ДМ-2

Май всё никак не начинался и, кажется, погода только портилась. Он сидел на диване в самой большой из двух комнат, подобрав под себя ноги в тонких спортивных штанах, ёжился от мерзкого холода, но кофты не надевал – оставался в футболке, то и дело специально касаясь голой кожи окоченевшими пальцами и вызывая мурашки по телу. По телевизору шли какие-то новости и он зачем-то прибавил звук и уставился в экран, хотя до этого просто смотрел в окно, ни о чём не думая.

А вообще, он боялся, что всё будет не так, боялся, что она однажды как обычно уйдёт в гости к своей матери и больше к нему никогда не вернётся, специально искал в себе слабости и презирал их, постоянно сидел в одиночестве, но боялся остаться по-настоящему один, боялся, что Тоська, что сейчас, наверняка, лежавшая под столом на кухне выбежит из квартиры и потеряется в городе, потому что сольётся с серостью ближайших домов, не переносил затяжных холодов, но сам нередко морозился на сквозняках.

Он переключил канал и сел поудобнее, за окном становилось всё темнее, чернее и облачнее, а часы показывали всего лишь полпятого. Хотелось есть, но он зачем-то терпел и теперь внимательно вглядывался в яркое изображение почти нового телевизора, пытаясь понять о чём говорят люди. Ветер врезался в оконное стекло и затих, а следом закапал дождь.

Ещё он боялся, что когда-нибудь не сможет посмеяться над своей же шуткой, опоздает на последнюю электричку, потеряет гитару, боялся, что не найдёт что сказать или не сможет придумать звучную, но простую рифму, к какой-нибудь забавной пошлости, боялся, что сигареты слишком сильно подорожают, что в какой-то момент он откусит половину мороженого, сморща лицо проглотит пломбир с влажноватой вафлей и поймёт, что раньше было лучше.

Дождь внезапно заканчивается, оставляя после себя мокрый асфальт и такие же мокрые деревья и кусты. Сирень во дворе уныло качалась под тяжестью капель, не до конца распустившаяся, потому что солнца было мало. Тоська мяукнула из коридора.

А он боялся, что где-нибудь в общественной бане с него спадёт полотенце и он окажется полностью голым, боялся, когда подходят сзади и хлопают по плечу, боялся, что окажется, что на самом деле он кем-то притворяется и собой никогда по-настоящему не был, он не любил слезливые мелодрамы и всегда боялся, что вовремя просмотра возьмёт и сам расплачется, боялся потерять телефон с тонной бессмысленных фотографий, боялся глупо умереть в конце концов.

Но май всё никак не начинался и облака расползутся только завтра к обеду, а ветер не перестанет хлестать по лицу. Он выключил телевизор, лёг и, спустив одну руку с дивана, провёл по пыльному полу до края ковра.