своего парня в спину.

Никто не стал спорить, мы все двигаемся вперед, проваливаемся в черноту дверного проема, точно в пасть этого зловещего здания. За нами громко хлопает дверь, этот звук заставляет вздрогнуть. Опасаясь споткнуться, я не придержала ее.

– Ааа! Что это? – испуганно взвизгивает Алена.

– Все в порядке, просто дверь хлопнула, – спокойно объясняет Саша. Слышно, как что-то шуршит, затем включается свет, он протягивает нам налобные фонарики, – Наденьте и смотрите под ноги, вдруг в полу образовались дыры.

– А нас не увидят с ними? – спрашиваю, уставившись на небольшой фонарик.

– Быстро снимем фильм и смотаемся отсюда. Все будет хорошо, обещаю, – успокаивает меня Саша.

Надев их на головы, мы расходимся по просторному холлу, осматриваемся. Под ногами хрустит мелкий мусор, опавшая побелка. Похоже, что вопреки словам ребят и заверениям местных в Интернете, в Центр все же наведывались мародеры. Об этом свидетельствуют надписи граффити на стенах холла, с облупившейся краской когда-то желтого цвета, и какие-то рисунки на стойке регистратора. По крайней мере, мебель не вся разломана, что-то еще осталось здесь.

По краям помещения расположены металлические кресла с коричневыми кожаными сидениями, потрескавшимися от времени, над ними висят информационные плакаты, содержание которых уже почти невозможно прочитать, на маленьких деревянных столиках лежат потемневшие листовки, покрытые пылью и вызывающие желание не прикасаться к ним ни за что на свете. На стойке регистратора стоит старый стационарный телефон, такой, который надо крутить по кругу, чтобы набрать номер. Он привлекает внимание Алены. Девушка, не обращая внимания на пыль, игриво поднимает трубку, тихо произносит в нее:

– Алло. Хм... Не работает.

– Естественно, столько времени прошло, – усмехается Влад, – Детка, брось эту херню обратно. Пойдем дальше.

Решив не тратить больше драгоценное время на осмотр холла, мы разделяемся, Влад и Алена идут в левое крыло первого этажа, мы с Сашей в правое.

Осторожно ступая по длинному коридору, усыпанному отвалившейся побелкой с потолка, подходим к каждой двери и открываем. Содержимое помещений не вызывает особого интереса. В основном это кабинеты, заставленные столами и шкафчиками со стеклянными дверцами, через которые видны какие-то пробирки, потемневшие бинты, стопки бланков, покрытые пылью. На вешалках висят посеревшие медицинские халаты, часть из них валяются грязной кучей на полу.

Попадаются какие-то хозяйственные кладовые, на полках которых лежит стопками истлевшие постельное белье, с штампом: «Национальный медицинский исследовательский центр».

– Зачем они наносили эти надписи на простыни? – недоуменно спрашиваю, рассматривая надпись.

– Хрен знает. Раньше и в поездах такое было. Может, чтобы не стырили, – предполагает Саша, делая фотографии на мобильник, – Пойдем дальше.

Мы обходим правое крыло и возвращаемся в холл, где нас уже ждут ребята.

– Нашли что-нибудь подходящее? – спрашивает Алена, довольно улыбаясь.

– Нет, там голяк, одни врачебные кабинеты и кладовки с постельным бельем. А что у вас? – интересуется Саша.

– Операционные и хирургические инструменты в шкафах, – гордо заявляет Влад, – Это идеальная локация, бро!

– Тогда давайте уже начнем снимать фильм. И может, не пойдем выше? – спрашиваю, ежась от нежелания подниматься туда.

Наверх ведет широкая лестница, конец которой утопает где-то во тьме. Свет фонарика не пробивает ее, она кажется густой, живой, таящей в себе опасность.

– Шутишь? – спрашивает Саша, – Мы проделали такой путь и даже не осмотрим все? Ну уж нет, обязательно поднимемся!

Сначала решаем пройти в операционные на первом этаже. Их вид удручает, не смотря на то, что ни одной операции здесь не проводили. Металлические столы, на которых должны были лежать пациенты во время хирургического вмешательства, вызывают страх. Мое чертово воображение рисует рядом маньяка в белом халате, с бензопилой в руках и брызжущую во все стороны кровь, под душераздирающие крики бедняги.

«Слишком много смотрю фильмов ужасов, – тру уставшие глаза, – с ними надо завязывать».

– Вы только гляньте сюда, – произносит Влад, подзывая нас к белому шкафчику, сквозь грязные стекла которого виден блеск металлических скальпелей и прочих инструментов, покрытых пылью, – Вот так повезло нам! Такой жути можно показать в фильме!

– Короче, тут мы точно будем снимать. Предлагаю начинать, – говорит Саша, опуская рюкзак на столик возле операционного стола, – будем делать фильм в формате скринлайф.

– Это как? – спрашиваю, не понимая терминов своего благоверного.

– Очень просто. Лена у нас в главной роли, – поясняет он и поворачивается ко мне: – Сейчас ты выйдешь на улицу, включишь камеру на своем мобильнике и начнешь снимать себя, все вокруг, рассказывать что видишь, что тебе кажется и как страшно здесь. Зайдешь внутрь, обойдешь холл, потом медленно двинешься в операционную. Старайся, чтобы мы не попали на видео, по легенде ты здесь одна. Я буду снимать на свою мобилу более детально то, что мы обнаружим.

– А что нам делать? – спрашивает Алена.

– Детка, мы нагоним жути! – хитро улыбается Влад, извлекая из рюкзака баллончики с краской.

– С ума сошли? Собрались рисовать здесь? – изумленно застываю с открытым ртом и вытащенным из кармана телефоном.

– Малыш, это все только для фильма, – Саша поднимает руки, выставляет их ладонями ко мне, – Ты же понимаешь, что мне очень нужно его снять, иначе я не получу диплом режиссера и не найду хорошую работу. Мы немного тут раскрасим, для антуража, пока ты будешь в холле.

Он подходит ко мне, обнимает за плечи, окутывает теплом, ласково произносит:

– Запомнила порядок?

– Да, – шепчу в ответ, – начну с крыльца, потом холл, после приду сюда.

– Ага, а потом ты пойдешь на второй этаж

– Что? – вздрагиваю, отстраняясь от него, – Одна? Нет!

– Конечно, не одна. Влад и Алена быстро пробегутся там по кабинетам и укажут тебе, куда идти. Я буду рядом с тобой, на всякий случай. Снимай так, чтобы меня не было видно в кадре.

После нескольких минут споров, я обреченно соглашаюсь на эту авантюру.

Стоит выйти на крыльцо Центра, как снова становится не по себе. Вокруг по-прежнему тихо, никого не видно, но все равно страшно. Включаю мобильник, на экране появляется время, 01:23. Тяжело вздыхаю понимая, что отвертеться от этого не получилось и чем быстрее начну, тем быстрее все закончится, а мы уедем отсюда.

Включаю камеру, нажимаю кнопку видеозаписи. Натягиваю на лицо улыбку, тихо начинаю вещать, строго по легенде:

– Вот и это самое здание, я на месте. Уверена, вам всем также интересно узнать, что же внутри заброшенного медицинского центра. Сейчас увидим!

Весело подмигиваю в камеру, вхожу в холл. Вновь громко хлопает дверь.

«Проклятие, – вздрагиваю от этого звука, едва не отдав богу душу, – опять забыла придержать ее!»

Снимаю просторный холл, его убранство, выцветшие плакаты, бормоча на камеру о своих впечатлениях. Радует то, что я уже видела первый этаж и он меня не сильно пугает. Очень неприятно слышать, как мои шаги отдаются эхом в пустом здании, как под подошвой ботинок крошатся куски побелки. Краем глаза замечаю, как Влад и Алена крадутся к лестнице, стараясь не светить в мою сторону фонариками. Поворачиваю камеру в противоположную сторону и рассказываю, как жутко находиться здесь одной.

Наконец, едва друзья скрываются из виду, аккуратно направляюсь в левое крыло. Стоит мне открыть дверь операционной, как из меня вырывается визг, когда свет моего налобного фонарика выхватывает огромную пентаграмму на стене, нарисованную яркой красной краской из баллончика.

– Какого хрена, Саша!? – я нахожу его взглядом и готова прибить на месте или швырнуть ему в лицо мобильник, а потом позорно сбежать.

– Успокойся, останови запись, – произносит он.

Нажимаю на паузу. Саша обводит руками свое жуткое творение, улыбается:

– Малыш, так надо, чтобы добавить атмосферы. Ведь по сути, тут нихрена нет, никаких призраков и вообще ничего. Это просто пустое старое здание, а с пентаграммой выглядит очень даже интересно и устрашающе. И у тебя такое лицо было...

– Лицо!? – негодую все сильнее, – Да я готова придушить тебя прямо здесь. Я чуть не словила инфаркт из-за тебя!

Он подходит ко мне, складывает ладони в молитвенном жесте:

– Лена, прости, что напугал. Пожалуйста, продолжай снимать видео. Малыш, это очень важно для моей дипломной работы. Обещаю, это первый и последний раз, когда я прошу тебя снять ужастик.

Его несчастный вид, искренне сожаление за мой испуг, мольба в глазах делают свое дело. Я соглашаюсь снимать дальше.

– А как быть с тем, что ты попал на видео? – спрашиваю Сашу, потрясая телефоном перед его носом.

– Вырежу потом и смонтирую все в лучшем виде, еще и звуки наложу. Все будет просто супер!

– Ладно, – закатываю глаза, – тогда продолжаю. Надеюсь, что ребята ничего не нарисуют наверху.

Брожу по операционной с камерой, болтаю на видео о том, какое это жуткое место и как краска, которой изображена пентаграмма, похожа на кровь. Строю теорию о сборищах сатанистов, которые непременно должны совершать свои черные мессы в стенах этого Центра. Затем, возвращаюсь в коридор. Саша, как и обещал, тихо идет рядом со мной.

Оказавшись в холле, утопающем во тьме, останавливаюсь у подножья лестницы. Мне совсем не хочется туда подниматься. По спине пробегает мороз, кожа покрывается мурашками, тяжело сглатываю.

«Быстрее сниму, быстрее свалим отсюда,» – успокаиваю себя, автоматически цепляюсь рукой за грязные перила и тут же жалею об этом.

Под ногами шуршит мусор, нарушая тишину и смешиваясь с моим рваным дыханием. Комментирую для видео свои впечатления, мне даже не приходится ничего придумывать, говорю как есть:

– Не могу отделаться от ощущения, что вот-вот кого-нибудь встречу, – облизываю пересохшие губы, – Надеюсь, что я ошибаюсь.

Между этажами на стене расположено огромное панно из цветного стекла. Скольжу по нему светом налобного фонарика, пытаюсь понять, что здесь изображено. Это какая-то палка, вроде жезла, вокруг нее сплелись две змеи.

Увиденное на пару мгновений отправляет меня в детство... Я помню этот знак, видела его на старых советских автомобилях здравоохранения. Один из таких водил мой дедушка, он был белого цвета, на дверце нарисованы синий кубок и две змеи, с переплетенными хвостами…

Очнувшись от воспоминания, снимаю панно, комментирую. Отправляюсь дальше, на второй этаж, повернув камеру к себе. Наверху Влад указывает на один из коридоров, сворачиваю в него.

Внезапно, внизу хлопает дверь...

Звук оглушает своей мощью, безжалостно бьет по ушам, заставляет сердце сжаться и уйти в пятки.

– Выключайте все нахер! – шепчет Саша. Но видя, что я застыла от ужаса и смотрю на лестницу, он вырывает из моих рук телефон, останавливает видео, отключает свет фонариков.

Мы все замираем на месте, пытаемся расслышать хоть что-то, уловить звуки с первого этажа, шаги того, кто пришел сюда. Но ничего не слышно, в здании Центра, будь он неладен, царит сводящая с ума тишина. Мне мешает сосредоточиться неистово колотящееся сердце, отдающееся гулкими ударами в ушах.

«Может, показалось? – внутри начинается спор с самой собой, – Может, никого там нет? Или кто-то также стоит и прислушивается к тишине?»

Тело начинает бить дрожь. Наверное хорошо, что Саша забрал мой телефон, иначе я бы выронила его из рук.

Внизу что-то падает, не громко, едва уловимо.

– Прячемся! – шепчет Влад, тихо отступая в сторону и увлекая за собой Алену.

Саша хватает меня за руку:

– Идем, тут наверняка много дверей. Только не шуми.

Зажимаю себе рот ладонью, чтобы не закричать от ужаса и напряжения, двигаюсь за ним следом. Что-то предательски шуршит на полу и эти звуки кажутся чудовищно громкими. Саша быстро затягивает меня в какое-то помещение, беззвучно закрывает за нами дверь, шарит по ней рукой.

– Нет ни замка, ни щеколды. Подержи ее, – произносит он, куда-то отходит.

– Саша... – едва не плача сдавленно зову его.

Через мгновение он возвращается, подпирает дверь стулом. Мы прижимаемся к стене, не заботясь о ее чистоте, тяжело дышим. Он берет мою руку, сжимает ее, тихо говорит:

– Не волнуйся, скоро выберемся. Наверное, охранник пришел проверить... Не убьет же он нас, мы ведь не в чертовом фильме ужасов. Все будет хорошо.

Утыкаюсь в его плечо, дрожу. Чувствую, как по щекам текут слезы.

«Хоть бы нас не нашли, хоть бы не нашли, – мысленно повторяю, как мантру, способную помочь нам и надеясь на то, что охранник пройдет мимо или вовсе уйдет отсюда. Даже если он закроет дверь на замок, мы сможем выбраться через какое-нибудь окно на первом этаже, – Лишь бы ушел…»

Напряжение, кажется, потихоньку достигает своего апогея. Мне становится тяжело сдерживать рыдания, которые вот-вот начнут вырываться из меня. Сильнее прижимаюсь к Саше решив, что его куртка поглотит мой плач, если я не смогу совладать с собой. Он гладит меня по волосам, в немой попытке поддержать и успокоить.

Вокруг по-прежнему тихо, ничего не слышно. От коридора нас отделяет тонкая деревянная дверь, которая никак не может препятствовать проникновению звуков. С замиранием сердца я жду шагов, непременно тяжелых, шаркающих. Но, нет, ничего не слышно.

В душе появляется робкая надежда, что все обошлось, что нас не обнаружат и мы сейчас же уберется отсюда прочь, никогда больше не вернёмся...

Вдалеке хлопает дверь. Душераздирающий крик Влада гулко проносится по коридорам Центра.

– Ммм, – мычу от ужаса, уткнувшись в плечо Саши.

– Молчи, Лена, пожалуйста, – он хрипло шепчет мне в макушку, напрягается.

Крики продолжаются, не смолкают, смешиваются с чьим-то топотом. Кто-то бежит по пустому коридору, но не рядом с нами, а где-то на расстоянии, далеко.

«Надеюсь, это Влад убегает... Что с ним происходит?»

От этого крика кровь стынет в жилах.

«Что может заставить человека так отчаянно орать? Точно с него кожу живьем сдирают...» – от этой мысли становится нечем дышать. Зажмуриваю глаза, прикусывая зубами свою ладонь, чтобы не поддаться панике и не раскрыть наше место.

Его крик смешивается с другим, женским. У меня перехватывает дыхание, руки холодеют.

«Алена... Их обоих нашли и нас поймают... – тихо вою, не в силах сдерживаться и осознавая: – Нам не выбраться живыми...»

Объятия Саши становятся крепче, похоже, что мы подумали об одном и том же. Женский крик резко обрывается, Влада тоже больше не слышно. В здании опять воцаряется звенящая тишина, растягивающая нервы, оголяя их, заставляя напряженно вслушиваться.

Никаких посторонних звуков нет. Кажется, что мы одни здесь. Но я прекрасно понимаю, что это ощущение ложное, как и чувство безопасности в этом темном помещении, с подпертой стулом дверью. Это всего лишь вопрос времени, когда тот, кто добрался до ребят, обнаружит нас. Не хочу знать, что ждет впереди, что с нами сделают. Скорее всего, я и Саша будем так же кричать, как они.

Страх сковывает тело, лишает его возможности двигаться, а разум мыслить. Саша дергается, прижимает меня крепче к себе. Я уже хочу спросит его о том, что он услышал, но вдруг и сама улавливаю звуки. Они странные... Не знаю на что именно похожи, но это точно не на шаги.

«Что это?» – кажется, что еще чуть-чуть и психика не выдержит, сломается, ввергнет меня в пучину безумия, где нет этого острого, животного страха.

Я вслушиваюсь в приближающиеся звуки. Мороз пробегает по коже, когда я наконец понимаю, на что же они похожи.

«Лапы с когтями...» – содрогаюсь от ужаса, уловив тяжелое дыхание за тонкой дверью. В памяти тут же всплывает еще одно воспоминание, моя детская травма, частично забытая от пережитого страха...

Я была совсем маленькой, когда во дворе ко мне подбежала большая собака без намордника, начала обнюхивать. Ее хозяйка безразлично взирала на происходящее. Мама отвернулась буквально на минуту и не увидела этого. Я тогда испугалась, слишком сильно. Закричав, я упала на спину, заплакала. Даже не помню, укусила меня тогда собака или нет, но страх остался. До сих пор заметив животное, размером чуть больше кошки, я съеживаюсь внутри, отхожу как можно дальше надеясь, что меня не заметят...

И прямо сейчас рядом находится собака, и нас разделяет лишь дверь.

«Что с Владом и Алёной?» – не могу больше сдерживаться, тихонько и жалобно вою.

Раздается удар лап в дверь, стул скрипит по полу, слегка отъезжая в сторону. Саша быстро ставит его на место, садится на него.

– Лен, Лена, – он трясет меня за плечи, пытается привести в чувства, – не бойся, мы выберемся!

Мотаю головой, отказываюсь верить его словам. Саша включает налобный фонарик.

– Нет смысла прятаться, нас уже нашли, животные чувствуют запахи и страх тоже, – грустно произносит он, проводит ладонью по лицу, смотрит в мои глаза.

– Мы на втором этаже, высоко прыгать, так можно переломать ноги. Слушай меня, я сейчас немного приоткрою дверь, гляну что за собака там...

– Нет, нет! – я визжу в ответ, окончательно теряя самообладание, хвастаюсь дрожащими руками за его куртку, – Не открывай, пожалуйста!

– Лена, – Саша обхватывает мое лицо ладонями, целует в губы, тихо произносит: – только посмотрю и сразу закрою. Глянь на пол.

Недоверчиво опускаю взгляд, который сразу цепляется за металлический штатив для камеры.

– Если что, этой херней забью бешеную псину. Верь мне, все будет хорошо.

Его поцелуй соленый от моих слез. Саша отстраняется, поднимает штатив с пола, немного отодвигает стул, приоткрывает дверь, создавая небольшую щель и тут же захлопывает ее.

– Твою мать, – он бросает импровизированное орудие на пол, упирается ладонями в дверь, опускает голову вниз, – твою же мать...

– Что там? – спрашиваю, задыхаясь от страха.

Клянусь, если Саша скажет мне, что там за дверью настоящая чупакабра, я поверю ему на слово. Молчание длится почти вечность и нарушается частыми ударами мощных лап о дверь.

– Волкособ, – тихо и обреченно произносит Саша, – их двое.

– Кто? – переспрашиваю не понимая, о чем он говорит.

– Волкособы, помесь овчарки и серого волка, – он качает головой, словно отказывается верить своим глазам, – от первых у них отсутствие страха перед человеком, от вторых свирепость.

Саша подпирает дверь стулом, садится на него, задумчиво рассматривает свои руки.

– Что будем... Делать? – спрашиваю, заикаясь.

Он поднимает голову, пристально рассматривает меня, как будто видит впервые в жизни.

– Лен, прости, что притащил тебя сюда, – голос Саши становится бесцветным, точно из него выкачали всю жизнь разом, – это моя самая большая ошибка. Я люблю тебя.

От его слов не становится легче. Я так хотела услышать, что он любит меня. Саша никогда раньше не произносил это вслух. Но сейчас эти слова не приносят ожидаемой радости, они больше похожи на прощание.

– О чем ты...

Он обрывает меня, продолжает говорить:

– Если не держать стул, он быстро перестанет мешать двери открыться.

– Саша...

– Нет, слушай. Иди к окну, открой его. Посмотри, есть ли там что-нибудь, за что можно взяться руками. Или может, внизу расположен запасной выход, с козырьком над крыльцом.

– Я не... – не понимаю, к чему он клонит.

– Ты должна посмотреть, что есть за окном. Если ничего нет, придется прыгать так. Неизвестно, когда придет охранник, если придет вообще. Сколько мы будем здесь сидеть? Иди!

Дернувшись, словно от пощечины, я разворачиваюсь на негнущихся ногах, иду к окну. Пытаюсь открыть непослушными пальцами раму. Не знаю, с какой попытки это удается сделать. Высовываюсь по пояс на улицу, осматриваюсь вокруг, насколько хватает света фонарика, трогаю руками стену.

Резко дергаюсь назад, разворачиваюсь и едва не кричу:

– Есть выступ в кладке вдоль окна. Под соседним что-то находится. Думаю, можно попробовать.

Саша ободряюще кивает мне, спокойно произносит:

– Хорошо. Сейчас ты очень осторожно перелезешь через окно и не спеша двинешься к той штуке.

– Что? А ты...

– Я пока буду сдерживать этих тварей. Ты крикнешь мне, когда окажешься внизу. И я сразу последую за тобой. Поняла?

Я киваю, сначала положительно, затем отрицательно, не соглашаясь с его планом.

– Лена, другого выхода нет. Давай, у тебя все получится.

Пререкания ни к чему не приводят, Саша твердит снова и снова, что так надо и я справлюсь. Вылезая в окно, мне остается лишь надеяться, что не упаду и не сверну себе шею, что он успеет, выберется за мной.

Оказавшись по ту сторону рамы, последний раз взглянув на любимого, я едва не сваливаюсь заметив, что дверь в коридор треснула. Времени остается совсем мало.

Ухватившись пальцами за кирпичный выступ, ползу вдоль стены. Пальцы немеют, руки дрожат от напряжения. Сказывается отсутствие физической нагрузки, но я продолжаю двигаться дальше. Свет фонарика выхватывает что-то темное внизу, уже совсем близко.

«Еще чуть-чуть, немного осталось», – пытаюсь уговорить себя потерпеть, убеждаю сознание в том, что не все потеряно.

Проползаю дальше, смотрю вниз, выдыхаю и разжимаю пальцы. Кажется, что падения и не бет, что я сразу шлепаюсь на что-то вроде ящиков, заваливаюсь на бок, кубарем лечу на землю. Не вставая, хрипло зову его:

– Саш, Саша!

Он слышит меня, сразу отвечает:

– Ты внизу?

– Да...

– Я сейчас, малыш!

Следом за его словами раздается грохот, какие-то ругательства. В чернильном оконном проеме появляется Саша, на мгновение меня ослепляет его фонарик, он быстро наполовину перелезает наружу. Но тут же снова исчезает из виду.

Среди всей возни, долетающей до моего слуха, раздается его оглушающий крик:

– Лена, беги! Беги!

За оконным проемом бешено мечется свет от фонарика.

«Боже мой, боже мой...» – осознание того, что Сашу рвут на части, приходит сразу же, как и то, что покончив с ним, эти жуткие твари бросятся за мной.

Я никогда не могла понять выражение «открылось второе дыхание». Думала, разве это возможно, когда человек устал и у него больше нет сил? Оказывается, да, такое возможно.

Поднимаюсь на ноги и бегу до угла проклятого Центра, бегу как в последний раз, со всех ног. Едва заворачиваю, как чудовищный крик Саши стихает где-то позади. Слезы текут по щекам, но нельзя останавливаться.

«Если ничего не путаю, мне надо двигаться левее, там должен быть забор», – сворачиваю в ту сторону, не сбавляю скорость.

Слух улавливает позади какие-то звуки, как если бы за мной гнались. Впереди показался забор и сейчас его высота меня не пугает. Я уверена, что смогу запрыгнуть куда угодно, лишь бы спастись. Не чувствуя усталости, вероятно на чистом адреналине, преодолеваю последние метры до него, подпрыгиваю.

«Да!» – мне удается зацепиться одной рукой за край. Подтягиваюсь, хвастаюсь второй.

Острая боль пронзает правую ногу, затем левую.

– Нет, нет! Отпустите, твари! – кричу чувствуя, как острый край металлического забора врезается в ладони, как эти псы повисают на моих ногах, как они трясут головами, чтобы стянуть меня вниз, как клыки впиваются все глубже в мое тело. Трескается кость и я знаю, что моя.

Силы покидают, пальцы безвольно разжимаются. Почему-то ладони мокрые и сильно болят. Я падаю вниз, ударяюсь спиной о землю. Больше нет сил бороться, не могу даже пошевелиться. Кажется, что сознание куда-то уплывает от меня. В свете налобного фонарика появляется морда зверя, с перепачканной в крови шерстью.

«Волкособ...» – проносится мысль в голове перед последней вспышкой боли где-то в районе шеи.

И наступает покой.